Александр Аркадьевич Галич (1918 - 1977)
В поэзии Александра Галича четко просматриваются черты романтического двоемирия. С одной стороны, мир псевдожизни, лжи и пошлости. Здесь по ночам вышагивают свой парад гипсовые памятники вождю всех времен и народов: «Им бы, гипсовым, человечины — Они вновь обретут величие!» Здесь «молчальники вышли в начальники, потому что молчание — золото». Здесь «под всеми словесными перлами/ Проступает пятном немота». Здесь «старики управляют миром». Здесь бог говорит человеку: «Иди и убей!..» В сущности, это мир смерти. С другой стороны, мир художников-мучеников, Пастернака, Мандельштама, Ахматовой, Хармса, Зощенко, Михоэлса и других, кому посвящен цикл Галича «Литераторские мостки». Даже загнанные судьбой и эпохой в угол, лишенные не только поэтических, но и элементарных человеческих прав, персонажи этого цикла воплощают для Галича образцы святости и духовного величия. Так, например, в одном из лучших стихотворений этого цикла «Без названия» Галич рисует Ахматову в тот момент, когда она вынуждена сочинять казенные вирши во славу Сталина. Под его пером этот акт превращается в трагическое самопожертвование поэта во имя спасения сына: «По белому снегу вели на расстрел/ Над берегом белой реки./ И сын Ее вслед уходящим смотрел/ И ждал — этой самой строки». Заглавная буква в местоимении отсылает к евангельской традиции, и все это стихотворение в целом явно перекликается с ахматовским «Распятием» (из «Реквиема »). В образе Христа, поднимающегося на крест, выступает не Он, а Она — Ахматова, отводящая от сына смерть ценой отказа от поэтического дара. Вот почему «Ангел стоял у нее за спиной и скорбно качал головой». Интересно, что Галич обостряет контрасты тем, что о «пошлом мире» он пишет в стиле «высокой поэзии». стихотворение «Памяти Б.Л.Пастернака» строится на контрасте между цитатами из пастернаковских стихов и натурализмом хамской речи: «А зал зевал, а зал скучал — Мели, Емеля! Ведь не в тюрьму и не в Сучан, Не к "высшей мере"!» Посвященное Мандельштаму «Возвращение на Итаку» сталкивает цитаты из Мандельштама с вульгарным романсом про Рамону. Поэтический плач по Зощенко перемежается «матерщинным субботним загулом шалманчика», где «шарманка дудела про сопки маньчжурские». Такие стилевые диссонансы характерны для Галича: они обнажают несовместимость двух миров, вынужденно сосуществующих в одном времени и пространстве и вступающих в гротескные комбинации — мира духа, поэзии, красоты, человечности и советского уродства, хамства, убогости. В своих сказовых балладах Галич разрушает миф о «простом советском человеке» как о цельном характере, живущем в гармонии с обществом и с самим собой. «Простой человек» у Галича предстает гротескным монстром, в котором здоровое трезвое жизнелюбие сочетается с механическим бездумным и бездушным «партейным» автоматизмом, лишающим человека даже половых признаков. Творчество Галича было актуально в 60-70-е годы, когда эти песни воспринимались как прежде всего песни протеста, как песни, в которых рассказывалось о самых больных темах тогдашней действительности. Желание славы "...Что там услышишь из песен твоих? Чудь начудила, да Меря намерила Гатей, дорог, да столбов верстовых..." (А.Блок) 1967 В ней есть важная особенность: помимо блоковского эпиграфа, у этой песни заглавие одного из стихотворений Пушкина. Здесь взята пушкинская тема поэта, который существует в обыденной жизни, и поэта, который живет в мире поэзии. Его песня существует в трех, по крайней мере, измерениях: одно мы видели – смысл, который считывается рядовым слушателем; второе – это измерение, которое он сам нам подсказывает эпиграфами, названиями, своими рассказами; и третье – измерение интертекстуальное. Он говорит все время чужими словами, не отдавая себе отчета, и постоянно находясь даже не в диалоге.
...Может быть, десяток неизвестных рифм Только и остался, что в Венесуэле..." (В.Маяковский) Установлены сроки и цены (По морям, по волнам), И в далёкий путь между рифами (По морям, по волнам)... Установлены сроки и цены, И в далекий путь между рифами Повезли нам из Венецуэлы Два контейнера с новыми рифмами По морям, по волнам, по морям, по волнам , По морям, по волнам!
Так, с пшеницей и ананасами (По морям, по волнам), Плыли рубленые и дольные (По морям, по волнам)... Так, с пшеницей и ананасами, Плыли рубленые и дольные, Современные, ассонансные, — Не какие-нибудь глагольные! По морям, по волнам, по морям, по волнам, По морям, по волнам...
Не снимает радист наушники (По морям, по волнам), А корабль подплывает к пристани (По морям, по волнам)... Не снимает радист наушники, А корабль подплывает к пристани, Но биндюжники есть биндюжники! — Пол бочонка с рифмами свистнули. По морям, по волнам, по морям, по волнам, По морям, по волнам...
Хоть всю землю шагами выстели (По морям, по волнам), Хоть расспрашивай всех и каждого (По морям, по волнам)... Хоть всю землю шагами выстели, Хоть расспрашивай всех и каждого, С чем рифмуется слово ИСТИНА — Не узнать ни поэтам, ни гражданам! По морям, по волнам, по морям, по волнам, По морям, по волнам...
Виноваты во всём биндюжники!
1965
Об актуальном смысле говорить излишне: произнести в советской стране в 60-е годы «с чем рифмуется слово ИСТИНА - / Не узнать ни поэтам, ни гражданам» – было такой прямой крамолой, что эта песня не могла существовать ни в каком публичном пространстве за исключением небольшого круга друзей. Смысл второй, достаточно очевидный, диктуется этой подпевочкой: «По морям, по волнам». Это песня «Ты моряк, красивый сам собою», которую Чапаев в исполнении Бабочкина поет в знаменитом фильме «Чапаев». Сейчас с экранов он более или менее сошел, а в 60-е годы крутился постоянно. Конечно, Галич перестраивает эту мелодию, но, тем не менее, он явно рассчитывает на то, что ее услышат. А сам он эпиграфом подсказывает Маяковского, «Разговор с фининспектором о поэзии»: «Где найдешь, / на какой тариф, / рифмы, / чтоб враз убивали, нацелясь? / Может, / пяток / небывалых рифм / только и остался, / что в Венецуэле». Старая норма произношения - Венецуэле – важна и существенна, потому что ее потом Галич тоже обыграет в своей рифме. А раз произнесено уже имя Маяковского, значит, можно пойти уже и подальше: эта рифма «выстели» соотносится со строчками Маяковского из стихотворения «Лиличка! Вместо письма»: «Слов моих сухие листья ли / заставят остановиться, / жадно дыша? // Дай хоть / последней нежностью выстелить / твой уходящий шаг». То есть не только поздний Маяковский, но и ранний Маяковский здесь появляется и начинает подсвечивать содержание стихотворения. «Поэтам и гражданам» – знаменитая формула, которая расходилась по всем советским школьным сочинениям, такое советское, восходящее к Рылееву: «Я ль буду в роковое время / Позорить гражданина сан», «Поэт и гражданин» Некрасова, ну и т.д., вообще эта тема гражданственности в поэзии, которую Галич переворачивает, имеет в виду совсем не то, что советская пропаганда здесь подразумевала. Но самое главное и самое потаенное – это собственно, откуда пришел сюжет. Поиски рифмы к слову «истина» - это ведь сюжет, описанный в русской литературе, только тогда недоступной или почти недоступной советскому читателю. Это воспоминания Зинаиды Гиппиус «Одержимый», входившие в ее книгу «Живые лица», воспоминания о Брюсове: «Мы подбирали «одинокие» слова. Их очень много. Ведь нет даже рифмы на «истину»! Мы, впрочем, оба решили поискать и подумать. У меня ничего путного не вышло…
Популярное: Модели организации как закрытой, открытой, частично открытой системы: Закрытая система имеет жесткие фиксированные границы, ее действия относительно независимы... Почему стероиды повышают давление?: Основных причин три... ©2015-2024 megaobuchalka.ru Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. (307)
|
Почему 1285321 студент выбрали МегаОбучалку... Система поиска информации Мобильная версия сайта Удобная навигация Нет шокирующей рекламы |