Чукин С.Г. Проблема обоснования справедливости в современной философии права // История государства и права. – 2004. - № 5. – С 7-11.

Справедливость и в либеральных и в коммунитарных концепциях – это «лакмусовая бумага» для диагностирования общественной солидарности.

Таким образом и либералы и коммунитаристы связывают солидарное состояние общества со справедливостью. Вопрос в том, что является ценностью, а что условием.

       «Принцип равенства, на котором покоится либеральная модель государства и права, игнорирует существующие в обществе различия между индивидами и социальными группами: особенное не выделяется, не выпячивается, а подлежит намеренному и осознанному забвению». Либерализм выносит различия и пристрастия людей за пределы публичного пространства. Формально президент и дворник – равны. Общество – это пространство равных возможностей.

Что является определяющим в либерализме – равенство или свобода? Обычно отвечают, что свобода. Но свобода – это свобода от государства, или свобода как самоопределяющее состояние личности? Свобода – это автономность воли личности, т.е. непредопределенность этой воли чем то внешним. Как ни крути – это все равно свобода от чего-то. Раскрытие содержания свободы в этом случае возможно лишь через отсылку к чему-то, от чего независим человек. Вот такая получается зависимость. Свобода не субстанция (не качество) – свобода функция (состояние независимости от внешней инстанции). Состояние это определяется равенством. Люди не равны, потому что свободны, а свободны, потому что равны. (посмотреть у Нерсесянца свобода и формальное равенство).

    Формальное равенство игнорирует реальное неравенство людей, качественную неоднородность общества. равенство людей как граждан не делает их равными по отношению к социальным благам и прежде всего к власти (равенство не по отношению к власти, а возможностью ей обладать). «Либерализм слеп по отношению к положению конкретного человека, он поощряет безразличие и бездушие. В ситуации растущей плюральности общества, т.е. умножения различий равное внимание превращается в равное невнимание. Поскольку различие является основным признаком идентичности индивида и социальной группы, то его игнорирование квалифицируется как покушение на особенный статус людей, их самость» (с. 7). Как сохранить общественную солидарность в условиях радикального ценностного плюрализма? Либеральная нивелировка различий не годится, т.к. воспринимается участниками как несправедливость. Солидарность стала проблемой современного общества из-за кризиса справедливости, основанной на принципах либерального формального равенства, т.е. справедливость как право индивида на свободу. (получается, что свобода – это право на свободу).

    Коммунитаристы утверждают, что только те общества являются солидарными, которые имеют общие, всеми разделяемые ценности. Принадлежность к ценностному сообществу является важной составляющей персональной идентичности человека. Индивиды объединяются не внешней инстанцией (и не оппозиционированием себя по отношению к внешней инстанции), а принадлежностью к целому, выступающему как субстанция. Ценностная солидарность уже предполагает справедливость.

    «Либерализм исходит из понятия человека как свободного, ничем не детерминированного существа, идентичность которого не зависит от членства в обществе, коммунитаристы считают, что самость человека в значительной мере определяется его принадлежность к сообществу, формируется под влиянием культурной и социальной среды». Автор далее указывает на М.Сэндела как первого серьезного критика либерализма, который «делает акцент на том, что такого, ничем не обремененного человека в природе не существует: личность с самого начала «радикально ситуирована», т.е. привязана к контексту». (с.8). только вот первыми критиками были славянофилы, причем с почти полным совпадением по тексту.

       Общество нуждается в реабилитации после четырех сот лет социального атомизма. Конечно, но приоритеты в этом у русской философии.

    Основания реабилитации: право – это в первую очередь право общества, а не индивида. 2. Приоритет блага над правом (справедливостью

    Привод точку зрения Ч. Тэйлора. В качестве неразложимых (не сводимых к индивидуальным благам социальных благ, как это пытаются сделать либералы) на составляющие социальных благ он называет культуру, а также отношения дружбы и любви: «Мы не поймем, из чего состоит дружба или любовь, если не признаем, что сама суть этих отношений есть общее их понимание их участниками». Обоснование ценности общественной жизни приводит к тому, что права общества объявляются приоритетными перед правами индивида, а в самой общественной конструкции главной считается солидарность, перекрывающая все другие социальные добродетели. ).(с. 8-9) – в такой позиции нет диалектики. Это возврат назад, а не преодоление. Как у славянофилов и Достоевского. Специально вопрос ценностей в третьей главе.

    Либерализм предполагает общественную конструкцию как политико-правовую инфраструктуру, призванную обеспечить права индивида, обладающих безусловным приоритетом. Но внутренняя логика либерализма привела к кризису справедливости и разрушению солидарности. Права личности оказались не способными гарантировать солидарность. Однако могут ли быть гарантом солидарности ценности и блага? Например, когда объектом распределения становятся те блага, монополией на которые обладает не локальное сообщество, а большое общество.

    Автор описывает три предложенных западной мыслью проекта решения проблемы

    1.Ролз – справедливость как честность.

    2.Уолцер М. комплексное равенство

    3.Хабермас Ю. Прцедуральная справедливость.

Этика дискурса. 1. Нормативные требования правильности одновременно являются требованиями истинности – это как? 2. Моральные и правовые нормы, чтобы быть реализованными, должны пройти процедуру обсуждения в открытом публичном дискурсе. Процедуральное понимание права предполагаетчто значимость и обязательность права ставятся в зависимость от процедуры институционализированного обсуждения и решения, а не ссылок на виртуальный договор и надпозитивные инстанции. (Гегель – фактичность – контекстуальность права. право – нечто рациональное , дедуцируемое из сущего). (Кант – одной фактичности недостаточно) Хабермас (вслед за Кантом) – право не может сводиться к команде, которой следует повиноваться, чтобы обеспечить свободу. Право ангажируется какой-нибудь ценностью. Природа каждого закона открыта к истолкованию. Применение закона представляет одну из возможных интерпретаций справедливости в зависимости от того, как последняя понимается в обществе. В основе правовой нормы лежит социальный консенсус как процесс обсуждения, а не законченное состояние или решение. Отсюда – разработка правил, облегчающих легитимное социальное взаимодействие. Право – непрерывно длящаяся беседа общества с самим собой. Оно не бывает законченным, всегда подвержено ревизии и всегда должно уважаться.

 

5. Степанов Ю.С. Константы: Словарь русской культуры: изд. 2-е., испр. И доп. – М.: Академический проект, 2001. – 990 с.

       Концепт – это как бы сгусток культуры в сознании человека; то в виде чего культура входит в ментальный мир. Но это и то, посредством чего человек сам входит в культуру и влияет на нее. Концепты не только мыслятся, но и переживаются (с. 43).

       «Сущности» - элементы мира, имеющие независимое существование, не нуждающиеся для своего существования ни в каком другом бытии, бытии чего-либо иного; видимые и невидимые, плотские и бесплотные, духовные, они составляют основное «население» мира, соединяя мир земного, временного с миром вневременного. (с. 233)

        В системе Гегеля с разделением сущностей на бесплотные и телесные соотносятся категории общего и единичного.

       Наряду с полярными категориями важную роль в европейской духовной, и особенно русской, культуре играет промежуточная категория – особенное. (с. 234).

       Учение о различных видах существования, намеченное уже Аристотелем, было детально разработано схоластами. (с. 234) Различают два вида существования. 1. Существование во времени, в действительном, данном, актуальном мире – экзистенция. 2. Существование вне времени – в ментальном мире, воображаемом или логическом – субзистенция.

       У Рассела: мысли, чувства, физические объекты – экзистируют. Универсалии – субзистируют, или имеют бытие. Впоследствии он отказался от этой традиции. Встал на позиции «английского эмпиризма» в рамках номинализма (Оккам).

       «Вся эта линия сильно отличается от другой, которая на протяжении столь же длинного ряда веков остается свойственной русской культуре и которую (хотя и не окончательно точно) следует назвать, скорее, платонизмом или в настоящее время Новым русским реализмом». (с. 235)

       русская культура образует своеобразную антитезу к английской. Представление о различных видах существования является одной из констант русской культуры. (с. 237)

 

       Вера. Есть предположение, что концепт «веры» возникает на основе языческих представлений об обращении к божеству с молитвой, просьбой, жертвой. (кредо – класть сердце) верю – буквально- даю сердце, доверяю. (с. 376)

       Однако подлинно духовный концепт «Веры» возник на другой основе, связанный с концептом «Доверия».

       Приводит аргументы Э. Бенвениста. Идет развитие производных от и.-е. корня bheidh. В готском он породил два глагола: beidan – ждать, надеяться и baidjan – принуждать. (в смысле делать так, чтобы наступила надежда. Понуждать надеяться) – внушать доверие к себе. Внушение доверия – есть причина состояния доверия, ожидания исполнения обещанного. Это ситуация договора, соглашения. Но это договор между неравными сторонами. Неравное правовое положение. Одна из сторон может требовать повиновения от другой, но взамен этого (с. 377) обязуется исполнить обещаемое. Именно это отношение лежит в основе обращения человека к Богу и надежды, упования на него. (с. 378)

       Однако в готском языке данный корень для выражения христианского понятия веры не был использован. При переводе Св. Писания на готский язык Ульфил создал новый термин – производные от и.-е. корня, соответсвующего русскому – любовь. Поскольку в старых словах слишком сильно ощущалась для готов идея внешнего обязательства. Подобное произошло и в славянских языках.

       От и.-е. корня bheidh в славянских языках сохранилось существительное “беда” по своей основе параллельное латинскому foedus – договор. Оба существительных указывают на исходное значение – «внешнее принуждение, извне действующая необходимость». В латинском оно развивается в сторону правовой, юридической необходимости, а в славянских – в сторону просто внешней принудительной силы, извне нагрянувшего несчастья, противопоставленного внутреннему ощущению несчастья – горю. От этого корня и убедить, и победить. (378)

       Итак, и.-е. корень bheidh, давший основные выражения веры, основанные на концепте договора, в славянских языках сохранился лишь в виде концепта беды как внешнего принуждения. (379)

Однако сама вера в развитии этого корня предстает как нечто независимое от участников отношения веры, как то, что может передаваться от одного к другому.

В славянском развитие должно было идти по линии другого корня, более связанного с существом процесса последовательного возникновения взаимного доверия. Это корень uer – дружеское расположение. Древне русское – вера. (с. 380)

Так, путь от понятия договора и доверия оказался принятым индоевропейским сознанием и привел в конечном счете к развитому концепту «Вера». Но это слово не имело отношения к религии, зато широко употреблялось в философии и праве. Лишь в христианскую эпоху с ним связывается понятие веры. Веры в бога, веры в Христа. (с. 382)

Приводит слова Флоровского Г. : «У противников Соловьева не оказалось именно метода. Об этой методической отсалости или беспомощности русских догматистов впоследствии очень резко говорил Алексей Ив. Введенский. Он указывал на совершенную недостаточность простых ссылок на тексты или свидетельства, на авторитет или послушание. Догматику нужно строить «генетическим» методом. За каждым догматом, прежде всего, нужно духовно расслышать тот вопрос, на который он отвечает: «это – аналитика естественных вопросов духа относительно той или другой истины» и затем уже нужно установить положительное свидетельство Церкви, от Писания и из предания: «и здесь отнюдь не мозаика текстов, но органический рост понятия»… Тогда догмат оживет и откроется во всей своей умозрительной глубине». (с. 383).

Религиозное развитие концепта веры. В ветхом завете понятие веры не покрывает отношения индивида или целого народа к Богу и миру во всей целостности. А в Новом завете это именно так. зато ветхозаветное понятие выражает исключительное отношение к Богу.

В готском и славянском языке при переводе концепта оказались подчеркнуты новые семантические компоненты – особая ценность, надежность доверия, любовь. (с. 384)

Иоан Дамаскин. «О вере. Вера, конечно, двояка: потому что есть вера от слуха. Ибо, слушая божественные Писания. Верим учению Святого Духа. Эта же вера совершается через все то, что законоположено Христом: веруя делом, живя благочестиво и исполняя заповеди Того, Кто обновил нас. Ибо тот, кто не верует согласно с преданием кафолической Церкви или кто через постыдные дела имеет общение с диаволом, - неверен.

Есть же, с другой стороны, вера уповаемых извещение, вещей обличение невидимых или неколеблющаяся и неиспытующая надежда как на то, что обещано нам Богом, так и на счастливый успех нашей воли, вторая же принадлежит к дарам Духа». (с. 385).

Здесь деление веры на веру от слуха и на веру вещей невидимых обличение восходит к древнегреческим мистическим культам. Откровение свыше давалось путем устной передачи и путем созерцания таинственного действия. Дамаскин первое подразделение веры относит к актам воли, а второе к дарам Духа, т.е. к откровению. (с. 385)

Современные исследователи первое относят к акту веры, а второе – к содержанию веры. (с. 386)

Между «мистическим опытом» человека и «догматической установкой» такое же различие, как между актом веры и содержанием веры (Лосский). (386)

«Восточное предание никогда не проводило резкого различия между мистикой и богословием, между личным опытом познания Божественных тайн и догматами, утвержденными Церковью…Богословие и мистика отнюдь не противополагаются: …если мистический опыт есть личностное проявление общей веры, то богословие есть общее выражение того, что может быть опытно познано каждым». Лосский. (с. 387)

Правда и истина. По Далю Истина относится к уму и разуму, а добро или благо (т.е. правда) – к любви, нраву, воли.

«Правда – истина на деле, истина в образе, во благе: правосудие, справедливость». (с. 435)

то же противопоставление правды-истины и правды-справедливости – можно прочертить и иначе: как различие истины рациональной (юридической, философской) (с. 435) и истины чувственной, практической, истины поведения. при таком взгляде открываются в предыстории два различных истока парного концепта: один – восточный, другой – западный. В этом духе рассуждал В.Н. Карпов. По нему «русские унаследовали практическую философию от Востока и никогда не могут сродниться с германским рационализмом, так как он идет наперекор православию, требующему, чтобы ум и сердце не поглощались одно другим и вместе с тем не раздваивали своих интересов». (с. 436).

В толковании Даля истина связывается с земным, а правда – с небесным. Так получается у Даля потому, что он крепко связывает понятие правда с божественным нравственным законом. (с. 436)

Сейчас чаще истина связывается с вечным и неизменным, а правда – с земным, изменчивым, социальным. Истина одна, а правд – много. Этот новый оттенок противопоставления был зафиксирован Бердяевым в «Вехах». Философская истина – и интеллигентская правда. «интеллигенция может перейти новому сознанию лишь на почве синтеза знания и веры, синтеза, удовлетворяющего положительно ценную потребность интеллигенции в органическом соединении теории и практики, «правды-истины» и «правды-справедливости»». (с. 437).

Рассматривает разные версии этимологии слова истина. 1. Даль: истина – от естина. Истина – то, что есть. Считает эту версию поверхностной. (с. 437)

2. Христиан Станг – от прилагательного «истъ» - тот же самый, истинный, подлинный. Исто, истое – занятый капитал без процентов – чистый капитал. Собственный, свой. (с. 438) 3. Считает эту версию наиболее убедительной. Принадлежит Соболевскому А.. рассматривает прилагательное истъ как параллельное латинскому iūstus – справедливый, добросоветсный, честный, законный, которое производно от iūs, iūris – справедливость, законное право, право (как общий юридический термин).

Данная этимология обрисовывает среду в которой развивается концепт истины – архаическое индоевропейское право. латинское слово iūs восходит к и.-е. yaus – близкий по значений к словам, обозначающим благосостояние, процветание и употребляется при обращению к богам с просьбой. Бенвенист указывает, что данный термин развивается, обозначая с одной стороны, то, что надлежит сказать (с. 439), с другой, то, что надлежит сделать. Латинское iūs iūrandum – буквально: положенные слова, которые надлежит произнести при совершении акта, чтобы он приобрел законную силу и стал «истинным». (с. 440)

Отсюда прилагательное истъ – означает – получивший законную силу, освященный ритуалом. Истинный – в силу совешенного ритуала. Отсюда – истец – не тот, кто добивается истины через суд, а просто участник ритуала. Так и было в древности, когда и истец и ответчик именовались одним словом – истец.

Итак, истъ – первоначально означает – соответсвующий определенному ритуалу (религиозному или правовому), правильно, по правилам, сказанный, соответствующий порядку или закону. (с. 440)

Развитие слова истина из истъ опосредовано концептом «социальное установление, социальное правило, закон».

Правда – произведено от прилагательного правъ, правый – прямой, правильный, а также, честный, поступающий по совести. Восходит к и.-е. prŏ – «вперед», впереди идущий (с. 441).

В старославянском – пьрвъ – первый, тот за которым следуют другие, образцовый в моральном смысле, служащий нормой или указывающий норму для следования. (с. 442)

В словах правда и истина воплощено двоякое понимание истины: как закона, положенного человеку из вне в виде, правил, ритуала – истина. И как образец поведения, как нормы. Исходящие изнутри человека – правда. Носителем истины является установленный порядок, закон. Носителем правды – образцовый человек, за которым можно следовать по внутреннему побуждению. (с. 443).

Истина выражает порядок вещей в мире, закономерность, закон, а правда – конкретный случай; истина выражает общие суждения, правила, а правда – частные суждения, главным образом о событиях и фактах.

Понятие истины относится не к вещам и не к утверждениям о вещах, а к системам ритуала и законам. (с. 444)

Во всех европейских культурах преступление противопоставляется законности и правосудию. Но только в русской культуре справедливость соединяется с внутренним убеждением, с правдой и включается в поле истины. Во французском языке справедливость подводится под слово закон, правопорядок, а в русском – под слово правда и истина. (с. 446)

Совпадение двух значений в русском слове правда – правда как объективная истина и правда как внутренний закон, справедливость находило постоянные соответствия и осмысления во многих исканиях всего 19 века. (с. 447)

В первой половине 19 века оно стало одним из краеугольных камней философской доктрины раннего славянофильства. И.В. Киреевский в статье «О характере просвещения Европы и его отношении к просвещению России» писал: «Вследствие таких естественных, простых и единодушных отношений и законы, выражающие эти отношения не могли иметь характер искусственной формальности (как в римском праве – по мнению Киреевского); но выходя из двух источников: из бытового предания и из внутреннего убеждения, они должны были, в своем духе, в своем составе и в своих применениях, носить характер более внутренней, чем внешней правды … Я говорю, разумеется, не о том или другом законе отдельно; но о всей так сказать, наклонности (тенденции) древнерусского права. внутренняя справедливость брала в нем перевес над внешнею формальностью». (с. 447 – найти у Киреевского)

Здесь верно подмечено, - пишет Степанов, - характерное для русских тяготение в понимании законности скорее к внутренней убежденности в правоте, к справедливости внутренней, чем к внешней, юридической «формальности». Странным для западноевропейца образом, справедливость не соединяется с юридической законностью, а скорее отталкивается от нее, противопоставляется ей. Закон – законом, а я поступлю по совести. Но совесть – это тоже закон, только внутренний. (с. 447)

Однако, когда совесть приобретает партийный оттенок, это приводит к произволу. Истина и правда становятся утилитарными понятиями. См. Бердяев. (с. 451).

Знание. – в индоевропейской культуре различают два вида знания с двумя различными корнями: 1. Ueid – земное, человеческое; знание о мире, окружающем человека, доступное органам чувств, передаваемые от человека к человеку. Могут быть истинными и ложными. 2. Корень- gno – означает знание высшее, божественное, знание о высшем мире, открываемое богами человеку помимо его органов чувств, но доступное разуму. Вечное, всегда истинное. (с. 459).

Опосредовано это различие отражено в русской культуре: 1.внимать, быть внимательным; 2.слушать, слышать.

Современность выявляет и третий смысл – третий вид знания – действия по добыванию знания – наука. (с. 460).

Открытие гносиза как некоего высшего знания, стоящего не только над различиями вероисповеданий, но и вообще над различиями «веры» и «знания», - было подлинным открытием и остается в культурном достоянии современного человечества.

Приводит некоторые высказывания:

Гностиз устремляется по ту сторону веры к истинному знанию, к узрению Бога.

Гносиз – это не религия и не философия. он развивается особенно в такие эпохи, когда люди потеряли доверие к сложившимся религиям, не находя полностью удовлетворяющего ответа на тайну бытия в религиозных умстованиях. (с. 462)

Глагол от которого произошло слово гносиз соотносится с русским словом внимать. (с. 463)

Приводит Е.М. Верещагина: «а почве привыкшего к философствованию греческого языка противопоставление видимого, слышимого, вообще данного в чувствах, и понятийного, постигаемого, данного только в умозрении уже давно (Начиная с Платона) сложилось (с. 464) и закрепилось в устоявшихся терминах to phainomenon … и tonooumenon, … в славянской же бытовой речи первоучители, конечно, не могли найти адекватных аналогов. Возможно, в «Написании о правой вере» мы и наблюдаем первый опыт передать по-славянски то гносеологически сверхважное различие, которое и по сей день стоит в центре философской проблематики (как антиномия «сущность и явление») и которому обязаны возникновением немало школ (например, ноуменализм Канта или феноменолизм Гуссерля)» это глаголы видимое и разумеваемое.

«Написание о правой вере» - перевод Символа веры Никифора, патриарха Константинопольского, сделанного первоучителем Константином – Кириллом. (с. 465)

через всю историю науки, а также философии проходит проблема разделения знания на два вида и соотношения этих двух видов, причем это разделение приобретает в разные эпохи форму различных противопоставления: чувственного познания – рационального познания; опытного знания – знания необходимого (в смысле необходимых истин); знания о случайном – знания о законах (номологического знания); эмпирического знания – теоретического знания; фактуального знания – логико-математического знания и т.д. в отдельных философских системах это противопоставление приобретает конкретное выражение в терминах: истины факта и необходимые истины – у Лейбница; суждения априорные и суждения апостериорные – у Канта; суждения наличного бытия и рефлексии, с одной стороны, и суждения необходимости, с другой, - у Гегеля; протокольные утверждения и теоретические утверждения – у логических позитивистов. (с. 467)

Выделяет вслед за Поппером третий аспект знания. Третий мир – мир объективного содержания мышления – теоретические системы, проблемные ситуации, критические рассуждения, состояния дискуссий. (по сути – дискурс -?) (с. 468)

 

Закон. Даль: «Закон – предел, постановленный свободе воли или действий; неминучее начало, основание; правило, постановление высшей власти». (с. 571).

Считает, что ядро концепта – «закон – есть предел». (с. 571)

Три значение6 1. Закон юридический, 2. Заон божеский, 3. Закон науки.

«…особенность русской культуры – всюду «закон» мыслится прежде всего именно как «предел», за которым лежит какая-то иная сфера жизни или духа; «закон», следовательно, - не высшая «категория», которой подчинено все лежащее в данной сфере, а лишь некая граница внутри сферы более широкой. Взгляд «с той стороны» этого предела, стремление «взглянуть и оттуда», неподчинеие пределу (не обязательно «преступное») – вот, пожалуй, основная черта этого русского культурного концепта. (с. 572).

Закону божескому – закон совести, отличный от юридического; закону божьему – двоеверие; закону науки – протест против объективных законов (хрустального дворца у Достоевского) или приписывание аморальности науке. (с. 572)

Закон юридический. В Афинах гражданин – это свободный человек (не раб), могущий избирать и быть избранным; как говорит Аристотель, понятие гражданин определяется участием в судебной и государственной власти.

В Риме гражданин юридически определяется иначе – через право вступать в брак, завешатьимушество. Наследовать имущество. Отсюда и различное – греческое и римское понимание закона.

В эллинском мире – два слова для определения закона. «Тесмос» - древнее, уходящее в незапамятные (с. 574) времена установление (ср. русское - уложение), освященное давностью и обычно не писанное. Закон, устанавливаемый богами, священный закон. «Номос» - закон, установившийся по обычаю, сам обычай, закон, написанный людьми для самих себя.

В риме: lex – «закон» - термин проделал эволюци. . сначала – всякое правило, которое свободный гражданин устанавливает для себя или в процессе той или иной сделки (при договоре). Затем – общее предписание, общая клятва государства, и наконец – то, что народ приказывает и устанавливает.

В древнерусском понятии «закон» одновременно и нерасчлененно представляет все римские значения.

 В Остромировом Евангелие – закон употреблен в смысле греческого номоса. (с. 575) – древнейшее значение слова. в русской правде – закон – в смысле обычая, а не государственного установления, государство лишь охраняет старину. (с. 576).

Цитирует Нечаева: «Русское гражданское право как в своем историческом развитии, так и в современном состоянии, в противоположность римскому и новому западноевропейскому, характеризуется неопределенностью форм гражданско-правовых отношений и, особенно, невыработанностью отдельных правомочий и обязанностей, связываемых, для отдельных лиц, с наличностью между ними того или иного отношения (субъективных прав и обязанностей, как говорят юристы). Это стоит в прямой связи с историческим складом русского гржданского общества и отношением его к власти, определявшей и определяющей теперь формы проявления правовой жизни (источники права)». (с. 577)

Считает характерной чертой русской жизни – незнание каждым отдельным гражданином основных законов государства, и более того – недоступность текста законов для его сведения. (с. 577)

В любой европейской культуре понятию закона противостит беззаконность. Но в русском менталитете Юридическому закону противостоит правда.

Когда торжествует закон – наказан преступник в сознании рождается не чувство справедливости, а ощущение несчастия наказанного. (с. 578).

Формальному закону противопоставляется нравственная моральная личность. (с. 579).

Закон юридический и божеский сочетаются более общем целом: закон божеский – есть предел, положенный воле и своеволию человека свыше, от Бога. Во всех русских словарях сочетаются оба значения слова закон. (с. 579)

 

Совесть. Нравственный закон. – знание, внутреннее убеждение в чем-то, но это «что-то» извне задано человеку как закон.

Даль – нравственное сознание, нравственное сознание. Нравственное чутье, внутреннее сознание добра и зла. (с. 750)

Кант: любое понятие долга содержит объективное принуждение через закон (через моральный, ограничивающий нашу свободу императив) и принадлежит практическому рассудку, дающему правила… сознание внутреннего судилища в человеке есть совесть.

Эти изначальные интеллектуальные и моральные задатки, названные совестью, отличаются тем, что, хотя дело совести есть дело человека, которое он ведет против себя, разум человека вынуждает его вести это дело как бы по велению некоего другого лица. (с. 751)

«- Каждая вещь в природе действует по законам. Только разумное существо имеет волю или способность поступать согласно представлению о законах, т.е. согласно принципам. Так как для выделения поступков из законов требуется разум, то воля есть не что иное как практический разум». (с. 758)

6.