| Задача № Ф.Г.2566
Выращивание зерна вызвало к жизни государство. Попробуйте найти аргументы для обоснования этой идеи.
Ответ (возможный)
См. http://ttolk.ru/articles/vyiraschivanie_zerna_vyizvalo_k_zhizni_gosudarstvo
Зерновые культуры в наибольшей степени способствуют концентрации производства, сбору налогов, хранению и нормированию. Формирование государств становится возможным только тогда, когда в пищевом рационе преобладают несколько одомашненных зерновых культур. Если же рацион обеспечивают очень разные хозяйственные практики, что характерно для охотников-собирателей, подсечно-огневых земледельцев, морских торговцев, а также при преобладании в рационе незерновых культур (например, клубневых и бобовых), то государство вряд ли возникнет, поскольку в его распоряжении не будет легко поддающихся оценке и присвоению ресурсов. Так описывает роль зерна американский антрополог Джеймс Скотт. Джеймс Скотт – профессор политологии и антропологии, соруководитель программы аграрных исследований Йельского университета. Он давно исследует взаимосвязь аграрных практик и типа государств. Скотт одним из первых ввёл в оборот название специальности «экономический антрополог». О книгах Скотта писали Бенедикт Андерсон, Натали Земон Дэвис, Зигмунт Бауман, Пол Кругман. Едва ли найдётся научная работа о современном крестьянстве, где бы не было ссылки на книгу Дж.Скотта «Моральная экономика крестьянина. Бунт и выживание в Юго-Восточной Азии» (1976). На Западе широко известны также его книги «Оружие слабых» (1985) и «Господство и искусство сопротивления. Скрытые послания» (1990).
Государство против подвижных людей
Ещё одной популярной в среди экономистов, социологов и историков стала его книга «Благими намерениями государства» (1998). В предисловии к ней он писал: «Сначала я собирался выяснить, почему государство всегда оказывалось врагом, грубо говоря, «бродяг». Кочевники и скотоводы, охотники-собиратели, цыгане, бродяги, бездомные, странники, беглые рабы и крепостные всегда были занозой в теле государств. Усилия, направленные на достижение устойчивой оседлости этих кочевых народов, превращались в постоянно действующий государственным проектом.
Чем больше я исследовал эти усилия по закреплению оседлости, тем больше видел в них попытку государства сделать общество более понятным, организовать население так, чтобы упростить государству исполнение его классических функций – сбора налогов, обеспечение воинской повинности и предотвращение волнений. Начав двигаться в этих понятиях, я увидел в «прозрачности» общества для взгляда государства центральную проблему государственного управления. В эпоху премодерна государство было во многих важных отношениях слепым: оно совсем мало знало о своих подданных – об их благосостоянии, землях и урожаях, местонахождении, да даже и о том, кто они, вообще, такие. Государство нуждалось в чем-нибудь вроде детальной «карты» своих земель и людей. А главное, недоставало меры – метрики, которая позволила бы ему «переводить» то, что оно знало, в некий общий стандарт, необходимый для обозрения. Поэтому вмешательства государства в жизнь подданных были часто непродуманными и губительными».
В журнале «Крестьяноведение», №2, 2017 г. сделали перевод статьи Джеймса Скотта «Первые государства в истории человечества: агроэкология, письменность, зерно. и городские стены».
Мы приводим часть этого перевода – о роли зерна в создании государств:
Первые государства дельт рек
Фундамент всех аграрных государств древности – в Месопотамии, Египте, в долине Нила и на побережье Желтой реки – поразительно схож. Все аграрные государства были зерновыми: производили пшеницу, ячмень, а в случае Жёлтой реки – просо. Возникшие позже государства следовали тем же путём, хотя к списку основных сельскохозяйственных культур добавился орошаемый рис и в Новом Свете – кукуруза. Во всех зерновых государствах один или два злака выступали основой рациона, определяли сельскохозяйственный календарь и служили единицей натурального налогообложения. Границы этих государств задавали экологические ниши из аллювиальных почв и источников воды, которые гарантировали саму возможность государственности. Однако важно развести концентрацию населения и создание государства: обилие плодородных земель было предпосылкой урбанизации и развития торговли, но без масштабного зернового производства не гарантировало формирование государства.
Но почему зерновые культуры играли столь важную роль для первых государств?
В конце концов, и другие культуры были одомашнены, скажем бобовые, чечевица, нут и горох на Ближнем Востоке, а таро и соя – в Китае, но почему они не стали фундаментом для государственного строительства? Почему в исторических хрониках нет упоминаний чечевичных государств, нутовых, таро-, саго-, хлебо-древесных, ямсовых, маниоковых, картофельных, арахисовых или банановых? Многие из этих культур дают больше калорий в расчёте на единицу земли, чем пшеница или ячмень, некоторые требуют меньше затрат труда при сопоставимой питательной базе. Иными словами, многие из них соответствуют тем же агродемографическим условиям высокой плотности населения и качества питания, что и зерновые культуры (только орошаемый рис превосходит их с точки зрения калорийности в расчете на единицу земли).
Ключ к пониманию взаимосвязи государства и зерна кроется в том, что только последнее могло стать основой для налогообложения: его урожай легко увидеть, поделить, оценить, хранить, транспортировать и «рационализировать». Другие культуры: бобовые, клубневые и крахмалоносные – обладают лишь некоторыми из этих желанных для государства качеств, но не всеми сразу.
Чтобы оценить в полной мере уникальные преимущества зерновых, полезно представить себя на месте древних сборщиков налогов, которых интересовали прежде всего простота и эффективность работы. Тот факт, что зерновые растут над землей и созревают примерно в одно время, существенно облегчает работу сборщика налогов. Если армия или группа сборщиков налогов окажется в нужном месте в нужное время, то сможет мгновенно собрать, смолотить и изъять весь урожай. В случае с церковной десятиной крестьянин должен был собрать зерно в снопы на поле, и сборщик десятины изымал каждый десятый сноп.
Почему клубни не интересны государству?
Сравним эту ситуацию с той, когда основной культурой является клубневая, например картофель или маниока. Они вызревают каждый год, но их можно спокойно оставить в земле ещё на год или даже два, выкапывая по мере необходимости и храня урожай там, где он вырос, – под землей. Если армия или сборщики налогов захотят изъять у вас клубневые, им придётся выкапывать картофелину за картофелиной, как поступает сам крестьянин, а в итоге они получат воз картошки, который стоит (в денежном или калорийном эквиваленте) значительно меньше, чем воз пшеницы, а испортится намного быстрее. Король Пруссии Фридрих Великий приказывал своим подданным выращивать картофель, потому что понимал, что вражеским армиям будет непросто рассеять его земледельцев, привязанных к своим клубням.
Государства зависят от зерновых на постоянных полях, и население, которое не хочет платить налоги и подчиняться государственному контролю, начинает переходить на клубневые, подсечно-огневое земледелие, охоту и собирательство, чтобы оказаться вне пределов досягаемости государства. Зарождающиеся государства поощряли, а часто и заставляли выращивать зерновые. Хотя другие авторы справедливо связывают зерновые с государственностью и социальной дифференциацией, а корнеплоды - с безгосударственными эгалитарными обществами, они ошибочно трактуют хозяйственные практики как примордиалистскую данность, а не как продукт политических институтов и решений (а ведь если имеется достаточно воды и хорошие почвы, то возможны разные стратегии выживания).
Также эти авторы утверждают, видимо отталкиваясь от институциональной экономической теории предоставления общественных благ, что создание государства – великодушное изобретение элиты в целях защиты запасов зерна от «грабителей». Я придерживаюсь иной точки зрения: государство возникло в результате протекционистского рэкета победившей группы грабителей.
«Надземное» и одновременное вызревание зерновых обладает тем важным преимуществом, что государственным сборщикам налогов легко оценить размер урожая и рассчитать взимаемые с него налоги. Эта особенность превращает пшеницу, ячмень, рис, просо и кукурузу в главные политические культуры. Налоговый сборщик обычно оценивает поля по качеству почв и, зная среднюю урожайность культуры на подобных почвах, может рассчитать размер налога. Если необходима корректировка по годам, то проводится обследование полей и срезка образцов урожая накануне его сбора, чтобы точно рассчитать размер налога в конкретный год.
Одна из причин государственного недоверия и стигматизации торговцев в Китае заключалась в том, что их богатство, в отличие от доходов рисовых земледельцев, легко скрыть, предоставить о нём недостоверные сведения и увести от налогообложения. Можно собирать налоги на рынке, плату за проезд на дорогах или в речных портах, где «прозрачны» сделки и размеры грузов, но сбор налогов с купцов был просто кошмаром для чиновников.
Но почему не возникли нутовые или чечевичные государства? В конце концов, это питательные культуры, которые, как и зерновые, можно интенсивно выращивать, их урожай состоит из небольших зёрен, которые можно сушить, долго хранить и легко делить на одинаковые маленькие порции. Решающим преимуществом зерновых является их предсказуемый урожай и практически одновременное вызревание. Основная проблема большинства бобовых, с точки зрения сборщика налогов, состоит в том, что они дают плоды непрерывно в течение длительного периода времени, поэтому бобы или горох можно собирать по мере их вызревания.
Если сборщик налогов прибудет слишком рано, то большая часть урожая ещё не созреет, а если слишком поздно, то налогоплательщики её уже съедят, спрячут или продадут. За урожаем культур с чётким жизненным циклом сборщику налогов достаточно прийти один раз. Зерновые культуры Старого Света с этой точки зрения прекрасно подходили для государственного строительства.
Стандартизация на основе зерна
Впрочем, всё не так однозначно: хотя зерновая культура, будучи высажена на поле, вызреет за определенный срок, сезонные погодные колебания определяют разные сроки высаживания одной и той же культуры на разных полях, поэтому урожай с них будет собираться тоже в разное время. Вполне привычной практикой для земледельцев, стремящихся уйти от налогов, является тайный сбор части урожая до того, как зерно полностью созреет. При любой возможности архаические государства прилагали массу усилий, чтобы установить жёсткие сроки высадки культур для каждого района. В случае с орошаемым рисом все примыкающие друг к другу поля затапливаются одновременно, и само это обстоятельство чётко задает график посадки, но рис – почти единственная культура, которая требует подобных условий.
Другое преимущество зерновых состоит в том, что их урожай хорошо поддаётся оптовой перевозке навалом. Даже в архаичных условиях можно было с прибылью перевезти телегу зерна на значительно большее расстояние, чем любой другой продовольственный товар. А при наличии водного транспорта огромные запасы зерна можно было перевозить на значительные расстояния, расширяя тем самым сельскохозяйственную периферию, которую надеялось подчинить и обложить налогами любое раннее государство.
Сборщик налогов в первых государствах Месопотамии, а если уж на то пошло, вплоть до XIX века, воспринимал сочетание аграрного государства с судоходной рекой или побережьем как благословение небес. Так, Римская империя обнаружила, что перевозить зерно (обычно из Египта) и вино по Средиземному морю намного дешевле, чем по суше, если расстояние превышало 100 миль.
Зерновые культуры, поскольку их стоимость в пересчете на единицу объёма и веса выше, чем практически любого другого продукта, и они сравнительно хорошо хранятся, оказались идеальны для пропитания и налогообложения. Их можно было оставить в необработанном виде до тех пор, пока в них не возникнет необходимость. Их было удобно распределять среди работников и рабов, взимать как дань, обеспечивать ими солдат и войска, компенсировать с их помощью нехватку продовольствия или голод, кормить город, оказавшийся в осаде. Крайне сложно представить первые государства без зерна, которое стало их плотью и кровью.
Если зерно, а соответственно и поступление налогов, заканчивалось, то государственная власть начинала разрушаться. Могущество первых китайских государств держалось только на пахотных водосборных районах Желтой реки и Янцзы. За границами этого экологического и политического центра оседлого орошаемого рисового земледелия оставались ускользающие от налогов кочевые скотоводы, охотники-собиратели и подсечно-огневые земледельцы. Их называли «дикими» варварами, которые «ещё не были нанесены на карту». Территория Римской империи, невзирая на все её властные амбиции, не очень выдавалась за границы зернового земледелия.
Жизнь без зерна даёт свободу
Этот контраст – отрезвляющее напоминание о том, что большая часть мира и его населения находилась за границами первых зерновых государств, которые занимали очень узкую экологическую нишу, благоприятствовавшую интенсивному сельскому хозяйству. Вне досягаемости государств оставалось множество разнообразных и неприемлемых для государственного контроля стратегий выживания: наиболее важными из них были охота, собирательство, морская рыбная ловля и сбор моллюсков, садоводство, подсечно-огневое земледелие и специализированное скотоводство.
Подобные хозяйственные практики были фискально непригодны, потому что не возмещали расходы на их налоговый контроль. Охотники и собиратели (на суше и на море) были столь рассеяны и мобильны, а их «приобретения» столь разнообразны и недолговечны, что отслеживать их, не говоря уже об обложении налогами, было практически невозможно. Садоводы, которые прекрасно одомашнили корнеплоды и клубневые культуры задолго до того, как было посажено первое зерно, оставляли значительную часть урожая в земле до тех пор, пока он им не понадобится, а могли и припрятать небольшой сад-огород в лесу.
Подсечно-огневые земледельцы часто сажали зерновые, но на их полях обычно росли десятки разных культур с разным периодом вызревания. Кроме того, подсечно-огневые земледельцы сменяли поля каждые несколько лет, а иногда и места теория своего проживания. Специализированное скотоводство как некое ответвление сельского хозяйства разочаровывает сборщика налогов по тем же причинам – рассеяние и мобильность. Османская империя, основанная скотоводами, сталкивалась с огромными трудностями при сборе налогов с пастухов. Чиновники пытались собирать с них налоги раз в году, когда они находились на одном месте – в период отёла и стрижки овечьей шерсти, однако и это оказалось крайне сложно организовать. «Османская мечта о рае оседлой жизни с предсказуемыми налоговыми сборами с мирных земледельцев не оставляла места для кочевых скотоводов. Кочевники следили за малейшими изменениями климата, чтобы обеспечить себе максимальный доступ к хорошим пастбищам и пресной воде, поэтому постоянно перемещались в пространстве» (Lindner).
Так или иначе, «незерновые» народы, т.е. большая часть населения мира, придерживалось таких хозяйственных практик и моделей социальной организации, которые противостояли попыткам налогообложения: территориальная мобильность и пространственное рассеяние, меняющийся размер групп и сообществ, разнообразные и легко скрываемые источники продовольствия, использование крайне малого числа пространственно фиксированных ресурсов. Но это не означает, что «незерновые» народы формировали замкнутые миры, совсем наоборот: шла активная торговля, причем основанная не на принуждении, а на добровольном коммерческом или бартерном обмене товарами между разными экологическими зонами к их взаимной выгоде.
Однако народы, которые придерживались определённой хозяйственной практики, часто воспринимались как особый тип людей, несмотря на торговое партнёрство с ними. Например, римляне считали главной чертой варваров то, что они употребляли в пищу молочные продукты и мясо, а не зерно, как римляне. Для жителей Месопотамии амореи были варварами, потому что якобы «не знают зерна. едят сырое мясо и не хоронят своих мёртвых».
|
2019-10-11
325
Обсуждений (0)
