Исторический материализм.

Лекция № 4 Учение о классах и государстве и классовая борьба при капитализме

План лекции:

            4.1. Марксистско-ленинское понимание классов и классовой борьбы

          4.2. Классы и государство                

          4.3. Происхождение классов и государств. Классы докапиталистических формаций              

          4.4. Основные классы капиталистического общества и их историческое развитие 

          4.5. Переходные классы при капитализме

          4.6. Классовая борьба пролетариата и её формы

          4.7. Буржуазное государство

          4.8. Вопрос об отношении к государству у социал-фашистов, анархистов, троцкистов, «левых» и

                 правых оппортунистов

           4.9. Классовая борьба в эпоху империализма 

           4.10. Партия рабочего класса. Стратегия и тактика борьбы

                  4.1. Марксистско-ленинское понимание классов и классовой борьбы

В «Великом почине» Ленин даёт следующее, наиболее развёрнутое определение общественных классов: «Классами называются большие группы людей, различающиеся по их месту в исторически определённой системе общественного производства, по их отношению (большею частью закреплённому и оформленному в законах) к средствам производства, по их роли в общественной организации труда, а следовательно по способам получения и размерам той доли общественного богатства, которой они располагают. Классы — это такие группы людей, из которых одна может присваивать себе труд другой благодаря различию их места в определённом укладе общественного хозяйства».[1]

Приведённое определение Ленина замечательно тем, что оно наиболее полно останавливается на всей совокупности признаков общественных классов и в то же время связывает их между собой, выводя все эти различные признаки из основных и важнейших особенностей классового общества и его экономической структуры. Буржуазная наука нередко пытается вовсе отрицать существование классовых различий в современном «демократическом», т. е. капиталистическом, строе. В этом случае она сводит всё классовое неравенство к историческим явлениям, имевшим место лишь в прошлом: она или объясняет его борьбой рас, или политическим насилием, которое якобы было характерно лишь для рабовладельческого и феодального строя, или сводит его к юридическим различиям сословий, имевшим место в историческом прошлом. Но отрицать целиком наличие классового неравенства в современном буржуазном обществе не всегда удобно, и потому буржуазная теория стремится отмечать только второстепенные, внешние, дополнительные признаки классов. Она всячески затушёвывает или изображает в смягчённом виде основные противоречия между классами, вытекающие из внутреннего строения классового общества. Она доказывает неизбежность известных общественных различий, которые якобы обусловлены «естественным различием» людей, «борьбой за существование» и победой более сильных, она объясняет его, наконец, неизбежным различием функций, выполняемых различными группами этих людей в «общественном организме». Выходит, что эти общественные различия и противоположность классов должны иметь место во всяком обществе.

Антимарксистские теории классов — на некоторых из них мы остановимся в дальнейшем более подробно — ищут основные признаки классов то в одном лишь политическом насилии и в юридических привилегиях одних групп людей по отношению к другим группам, то лишь в размерах доли общественного дохода, получаемого классами, то в способе получения, в источнике дохода, то в одних имущественных различиях, то в различии технических функций людей в процессе производства.

Марксистско-ленинское понимание классов всецело проникнуто историзмом. Оно указывает, что классы — вовсе не вечная, неизменная категория, что классы возникают только на определённой исторической ступени развития общества. С другой стороны, оно указывает, что если возникновение классов было неизбежно на известной исторической ступени, то оно обусловлено внутренним развитием самого общества, его экономическим развитием, а не какими-нибудь внешними причинами — не одним политическим насилием, не военным порабощением и т. д.

Основу классовых различий марксизм-ленинизм видит в экономической структуре классовых обществ, — в различном месте, занимаемом общественной группой в исторически определённой системе общественного производства, в определённом укладе общественного хозяйства. Вместе с изменением способа производства изменяется и система производственных отношений, т. е. с возникновением каждой новой антагонистической общественной формации возникают новые основные классы, неразрывно с ней связанные и уничтожающиеся вместе с гибелью данной экономической формации. Место каждого класса в общественном строе производства находит своё выражение прежде всего в отношении этого класса к средствам производства данного общества. Иными словами, это классовое положение обусловлено различным распределением средств производства между классами, из коих один экономически господствующий класс является собственником средств производства, а другой класс либо вовсе «освобождён» от средств производства (как например пролетариат), либо прикреплён к ним в качестве простого орудия (рабы). Однако здесь имеет место не просто имущественное различие между классами. Как мы уже выяснили, различное распределение средств производства между людьми обозначает одновременно подведение людей под определённые производственные отношения. Различное отношение классов к средствам производства всецело вытекает из данного способа производства. Оно влечёт за собой в качестве своего последствия различную роль классов в общественной организации труда. Способ производства определяет собой различное распределение средств производства между классами и вытекающую из последнего различную роль каждого класса в производственном процессе — непосредственный труд рабочего, командную роль капиталиста и т. д. Роль классов в организации труда в свою очередь способствует закреплению данной формы распределения средств производства.

В буржуазном обществе капиталистический способ производства предопределяет присвоение буржуазией прибавочного труда рабочих и одновременно влечёт за собой командную роль капиталиста на предприятии. Эти командные функции управления производством капиталист передоверяет особой категории наёмных работников (управляющие, директоры, инженеры и т. д.). При этом капиталист не потому является собственником капитала, что он непосредственно или через этих доверенных лиц управляет промышленными предприятиями. Наоборот, он становится руководителем промышленности лишь потому, что он, капиталист, собственник средств производства. По словам Маркса: «Высшая власть в промышленности становится атрибутом капитала, подобно тому как в феодальную эпоху высшая власть в военном деле и в суде была атрибутом земельной собственности».[2] 

Различное место классов в исторически определённом экономическом укладе, т. е. их отношение к средствам производства и их роль в общественной организации труда, обусловливает собой возможность для одного класса присваивать труд другого класса — классовую эксплуатацию и историческую форму этой эксплуатации. Господствующие классы в качестве монополистов средств производства в той или иной исторической форме живут за счёт эксплоатации угнетённых классов, обращая в свою пользу львиную долю общественного богатства.

Таковы важнейшие, основные признаки общественных классов. Но ленинское определение не ограничивается этими основными признаками. Ленин отмечает и те дополнительные признаки классов, которые в некоторых случаях каждый в отдельности привлекают внимание буржуазных экономистов и социологов, но которые в действительности всецело вытекают из основных признаков. Они могут быть правильно поняты только в связи с основными признаками — с местом класса в экономическом укладе, отношением его к средствам производства и его роль в организации труда. Такой дополнительный признак, — прежде всего признак политический, — закрепление и оформление имущественных различий политической властью, охрана их с помощью законов. Если бы мы не учитывали этого политического признака классов, то мы легко могли бы скатиться на позиции чистого «экономизма», мы не поняли бы значения различных форм классовой борьбы, перерастания экономической борьбы в политическую борьбу, роли в этой борьбе классового государства и классового права.

Далее, по словам Ленина, данным способом производства и распределения определяются как способ получения доходов, так и размеры той доли общественного богатства, которая достаётся отдельным классам. Если мы возьмём источник дохода и размеры этого дохода самих по себе, то они не могут дать нам правильного представления о классах. Они могут легко привести нас к смешению основных классовых различий. Но если мы возьмём эти дополнительные признаки вместе с основными признаками, указанными выше, то они, несомненно также имеют значение для определения классов. Они показывают нам, в какой форме основные различия между классами проявляются: какое выражение находит основное различие классов в способе последующего распределения между ними общественного богатства и в сфере потребления общественного продукта. Эти дополнительные признаки классов объясняют, как следовательно различное распределение продукта содействует воспроизводству и закреплению существующего неравенства в распределении средств производства.

Классовая эксплуатация приводит к классовой борьбе. Внутри каждого антагонистического способа производства протекает борьба классов за свои интересы. Господствующий класс стремится сохранить и упрочить своё монопольное положение. Класс, угнетённый по своему месту в экономическом укладе и политической организации, находясь в непримиримой противоположности с господствующим классом, стремится уничтожить данную форму эксплоатации, а вместе с ней и данную совокупность производственных отношений, стремится заменить их новыми производственными отношениями. Эти классовые противоречия не могут быть разрешены в пределах данного способа производства, потому что на данной форме классовой эксплоатации покоится самый способ производства. Разрешение (но отнюдь не примирение) этих классовых противоречий возможно лишь путём уничтожения старого способа производства и старых классовых производственных отношений и замены их новыми.

Важнейшие особенности марксистско-ленинского понимания классов и классовой борьбы заключаются в следующем.

Во-первых, в противоположность абстрактному, надисторическому представлению буржуазной науки о классах, которая склонна или отрицать классовые отличия или навсегда увековечить существование классов буржуазного общества, марксизм-ленинизм связывает существование классов и классового общества только с определёнными историческими формами производства. Классы — это исторически изменяющаяся и исторически преходящая категория. Классовое общество не вечно: оно возникло на определённой ступени развития общественного производства и должно вновь смениться общественным строем, в котором не будет места делению на классы.

Во-вторых, основу деления общества на классы и основные классовые признаки марксизм, как мы уже выяснили, ищет в самом способе производства, в различии места, занимаемого классами в исторически определённой системе производства. Отношение данного класса к средствам производства и роль классов в общественной организации труда, которая обусловлена различиями в распределении средств производства между классами и формой классовой эксплуатации, в свою очередь способствует дальнейшему закреплению этого различия в распределении средств производства и данной формы классовой эксплоатации — таковы основные признаки общественных классов, из которых вытекает вся совокупность их экономических, политических и идеологических признаков.

В-третьих, марксистско-ленинское понимание классов необходимо предполагает наличие противоположности классовых интересов, классовой эксплоатации и классовую борьбу как движущую силу исторического развития. Буржуазная наука если и признаёт существование классов, то отрицает существование непримиримых классовых противоречий и неизбежность классовой борьбы. Буржуазия проповедует теорию классовой солидарности, классового мира, возможность примирения классовых интересов. Марксизм-ленинизм видит в классовой борьбе необходимую внутреннюю движущую силу самого исторического развития производства в классовом обществе, где переход одного способа производства к другому протекает в процессе классовых боёв. Марксизм подчёркивает неизбежность классовой борьбы в классовом обществе и непримиримость интересов противоположных друг другу классов.

Каждое классовое общество построено на этой противоположности интересов и на борьбе двух основных классов, из которых один класс является классом эксплуатируемым, а противоположный ему класс, эксплуатирующий прибавочный труд первого класса, осуществляет своё экономическое, политическое и идеологическое господство в форме своей классовой диктатуры.

Эксплуатируемый класс защищает свои классовые интересы в различных формах классовой борьбы — экономической, политической и идеологической, — проводимой обоими классами. Применяя это основное положение к современному капиталистическому обществу, Маркс и Энгельс показали непримиримость классовых интересов буржуазии и пролетариата. Они показали неизбежность классовой борьбы пролетариата против буржуазии, историческую необходимость победы пролетариата, необходимость диктатуры пролетариата для перехода к бесклассовому обществу.

Правильно оценить новое и решающее, внесённое Марксом в учение о классах и классовой борьбе, можно только сравнив его с предшествовавшими воззрениями на классы. Эпоха буржуазных революций наглядно выявила перед многими мыслителями наличие классов и классовой борьбы. В конце XVIII и начале XIX вв. было не мало теоретиков, которые уже видели в историческом процессе борьбу классов — это были утопические социалисты, буржуазные историки и экономисты.

Так например Сен-Симон подробно развивал в своих произведениях представления о классовой борьбе. Энгельс называет Сен-Симона сыном французской революции, у которого буржуазные стремления уживались с защитой интересов пролетариата. По мнению Сен-Симона, Франция до Великой французской революции 1789 г. была разделена на три класса — дворян, городское сословие и «промышленников». Дворяне занимались тем, что управляли, а городское сословие и промышленники трудились и платили налоги. После французской революции нация, по Сен-Симону, разделилась на два класса. Управлять стало городское сословие, или буржуазия, а промышленники продолжали платить налоги.

«Промышленниками» Сен-Симон называет 24/25 всей нации. Поэтому промышленником у Сен-Симона является и фабрикант, и купец, и возчик, и моряк, служащий на торговых кораблях, и хлебопашец, занимающийся посевом, и столяр, и слесарь, и кузнец и т. д. Признак, по которому Сен-Симон объединяет эти различные группы людей в один класс промышленников, тот, что все эти люди работают. Сен-Симон не выделяет рабочего класса в самостоятельную группу. В то же время буржуазия и промышленники у Сен-Симона были совершенно различные классы. Под классом буржуазии Сен-Симон понимал военных недворянского происхождения, юристов, разночинцев и рантье. Этот класс делал, по Сен-Симону, французскую революцию, и он получил власть.

На примере воззрений Сен-Симона мы видим всю незрелость теории классов до Маркса и Энгельса. Выделение особых классов происходит совершенно произвольно и базируется оно на том — «трудится» человек или нет, производит или только управляет. Но почему же одни только трудятся, а другие управляют? Чтобы дать какое-нибудь объяснение, Сен-Симон обращался к свойствам человеческой «природы». «Удостоверен тот факт, — писал Сен-Симон, — что каждый человек испытывает в большей или меньшей степени желание господствовать над всеми остальными людьми».[3] Это желание одного человека господствовать над другим выступает у Сен-Симона в качестве определяющей и всё объясняющей причины. По его мнению, просвещение также является таким превосходством, которое позволяет объединять усилия богатых, а это даёт перевес в их борьбе с бедными. «Собственники повелевают не имеющими собственности потому, что они ею обладают, но они обладают ею и повелевают потому, что на их стороне как класса превосходство в отношении просвещения». И здесь наряду с верными замечаниями, что богатые повелевают бедными, самый этот факт объясняется просвещением богатых, т. е. даётся идеалистическое разрешение вопроса. Влияние просветителей XVIII в. сказалось полностью на Сен-Симоне, как и на других утопистах — Фурье, Оуэне.

Таким образом, если социалисты-утописты и видели существование классов, то они не могли дать правильного объяснения классовой борьбы. Утописты игнорировали уже существовавший рабочий класс и свои проекты улучшения жизни человечества адресовали всем классам. Утописты не понимали исторической миссии пролетариата, поэтому естественно они не могли притти к сознанию того, что уничтожение всякой эксплоатации возможно только путём диктатуры пролетариата.

Буржуазные историки времён реставрации во Франции сумели показать историческое развитие классовой борьбы, а буржуазные экономисты (А. Смит, Рикардо) — частично выявить «экономическую анатомию», как выражается Маркс, классов. Такие историки, как Гизо, Огюстен Тьерри и Минье, отражавшие в своих исторических работах интересы буржуазии, отчётливо видели в великих буржуазных революциях, английской и французской, проявление борьбы буржуазии с земельной аристократией. Однако они или ограничивались изучением форм земельной собственности и поземельных отношений, или же объясняли происхождение классов имевшим ранее место завоеванием одного народа другим.

Наконец крупнейшие буржуазные экономисты, как например Рикардо, сознательно берут исходным пунктом своего исследования противоположность классовых интересов, противопоставляя заработную плату прибыли, прибыль — земельной ренте. Но Рикардо наивно представлял себе эту противоположность классов, свойственную определённой экономической формации, как необходимый, вечный закон всякой общественной жизни.

Как видно из этих примеров, открытие классов и классовой борьбы имело место уже у ряда мыслителей до Маркса. Тем не менее единственное научное понимание классовой борьбы было дано только Марксом и Энгельсом. Они сумели выявить экономическую основу существования классов и исторически преходящий характер классового общества. Они показали историческую миссию пролетариата в современном буржуазном обществе, они довели своё признание наличия классовой борьбы до признания диктатуры пролетариата как перехода к уничтожению всяких классов.

Поэтому Маркс писал: «Что касается меня, то мне не принадлежит ни заслуга открытия классов в современном обществе, ни заслуга открытия их борьбы между собой… То, что я сделал нового, состояло в доказательстве следующего:

1) что существование классов связано лишь с определёнными историческими формами борьбы, свойственными развитию производства;

2) что классовая борьба неизбежно ведёт к диктатуре пролетариата;

3) что эта диктатура сама составляет лишь переход к уничтожению всяких классов и к установлению общественного строя, в котором не будет места делению на классы».[4]

Развивая далее эти положения Маркса, Ленин говорит: «Учение о классовой борьбе не Марксом, а буржуазией до Маркса создано и для буржуазии, вообще говоря, приемлемо. Кто признаёт только борьбу классов, тот ещё не марксист, тот может оказаться ещё не выходящим из рамок буржуазного мышления и буржуазной политики. Ограничивать марксизм учением о борьбе классов — значит урезывать марксизм, искажать его, сводить его к тому, что приемлемо для буржуазии. Марксист лишь тот, кто распространяет признание борьбы классов до признания диктатуры пролетариата. В этом самое глубокое отличие марксиста от дюжинного мелкого (да и крупного) буржуа. На этом оселке надо испытывать действительное понимание и признание марксизма…»

«Оппортунизм не доводит признания классовой борьбы как раз до самого главного, до периода перехода от капитализма к коммунизму, до периода свержения буржуазии и полного уничтожения её».[5]

Продолжая дело Маркса и Энгельса, Ленин дал теоретическое обоснование классовой борьбе в условиях современного, империалистического этапа развития капитализма. Ленин выявил роль партии пролетариата в этой классовой борьбе и дал научное обоснование её стратегии и тактике в эпоху пролетарских революций. После победы первой пролетарской революции Ленин выявил новые взаимоотношения классов и формулировал новые задачи классовой борьбы в переходный период — в эпоху диктатуры пролетариата.

Учение марксизма-ленинизма о классах и классовой борьбе есть конкретизация материалистического понимания истории в применении к классовому обществу, есть обоснование научного коммунизма. 

Классы и государство

Как мы уже выяснили, отношение господствующего класса к средствам производства — этот важнейший экономический признак класса «по большей части закреплён и оформлен в законах». Господствующий класс не довольствуется чисто экономическим принуждением, т. е. тем, что собственники средств производства как собственники имеют возможность присваивать себе труд другого класса, который лишён этих средств производства. Господствующий класс создаёт ещё особую, дополнительную организацию, в которой концентрируется вся сила его систематического классового принуждения по отношению к другим классам. Этой особой общественной властью, организованной и концентрированной силой господствующего класса, этой «особой силой для подавления» (Энгельс), этой «особой дубинкой» (Ленин) господствующего класса является государство. Государство неизбежно вырастает из классовой борьбы как продукт непримиримости классовых интересов, как новое орудие угнетения одного класса другим со всеми его органами — армией, полицией, чиновничеством, тюрьмами, налогами и т. д.

Государство, как и классы, не вечно. Как и классы, государство возникает лишь на определённом этапе развития человеческого общества. Вместе с развитием и изменением способа производства изменяется и тип государства. Античное, феодальное, буржуазное государство — таковы важнейшие формы государства, которые соответствуют определённым формациям классового общества. При коммунизме вместе с отмиранием всех остатков общественного неравенства отомрёт и государство. Как и классы, государство — историческая категория. Только учёные лакеи буржуазии пытаются доказывать, что государство существует вечно и является необходимой формой всякого общественного устройства. Некоторые из этих «учёных» пытаются найти даже у животных нечто вроде государства. Все стремления буржуазных учёных направлены к тому, чтобы доказать угнетённым классам необходимость существования буржуазного государства. Они стремятся убедить рабочий класс в том, что он не должен стремиться свергнуть политическое господство буржуазии и разрушить буржуазную государственную машину.

Буржуазные учёные доказывают также, что государство не имеет ничего общего с эгоистическими классовыми интересами, что государство охраняет не интересы какого-либо одного класса, но общие интересы всего общества. По определению буржуазной науки, все учреждения, представляющие государство, — законы, суды, чиновничество, армия и т. д., — имеют своей целью общее, «народное» благо. Наконец буржуазные учёные обычно не проводят никакого различия между государством и обществом, между экономикой и политикой. Так например согласно буржуазным теориям естественного права — государство есть идеальное, разумное общество, оно возникает путём общественного договора, который заключают между собою люди. Материалистическое понимание истории вскрывает подлинную классовую сущность государства. Государство возникло не потому, что люди по свободному договору согласились ограничить себя в части своих прав для защиты общечеловеческих прав, как это думали Руссо, Кант и др. Неправильно также объяснять происхождение государства внешним завоеванием одного народа другим или видеть в нём продукт «нравственной идеи», как это делал Гегель. «Государство, — говорит Энгельс, — никоим образом не есть сила, извне навязанная обществу. Столь же мало представляет оно собой „действительность нравственной идеи“, „образ и действительность разума“, как утверждает Гегель. Государство есть продукт общества на известной ступени развития, есть признание, что общество запуталось в неразрешимом противоречии само с собой, что оно раскололось на непримиримые противоположности, избавиться от которых оно бессильно. Для того чтобы эти противоположности и противоречия с противоположными экономическими интересами не пожрали друг друга и вместе с тем самое общество в бесплодной борьбе, понадобилась особая сила, стоящая повидимому над обществом, которая бы умеряла столкновения, держала их в границах „порядка“. Эта сила, из общества выделившаяся, но ставящая себя над ним, и есть государство».[6]

Марксизм-ленинизм прежде всего не отождествляет общество и государство, — экономическую структуру общества и его политическую организацию, которая представляет, по словам Маркса, «официальное выражение», «официальное резюме» общества [7]. B способе производства, в классовых производственных отношениях Маркс и Энгельс видели экономическую, классовую основу государства. «Непосредственное отношение собственников условий производства к непосредственным производителям, — читаем мы в „Капитале“, — отношение, всякая данная форма которого всякий раз естественно соответствует определённой ступени развития способа труда, а потому и общественной производительной силе последнего, — вот в чём мы всегда раскрываем самую глубокую тайну, сокровенную основу всего общественного строя, а следовательно и политической формы отношений суверенитета и зависимости, короче, всякой данной специфической формы государства».[8] По общему правилу, замечает Энгельс, государство «является государством наиболее сильного, экономически господствующего класса, который при посредстве его становится также господствующим политически и таким образом приобретает новое средство, чтобы держать в подчинении и эксплуатировать угнетённый класс»[9].

Государство является всегда классовым — организацией господствующего класса. Политическая власть, говорит «Коммунистический манифест», «есть организованная сила одного класса, имеющая целью подчинение другого класса». «Общие интересы», которые, по уверению буржуазных государствоведов, якобы представляет и охраняет государство, — народное просвещение, здравоохранение, зашита «нации» от внешних врагов, охрана незыблемости узаконенного «порядка», — все эти задачи государство выполняет лишь постольку и в такой форме, в какой и поскольку в этом заинтересован господствующий класс.

«По Марксу, — разъясняет Ленин, — государство есть орган классового господства‚ орган угнетения одного класса другим, есть создание „порядка“, который узаконяет и упрочивает это угнетение, умеряя столкновение классов. По мнению мелкобуржуазных политиков, порядок есть именно примирение классов, а не угнетение одного класса другим: умерять столкновения — значит примирять, а не отнимать у угнетённых классов определённые средства и способы борьбы за свержение угнетателей».[10]

B лице государства господствующий класс выступает как некоторое коллективное целое, проводя и защищая свои «частные», классовые интересы под видом «общих» интересов. Вместе с тем государство представляет собой концентрированное классовое насилие в некоторой особой форме. Это — «особая сила для подавления» (Энгельс), особая машина угнетения, особая общественная власть, которая отделилась от всей массы членов общества и по-видимому стоит над обществом. Под государством, писал Маркс, «действительно понимают правительственную машину или государство, поскольку оно через разделение труда образует обособленный от общества, собственный организм».[11]

Энгельс развёртывает основные признаки этой «особой силы для подавления». Отличительными признаками государства являются: во-первых, разделение населений уже не по родам и племенам, как в первобытном обществе, а по территориальному признаку. Власть государства распространяется на определённую территорию и проживающих на ней граждан. Во-вторых, «учреждение общественной власти, которая уже не совпадает непосредственно с населением, организующим само себя как вооружённая сила». Эта общественная власть состоит главным образом из особых отрядов вооружённых людей (полиция, армия). Она предполагает далее наличие вещественных элементов принуждения, тюрем и т. д. Такая власть состоит кроме того из всякого рода «принудительных учреждений» — судов, законодательных и административных органов, из чиновников правительственной машины. Характерным признаком этой общественной власти является также обложение населения налогами для её содержания. Чем более обостряется классовая борьба, тем всё более увеличиваются расходы на вооружённую силу, на суды, тюрьмы, содержание чиновничества. Налогов начинает уже нехватать: государство делает займы и прибегает к государственным долгам.

 Чиновничество, бюрократия — этот орган общественной власти — становится носителем власти, он оказывается стоящим над обществом. Наряду с управлением производственным процессом, в котором люди управляют вещами, возникает особая власть управления, оторванная от непосредственного производственного процесса, — управление людьми. Ленин в своё время возражал Струве, который видел в государстве только наличие принудительной власти. Ленин указывал, что принуждение возможно и в бесклассовом обществе. Важнейший же признак государства — наличие особого слоя лиц, в руках которых сосредоточивается власть, особой, отделившейся от общества власти, не совпадающей с обществом, с процессом общественного производства.[12]

Понятие государства, таким образом не совпадает с понятием общества. В обособлении государственной машины в некоторый «самостоятельный организм», в отделении органов управления людьми от непосредственного управления производством и заключается главная причина того, что такие философы, как Гегель, видели в государстве высший «разумный» организм, стоящий над обществом и определяющий ход движения самого общества. В действительности же правительственная машина всегда является лишь орудием, «дубинкой» (Ленин) в руках господствующего класса.

«Государство, — говорит Ленин‚ — есть продукт и проявление непримиримости классовых противоречий. Государство возникает там, тогда и постольку, где, когда и поскольку классовые противоречия объективно не могут быть примирены. И, наоборот, существование государства доказывает, что классовые противоречия непримиримы».[13]

Рассматривая государство как особую силу для подавления, марксизм-ленинизм в то же время подчёркивает всестороннюю зависимость этой особой силы от господства определённого класса. Государство есть продукт внутреннего необходимого развития классового общества на определённой исторической ступени. Тип государства, его строение всецело обусловлены классовой структурой общества. Поэтому государство и является надстройкой над экономическим основанием общества. Государство — вернейший выразитель отношений между классами и показатель непримиримости классовых противоречий на данной исторической ступени.

Все попытки буржуазных учёных изобразить государство как некоторую самостоятельную организацию, которая развивается по своим собственным законам и стоит над классами или является органом сотрудничества классов, в корне чужды и враждебны учению Маркса и Ленина о государстве. Возможны лишь отдельные короткие периоды, указывает Энгельс, когда равновесие борющихся между собой классовых сил придаёт государственной власти некоторую самостоятельность по отношению к борющимся классам: она выступает тогда «как кажущаяся посредница между ними». В качестве примера Энгельс приводит империю Наполеонов I и III. Следует заметить, что даже и в этих исключительных случаях, когда государство получало известную долю самостоятельности по отношению к борющимся классам, это не значит, что государство не было обусловлено в конечном счёте характером развития общественной экономики. Ту же наполеоновскую монархию Маркс связывал с интересами мелкого «парцеллярного» крестьянства во Франции начала и середины XIX века.

Известная самостоятельность в отдельных случаях и кажущееся посредничество государственной власти между классами ещё не означают надклассового характера этого государства. Ленин указывает например, что такую известную самостоятельность получило правительство Керенского, когда советы, руководимые эсерами и меньшевиками, «были уже бессильны, а буржуазия ещё недостаточно сильна, чтобы прямо разогнать их» (Ленин). Однако это ни в коем случае не означает, что мы должны видеть в керенщине внеклассовое или надклассовое правительство и что она не отражала интересов буржуазии и мелкой буржуазии.

Поэтому от начала до конца ошибочна попытка Плеханова изобразить российское самодержавие как некоторую самостоятельную силу, организующую ход экономического развития страны, как орган сотрудничества классов в борьбе бывшей России с внешними врагами. Плеханов объясняет происхождение русского самодержавия «естественными условиями» древней Руси, отсутствием естественных границ, которые её защищали бы от нападения степных кочевников, и необходимостью, поэтому в особом органе, который организовал бы все классы общества для борьбы с внешним врагом. Ставя себе эти задачи, русское самодержавие, по мнению Плеханова, якобы установило крепостное право и т. п. Плеханов повторяет по существу старую либеральную теорию русских историков — Чичерина, Ключевского, Соловьёва. Самодержавие в представлении Плеханова — это тот же гегелевский «нравственный организм», стоящий над обществом, история которого объясняется его «географической основой». В действительности же не внешние силы, но внутренние причины — характер и формы классовой эксплоатации — объясняют нам природу российского самодержавия. Ленин, начиная со своих ранних работ, всюду показывает нам классовый, феодальный, крепостнический характер русского самодержавия, связывает его с «поместной системой». Плехановская теория русского самодержавия, которой, мы далее увидим, следует и Троцкий, является ярким выражением его политического оппортунизма.

Вся история человечества подтверждает, что политическая власть всегда принадлежит экономически господствующему классу. Древнее государство было по преимуществу рабовладельческим государством, так как рабовладельцы и рабы были первыми классами в истории человечества. В средние века выступает феодальное государство как орган господства крупных землевладельцев над крепостными крестьянами. Современное буржуазное государство представляет собой диктатуру буржуазии — орудие угнетения пролетариата буржуазией.

«Сущность учения Маркса, — говорит Ленин, — усвоена только тем, кто понял, что диктатура одного класса является необходимой не только для всякого классового общества вообще, не только для пролетариата, свергнувшего буржуазию, но и для целого исторического периода, отделяющего капитализм от „общества без классов“, от коммунизма. Формы буржуазных государств чрезвычайно разнообразны, но