Глава 1. «История Ребольского погоста в XVI-XVII веках».

История Ребольского погоста (XVI век – 1922 год)

Содержание.

Постановка проблемы: цели и задачи

Введение

Первая глава «История Ребольского погоста в 15-17 веках»

Вторая глава «Ребольский погост и новое время» (1700-1922 годы)

Список использованных источников и литературы

Заключение

Приложение

Постановка проблемы.

Главной научной проблемой данной работы является изучение истории Ребол и Ребольского погоста как населенного пункта и группы связанных с ним поселений, объединенных в одну общую административную единицу.

Автор подходит к решению данной научной проблемы с точки зрения общеисторического, социально-демографического и локально-исторического подходов, с учетом методологии которых будут решаться поставленный цели и задачи данной работы.

Автор считает, что эта работа должна дать общий очерк истории Ребольского погоста в период с 1509 по 1922 год и стать определенным базисом для создания работы, посвященной истории старинных крестьянских родов Ребольского погоста.

Данная работа не претендует на решение перспективных проблем, уделяя внимание ретроспективной стороне проблемы.

Хронологические рамки данной работы можно обозначить как 1509-1922 год, то есть тот исторический период, рамками которого ограничено существование Ребольского погоста как самобытной и неповторимой локальной общности.

Практическое значение данной работы состоит в кратком изложении основных и наиболее важных событий, явлений и процессов в истории погоста и его взаимосвязей с окружающим миром.

Цели и задачи.

Целью данной работы является:

Изучить историю поселения Реболы и Ребольского погоста, кратко изложить основные и наиболее важные события в истории погоста.

Выявить и проследить основные процессы, происходившие на территории погоста и их взаимосвязь с макрополитической ситуацией: выявить политику центральной власти и шведских властей по отношению к Ребольскому погосту, роль и место Ребольского погоста в системе защиты интересов русской государственности и православного конфессионализма в Северо-западном регионе, роль и взаимосвязи Ребольского погоста и соседних карельских погостов.

Подтвердить тезис о существовании ребольского субэтноса.

Выдвинуть и обосновать тезис о существования самоценного и самобытного карельского народа, имеющего свой язык, свою культуру и религию, отличных от языка, культуры и религии финнов.

Задачи данной работы состоят в следующем:

1.Создание очерка истории поселения Реболы и Ребольского погоста, в котором кратко будут отражены основные и наиболее важные события его жизни.

2. Использование всего спектра опубликованных работ по данной тематике.

3. Формулирование альтернативной точки зрения на историю Ребольского погоста и роли финско-шведского экспансионизма в судьбе крестьян, населявших данную территорию, роли красных финнов и значения Кимасозерского похода Тойво Антикайнена на Реболы и Кимасозеро.

Введение.

История Ребольского погоста является достаточно разработанной исторической проблемой, которой посвящено несколько публикаций в сборниках статей и одной специально изданной книге.

Актуальность данной работы связана с необходимостью дать определенную компендиумизированный экстракт всем прежде изданным работам и по данной проблемы и через постановку изученных проблем поставить новые вопросы, выявить новые грани существующей проблематики и наметить пути их огранки.

Необходимость написания данной работы мы связываем также с тем, что до сих пор не существует обоснованной и аргументированной альтернативной концепции истории Ребольского погоста и ряда вопросов, вынесенных в цели и задачи данной работы.

Актуализирует необходимость данной работы и ее подготовительный характер, так как она должна стать фундаментом для написания развернутой историко-генеалогической работы по теме «История старинных крестьянских родов Ребольского погоста: с древнейших времен до наших дней».

Источниками для написания данной работы послужили:

1. Материалы фонда Ребольского лесничества (НА РК Ф.296, оп. 1-2), где содержатся источники финансовой отчетности и документы штатного списка.

2. Заметки Л. Гершановича «Общее описание Ребольской казенной дачи Повенецкого уезда», опубликованные журнале «Известия общества изучения Олонецкой губернии» (1915, №4, с.222-223).

3. Путевые заметки Элиаса Леннрота.

4 Проект устройства железной дороги от Петрозаводска до с. Лендеры Повенецкого уезда, опубликованный в «Памятной книжке Олонецкой губернии на 1909 год» .

Записки С.М. Фесвитянинова «На границе Финляндии»,опубликованные в «Вестнике Олонецкого губернского земства» (1911,№14,с.10-13).

Ряд документов из сборника документов «История Карелии с древнейших времен до наших дней» (Петрозаводск, 2001).

Материалы фонда 299 Повенецкого духовногправления. Нами было использовано дело Ф.299, Оп.1, Д. 6/36 Формулярные ведомости священноцерковнослужителей по Повенецкому уезду за 1836 год.

При написании данной работы использовалась также литература, посвященная данной проблеме.

Первая работа, посвященная данной проблеме, стала работа И.А. Черняковой «О чем не сказал Элиас Леннрот?», где ставятся и решаютя проблемы социально-демогрфического характера. В ней же автор приводит родословную рода Перттунен и кратко освящает историю этой семьи и роль в ней Архиппы Перттунен, от которого Элиас Леннрот записал значительную часть рун Калевалы. Помещение истории семьи Перттунен в рамки данной работы выглядит несколько нелогичным, так как род Перттунен не имел отношения ни к Реболам, ни к Ребольскому погосту.

В 1998-1999 годах финнское общество Repolan-seura совместно с Карельским институтом в Йоэнсуу инициировало участие во вновь созданном проекте Historiasta Repolassan Aluessa (История села Реболы) кафедры всеобщей истории Петрозаводского Государственного университета. Под этот проект финнские общества выделили гранты в размере нескольких тысяч долларов. Данные гранты были предоставлены историкам данной кафедры для написания научных работ в рамках данного проекта.

С 1998г. И.А.Чернякова вошла в рамки группы, обеспечивающей осуществление данного проекта. По соглашению с финнской стороной она компилировала и передавала финской стороне первичные данные писцовых и переписных книг, метрических книг и ревизских сказок, касавшихся Ребольского погоста, а также проводила их систематизацию и обработку с целью создания генеалогической базы данных по старинным крестьянским родам Ребольского погоста. Данная работа явилась первой ступенью в сотрудничестве И.А. Черняковой с Карельским институтом. С 2001г. И.А.Чернякова участвует в проекте «Karjalan suku»(Карельские роды), координатором которого является профессор Хюннинен. Этот проект предполагает создание баз данных по истории карельских родов Пряжинского и Паданского регионов. Под этот проект в 2002-2003 годах будут выделены соответствующие гранты. Первой ласточкой данного проекта стала книга «Юккогуба». За ней, вероятно, последуют и другие.

В 1999 году выходят три публикации по данной теме.

Выходит довольно универсальный и исчерпывающий, но очень общий, очерк «Ребольский край», в котором приводятся основные факта из истории погоста со времен первого появления здесь человека в мезолит и заселения его территории охотниками-лопарями и первыми оседлыми карелами-земледельцами до наших времен. Работа не имеет характера исторического труда и предназначена для широкого читателя. В написании ее принимали участие научные сотрудники Института языка, литературы и истории Карельского Научного Центра Российской Академии наук Жуков Ю.А., Кораблев Н.А., Макуров В.Г. и Пулькин М.В. . Научным редактором сборника является Ю.А. Савватеев. Рецензентами сборника были Л.И.Вавулинская и Г.В. Чумаков. Сборник был напечатан по решени. Ученого совета Института языка, литературы и истории Карельского научного центра РАН.

В том же году был издан сборник «Карелия и Финляндия на пороге нового тысячелетия», в который вошли тезисы докладов международного симпозиума историков, проходившего в Петрозаводске 21-23 мая 1999 года.

В него вошли два доклада.

Автором первого был финской православный священник Стефан Холм, посвятивший свой доклад истории православия в Ребольском приходе и истории приходской системы в погосте.

Вторым шел доклад российского историка И.Р. Такала «Ребольские карелы: особенности национальной охоты», основное содержание которого посвящено историческим судьбам ребольцев в водовороте международных событий. Во многом с этим автором можно согласиться. Не совсем понятен тезис автора о том, что ребольским крестьянам, как и все северным карелам было присуще глубокое чувство собственного достоинства. Этот тезис нуждается в некоторой корректировке. Можно согласиться только с тем, что ребольским карелам, действительно, было присуще глубокое чувство собственного достоинства, как оно было присуще и олонецким карелам и русским-заонежанам, да и всему северорусскому крестьянству. Во-вторых, ребольские карелы не являлись северными карелами и не имели к ним никакого отношения, как и к финнам вообще. В-третьих, еще не факт, что северным карелам когда-либо было присуще чувство собственного достоинства.

Не совсем можно согласиться с тезисом автора о том, что население Карелии во время гражданской войны разделилось на красных и белых и убивало друг друга. Действительно, гражданская война поделила карелов, но не на красных и белах, а на люмпенов, которые убивали богатых и присваивали себе их богатства, и на все остальное население, для которых бандитства и беспредел красной шушеры, как называли их сами карелы, был главным показателем сущности советской власти. Гражданская война в Средней Карелии была не войной карелов против карелов, а борьбой карельского народа с одной сторона и коммунистов и красных финнов – с другой стороны. Целью карелов было не отделение от России, а отделение от Советов.

Особым явлением стала книга «Aunuksen Repola», вышедшая в Йоэнсуу в 2001 году и ставшая фундаментальным итогом работ по данной научной проблеме. Эта книга была издана на финском языке.

В работе над книгой приняли многие специалисты из Финляндии и России.

В книге помещена статья Матти Пелля «Население Ребол и его промыслы».

В статье рассматриваются такие проблемы, как территориальное и административное деление Ребольской волости, доисторическое население и его занятия, происхождение постоянного карельского населения Ребольского погоста, развитие населения в 1550-1610 годы, переселения 1610-1650 годов, расположение населения и его численность в 1679-1850 годах (приводятся материалы ряда переписей за 1619, 1726, 1745, 1763, 1832, 1850 годы), промыслы и занятия населения в 1550-1850 годы.

В своей статье Матти Пелля приходит к интересному выводу о том, что 40,3% Ребольских родовых имен и прозвищ имеют отношение к родовым именам и прозвищам Карельского перешейка. Другими источниками формирования постоянного карельского населения Ребол были: 9,8% ребольских родовых имен и прозвищ имеют отношение к родовым именам и прозвищам карельского населения финской провинции Саво, 6,9% имен имеют отношение к именам Восточной Карелии. В целом 57% имен имеют родственные корни у родовых имен и прозвищ Ругозеро, Падан, Олонца и беломорских карел раннего периода. [2.1, c.21-22]. Также Пелля отмечает, что четыре топонима Ребольского погоста имеют значительные аналогии с существовавшими в 1100-1500 годы топонимами Карельского перешейка – Репола (Ребола), Роуккула (Ровкулы), Руунаа (Ругозеро), Туусения (Тужня), которые в свое время находились в Сакколе (Саккульском погосте), Ряйсяля (вероятно, финнское название реки Ряжела в Саккульском погосте), Рауту (Ровдужскуий погост) [2.1, c.17]. В целом Матти Пелля делает свои выводы на основе изучения материалов массового характера - переписных книг и ревизских сказок. Пелля проводит аналогии родовой преемственности родов раннего периода и более поздних на основании традиции внутрифамильной и родовой одноименности и традиции передачи характерных для каждого конкретного рода набора фамильных имен от колена к колену. Эта методика давно и на практике используется финскими исследователями, которые на ее основе делают весьма аргументированные и перспективные выводы. Наши исследователи в значительной мере отвергают перспективность этих новационных методик и гипотез, которые на практике опробованы в Финляндии и дают несомненные по своей значимости результаты, которые в нашей стране используются лишь краеведами. Наши исследователи в значительной мере отвергают перспективность этих новационных методик и гипотез, которые на практике опробованы в Финляндии и дают несомненные по своей значимости результаты, которые в нашей стране используются лишь краеведами.

В той же книге помещены статья карельского исследователя И.А. Черняковой. Первая из них называется «Область Реболы» и рассматривает вопросы хозяйственного и административного устройства погоста: администрация, население и промыслы Ребол, природные условия, домоустроение, знания и умения, промыслы и торговые заведения, налоги, деревни и население. В рубрике население приводятся данные о численности населения погоста и его социальной структуре по данным исповедных ведомостей на 1841, 1851, 1855, 1879, 1883, 1892, 1895 годы [2.1, c.63].

Интересна статья Стефана Холма «Жизнь ребольской общины» рассматриваются такие во многом изученные вопросы как зарождение и возникновение церкви в Реболах, территориальная община в реболах в девятнадцатом веке, территориальная общинность как явление, клир и служащие. Здесь он приводит данные о служителях прихода Ребол с 1760 по 1920 годы. Эти данные сведены в единую таблицу [2.1,c.90-91].

Вторая статья С. Холма называется «Территориальная община: революция против войны»,которая затрагивает такие проблемы, как события 1917 года в России, задний фон коммунизма, антирелигиозная деятельность коммунистов в Советском Союзе, религиозная жизнь территориальной общины в 190ые годы, обстановка в территориальной общине в 1918 году, новая революция и ребольская община до перехода, община до прекращения деятельности новой власти, связи Ребол и Финляндии. В этой статье отец Стефан выступает достаточно мягко в отношении советского строя, не пытаясь осуждать его антигуманистическую сущность и антидемократический характер, указывая на его антирелигиозную деятельность. Лояльность ребольцев к красной власти в первые месяцы отец Стефан связывает с усталостью от войны и разочарованием в некоторых идеалах самодержавия.

Две статьи сборника посвящены экономическим отношениям Ребольского погоста с соседями.

Осмо Киисккинен в статье «Связи Ребол и Пиелисярви» рассматривает такие проблемы, как появление и характер экономических и хозяйственных взаимоотношений Ребол и восточно-финляндских волостей.

В статье Антеро Хейккинена «Торговые отношения и транзит» те же вопросы рассматриваются в ином ракурсе. Уделяется внимание прежде всего торговым взаимоотношениям Ребол и Восточной Финляндии и ставится тезис о взаимонаправленности международной торговли, которую вела деловая часть населения Ребольского погоста. В той же статье упоминаются путешественники, которые путешествовали на территорию Ребольского погоста, как Гаврил Державин, Элиас Леннрот, Х. Мериляйнен, Ю. Ахо, Ю. Бломстедт, В. Суксдорф.

Далее идет статья Лео Хоманен «Ребольское сказительство: сказители».

Статья Матти Йесканен «Ребольский диалект» посвящена таким вопросам, как исследования и записи ребольского диалекта, карельский язык и ребольский диалект, зарисовки о свойствах ребольского диалекта, звуки речи: вокалит и консонантит, форма обучения, порядок предложений, лексика (словарный запас), образцы ребольского диалекта, образцы ребольского диалекта: рыбий овин, сушение рыбы, невод. Статья является скрупулезным исследованием по проблеме сходства и различия языка ребольских карелов и литературного финнского языка, основных его характеристиках и параметрах.

Далее следует статья Анне Марккинен «Лесозаготовки в Реболах», которая рассматривает такие вопросы, как лесные запасы и лесозаготовки, заинтересованность в ребольских лесах, расширение лесозаготовок и влияние лесозаготовок на положение в Реболах, договор о ребольской лесной концессии.

Особняком ко всему содержанию данной работы стоит статья Хейкки Тарма «Ребольские купцы», посвященная истории купеческих семей Ребольского погоста. Статья рассказывает о ближайших корнях этих семей и о их купеческой деятельности. Статья рассматривает историю таких семей, как Мавроевы и их имущество в Лиексе и Нурмесе, Тергуевы, Ипатовы, Григорьевы, Лукины, Поттоевы, Пянттоевы, Левоксет, Хеттенен, Хуккасет, Карповы, Пикаревы, Романовы.

В рубрике «Реболы в 1918-1939 годы» помещены статьи Томи Расимуса и Ирены Такала.

Статья Томи Расимуса «Связи Ребол и Финляндии» формулирует в основных положениях своей статьи финнскую националистическую концепцию карельского восстания как восстание единоплеменных финнам карелов с целью отторжения ее от России и включения в Финляндии. Эта концепция в целом носит во многом предвзятый характер и рассматривает социальную базу восставших как некий консолидированный отпор не советской власти и красным финнам, но русскому народу, который выступает воплощением коммунизма, что совсем неверно с нашей точки зрения. Статья Расимуса рассматривает такие сюжеты, как вопрос Восточной Карелии и племена до 1918 года, активизация племенной политики, ребольско-финляндский союзный процесс, окончательное присоединение к Финляндии и гражданская администрация, общественное возмужание Восточной Карелии (лиуа и персонажи), коммунальное устройство, снабжение продовольствием, неурожайный 1918 год, продовольственная политика властей, хлеб в подарок, передача и раздача продовольствия, недовольные продажей, продовольственная буксировка, спорный счет, сельское хозяйство, состояние сельского хозяйства и животноводства, сельскохозяйственный заем.

В статье Ирены Такала рассматривается период 1922-1939 годов. Главной тенденцией этой статьи является рассмотреть изменения в жизни волости как одно из звеньев «благотворной» политики финнизации Карелии. Но несмотря на это, этот историк справедливо отмечает многочисленные факты недовольства населения Средней Карелии, особенно Поросозерской волости, попытками красных финнов заставить карелов изучать финский язык столкновений, происходивших на этой почве. Автор отмечает и наметившееся в среде карел движение сопротивления попыткам красных финнов присоединить Карелию к будущей Красной Финляндии. Особенно заметно это антифиннское движение среди олонецких и поросозерских карел. Отмечается автором и рост антифиннских настроений во всех слоях карельского общества, которые достигают апогея к концу 20х – началу 30х годов и идут на спад после так называемых национальных операций, когда большая часть красной финской элиты была уничтожена, а члены их семей лишены гражданских прав. В целом значительная часть общества восприняла репрессии того времени против красных финнов как определенное возмездие, но эта точка зрения не имеет в современной историографии разработки и своих работ.

Далее идет раздел «Реболы и вторая мировая война».

В этом разделе представлены статьи российского исследователя Ю.Килина и финнского исследователя Антти Лайне.

Статья Килина называется «Реболы и вторая мировая война» и рассматривает такие сюжеты, как Реболы как опорный пункт Красной Армии, Реболы в 1939 году в свете переписи населения, борьба на Ребольском направлении в период Зимней войны, первая эвакуация Реболи перемирие.

Статья Антти Лайне охватывает последующий период и рассматривает вопросы финнской оккупации Ребол, концентрационных лагерей для военнопленных на территории Ребол, Реболы после возвращения советской власти.

В целом данная работа отвечает требованиям многоаспективного краеведения и региональной этнографии, но определенных целей она не достигла. Много фактического материала не было использовано для расширения тематики и углубления внимания к некоторым рассмотренным вопросам.

Практически никакой проработке не подверглась проблема истории старинных крестьянских родов Ребольского погоста и их взаимосвязи с теми карельскими семьями и населенными пунктами, которые находились когда-то на территории Карельского перешейка.

Важно подметить также, что в работу в качестве приложения не была включена публикация массовых источников по истории Ребольского погоста, хотя рамки проекта и его финансовая часть предполагала не просто возможность, но и необходимость подобной публикации. Данные материалы имеются в наличии у И.А. Черняковой и вполне могли быть включены в качестве приложения в работу, как это сделал о. Стефан Холм со списком священников и церковных служителей Ребольского прихода. Вероятно, И.А. Чернякова не смогла этого сделать, либо не захотела по определенным соображениям.

Важно отметить, что определенной новизной отличается статья Хейкки Тарма, которая посвящена жизни и судьбе простых ребольцев.

Данная работа берет на себя скромную ответственность осветить основные моменты в истории Ребольского погоста и дать альтернативную оценку их значению и последствиям.

Глава 1. «История Ребольского погоста в XVI-XVII веках».

История Ребольского погоста началась не однажды и закончилась не сразу. Процесс появления и становления Ребольского погоста, как своеобразного этнокультурного феномена, некоего пограничного мирка, который жил своей замкнутой от большого мира и вместе с тем небезынтересной жизнью, был длительным и трагичным результатом той борьбы, которая велась на этих рубежах и нашла прямое отражение в жизни каждой деревни, каждой семьи и каждого человека, проживавших здесь.

Очень меткую характеристику истории этого края дал А.Ю. Жуков: «Судьба Ребольской волости в 16-17 веках являет собой яркий пример не только хозяйственного освоения малозаселенной территории, но и включения ее в орбиту государственного управления, воплощение в жизнь внутренней, внешней и военной политики центральной власти России на национальных, приграничных окраинах и учета правительством традиций местного самоуправления»[1].

Возникновение Ребольского погоста связано с началом оседлого проникновения на эти территории карел – носителей земледельческой культуры, более высокой и жизнеспособной по отношению к образу жизни коренного населения – лопарей. Карелы приходили на эти территории постепенно, просачиваясь и осваивая все новые и новые территории.

Источником заселения этого края стал Карельский перешеек – Древняя Корела и окружавшие ее погосты. Основным этническим сообществом, проникавшим на новые территории, были древние карелы (летописная корела). Наименование погоста, как и история его первоначального заселения, связана с сложнейшим и неоднородным процессом этногенеза самого карельского народа, его племенных групп и их соотношением между собой.

Происхождение и ранняя этническая история корелы напрямую предшествует процессу распада первоначального ядра корельской народности (возможно допустить вариант того, что разные родовые ядра корельской народности впитывали в себя разные ее формировавшие исходные элементы, вероятно, в разном соотношении).

Существуют разнообразные точки зрения на происхождения карел, но в науке из них доминируют две.

Корельский этнос в течение своей всего процесса своего этногенеза тяготел к некому этническому дуализму, что отражалось в его постоянном делении на две части. Изначально, на западную – привыборгскую и восточную - приладожскую. Позже, это отражалось в распаде карел на многочисленные племенные общности.

Д.В. Бубрих делает интересное замечание по поводу разделения карельского племени на две части признаку местопроживания, увязывая это с этимологией этнонима «карьяла». Он говорит о том, что в латышском языке племенное деление было связано с понятиями «нижнее» и «горное» и одним из названий в этом случае было «garja» или «girja» - гора, лес.

Древние прибалтийские финны (здесь, вероятно, имеются в виду и предки карел) подвергались в свое время сильнейшему воздействию литво-латышей и. по убеждению Бубриха, преломили убеждение последних о разделение на низовых и верховых, горных и равнинных, западных и восточных. Такое деление издавна присуще этносам, проживающим в резко разнящейся по ландшафту местности. А что касается летто-литовского влияния «гирья» или «гарья», то оно отразилось как Kirjala или Karjala (у древнейших прибалтийских финнов звонкие шипящие согласные заменялись на соответствующие глухие и стечением времени термин «kirjala» стал обозначать горных, а «haemae» (хямя заимствовано от литовского жема – земля, низ) – равнинных[2].

Бубрих говорил о дуализме – хямя и карьяла, при этом нам кажется обоснованным предположить, что хямя сыграли значительную роль в становлении выборгской корелы, а карьяла и вошедшие в нее элементы веси и ижоры – летописной ладожской корелы.

Позже в источниках XIV века дихотомия корелы отразилась в ее делении на «немецкую Городецкую» и «семедесятскую» и «кобылицкую» на перешейке [3].

В этом дроблении можно усмотреть то, что этногенез корелы носил, по крайней мере, двухэтапный характер, если признать концепцию авторов Хурре, Кочкуркиной, Саксы, что корела сформировалась на Карельском перешейке в результате слияния местного и пришедшего из Юго-Восточного Приладожья населения, где под местным населением понимаются потомки осевшей здесь ями.[4](33, с.122).

На первом этапе племя, сформированное из упомянутых выше этой концепцией элементов, распадается на свои исходные элементы – хямя и карьяла («нижних» и «верхних»). Здесь можно предположить. Что сожительство двух племен не удалось и они были вынуждены распасться на изначальные ядра, либо та часть племени, в которой доминировал элемент ями, осталась ямью, а та часть племени, в которой доминировал или уравновешивался пришлый элемент, стала носить этноним «карьяла».

На втором этапе происходил распад самой «карьяла» на «немецкую Городецкую» (находившуюся к XIV веку под властью Швеции) и «семидесятскую» и «кобылицкую» под властью Русского государства. В итоге здесь на втором этапе мы можем наблюдать более сложный процесс деления первоначального ядра корелы на три части уже не в силу первоначальных, так скажем, интротрайбалистических (межплеменных) противоречий, а в силу раздела гомогенного в основной своей массе населения между государствами и включения их в разную идеологическую атмосферу.

Здесь выделяется «немецкая городецкая» корела, впоследствии обращенная в лютеранство и вошедшая в состав как современных финнов, так и отчасти ингерманландцев (эвримейсет) и северных карел.

С другой стороны выделяется русская корела, делящаяся на «кобылицкую» и «семидесятскую».

Под «семидесятской» корелой можно понимать многое. Мы попробуем лишь высказать предположение, что под семидесятской корелой могли пониматься те 70 семей корельских своеземцев, которые владели землями в корельских погостах либо само деление приладожской корелы на 70 родов или на семдесять территориальных или территориально-родовых общин (данный термин очень близок к общности, существовавшей на территории Северо-Восточной Финляндии – Satakunnta, то есть сто общин, сто территорий, сто собраний), что не исключено.

Под «кобылицкой» могла подразумеваться та часть племени, либо та популяция в составе племени, которая занималась разведением лошадей, за счет чего и жила. В связи с чем очень примечательно вспомнить, что в Корельском уезде была местность Rautu (Ровдужский погост), название которой перекликаектся с финским словом ratsu верховой конь[5].

Пи этом не исключено, что «кобылицкая корела» была структурной частью «семидесятской» корелы.

Если признать содержательной другую точку зрения, что карелы сложились на основе местных племен, заселивших в каменный век юг Карелии и юго-восток Финляндии, можно отметить, что этногенез корелы носил также двухэтапный характер, но был более спокойным по внутреннему характеру[6].

На первом этапе из нескольких гетерогенных сред путем этнической консолидации формируется этническая единица, после чего в ходе развития этнос претерпевает процессы дробления и постоянного распада на племена и роды. Которые дают начало пестроте карельского этноса. Можно сказать, что то разнообразие, которое свойственно современных этническим карелам, было заложено изначально в процессе формирования этноса. Предпосылкой распада стала гетерогенная сущность составивших его изначально компонентов.

Те, в том доминировали компоненты хямя, все равно отпали от корелы и вернулись в свою среду.

Те, в ком преобладали автохтонные элементы или вепсские элементы, если эти элементы так можно назвать, растворились в многочисленных племенах русской корелы.

Это была судьба – все возвращалось на круги своя и растворялось в однородной среде – подобное стремилось к подобному.

Мы не зря затронули вопрос этногенеза карельской народности, ибо осознает, что это напрямую связано как с самим процессом последующего расселения карел на Севере, так и с тем, кем были пришедшие в Реболы крестьяне, ибо переселение в Ребольский погост было прямым следствием аграрного перенаселения Корельского перешейка в конце пятнадцатого века.

Особо колоритным вопросом является вопрос о происхождении одного из важнейших и в истории Ребольского погоста, и в истории Северной Карелии вообще топонима и антропонима – Роуккула. Именно этот топоним поставил в свое время вопрос о том, что именно одно из составлявших корелу племен – роккульци, причем племя самое богатое и известное в исходу XV века.

Карельское племя роккульцев, прямыми потомками которых были жители Ребольского погоста, появилось и развилось в недрах сложнейшего процесса распада первоначального ядра корельской народности, продолжавшегося в течении нескольких столетий.

Определенно можно сказать, что разделение корелы на западную и восточную и распад этих крупных групп на более мелкие путем дробления первоначальных родовых ядер на более мелкие представлял собой очень сложный и неединовременный процесс, который происходил одновременно с ростом централизации и могущества соседних этнических сообществ. Процесс оформления которых в государственные образования шел форсированно и относительно быстро.

Восточная корела формировалась в рамках нескольких родоплеменных объединений в районе Карельского перешейка, каждое из которых соответственный племенной центр и генеалогическую традицию, дошедшую до нас лишь в названиях топонимов и старинных карельских фамилий. Восточная корела имела пять или шесть племенных центров (по разным версиям) . Два из них находились в районе современного поселка Куркийоки: одно располагалось на берегу залива Ладожского озера, другое – у самого поселка, на берегу реки Рахоланйоки. Третий центр - Сур-Микли - находился на берегу небольшого озерка недалеко от города Лахденпохья. Эти центры были относительно невелики, что может свидетельствовать о том, что те племена, которые жили вокруг этих поселений, были сравнительно невелики[7].

Самые крупные центры корельского этноса – Корела и Тиверск – были центрами военной, экономической и политической силы формировавшейся карельской государственности.

Тиверск был типичным поселением военного типа, построенный у порогов на острове реки Вуоксы. Крепость была создана в конце XIII века в ответ на акцию шведов, соорудивших на земле карел в 1293 году крепость Выборг. Тиверск служил дополнительной преградой к Кореле. Площадь его составляла около 10000 кв.м. Южная часть городища была защищена валом, поверх которого, очевидно, шел, либо частокол, либо забор, а северная – прикрыта каменной стеной, сохранившейся до наших дней почти на первоначальную высоту. Собранные при раскопках инвентарь показывает, что жители Тиверска не только несли сторожевую службу, но и занимались ремеслом, земледелием, охотой, рыбной ловлей, торговлей. О дальнейшей судьбе Тиверска известно уже из письменных источников. Под 1411 годом в Новгородской Первой Летописи сказано, что шведы неожиданно напали на Тиверский городок и разрушили его. Новгородцы узнали об этом лишь спустя три дня. Правильно рассчитав, они пошли не к Тиверску, а наперерез врагу, к Выборгу, «и приехавши в свейску землю, села их повоевав, и пожгоша, а свеи мног иссекоша… и приихоша в Новгород со множеством полона»[8].

Корела была административным и культурным центром того времени на перешейке, возникла либо в 1300, либо в 1310 году и являлась городом русских и карельских поселенцев, что отразилось и в архитектуре, и в планировке, и в археологических предметах. При раскопках были обнаружены постройки срубного типа, много вещей русского ремесленного производства. Уже в XIV веке в Кореле имелась башня – новгородский «костер». В плане она представляла трапецию с округленной фронтальной стороной. Площадь нижнего яруса составляла 28 кв.м.. Фундамент был сложен из валунов без связующего раствора, стены из тесанных валунов . скрепленных известковым раствором, с валунной забутовкой. О, том, что карелы жили в Кореле, известно по писцовым книгам пятнадцатого века : «Да на посаде ж дворы своеземцев корельских». Из этой записи ясно также то, что в Кореле селились в основном представители корельской родоплеменной знати и то, что Корела не являлась племенным, став точкой взаимодействия сформировавшейся государственности, если так можно выразиться или протогосударственности карелов и русского Новгородского государства)[9].

Корела становится центром Корельской земли к началу XIV века. Сам термин Карельская земля появляется в летописях с 1278 года, и обозначал собой племенную территорию карел, состоявшую из ранее образованных погостов. Управление в Кареле осуществлялось русской администрацией, но при участии карелы (вероятно, это взаимодействие заключалось в разделении властных полномочий между новгородским центром и местной властью, которая была сосредоточена в совете старейшин, племенных собраниях). Во главе Карельской земли ставили служилого князя или воеводу. Князь, получая в кормление землю, должен был организовать оборону и охрану северо-западных рубежей Новгородского государства [10].

Самым северным племенным центром карел было городище Паасо (в окрестностях Сортавалы). Площадь городища составляла около 1000 кв.м. Оно находилось на высокой (около 80 метров) горе, в одном километре от места слияния рек Тохмайоки и Хелюлянйоки, недалеко от впадения последней в Ладожское озеро. Эта гора с открытой скалистой вершиной и крытыми скальными обрывами. С южной стороны гора имела пологий спуск, перегороженный двумя большими валами, между которыми были ворота. Жилища в Паасо были деревянными на фундаментах из валунов без применения связующего раствора. Жилища были расставлены в шахматном порядке и составляли оборонительную линию. Это было удобное место. У подножия горы лежали пригодные для занятия земледелием участки.

Реки связывали поселение с Ладожским озером и отдаленными внутренними районами. Городище возникло примерно в XII-XIII веке. И служило убежищем земледельческого населения, охотников, рыболовов и ремесленников. Связанных с обработкой металла. Жители Паасо поддерживали оживленные торговые связи с соседями. В процессе археологических раскопок на городище собирались типичные для древнекарельской культуры предметы: застежки, фибулы, цепедержатели, серебряные бусы, ножи с медными орнаментированными рукоятями, наконечники стрел и копий. Но их удивительно мало., хотя Паасо – памятник оборонительного значения.[11].

Проблема соотнесения этих поселений с существовавшими племенами корелы не решена до сих пор и вряд ли может иметь однозначный итог, в силу отсутствия источников по данной         проблематике.

<