Дискуссии о языке богослужения

Положение церковнославянского языка в литургии Русской Православной Церкви

(кон. XIX - нач. XX в.)

Bakalářská diplomová práce

 

 

Vedoucí práce: doc. PhDr. Aleš Brandner, Csc.

 

 

Brno 2006

 

 

Заявляю, что при составлении предлагаемой бакалаврской дипломной работы я работала самостоятельно с использованием приведенных литературных источников.

 

Благодарю руководителя настоящей работы кандидата филологических наук, доцента Алеша Бранднера за любезное сотрудничество, за инициативные идеи и замечания.

 Одновременно хочу поблагодарить супругов Наталию и Анатолия Галат за полезные советы и стилистические замечания, касающиеся текста данной работы.

 Благодарю моих родителей за огромную поддержку при составлении этой бакалаврской работы.

 

 

Содержание

 

 

Введение                                                                                                 6

Церковнославянский язык на Руси                                                     7         

Положение церковнославянского языка в XIX - нач. XX в.             8

Дискуссии о языке богослужения                                                       12

Поместный Собор Русской Православной Церкви                          19                                                  

Начало гонений на Православную Церковь                                       24                             

Обновленческое движение                                                                   27

Заключение                                                                                            39

Библиография                                                                                        41

 

 

Введение

 

 

Церковнославянский язык ранее был книжным языком всех славян, но в следствие исторических событий стал общим наследием только православных славян, которые используют его в качестве основного языка богослужения.

    В настоящее время из-за непонимания современными людьми этого ,,мертвого языка" имеются тенденции его замены национальными языками. Это  происходит у всех славян, но о полной замене говорить нельзя, поскольку церковнославянский язык пользуется популярностью в церковной среде и воспринимается как бесценное наследие свв. Кирилла и Мефодия, считаясь языком молитвы и святости. Прежде всего у восточных славян богослужение на церковнославянском языке сохранилось в полной мере. Однако же эти стремления сегодня коснулись и Русской Православной Церкви; там, однако, они не нашли поддержки.

    В конце XIX – XX в. породились у русских православных христиан дискуссии о языке богослужения на русской почве. Можно сказать, что в это время они оказались наиболее интенсивными. Выяснение такого подхода является целью настоящей работы.

                Чтобы лучше понять эту проблематику, необходимо коснуться и раскрыть важнейшие исторические события, которые предшествовали впоследствии оказали влияние на развитие вопроса о языке богослужения и активно воздействовали на его комплексное восприятие.

 

 

Церковнославянский язык на Руси

 

 

Возникновение и развитие письмености у восточных славян совпало с принятием в 988 г. христианства в качестве государственной религии Киевским князем Владимиром. Христианские традиции проникли на русскую землю из Византии и стали источником ее культурной и церковной жизни. Посредством болгарских миссионеров, которые стали последователями свв. Кирилла и Мефодия, попала славянская грамотность к восточным славянам. В этой среде старославянский язык, в основном, как язык богослужения, стал функционировать также в роли книжного языка.

    Благодаря проникновению в его состав русизмов с XI в. можно говорить о русской разновидности церковнославянского языка, существовавшей до XVIII в. в качестве литургического и книжного языков.

Об этом пишет Н. И. Толстой в предисловии, цитированнoм А. Г. Кравецким и А. А. Плетневой к работе ,,Церковнославянский язык”: ,, ...в результате Крещения Руси он укоренился, расцвел ,,яко крěнь пречистый” и над удивительные образцы одухотворенного и целомудренного писания, к которым обращались многие поколения наших дедов и отцов (...) Без церковнославянского, бытовавшего на Руси, трудно себе представить развитие русского литературного языка во все эпохи его истории. Церковный язык, подобно латыни в западных романских странах, был всегда опорой, гарантией чистоты и источником обогащения русского нормированного языка” (ср. Кравецкий - Плетнева, 2005, 3).

 

Положение церковнославянского языка

В XIX -  нач. XX в.

 

 

Начиная с XVIII в. в условиях поступающей секуляризации церковнославянский язык начал рассматриваться как признак древней, отжившей свой век культуры и стал ограничиваться узко на сакральный круг. Церковнославянский язык, легший в основу русского литературного языка, который, в свою очередь, был в значительной мере ориентирован на разговорный язык, начал таким образом функционировать только в роли богослужебного языка.

Сфера использования нового литературного языка, возникшего в XVIII в., в сравнении с церковнославянским языком, была ограниченной. Новым литературным языком владела только образованная часть общества. Для крестьянских детей было характерно домашнее обучение грамоте, которое начиналось с церковнославянского языка, а не русского, и основными учебниками были Азбука, Псалтырь и Часослов.

Интерес государственной политики был в расширении сферы употребления нового литературного языка. В 1787 г. Синод издал Указ о необходимости обучать детей священнослужителей как церковнославянской азбуке, так и гражданской. Этот Указ был принят с тем, чтобы священник был способен огласить прихожанам любой государственный документ, напечатанный гражданским шрифтом:

 ,,1781 года мая 19 и 31 числа по указу Ея Императорского Величества, Святейший Правительствующий синод, имея рассуждение, что в епархиях священно- и церковнослужительские дети (…) при начале учения чтению российской грамоте обучаются по азбукам одной церковной печати, а нам за нужное почитать должно, чтоб не только обучающиеся в семинариях, но и все духовенство разумели читать сверх церковной (…) и гражданской печатью, тем паче, что выходящие ко всенародному сведению и исполнению манифесты и указы, из коих (…) некоторые и в церквах обнародываются, обыкновенно печатаются гражданскою азбукою. И в церквах, особливо сельских, кроме священно- и церковнослужителей, читать их некому, ныне же вновь изданная и напечатанная по высочайшему Ея Императорского Величества повелению в Санкт-Петербурге, при императорской Академии наук, азбука надежнейшим к тому средством служить может, которая и продается при оной Академии, каждый экземпляр по восьми копеек, того ради приказали оных азбук в Императорской Академии наук купить по половинной цене три тысячи триста экземпляров (…) и разослать во все великороссийские и малороссийские епархии, в каждую по сто экземпляров (…), приуказуя с тем, впредь как в семинариях, так и в прочих училищах священнослужительские дети и другие отроки грамоте (…) сверхобыкновенной обучаемы были и по сей азбуке непременно“ (ср. Кравецкий - Плетнева, 2001, 26).

  Роль церковнославянского языка в разных учебных заведениях была обусловленa его типом. В начальной школе курс церковнославянского языка был связан с курсом Закона Божьего. В программе этих занятий было чтение текстов, употребляемых во время богослужения.

  ,,Программа начальных училищ Министерства народного просвещения“ пишет: ,,По своей задаче и по духу преподавания церковнославянская грамота должна примыкать к Закону Божию как ближайшее пособие для него и имееть значение непосредственно после него. Иноверцы и инословные от изучения церковнославянской грамоты уволняются“ (ср. Фальборк – Чарнолуский, 1899-1904, 1803-1804). „Схема обучения соответствует традиционной. Первый год - знакомство с алфавитом и чтение букваря, второй - Евангелие и Часослов, третий - Евангелие и Псалтырь. Выпускник городского училища должен быть в состоянии свободно читать славянский текст Библии и понимать его“ (ср. Фарбольк - Чaрнолуский, 1899-1904, 1112).

 В средних и старших учебных заведениях церковнославянский язык выполнял роль языка, изучаемого в связи с грамматикой русского литературного языка. Учащиеся читали и анализировали фрагменты св. Евангелия.

 В учебных заведениях более высокой ступени церковнославянский язык изучался как языковедческий предмет. Особое значение придавалось не пониманию текста, но анализу грамматической структуры языка.

  ,,Программа учительских институтов“ гласит: ,,Церковнославянский язык (…) должен занять место не более как только служебное. Он должен быть преподаваем сравнительно с русским и притом настолько, насколько это нужно, чтобы учащийся сознательно уразумел законы образования форм русского языка и основанные на законах правила практического употребления форм, особенно в правописании.“ (ср. Фальборк - Чарнолуский, 1899-1904, 1113).

На церковнославянский язык начинают постепенно смотреть как на вспомогательный язык при обучении грамматики русского литературного языка.

Что касается духовных школ, система их образования в основном соответствовала гимназической. Семинаристы относились к представителям скорее элитарной культуры, чем народной. Важную роль в системе образования здесь занимала латынь. Церковнославянский язык семинаристы должны были освоить уже дома. После указа, изданного в 1740 г. Синодом, в семинарию принимали только тех, которые получили церковнославянское образование в домашней среде. С практическими навыками совершения богослужения семинаристы должны были ознакомиться уже дома. Таким образом семинарское образование казалось излишним, но чтобы входить в духовное звание было необходимым условием. Знанием латыни, западных богословских сочинений и аргументации система образования духовных заведений приобретала черты европеизированной модели образования.

     В результате между народом, получившим среднее и высшее образование, и остальным грамотным населением было великое различие в языковой компетенции. У большей части крестьян и мещан освоение грамоты начиналось с церковнославянской азбуки и далее не развивалось. Предметом учебы была прежде всего богослужебная и житийная литература. Для высших общественных слоев обучение грамоте начиналось с изучения русского литературного языка. При этом практика церковнославянского языка происходила не в связи с богослужебными текстами, а в связи с обсуждением различных предметов, касающихся истории русского языка.

Постепенно грамотность ассоцировалась лишь со школным образованием и гражданской азбукой. Умение читать по-церковнославянски считалось не элементом образования а неполноценной частью нецивилизованной культуры.

С течением времени важность и роль церковнославянского языка в учебных заведениях исчезала.

,,Теперь замечается тенденция совершенно уничтожить в школе преподование славянской грамоты“ - пишет в своем исследовании Г. А. Соколов (ср. Соколов, 1910, 27). Автор приводит ряд фактов, например: ,, Славянский язык исключается из программы начальной школы. Такие сокращения нане действующей программы дадут возможность более продуктивно использовать остающееся время в интересах общего развития учеников,“ декларирует Лига образования Московского областного отдела в пункте XXI своей ,,Записки об оргаизации школы на новыцх началах“ (ср. Соколов, 1910, 1).

Г. А. Соколов приходит к выводу, что такое отношение можно объяснить влиянием времени. ,,Со второй половины прошлого века народная школа выдвинула на первое место, вместо славянской грамоты и чтения Часослова и Псалтири, грамоту русскою, письмо и счет“ (ср. Соколов, 1910, 25).

 

Дискуссии о языке богослужения

 

 

 Из вышеизложенного анализа можно сделать вывод, что языком богослужения т.е церковнославянским языком в конце XIX века владели прежде всего крестьяне, но, несмотря на этот факт, они считались неграмотными вследствии незнания и незначительного употребления русского литературного языка. Для носителей этой традиционной культуры богослужебные тексты на церковнославянском языке были более понятными, чем произведения русской классической литературы. Обучение старославянскому языку было присуще традиционному, но устаревшему на то время типу образования.

Так как дискуссию вели люди, получившие образование нового типа, воспитанные на русском литературном языке, то в ходе полемики они утверждали, что богослужебные тексты прихожанам непонятны и их нужно дополнить толкованиями или коментариями. Аргументировали это тем, что богослужебные книги никоновской редакции были несовершенны, полны неточностей и неверных переводов. Как подчеркивают А. Г. Кравецкий и А. А. Плетнева: ,,Это следует помнить, читая ссылки на то, что народ не понимает богослужение“ (ср. Кравецкий - Плетнева, 2001, 41). Тем не менее мнение включенных в эту дискуссию, переносилось на все население России.

    Этим вопросом занимались не только лица, непосредственно свазанные с составлением богослужебных книг или текстов, но и другие люди, ведущие дискуссию на страницах различных периодических изданий.

    Для выхода из сложившейся ситуации рассматривали несколько вариантов: ,,Новое исправление богослужебных книг, новый перевод с греческого языка на славянский, издание текстов с комментариями, параллельным русским или греческим текстом. Для того, чтобы сделать богослужебный текст более понятным, предлагалось или упростить его, то есть в отношении языка приблизить к современному русскому литературному языку, или вернуться к более древнему (кирилло-мефодиевскому, дониконовскому и т. д.) облику богослужебных книг.“ - приводит разные методы А. Г. Кравецкий с А. А. Плетневой (ср. Кравецкий - Плетнева, 2001, 43).

       В зависимости от подхода к решению этой проблематики участников дискуссии можно разделить на следующие группы :

а) консерваторы, которые были вполне удовлетворены языком и текстом богослужебных книг ;

б) архаизаторы, являвшиеся сторонниками возвращения литургического языка к одной из древнейших стадий его развития. Смыслом было придерживаться древнейшего облика богослужебных книг, что сделало бы церковнославянский язык более простым и понятным.

в) реформаторы, стремившиеся к будущему модернизированному и русифицированному языку богослужения.

      Из публикаций, обсуждающих язык богослужения и его понятность, можно проследить отношение этой полемики к церковному и русскому литературному языкам.

 Прот. Шавелский на Третьем пастырском собрании говорит: ,,Наши предки довольствовались благочестивыми воздыханиями, а их современные потомки требуют разумной молитвы. Теперь ощущается необыкновенно сильная потребность в том, чтобы каждое богослужебное слово было понято. Этого желают, этого ждут верующие. (…) Настоит великая нужда подумать по этому поводу и принять меры к устранению этого явления. Что нужно сделать для этого: ввести ли в богослужение русский или ограничиться раздачею молящимся книжечек с переводом и пояснениями богослужения, или сделать еще что-либо, я не берусь указывать“ (ср. Третье пастырское собрание, 1906, 1369).

Сторонники, считавшие церковнославянский язык непонятным для народа, аргументировали свою позицию тем, что непонимание при богослужении является причиной плохой концентрации и ведет к несознательному участию в нем. Как пишется в церковной статье ,,Голос православного из Литовско-Белорусского края“ ,,Православное богослужение для народных масс непонятно, так как совершается оно на древнеславянском мертвом языке и удерживает некоторые отжившие, уже утратившие смысл речения и действия. Доказывать непонятность славянского богослужения для простолюдинов так же напрасно, как и то, что зимнее солнце, хотя иногда и ярко светит, но ничуть не греет. Это - истина, очевидная для всех и каждого“ (ср. Церковный вестник, 1908, 1580).

    Реформаторы не учитывали тот факт, что современный русский литературный язык для большинства населения является тоже непонятным.

В качестве этого аргумента священник Д. Ахматов в статье ,, К вопросу о замене языка" говорит: ,,Данные личного опыта показывают, что наши крестьяне с трудом справляются с литературным слогом таких народных писателей, как Кольцов и Никитин. После этого не может быть и речи о полной понятности славянской речи, а особенно художественного византийского песнотворчества“ (ср. Ахматов, 1911, 25).

Консерваторы - приверженцы церковнославянского богослужебного языка, были против его замены русским языком. При этом они ссылались на то, что проблема понимания при богослужении и при переводе на русский язык, не исчезнет. Они считали, что для понимания богослужебного текста, недостаточно знать только язык, но необходимо также владеть богословскими знаниями.

Н. Покровский полагает: ,,Предположим, что (…) слова и обороты славянской речи будут заменены русскими; однако будет ли этим достигнута идеальная ясность богослужения, и будут ли все понимать русскую богослужебную речь севершенно ясно и определенно? Нет и нет. Богослужебный язык возвышенный и поэтический. Поймет ли простолюдин оду Державина,, Бог"?

Поймет ли он ,,Илиаду" Гомера в русском переводе? Поймет ли стихотворение Пушкина "Пророк" и т.п.? Чтобы понимать ясно и определенно любую поэтическую речь, для этого недостаточно знания обыденного русского языка; необходимо известное образование, известная подготовка, знание…(…) Можно было бы прямо сказать, что для совершенно ясного понимания богослужения необходимо общее и богословское образование, обширная начитанность, постоянное обращение с песенным материалом и проникновение в его дух и характер, знание строя богослужения, канонов, ирмосов, акафистов" (ср. Покровский 1906, 494 - 495).

 

Следующим аргументом в их пользу являлся народный язык, так как для большинства населения говорящем на этом диалекте, не будет введение литературного языка более понятным чем церковнославянский. Священник А. Полиеквтов высказывает: ,,Церковнославянский язык - корень современного русского языка и для простолюдина, вследствие этого, не так малопонятен…(…) Церковнославянский язык мало доступен только для той части интеллигенции, которая выросла и воспиталась на литературном языке и имеет мало общего по своим понятиям с церковнославянским и русским народным языком (…) Нам кажется, что переданные языком Пушкина и Тургенева церковные песнопения будут малопонятняе для простого народа, чем на богослужебном церковнославянском“ ( ср. Полиевктов, 1914, 12).

Сторонники церковнославянского языка указывали на его красоту, воспринимая его как язык возвышенный и торжественный. Этот взгляд мотивировали тем, что славянизмы, вошедшие в русский литературный язык, были показателями высокого стиля. Также опасались, что при переводе будет язык обеднен с эстетической точки зрения.

Реформаторы подчеркивали богатство средств литературного языка для выражения содержания текстов богослужения.

Обращая внимание на этот факт, сторонники русского литературного языка для богослужения придерживались мнения, что нужно создать особый богослужебный стиль русского языка, который бы отличался славянской лексикой и русской морфологией и синтаксисом.

,,… естественно оставить без перевода обрусевшие славянские слова, как ,,чертог“, ,,колесница“ и т. п. нет нужды заменять; во многих местах весь перевод будет состоять лишь в замене непонятных славянских падежных и глагольных окончаний понятными русскими“ - пишет священник А. Лиховицкий (ср. Лиховицкий, 1906, 987).

Реформаторы считали, что русский литературный язык будет обогащен и не потеряет понятности.

Консерваторы находили причину проблемы непонятности церковнославянского языка в утере его важности как предмета в учебных заведениях. Решение этой нелегкой ситуации они видели в увеличении роли церковнославянского языка в программах этих учреждений.

Участниками дискуссии о языке богослужения, развернутой на страницах печатных изданий, являлись разные приходские священники, преподаватели духовных учебных заведений или церковные публицисты. Практических результатов эта полемика не принесла. Она была отражением общественного мнения. Фактически, единственным субъектом, который обладал реальной властью и компетенцией, являлась Церковь, представленная святейшим Синодом.

       В 1905 г. проводилась Синодом анкета, целью которой было узнать мнения архиереев об обсуждаемых в печати церковных реформах.

Вопросы касались: состава предлагаемого Собора, разделения России на церковные округи, церковного управления, преобразования церковного суда, прихода, духовных школ, приобретения церковной собственности, епархиальных съездов и участия священнослужителей в общественных учреждениях.

         Ответы архиереев на эти вопросы были напечатаны в 4 томах под названием ,,Отзывы епархиальных архиереев по вопросу о церковной реформе“. Этот документ является одним из источников истории Русской церкви и отражает позицию не только отдельных церковных лиц, но и всей Русской церкви. Вопросов, касавшихся литургических реформ и богослужебного языка, среди остальных тем обсуждения не было. Но в ответах опрошенных можно найти предложения обсуждения этой темы на будущем Соборе.

    Многие архиереи считали нынешний богослужебный язык непонятным.

Например, Георгий (Орлов), еп. Астраханский сказал: ,,В православном христианском богослужении главное место принадлежит слову, посредством которого передается сознанию верующих все богатство и разнообразие содержания христианства. Но это содержание с каждым десятилетием становится все менее и менее понятным не только для людей простых, но даже и для лиц богословски образованных“ (ср. Отзывы I, 322).

Пути решения этой проблемы предлагались следующие. В связи с этими отношениями приводили архиерееи идеи, как эту проблему можно преодолеть. Этим идеям соответствовали взгляды остальных участников о которых мы говорили раньше.

 Первый вариант решения этой проблемы архиереи видели в исправлении богослужебных книг. Объектом этого способа было исправление лексики и синтаксиса. Этот метод являлся установкой для преобразования старого текста.

Например, Агафангел (Преображенский) архиеп. Рижский полагает: ,, Необходимо немедля приступить к исправлению богослужебных книг (…) Только немедленным исправлением этого языка до возможности понимания его и не учившимся славянской грамоте возможно сохранить любовь и преданность нынешнего поколения к церковному языку“ (ср. Отзывы II, 316).

 Второй альтернативой, предлагаемой архиереями, являлась возможность нового перевода на новославянский язык. Архиерееи подчеркивали не только непонятность старословянского, но и неправильность текста и неточность перевода. Тихон (Белавин), археп. Алеутский и Северо-Американский придерживается этого мнения: ,,Для Русской церкви важно иметь новый славянский перевод богослужебных книг (теперешний устарел и во многих местах неправильный), чем можно будет предупредить требование иных служить на русском обиходном языке“ (ср. Отзывы I, с.537).

Дальнейшим способом, как преодолеть непонятность церковнославянского языка, видели архиереи в введении специальных изданий для мирян, представлявших параллельный славянско-русский текст или церковнославянский с комментариями. Этого метода придерживается Владимир (Соколовский-Авмонов), еп. Екатеринбурский и говорит: ,,Нужно улучшить методы ведения богослужений; язык это сделать более понятным; постановить, чтобы изданы были маленькие богослужебные книжки для раздачи в св. храме народу. Ввести в обычай, чтобы каждый мирянин мог следить за содержанием читаемого и воспеваемого в церкви (…) и тем сделать невозможным небрежное совершение его (богослужения) клиром“ (ср. Отзывы III, 30).

Последней возможностью, предлагаемой лишь некоторой частью архиереев, явился перевод богослужебного текста на русский литературный язык. Тихон (Троицкий-Донебин), архиеп. Иркутский заявил: ,,По отношению к обрядовой области, Собор прежде всего должен рассмотреть вопрос о переводе всего богослужения с церковнославянского языка на русский или об изменении в словосложении своем церковнославянского языка в более понятную и близкую к складу русской речи форму. Такой перевод есть настоятельная необходимость“

(ср. Отзывы II, 176).

Большинство архиеерев сходилось на том, что нужно сделать реформу богослужебного языка, называя способ решения, но без предложения какой-либо лингвистической программы.

Отношение архипастырей к проблематике языка богослужения отличалась от остальных лиц, обсуждавших эту тему, прежде всего, своим сдержанным и осторожным подходом с осознанием всей ответственности в этом вопросе.

Значимость этой анкеты состояла в том, что она показала отношение всей Русской Православной Церкви, в результате чего она являлась и до сих пор является значительным историческим источником, и в свое время воспринималась как подготовка к будущему Поместному Собору.