Переходные классы при капитализме

B реальной действительности никогда не было и нет таких «чистых» абстрактных обществ, в которых существовало бы только два основных класса. Например, при феодализме существовали не только помещики и крестьяне, но были ремесленники, нарождалась торговая буржуазия и интеллигенция.

Точно так же при капитализме существуют не только капиталисты и рабочие, но в то же время есть крестьяне, землевладельцы, мелкая городская буржуазия, интеллигенция и деклассированные элементы (люмпен-пролетариат). Рассмотрим каждую из этих общественных групп в отдельности и её роль при капитализме.

При феодализме помещики составляют основной и господствующий класс. В капиталистическом обществе достоинство и значение человеческой личности оценивается лишь сообразно размерам собственности на средства производства. Помещик, там, где он остался от феодальной формации, имеет значение постольку, поскольку он собственник земли. Иными словами, он имеет значение в капиталистическом обществе не благодаря своим рыцарским гербам и не благодаря своей «голубой крови», а благодаря тому, что он сам является собственником, получающим в отличие от капиталиста-предпринимателя не прибыль, а капиталистическую ренту. Часть прежнего дворянства при капитализме вынуждена жить тем, что сдаёт свою землю или под фабрики, или в наём арендаторам; некоторые помещики сами становятся капиталистами. Таким образом, крупные землевладельцы или аграрии при капитализме, хотя ещё и сохраняются как класс, но всё больше и больше теряют своё самостоятельное значение, превращаясь в капитализировавшихся землевладельцев.

Тот факт, что землевладельцы ещё сохраняются как класс, обусловливает и их особые классовые интересы, несколько отличные от интересов промышленной и торговой буржуазии. Фабрикант, вынужденный отдавать часть прибавочной стоимости в виде ренты владельцу земли, противостоит ему по своим классовым интересам. На этой почве возникают классовые противоречия между данными двумя эксплуататорскими классами. Выражением этих противоречий является существование различных партий внутри эксплуататорских классов.

Но все противоречия между крупными землевладельцами и капиталистами в пределах буржуазного общества уже не являются основными и решающими. И капиталист и капитализировавшийся помещик заинтересованы в сохранении существующего способа производства. Между ними могут быть известные разногласия, но ни тот, ни другой класс не заинтересованы в изменении существующего строя. История показывает, что все разногласия между фабрикантами, торговцами, землевладельцами сразу стихают, как только они приходят в столкновение с революционным движением пролетариата, стремящегося свергнуть капиталистическое господство. B таких случаях эксплуататорские классы находятся в трогательном единении, забывая свои разногласия на время общей опасности.

Чем дальше развивается капитализм, тем сильнее происходит сращивание аграриев и капиталистов. Часть бывших помещиков сама организует свои промышленные предприятия, другая часть вкладывает свои капиталы в акции капиталистических предприятий, т. е. помещики становятся такими же капиталистами. C другой стороны, и капиталисты всё больше и больше скупают земельные участки у разоряющихся помещиков и становятся одновременно владельцами земли и фабрик.  

Таким образом, при капитализме землевладельцы являются переходным классом, постепенно теряющим значение особого класса. Конфискация земли помещиков в пользу буржуазного государства, так называемая национализация земли‚ — будь она проведена при капитализме, — ни в какой мере не затронула бы существа капиталистического способа производства. Она оказалась бы только выгодной и для промышленных капиталистов и для развития крестьянского фермерского хозяйства, означая уничтожение помещичьей абсолютной ренты. Ленин неоднократно разъяснял, что национализация земли не заключает в себе ничего социалистического и является требованием буржуазной революции. Но буржуазия не решается так жестоко нарушить «священное» право собственности. Программу крестьянской буржуазной революции и требование национализации земли защищает только пролетариат. Лишь пролетарская революция попутно осуществляет и это требование.

Наряду с буржуазией, пролетариатом и остатками феодального дворянства в капиталистическом обществе мы находим мелкую буржуазию (мелкое и среднее крестьянство, кустари, ремесленники). Кроме того буржуазная верхушка в деревне образует особую по своему положению группу — сельскую буржуазию (кулачество).

Мелкая буржуазия представляет собой довольно многочисленный класс. Своей численностью она (на известных этапах развития капитализма) превышает даже пролетариат. Поэтому возникает вопрос: но может ли мелкая буржуазия, в частности крестьянство, играть руководящую роль в революционном изменении капиталистического общества?

Марксизм-ленинизм показывает, что такая точка зрения, отстаивавшаяся в частности нашими народниками, является утопической и реакционной. Мелкая буржуазия — это прежде всего мелкие производители, но мелкий производитель хозяйничает при системе товарного хозяйства. Он обладает собственностью на средства производства (будь это клочок земли, или маленький токарный станок, или другое какое-нибудь орудие производства). При капитализме мелкий производитель производит продукты на рынок, т. е. он производит товары. Таким образом мелкий буржуа тесным образом связан с существующим капиталистическим способом производства. Но вместе со сходством мелкие производители имеют существенное отличие от буржуазии. В то время как капиталист живёт и развивает своё производство за счёт прибавочной стоимости, добываемой трудом рабочего, мелкий производитель вынужден сам работать вместе со своей семьёй.

Капитализм и в городской промышленности и в сельском хозяйстве применяет усовершенствованную технику, поднимающую производительность труда. Мелкий производитель — ремесленник, крестьянин, — работающий в большинстве примитивными орудиями, вынужден компенсировать техническую отсталость своих орудий производства увеличенным количеством работы и усиленным напряжением.

Капиталистическая конкуренция лежит тяжёлым гнётом на мелких производителях и вызывает в их среде экономическую дифференциацию. Большая часть мелких производителей разоряется. Зато на другом полюсе из среды мелких производителей вырастает кучка капиталистов. Так в деревне вместе с разложением крестьянства образуются два полюса: деревенская беднота и батраки, с одной стороны, и кулаки, торгаши, ростовщики — с другой. Только в феодальном обществе крестьянство является основным эксплуатируемым классом. В капиталистическом обществе крестьянство уже не является единым по своему социальному составу классом.

Ещё при феодализме вместе с развитием производительных сил начинается дифференциация крестьянства. При капитализме эта дифференциация принимает чрезвычайно широкие размеры. Некогда единое крестьянство при капитализме всё более и более распадается на противоположные полюсы. На одном полюсе образуется масса крестьянской бедноты и сельскохозяйственного пролетариата, а на другом — вырастает кулачество, или сельская буржуазия.

К сельской буржуазии относятся «самостоятельные хозяева, ведущие торговое земледелие во всех его разнообразных формах»[22], крупные фермеры, владельцы торгово-промышленных заведений на селе, хозяева торговых предприятий. Для разряда сельской буржуазии является специфически характерным соединение торгового земледелия, т. е. производства сельскохозяйственных продуктов для продажи на рынке, с промыслами, наём и эксплуатация сельскохозяйственных батраков и окружающего крестьянства. Ленин причисляет сельскую буржуазию к аграриям и называет их мелкими аграриями или «чумазыми лендлордами» в противоположность дворянству — «благородным лендлордам».

Расслоение крестьянства приводит к выделению на другом полюсе батраков, или сельского пролетариата. «Другой новый тип, — описывает Ленин процесс развития капитализма в России, — сельский пролетариат — класс наёмных рабочих с наделом. Сюда входит неимущее крестьянство, в том числе и совершенно безземельное, но типичнейшим представителем русского сельского пролетариата является батрак — подёнщик, чернорабочий, строительный или иной рабочий с наделом. Ничтожный размер хозяйства на клочке земли и притом хозяйства, находящегося в полном упадке (о чём особенно наглядно свидетельствует невозможность существовать без продажи рабочей силы („промыслы“ неимущего крестьянства)), в высшей степени низкий жизненный уровень, даже уступающий вероятно жизненному уровню рабочего без надела, — вот отличительные черты этого типа» [23]. Ленин относил к сельскому пролетариату «не менее половины всего числа крестьянских дворов»[24] в дореволюционной России.

Между сельской буржуазией и сельским пролетариатом, т. е. наёмными рабочими с наделом, промежуточную позицию занимает среднее крестьянство. Среднее крестьянство не эксплуатирует чужого труда, ведя отчасти натуральное, а по большей части простое товарное хозяйство, продавая некоторую долю продуктов своего труда на рынке. Но оно всё более дифференцируется, выделяя на одном полюсе сельскую буржуазию, а на другом — бедноту и батраков. Поэтому, по мере того как развивается капитализм, и буржуазное общество вытесняет остатки феодализма и крепостных отношений, крестьянство перестаёт быть единым классом.

Крестьянство, указывал Ленин, продолжает быть единым классом постольку, «поскольку сохраняются ещё крепостные отношения». Так Ленин различал в России до революции четыре группы владения землёй. Первая группа — масса крестьянских хозяйств бедняков. На эту массу, имеющую ничтожные наделы земли, давила тяжесть помещичьих латифундий, и беднейшее крестьянство было поэтому заинтересовано в экспроприации помещичьей собственности. Вторая группа — среднее крестьянство. Эта группа владела средним количеством земли, допускающим ведение хозяйства без эксплоатации наёмного труда, но земельный надел их был также совершенно недостаточен. Третья группа — небольшое меньшинство крестьянской буржуазии, связанной с капиталистическим землевладением. И наконец, четвёртая — «крепостнические латифундии» помещиков. Сводя все эти формы земельных отношений в две больших группы, Ленин делал такой экономический итог: у 10 млн. дворов крестьянской бедноты и середняков до революции было 73 млн. десятин земли, а у 28 тыс. «благородных и чумазых лендлордов — 62 млн. десятин» (Ленин).

Наряду с мелкой буржуазией в деревне при капитализме существует и городская мелкая буржуазия, также переходящая из феодального строя, — кустари и ремесленники. В городе кустари и ремесленники также всё больше и больше дифференцируются. Большая часть из них пролетаризируется, лишается средств производства и идёт в наёмные рабочие, а незначительная часть выбивается на положение капиталистического предпринимателя-эксплуататора.

Понятно, что крестьянская буржуазия ни в какой мере не склонна уничтожать существующий капиталистический способ производства. Кулачество заинтересовано в сохранении и развитии капитализма в деревне. C этой целью оно и ведёт борьбу с помещичьим землевладением. Для кулачества уничтожение остатков феодализма, крепостничества означает укрепление мощи капитализма. Дальше этого крестьянская буржуазия не идёт и идти не может.

Иное, противоречивое положение занимает в этом вопросе мелкая буржуазия. Процесс разложения мелкого производителя идёт путём тяжёлой борьбы. Мелкий производитель, питаясь иллюзиями своего карликового хозяйства, пытается отстоять своё индивидуальное хозяйство. Для этого он выносит и чрезвычайно удлинённый рабочий день, и голод и материальную нужду. Но гнёт капитализма сказывается и на мелком производителе. Капитализм по словам Маркса, отрицает «частную собственность, добываемую личным трудом».[25] Капиталистическое государство своими налогами, поборами и т. д. усугубляет гнёт капиталистической системы. Поэтому мелкий производитель тоже пытается внести изменение в существующие капиталистические производственные отношения. Но мелкий производитель стремится изменить существующие отношения так, чтобы сохранилось его существование как мелкого товарного производителя. Мелкий буржуа стремится остановить историческое движение или даже повернуть колесо истории назад — к докапиталистическим отношениям. Поэтому-то его идеалы изменения существующих капиталистических производственных отношений являются утопическими и реакционными.

Сохраняя базу капитализма — товарное производство, мелкий буржуа стремится устранить лишь неизбежно разрушительные для него последствия развития капитализма. «Мелкие производители представляют из себя переходный класс», — говорит Ленин.[26] Как переходный класс мелкие производители враждебно настроены против крупной буржуазии, и в то же время они смыкаются с ней как собственники средств производства. Поэтому-то мелкая буржуазия не может играть роль передового бойца в борьбе с крупной буржуазией за преобразование существующего способа производства. Мелкие производители не могут играть руководящей роли в революции. Но мелкие производители (деревенская беднота и среднее крестьянство) могут под руководством пролетариата вести борьбу и с остатками феодализма и с буржуазией.

Хотя мелкое и среднее крестьянство прямо или косвенно испытывает на себе тяжесть капиталистической эксплоатации, но оно распылено и раздроблено самим способом производства. Очень часто эксплуатация крестьянства бывает опутана средневековыми формами (остатки крепостничества, отработки и т. д.), различными политическими и юридическими «привесками». Всё вместе взятое — распылённость мелкого производителя, остатки феодализма и т. д., очень часто мешает крестьянину видеть капиталистическую сущность эксплоатации. Поэтому его борьба направляется не на сущность капитализма, a только на отдельные проявления капиталистической системы.

Напротив, пролетариат, объединённый машинной индустрией, сконцентрированный в промышленности, доходит до сознания, что эксплуатируют его не только отдельные капиталисты, но и весь класс буржуазии и капиталистическая система производства в целом. В своей борьбе пролетариат стремится уничтожить капитализм и тем самым устранить всякую эксплуатацию — в том числе и эксплоатацию капиталистической системой среднего и беднейшего крестьянства. Вот почему фабрично-заводский рабочий является «передовым представителем всего эксплуатируемого населения…» .[27]

Крестьянин не может изменить существующего капиталистического способа производства потому, что «он сам одной ногой стоит на той именно почве, которую и нужно изменить» . Очевидно, что изменить капиталистическое общество может только тот класс, который вполне порвал связь с собственностью на средства производства. И когда (предвидел это время Ленин) рабочий класс, порвавший связь с индивидуальной собственностью осознает свою историческую миссию и выступит как руководящая сила не только в пролетарской, но и в буржуазной демократической «тогда и „трудовое“ крестьянство, поставленное в отсталые, худшие условия, увидит, „как это делается“, и примкнёт к своим товарищам…[28] 

Если крестьянство неспособно самостоятельно, без руководства пролетариата, выступить на борьбу с капитализмом, то точно так же неспособны провести эту борьбу ремесленники и кустари — представители городской мелкой буржуазии.

Кроме пролетариата, городской и сельской буржуазии, остатков крупных землевладельцев, крестьян и кустарей мы находим в капиталистическом обществе ещё особую группу лиц умственного труда — интеллигенцию.

Можно ли говорить об интеллигенции как об особом самостоятельном общественном классе? Такой взгляд, иногда высказываемый кое-кем из «марксистов», мы должны решительно отвергнуть. Интеллигенция не однородна по своей классовой принадлежности.

Инженеры, техники, агрономы, ветеринары, врачи и др. работают и в городской промышленности и в сельском хозяйстве, причём место в системе производства и классовая роль различных слоёв интеллигенции совершенно различны: например обслуживающий буржуазию адвокат или инженер и сельский учитель. Общими чертами самых различных групп интеллигенции являются выполняемый ими умственный труд, «духовное производство». Но несмотря на эти общие черты интеллигенция не является классово-однородной группой. Интеллигенты не занимают какого-либо одного определённого места в системе общественного производства. Капитализм развивает особенно сильно противоположность между умственным и физическим трудом. B то время как рабочие вынуждены всю жизнь заниматься только физическим трудом, заглушая в себе все возможности интеллектуального развития, при капитализме создаётся специальная группа людей, занимающихся исключительно, или почти исключительно, умственным трудом.

Поэтому, если интеллигенция не занимает определённого строго отграниченного места в системе общественного разделения труда, то она занимает один из полюсов противоположности между умственным и физическим трудом. Это своеобразное положение обусловливает особенность интеллигенции как общественной группы. Посмотрим, каково отношение интеллигенции к средствам производства. В своём большинстве интеллигенция не является собственником средств производства. В этом отношении так называемая техническая интеллигенция, т. е. группа интеллигенции, непосредственно связанной с процессом производства, занимает в капиталистическом обществе такое же положение, как и пролетариат. Но роль интеллигенции (особенно технической) в системе капиталистического производства кардинально противоположна роли рабочего в производстве. В то время как рабочий является непосредственным производителем, создающим прибавочную стоимость, инженер, техник выступают в качестве руководителей в производстве. У инженеров, агрономов и управляющих функции руководства производством совмещаются с функциями принуждения и надзора над рабочими. Капиталист передоверяет функции надзора своим представителям в лице технической интеллигенции. Таким образом интеллигент выступает в качестве представителя капитала и в качестве такового противостоит пролетариату. Это особое положение технической интеллигенции: и противостоящей пролетариату и примыкающей к нему в отдельных своих звеньях, говорит о том, что интеллигенция не представляет собой особого, отдельного класса.

Различное положение интеллигенции обусловливает и своеобразие различных групп интеллигенции в способах и размерах получения ею доли общественного богатства.

Часть низшей интеллигенции эксплоатируется капиталом. Эта часть интеллигенции создаёт прибавочную стоимость для капитала (например фельдшерский персонал и рядовые врачи в капиталистически поставленных лечебных учреждениях, репортёры, литераторы в газетных трестах, педагоги частнокапиталистических учебных заведений и воспитательных учреждений и т. д.). Эта категория интеллигенции получает заработную плату, хотя и более высокую, чем заработок среднего рабочего, тем не менее экономическая сущность способа получения доли общественного богатства здесь такая же, как и у рабочего. Продажа своей рабочей силы, интеллектуальной и частично физической, является здесь источником заработной платы. Другая — высшая часть интеллигенции, хотя тоже не имеет собственности на средства производства, но, занимая командное положение в производстве и в общественной жизни, выполняет функции капитала по его доверенности. Поэтому высшая интеллигенция не только получает зарплату, но и содержится за счёт прибавочной стоимости, извлекаемой из рабочих. Капиталист прямо или косвенно через общество платит повышенное жалованье интеллигенции и в производстве, и в прессе, и в университетах и т. д.

Наконец, среди интеллигенции есть и такая группа лиц «свободных профессий» (например врачи, юристы с частной практикой, одиночки — литераторы, художники и т. д.), которые выступают в общественном производстве как ремесленники. Они ведут индивидуально свою работу, получая вознаграждение от обслуживаемых ими лиц и учреждений. При капитализме эта группа занимает положение, сходное с положением мелкой буржуазии. Поэтому эта категория, как и вся мелкая буржуазия, постоянно дифференцируется. Часть из них начинает расширять свою практику, заводит лечебницы с наёмными врачами, средним и низшим медицинским персоналом, организует нотариальные конторы, издательства и т. д. Другая же часть всё больше вынуждена прибегать к продаже своей рабочей силы.

Таково своеобразное положение интеллигенции в капиталистическом обществе, которое не позволяет считать интеллигенцию самостоятельным классом. Ленин писал, что буржуазная интеллигенция «не есть самостоятельный экономический класс и не представляет поэтому никакой самостоятельной политической силы». Но в то же время неправильно было бы думать, что интеллигенция в классовом обществе является внеклассовой или бесклассовой группой. В классовом обществе не может быть социальных групп, стоящих вне классов и классовой борьбы. Точно так же и интеллигенция, в зависимости от того, какое место в общественном производстве она занимает, какую роль играет в процессе производства и в общественной жизни и с какими классами она связывает себя, — причисляется к тому или иному классу.

Интеллигенция всегда связывает свои судьбы с судьбой того класса, которому она служит. Представители буржуазной и мелкобуржуазной интеллигенции пытались неоднократно изобразить интеллигенцию как общественную группу‚ стоящую выше классовой борьбы и потому будто бы призванную выступать в качестве «беспристрастного судьи» в классовой борьбе. В подтверждение этого русские авторы ссылались на русскую интеллигенцию, вышедшую из различных сословий дореформенной России и якобы оставшуюся «бессословной», т. е. стоящей выше ограниченных классовых интересов. Чтобы рассеять этот туман, — указывал Ленин, — «нужно сопоставить идеи и ещё более — программы нашей „бессословной интеллигенции“ с положением и интересами данных классов русского общества». Тогда станет ясным, что русская интеллигенция по своим идейным стремлениям в действительности не выходила за рамки интересов того класса, к которому она принадлежала. «Бессословность, — указывал Ленин, — нимало не исключает классового происхождения идей интеллигенции».

Исходя из этого, Ленин делил интеллигенцию на буржуазную, мелкобуржуазную и революционно-социалистическую.

Буржуазная интеллигенция связана с буржуазией и ей служит. «Неужели можно отрицать, — писал Ленин, — что российские университеты и иные учебные заведения производят каждогодно такую „интеллигенцию“, которая ищет только того, кто её прокормит. Неужели можно отрицать, что средства, необходимые для содержания этой „интеллигенции“, имеются в настоящее время в России только у буржуазного меньшинства. Неужели буржуазная интеллигенция в России исчезнет от того, что „друзья народа“ скажут, что она „могла бы“ служить не буржуазии. Да, „могла бы“‚ — продолжал Ленин, — если бы не было в России буржуазии и капитализма»[29].

B этом указании Ленина содержатся одновременно два важнейших тезиса. Во-первых, что при диктатуре буржуазии основная масса интеллигенции неизбежно служит господствующему классу и потому сама является буржуазной. Во-вторых, уже здесь ставится вопрос о возможности использования буржуазной интеллигенции при диктатуре пролетариата.

Поскольку в обществе существует мелкая буржуазия, неизбежно образовывается и передовая идеологическая группа этого класса в лице мелкобуржуазной интеллигенции. Так например народничество в России представляло идеологию мелкой буржуазии. Интеллигенция была более способна выражать «интересы широкой массы буржуазии и крестьянства» (Ленин). Бессильная сама по себе мелкобуржуазная интеллигенция черпает свои силы из источников того класса, с которым связаны её условия существования. Мелкая буржуазия по своей природе колеблется между пролетариатом и буржуазией. Эта социальная сущность мелкой буржуазии определяет собой и программы и образ действий мелкобуржуазной интеллигенции. В то же время это промежуточное, колеблющееся положение мелкобуржуазной интеллигенции порождает иллюзии мелкобуржуазных «демократов», воображающих, что они стоят выше классов и классовых интересов и говорят от имени «всего общества».

Только пролетариат, организовываясь в класс, создаёт свою партию, объединяет вокруг себя последовательно-революционную, революционно-социалистическую интеллигенцию, выделяет из своей среды пролетарскую интеллигенцию. Эта категория интеллигенции связывает свою жизнь и деятельность целиком c пролетариатом. Представителями социалистическо-революционной и пролетарской интеллигенции при капитализме являются профессионалы-революционеры, выделяющиеся из среды пролетариата и переходящие в ряды пролетариата из среды других классов — буржуазии, мелкой буржуазии — и становящиеся идеологами нового класса.

Эти «немногие интеллигенты, — говорил о них Ленин, — идут в кружки пропагандистов рабочей партии… Но конечно такие интеллигенты идут если не на геройскую смерть, то действительно на геройскую каторжную жизнь плохо оплачиваемого, полуголодного, вечно переутомлённого, издёрганного до невозможности партийного рядовика» (Ленин).

В капиталистическом обществе крайне невелики кадры пролетарской интеллигенции, выходящей непосредственно из рядов рабочего класса. Немногие одиночки-пролетарии имеют возможность получить образование и заниматься умственным трудом. Часть из них всю свою деятельность отдаёт на службу рабочему движению. Часть, подкупленная буржуазией, переходит на её сторону, предаёт интересы своего класса. Таковы например социал-демократические вожди, министры, профбюрократы и т. д.

Наряду с представителями умственного труда при капитализме мы находим общественные группы, связанные с существованием буржуазного государства: государственные служащие, чиновники, полиция, кадровое офицерство и т. п. Различное положение этих групп приближает их к мелкой и средней буржуазии и делает их по большей части верными слугами капиталистического общества.

Кроме этих классов и групп в капиталистическом обществе имеются и другие общественные группы, так же не являющиеся по своему экономическому положению самостоятельными классами. Таковы например деклассированные элементы, так называемый люмпен-пролетариат (нищие, преступники, проститутки и т. д.). Эти элементы лишены собственности на средства производства. Вынужденные жить вне производственной жизни, без трудовой связи, эти элементы являются неизбежным следствием экономики капитализма. Они всего менее способны к руководящей роли в революции. Часто эти деклассированные элементы являются слепой силой, которую буржуазия использует против революции.  

                                 4.6. Классовая борьба пролетариата и её формы

Таким образом из всех классов капиталистического общества только пролетариат является единственным последовательно-революционным классом, способным к революционному изменению существующих капиталистических производственных отношений.

Все остальные классы и группы капиталистического общества или непосредственно заинтересованы в сохранении капитализма или же уничтожаются как самостоятельные классы вместе с развитием капитализма и оказываются неспособными без руководства пролетариата вести с капитализмом революционную борьбу. Только пролетариат вместе с развитием крупной промышленности развивается как класс, и его классовые интересы оказываются в непримиримом противоречии с интересами буржуазии.

В своей борьбе с капитализмом пролетариат, как это указывают Энгельс и Ленин, вырабатывает три основных формы классовой борьбы: экономическую, политическую и идеологическую.

В то время как капиталисты в своей классовой борьбе против пролетариата пользуются всем своим экономическим господством и средствами своего государственного аппарата, силой пролетариата являются его организованность, сплочённость и классовое сознание необходимости свержения существующего способа производства. Капиталисты сознают это не в меньшей мере, чем сами рабочие. Поэтому капиталисты стремятся всякими средствами не допустить организованности пролетариата. Для этого они применяют всевозможные средства, вплоть до государственного вмешательства. Буржуазия воспрещает профессиональные союзы, объявляет незаконными стачки, воспрещает политические партии рабочего класса, загоняет в подполье эти партии там, где они появляются, воспрещает и конфискует печать революционной партии рабочего класса и т. д.

Когда же, несмотря на все эти мероприятия, рабочий класс всё-таки организуется в профессиональные союзы, создаёт свою политическую партию, свою печать и т. д., тогда капиталисты пытаются разложить силу рабочего класса наряду с указанными мерами и другими средствами — путём подкупа отдельных групп рабочего класса. Они начинают лучше оплачивать высококвалифицированную часть рабочего класса. Буржуазия применяет и политический подкуп в форме допущения переходящих на её сторону оппортунистических профессиональных и политических вождей в парламенты, муниципалитеты и т. д.

Оппортунисты извращают самое понятие классовой борьбы. Они стремятся ограничить поле деятельности в классовой борьбе пролетариата только одной экономической борьбой. Например «экономисты» в России 90–900-х годов полагали, что любое столкновение между рабочим и капиталистом — за «пятачок на рубль» — само по себе уже и есть политическая борьба. «Экономисты» признавали лишь зачаточную форму классовой борьбы, не понимая качественного своеобразия её развёрнутой формы, т. е. политической борьбы. Точно так же реформистские тред-юнионы (профсоюзы) в Англии считают необходимым ограничить борьбу рабочего класса защитой его экономических интересов. Они отрицают неизбежность борьбы рабочего класса с капиталистическим способом производства в его целом, необходимость политической организации рабочего класса.

Ленин указывал, что такое понимание классовой борьбы есть либеральное, а не марксистское её понимание. Любой либеральный буржуа признает терпимым такое положение, когда рабочие будут бороться за свои частичные требования, не превращая экономической борьбы в политическую.

Но даже говоря о политической борьбе, оппортунисты предлагают бороться лишь за мелкие уступки — только за реформы. В пределах капиталистической системы социал-демократы извращают марксистское понимание классовой борьбы, так как по существу они отрицают необходимость революционного свержения господства капитала и разрушения буржуазной государственной машины. В период диктатуры пролетариата меньшевики стали активными защитниками капиталистического строя и буржуазного государства.

«Либерализм‚ — говорит Ленин, — готов признать классовую борьбу и в области политики, но с одним условием, чтобы в область её не входило устройство государственной власти»[30]. Марксистско-ленинское понимание классовой борьбы необходимо предполагает политическую организацию пролетариата в лице его революционной партии, революционную борьбу пролетариата, уничтожение капиталистического способа производства, разрушение буржуазного государства, — борьбу за пролетарскую революцию, за диктатуру пролетариата, за коммунизм.

Неотъемлемым условием революционной классовой борьбы является революционная теория. «Без революционной теории не может быть и революционного движения» (Ленин).

Марксизм-ленинизм является такой революционной теорией. Эта теория выросла непосредственно из практики революционной борьбы как опыт рабочего движения всех стран и как переработка на основе диалектического материализма всего предшествующего научного знания. Без теории революционное движение теряет «уверенность, силу ориентировки и понимание внутренней связи окружающих событий». Только революционная теория помогает «практике понять не только то, как и куда двигаются классы в настоящем, но и то, как и куда должны двинуться они в ближайшем будущем»[31].

Необходимой составной частью и формой классовой борьбы пролетариата является его борьба в области теории, идеологии — идеологическая борьба. Это — борьба за чистоту классового сознания пролетариата, его классовой идеологии, против подчинения его враждебной пролетариату буржуазной и мелкобуржуазной идеологии. Она получает своё выражение в агитации, в пропаганде, в рабочей печати.

                                                 4.7. Буржуазное государство

В своей борьбе пролетариат должен преодолевать не только экономическое сопротивление господствующих классов, но и их политическое сопротивление, осуществляемое с помощью буржуазного государственного аппарата. Буржуазное государство представляет собой особый орган буржуазии для подавления сопротивления пролетариата.

Пользуясь государственным аппаратом, буржуазия проводит диктатуру своего класса — своё экономическое и политическое господство. В буржуазном обществе диктатура буржуазии принимает различные государственные формы в зависимости от характера классовой борьбы, начиная от буржуазной демократии и кончая фашистской диктатурой в эпоху империализма и пролетарских революций.

Для буржуазной демократии характерно формальное равенство граждан перед государством при фактическом господстве меньшинства над большинством, господстве буржуазии над пролетариатом и широкими массами трудящихся. Парламентаризм, всеобщее избирательное право, свобода собраний, свобода печати, — все эти черты буржуазной демократии, превращающие каждого члена буржуазного общества в «свободного» и «равного» гражданина, в действительности служат интересам капитала.

Система парламентаризма и буржуазное избирательное право в условиях буржуазной «свободы» печати и соответствующей «обработки» и обмана трудящихся в буржуазной школе, церкви и т. д. — вполне обеспечивают буржуазии нужный ей подбор «народных представителей». Система парламентаризма служит буржуазии для того, чтобы дать возможность пролетариату раз в год или в три года высказать мнение о том, какой избранный с помощью всеобщего избирательного права член господствующего класса будет подавлять и угнетать рабочий класс. В этом суть буржуазного парламентаризма. Для буржуазной демократии помимо того характерно разделение власти на законодательную (в парламентах), исполнительную и судебную. Но в парламентах только болтают со специальной целью надувать «простонародье»[32]. Настоящую «государственную» работу делают за кулисами парламентов: в канцеляриях министров, в генштабах, в конторах банков, на бирже и в трестах. При этом в качестве непосредственных выполнителей воли буржуазии на тех или иных государственных постах не всегда должны выступать сами капиталисты. Это тем более возможно, что в буржуазном государстве капитал производит и непосредственный подкуп чиновников государственного аппарата и парламентских деятелей и привлечение их на свою сторону косвенным путём — посредством представления выгодных и доходных мест в предприятиях, банках и трестах отдельным представителям государственного аппарата.

Буржуазия и социал-фашисты изображают буржуазную демократию как олицетворение вечной справедливости, как осуществление прав и «воли» большинства. В ответ на это Ленин показывает, что нет демократии «вообще», что данная демократия есть буржуазная демократия, что в буржуазной демократии мы имеем особую форму государства, т. е. форму угнетения одного к<