Индивидуалисты и коллективисты

Хорошо известно, что по отношению к социуму люди делятся на две психологические группы: индивидуалистов и коллективистов.

Индивидуалист ставит себя, свои цели выше целей общества. Он стремится быть максимально независимым от социума и любые ограничения, налагаемые на него обществом, ощущает как каторгу, как «тоталитаризм». Поэтому поведенческая свобода для него – высшая ценность, и он стремится к такому социальному укладу, где это свобода максимальна.

Коллективист, наоборот, считает ценности общества более приоритетными, чем собственные. Поэтому его отношение к социуму выражается в идее служения ему. Коллективист служит царю, отечеству, нации, общине и проч. Общество, к которому он принадлежит, коллективист рассматривает не как давящую на него среду, а как большую семью – в ней он живет, ей он отдает свои силы, но и, как член семьи, рассчитывает на аналогичное ответное отношение к нему со стороны других членов семьи.

Современная социальная психология просто отмечает различие между этими установками. Но христианство идет глубже. С точки зрения христианской нравственности, коллективист находится на более высокой ступени – он готов жертвовать своими интересами ради общего, а значит – ради ближнего. А ведь именно жертва и является сущностью христианской любви. Индивидуализм же христианство рассматривает как разновидность эгоизма, расцветшего в человечестве после грехопадения праотцев. Ибо под свободой христианство понимает свободу от греха, а вовсе не свободу от ограничений. Отсюда ясно, что социализм с его коллективизмом и идеей служения оказывается ближе к христианству, чем индивидуалистичный капитализм. Ближе, заметим, в смысле самой сокровенной христианской идеи – любви к ближнему.

Ясно и другое – православный социализм будут поддерживать именно коллективисты. Ибо он дает им предпочтение и ограничивает эгоистичные стремления индивидуалистов. Однако падшесть (следствие грехопадения) в человечестве очень велика, и потому индивидуализм крайне живуч. Собственно, западная рыночная экономика является его экспансией на всю социальную жизнь. И естественно, что за такую экономику и держится индивидуалист.

Что касается русских, то нельзя сказать, что они – ярые коллективисты. Нет, коллективизм русских умеренный, старающийся сохранить личную свободу, коллективизм не бытовой, а, скорее, нравственный, который ярко проявляется лишь в тяжелую минуту. Но западный индивидуализм волчьей стаи для нас совершенно неприемлем. И сейчас ведется война, война за души людей, за то, чтобы сохранить в них коллективизм.

Именно засилье индивидуалистов и затрудняет реализацию православного социализма. Впрочем, чем более высоким в нравственном смысле строится общество, тем более обнажается противоречие между коллективистами и индивидуалистами. Потому неудивительно, что среди последних православный социализм, конечно же, будет квалифицирован как «тоталитаризм», «казарма», и его введению будет оказано активное сопротивление. Но давайте разберемся, так ли уж «тоталитарен» православный социализм?

Прежде всего, там проводится принцип не запрещения, а отдания предпочтения. Для людей, которые не могут себя мыслить вне бизнеса, есть частный сектор. Однако фактически он представляет собой «отстойник фанатов капитализма» без шансов завладеть всем социумом, поскольку находится под государственным контролем, особенно – в области ценообразования. Православная вера также не является обязательной (ведь «невольник – не богомольник») – допустимы все неэкстремистские конфессии и традиционные религии, а том числе и атеизм. Но предпочтение отдается всё же православию как исторически обусловленной государственнообразующей религии. Наконец, допустима и даже всячески приветствуется общинная форма собственности, отличная от государственной. Однако предпочтение будет отдаваться православным трудовым общинам единомышленников, в которых производственные отношения пронизаны духом христианской любви. Эти «общины любви» должны являться и нравственными, и трудовыми образцами для всего народа.

Но всё равно сам принцип предпочтения вызовет у индивидуалистов яростное неприятие. Поэтому необходима определенная степень принуждения, по возможности, мягкая. Вот он, «тоталитаризм!», – послышатся крики вокруг. По этому поводу надо сказать следующее. Есть принуждение и принуждение. Принуждение в целях возвышения или обогащения какого-то отдельного лица (или группы лиц) совершенно безнравственно, и всякий человек должен против такого принуждения восставать. Но есть принуждение ради выживания, ради сохранения целого в критической ситуации. А вот такое принуждение спасительно, и оно должно быть, несмотря на тягости, принято. Кстати, так частенько бывало в истории Руси. Последний раз – во время Великой Отечественной войны. Сейчас – именно такая критическая ситуация. Мы – на краю пропасти, и камешки из-под ног уже сыплются вниз. Угроза для страны и народа – смертельная. Точка невозврата где-то совсем близко. Поэтому собирание нации в форме православного социализма является необходимостью, даже если сопряжено с принуждением. Отсюда, кстати, видно, что православный социализм – вовсе не рай на земле. Он есть строй трудовой справедливости, строй служения отечеству, строй, огражденный законами, за невыполнение которых следует наказание. И всё же это будет во всех отношениях лучше, чем жестокая и в социальном плане бесперспективная военная диктатура, к которой, вполне возможно, скатится наша история.

Конкретные шаги

Если говорить о конкретике, то для реализации православного социализма необходимы следующие шаги.

Первый.

Россия должна восстановить свой промышленный потенциал, поддержать собственную промышленность и аграрный сектор, ввести разумную автаркию (в этом смысле, вступление в ВТО – шаг самоубийственный). Необходимо восстановить армию, оснастить ее новейшими видами вооружения.

Второй.

Надо создать православную идеологию, т. е. план организации российского социума на основе христианских ценностей. В основу идеологии должна быть взята идея православного социализма. Эта идеология должна быть взята нашей Церковью на вооружение.

Третий.

Надо переломить демографическое вымирание русской нации. Русский крест должен изменить свой вид так, чтобы кривая рождаемости пошла вверх, а смертности – вниз. Это можно сделать на основе широкой популяризации многодетной православной семьи.

Четвертый.

По выполнении, хотя бы частичном, предыдущих шагов, следующей главной задачей становится возрождение православного (т. е. руководствующегося православной идеологией) государства. В принципиальном плане политическое устройство власти не существенно – важно лишь, чтобы власть поддерживала и укрепляла социальный строй православного социализма. Однако практически лучшей в данных форс-мажорных условиях будет форма православной монархии.

Пятый.

Необходимо воссоединение в единое государство православных славянских народов, прежде всего – украинского и белорусского. Восстановление (пусть неполное) в географическом смысле Советского Союза – условие обязательное.

Шестой (самый трудный).

Надо изменить экономический строй, национализировать хозяйство (мирным путем), минимизировать частный сектор, возродить плановое хозяйство.

Седьмой.

Последний по порядку, но не по важности: создать сеть православных трудовых «общин любви».

Каждый из этих шагов труден, проблематичен, поскольку и внешнее, и внутреннее противодействие будет огромным. Хотя не невозможен – была бы воля к осуществлению этих шагов. Увы, пока всё идет в обратном направлении, и мы летим в пропасть. Но наш разговор о будущем – о будущем должном, о будущем, наступление которого станет исполнением Божьего замысла о русском народе. Такой разговор всё равно необходим. Ведь, кто знает, может быть, несмотря на все наши пессимистичные выкладки, всё повернется иначе. И Божий промысел, которого мы и представить не можем, откроет нам возможность реализации православного социализма.

12 июня 2012 г.