ПУТЬ В СВЯЩЕННЫЙ ГОРОД

августа 1519 года Кортес покинул Семпоалу. Его войско насчитывало четыре сотни пеших испанских солдат с шестью орудиями, пятнадцать кавалеристов и несколько тысяч союзных индейцев (две тысячи воинов тотонаков согласно книге "Правдивая история завоевания Новой Испании" Берналь Диас дель Кастильо, одного из участников похода Кортеса на Теночтитлан), среди которых было от сорока до ста военных вождей. Такое большое количество военных вождей тотонаков может быть показателем того, насколько вожди Семпоала доверяли испанцам, и, что возлагали на них большие надежды, как на союзников. Но это доказывает и то, в каком отчаянном положении были племена, находившиеся под гнетом ацтеков. Солдаты Кортеса были одеты в подбитые хлопком доспехи и несли щиты. У некоторых были аркебузы, мушкеты или арбалеты, но в основном, вооружение испанцев составляли копья и мечи. Только капитаны и всадники были облачены в стальные доспехи.

Несмотря на то, что армия Кортеса была вооружена не в пример лучше мешиков и обладала знаниями тактики не доступной индейцам, она была бы сметена армией ацтеков, которая могла выставить под свои знамена несколько сотен воинов. Но Кортес уже твердо знал, что в самом ближайшем будущем силы испанцев неизмеримо возрастут: его союзниками и друзьями готовы были стать все покоренные ацтеками племена и народы. Перед началом пути он обратился к своему войску с яркой речью. "Я готовлю вам,- заявил Кортес,- великолепную награду, но ее можно приобрести только беспрестанными упорными трудами. Великие действия совершались только великими усилиями, и слава никогда еще не была уделом лентяев. Если я работал неутомимо и положил на это предприятие все, что у меня было, то единственно из любви к славе - благороднейшей награде человека. Но, если кто-нибудь из вас предпочитает славе богатство, будьте мне только верны, и я сделаю вас обладателями сокровищ, какие и во сне не грезились нашим соотечественникам! Вас мало числом, но вы сильны духом; если он не поколеблется, будьте уверены, что всевышний, защитит вас, хотя бы вас окружали тучи врагов; наше дело - дело правое, и вы идете сражаться под знаменем креста!" (Прескотт В. "Завоевание Мексики". Спб., 1885, с. 32.).

Итак, Кортес двинулся к Тлашкале - не большому, но самостоятельному государству индейцев-нахуа. Этот маршрут был избран не случайно. Конкистадор действовал согласно совету правителя Семпоалы, заверившего предводителя испанцев в том, что тлашкальцы, будучи смертельными врагами ацтеков, помогут малочисленному отряду завоевателей в походе на Теночтитлан. Сам Кортес в послании-реляции Карлу Пятому пишет, что в начале похода на Тлашкалу местное население встретило объединенное войско испанцев и тотонаков враждебно. Однако в эту часть его послания верится наименее всего. Кортес пишет, что он сражался от зари до заката со

стотысячным войском тлашкальцев, а на следующий день в битве против его войска вышло сто сорок девять тысяч индейцев. В это очень трудно поверить, так как даже учитывая качество вооружения испанцев (но ведь и не все испанцы были защищены стальными латами), такое преимущество индейцев в числе и почти непрерывное сражение в течении двух суток не давало испанцам шанса не только выйти из сражения без потерь, но и, скорее всего, победить.

По мнению В. И. Гуляева, тлашкальцы с самого начала были лояльны к испанцам и без всяких задержек пропустили через свои земли конкистадоров, выделив им отряд в шесть тысяч своих воинов. Получив подкрепление, Кортес двинулся на запад. Его путь лежал к Чолуле (Чурультекаль) - древнему священному городу индейцев, знаменитому благодаря своему великолепному храму в честь бога ветра и воздуха Кецалькоатля, а также богатству своих жрецов и царей. У городских ворот конкистадоров с почетом встретили высшие сановники Чолулы, разместившие все многочисленное воинство Кортеса в удобных помещениях на территории главного храма.

На третий день пребывания испанцев в Чолуле случилось событие, которое не имеет однозначной оценки до сих пор. Это так называемая "Резня в Чолуле". По мнению В.И. Гуляева, это событие является одним из самых жестоких злодеяний в истории конкисты, он однозначно выступает с осуждением, что, на наш взгляд, не совсем верно. Кортес и его испанское войско первоначально и на момент вхождения в Чолулу находился на позиции "слабого" - его небольшой отряд находился глубоко в тылу потенциального врага, в случае неблагоприятных обстоятельств он не только мог не дождаться подкрепления, но и вовсе погибнуть в окружении враждебных индейцев. К тому же меры, принятые им в Чолуле, были не без основания. Как пишет Берналь Диас дель Кастильо и сам Кортес, кровавая расправа над населением Чолулы являлась следствием их предательства по отношению к испанцам.

Берналь Диас дель Кастильо пишет в своей книге "Правдивая история завоевания Новой Испании", что первоначально касики Чолулы приняли испанцев весьма радушно, однако на третий день пребывания отношения индейцев к войску Кортеса резко поменялось. Касики и жрецы перестали появляться пред конкистадором, а "если показывался какой-нибудь индеец, он насмешливо хохотал и вскоре исчезал". На вопрос Кортеса, почему прекратились поставки съестных припасов, ему отвечали, что в Чолуле временно вышел весь маис. Явившееся новое посольство Моктесумы, уже без всякого церемониала, сообщило, что Моктесума не желает прибытия Кортеса в столицу, так как его войско там нечем будет содержать. Кортес сразу понял, что дела принимают скверный оборот. Когда он пригласил к себе главного касика, тот отказался прийти, сославшись на болезнь. Опасные признаки накапливались все больше, и Кортес приказал привести двух жрецов. По просьбе Кортеса, жрец привел самых влиятельных касиков. Тогда конкистадор напрямую спросил у них, почему прекратились поставки продовольствия испанцам, на что ему ответили, что они давно бы принесли еды, если бы не было запрета Моктесумы.

Тотонаки из Семпоалы, которые свободно перемещались по городу, доложили Кортесу, что улицы в городе перекопаны и вырыто много рвов, на дне которых были заостренные колья, а на крышах домов было много камней, чтобы использовать их в случае сражения в городе. Вернувшиеся тлашкальцы сообщали, что в храмах были принесены в жертву богу войны несколько женщин и детей. Кортес моментально среагировал на информацию о приближающейся опасности, он приказал тлашкальцам немедленно возвращаться в лагерь и быть особенно бдительными, чтобы по первому зову прибыть в город на соединение.

Касикам Кортес сказал, что он по-прежнему намеревается держать путь на Теночтитлан и для этого ему понадобится около двух тысяч носильщиков. Касики, не подозревающие, что их замысел раскрыт, отправились к себе. Кортес же объявил своему войску быть к следующему утру в полной боевой готовности. Послам Моктесумы Кортес заявил, что какие-то злодеи в Чолуле замышляют измену, и что они готовы взвалить всю ответственность на послов и самого Моктесуму. Но Кортес, конечно, этому не верит, а посему просит послов остаться в лагере, прекратив с горожанами всякое сношение, а завтра быть проводниками на пути к Теночтитлану.

Ночью одна из местных жительниц, проявив симпатию к переводчице Кортеса донье Марине, сообщила той, чтобы она оставила испанцев, ибо всех их перебьют. Муж этой женщины был начальником одного из кварталов, от него она узнала, что уже три дня идет подготовка к нападению на испанцев, было даже объявлена большая награда тому, кто поймает испанца живым, чтобы позднее он мог быть принесен в жертву на одном из алтарей Теночтитлана.

С наступлением утра, в лагерь прибыли ацтекские воины под видом носильщиков и две тысячи вспомогательного отряда. Однако войско Кортеса уже было готово к работе, самые надежные воины стояли возле ворот и отбирали оружие у входящих индейцев. В центре лагеря, сидя высоко на коне, находился Кортес, подле него донья Марина. Когда у всех ацтеков было отобрано оружие, Кортес обратился к ним, подробно изложив всю их измену. Был дан сигнал к началу атаки, и испанцы начали свою "кровавую работу". Многие индейцы погибли в первые минуты этой расправы, другие были сожжены заживо. Однако больше всех бесчинствовали в городе отряды тлашкальцев. Они преследовали жителей Чолулы и пленили их с целью порабощения, либо же убивали на месте. Положение ухудшилось после прибытия новых отрядов из Тлашкалы.

Во время этой расправы к Кортесу устремились касики и жрецы из отдаленных кварталов города, уверяя что они не причастны к измене, так как кварталы города имели управления независимые друг от друга. Сначала Кортес, не склонялся на эти просьбы, но потом велел позвать послов Моктесумы. Им конкистадор заявил, что сменит гнев на милость только лишь ради уважения Моктесумы, поэтому остановит дальнейшую расправу.

Берналь Диас дель Кастильо пишет, как бы это ни было парадоксально, что вскоре после этих событий, взаимная вражда Тлашкалы и Чолулы не только прекратилась, но никогда и не возобновлялась.

Войско же ацтеков, находившиеся недалеко от города, узнав, что внезапная атака не удалась, а все жители Чолулы, которые оказали сопротивление, были перебиты, вернулись в Мешико. Две недели, пока Кортес находился в городе Чолула, Моктесума проводил время в храмах, в которых приносились человеческие жертвоприношения, советовался с военными вождями о том, как следует поступить в данной ситуации. Сам Моктесума был напуган неожиданным поворотом событий, его решимость сильно поколебалось. Кортес снова послал посольство в Теночтитлан с категорическим требованием разрешить ему вход в Теночтитлан-Мешико. Посланцы Кортеса дали понять, что и жрецы, и касики Чолулы утверждают, что засада была организована по его, Моктесумы, совету и приказанию. Затем послы заявили, что Кортес отказался поверить, что такой великий правитель мог отдать такое приказание, особенно после того, как он объявил себя другом испанцев; кроме того, наслышанный о характере Моктесумы Кортес убежден, что, если идолы и внушили бы Моктесуме злую мысль воевать с испанцами, он делал бы это открыто. "Однако нам все равно, атакуют ли нас на открытой местности или в городе, днем или ночью, так как мы убьем всякого, кто осмелится это сделать". Еще эмиссары добавили, что, поскольку Кортес совершенно уверен в дружеском расположении Моктесумы и хочет встретиться и поговорить с ним, он немедленно выступает на Теночтитлан, чтобы со всеми подробностями поведать Моктесуме волю своего господина, императора Карла.

Неумолимая настойчивость Кортеса, его непоколебимая, отчаянная целеустремленность оказались совершенно новыми и недоступными для сознания индейцев качествами. Несомненно, так ведут себя только боги, " конкистадоры". Как бы это не было странным, но религия ацтеков сыграла на руку именно Кортесу. Кортес высадился на побережье в году 1- й Камыш - этот знак руководил жизнью Кецалькоатля и, следовательно, был годом его предсказанного "возвращения". Когда вернулся Теудилья со шлемом и требованием Кортеса наполнить его золотом, Моктесума все больше уверил себя, что явился сам Кецалькоатль. Шлем испанца напоминал те шлемы, что носили предки индейцев, люди Кецалькоатля. Кроме того, детальные изображения облика самих испанцев только усиливали божественный образ, уже навеянный слухами.

Поэтому, получив это последнее послание, Моктесума, похоже, решил, что не может более оттягивать внушающую ему ужас встречу. Он направил шестерых вождей с дарами и приветственной речью: "Наш господин, великий Моктесума, посылает этот подарок и просит принять его вместе с великой любовью, которую он питает к тебе и всем твоим братьям. Он говорит, что зло, которое причинили тебе люди Чолулы, очень огорчает его, и он желает наложить на них дополнительное наказание. Поскольку они злобные и лживые люди, ведь они стремились возложить на него и его посланников вину за преступление, которое сами пытались совершить". И далее в послании говорилось, что Кортес может прийти в город, когда пожелает. Так начался последний этап похода на Теночтитлан.

Узнав, что Кортес намерен следовать в столицу государства ацтеков, многие из семпоальцев, посчитали, и не без оснований, что испанцы сами идут в уготовленную им ловушку, и что многие из них будут убиты или принесены в жертву богам. Кортес отпустил домой семпоальцев, но, тем не менее, в составе его армии осталось более четырех тысяч индейцев. Кортес в своем послании-реляции Карлу Пятому пишет, что его войско пополнилось отрядом индейцев Чолулы, несмотря на их неудавшуюся засаду и ответную расправу испанцев, которые целых два дня громили их город. Все это доказывает только, что здесь, решительное применение силы вызвало скорее уважение и даже восхищение, но не ненависть.

Путь, по которому двинулось войско испанцев, пролегал мимо Уэйоцинго, союзного Тлашкале индейского города. Эта дорога была выбрана Кортесом, в основном, из-за того, что конкистадор намеревался увеличить свои вспомогательные силы за счет индейцев. На ночь испанцы остановились в городе Калпане, который располагался рядом с Уэйоцинго. Вожди и жрецы города предупредили Кортеса о том, что когда он достигнет верхней точки прохода, который пролегал через большой холм, он обнаружит там две тропы; одна из них перекрыта упавшими деревьями и непроходима для лошадей, другая расчищена. Если испанцы выберут расчищенную тропу, позже они внезапно обнаружат, что она перегорожена земляным завалом, а поблизости в засаде, за рвами и баррикадами, их ожидают мешики. Они предложили Кортесу "множество людей", чтобы помочь тлашкаланцам убрать деревья, перекрывшие тропу. Кортес, опасаясь ловушки, выбрал ту тропу, которая была завалена, и вела в Амекамеку.

В Амекамеке испанцы все еще находились за пределами кольца приозерных городов-государств, составлявших Кулуанскую конфедерацию. К этому моменту Кортес обладал уже достаточно точной информацией о Теночтитлане. Он знал, что его каналы и подъемные мосты представляют собой потенциальную ловушку, выбраться из которой надежды мало. И все же он не отказался от своей цели, даже не поколебался.

На следующее утро, когда Кортес только выступил в путь, его встретило новое посольство Моктесумы, принесшие ему богатые дары и послание от тлатоани: "Малинче, этот подарок посылает тебе господин наш, великий Моктесума, который выражает сожаление, что тебе пришлось перенести столько тягот в путешествии из Далеких земель, чтобы увидеться с ним, и говорит, что уже посылал сказать тебе, что он даст тебе много золота и серебра и много чальчиуите (жадеитовых пластинок, превыше всего ценившихся мешиками за их цвет и редкость) в качестве дани для твоего императора и тебя самого и теуле из твоего отряда, если только ты не пойдешь в Теночтитлан. Теперь он умоляет тебя еще раз не продвигаться дальше, но вернуться туда, откуда пришел, и он пошлет в порт большое количество золота и серебра и драгоценных камней для твоего короля, а тебе он даст четыре ноши золота и по одной ноше каждому из твоих братьев. Твой вход в Теночтитлан, однако, запрещен. Все его вассалы вооружены и готовы предотвратить его. И более того, дорога чрезвычайно узка и для тебя там нет пищи".

Ответ Кортеса на это послание был вежлив, но тверд: если у мешиков недостаточно пищи для снабжения его людей, это не имеет значения, все они люди закаленные и могут обходиться почти без пищи. Ему оставался уже последний этап его похода на Теночтитлан, и он ожидал, что Моктесума примет его в своем городе. Это был последний обмен заочными посланиями.

Испанцы провели ночь в Айотсинго на берегу озера Чалько, где впервые увидели индейские дома, построенные наполовину в воде. На следующее утро, когда они направлялись к проходившей через Куитлауак дамбе, прибыли четверо знатных индейцев с большой толпой мешиков и объявили о приближении Какамы. Для Кортеса это означало серьезную победу. Какама приходился Моктесуме племянником и являлся властителем Тешкоко, города близнеца кулуанского альянса. "Он прибыл на носилках, очень богато отделанных зелеными перьями с большим количеством серебряных украшений и драгоценных камней, вставленных в украшения в виде деревьев, изготовленные из наилучшего золота". Выйдя из носилок, он отвесил глубокий поклон и сказал: "Малинче, мы пришли сюда, я и эти вожди, чтобы предоставить себя в твое распоряжение и проследить, чтобы ты получил все, что требуется тебе и твоим спутникам, и проводить тебя в твой дом, которым является наш город. Ибо так нам приказал наш господин, великий Моктесума, который просит тебя простить его за то, что он не пришел вместе с нами сам. Причина того, что он так поступил, плохое здоровье, а не недостаток доброй воли по отношению к тебе". Путь на Теночтитлан был открыт.

ТЕНОЧТИТЛАН

8 ноября 1519 года, испанцы вступили в Теночтитлан. Дамба сначала шла на запад, а затем, почти через четыре мили, повернула на север. Дорога была так запружена индейцами-зеваками, что войскам приходилось с трудом расчищать себе дорогу. Озеро около дамбы кишело множеством каноэ, каждый мост был забит людьми. Весь Теночтитлан вышел, чтобы увидеть пришельцев из далекой страны, особенно впечатлял их вид всадников на лошадях, про которых они уже слышали много невероятных рассказов. Дамба, по которой двигались испанцы, тянулась более чем на пять миль, ширина же ее составляла две длины копья, так что восемь всадников могли ехать рядом. За эти пять миль испанцы миновали три города, в каждом из которых было от трех до шести тысяч домов.

В Теночтитлане чужеземцев уже ждали. По большой улице, в которую упиралась дамба, навстречу им двигалась пышная процессия. Вот что пишет об этом сам Кортес в своем послании Карлу Пятому: "Когда же мы миновали мост, навстречу нам вышел сам владыка Моктесума, и с ним сотни две сановников, все босые и одетые в платье другого вида или фасона, но тоже весьма богатое, еще более богатое, чем у первых; и шли они двумя процессиями, прижимаясь к стенам домов, по улице весьма широкой, красивой и прямой, так что с одного ее конца виден другой, и длиною она в две трети лиги, и по обе ее стороны стоят добротные большие дома - и жилые, и служащие мечетями; а посередине улицы шел Моктесума с двумя сановниками, один справа, другой слева. И один из них был тот самый вельможа, о ком я говорил, что он явился на переговоры в носилках, а другой - брат Моктесумы, правитель города Истапалапа, откуда я в тот день вышел, и все трое были одеты одинаково, только Моктесума был в обуви, а те двое - босые, и каждый держал его под руку; когда ж мы поравнялись, я спешился и пошел вперед, чтобы его обнять, но те двое, что с ним шли, руками остановили меня, чтобы я к нему не прикасался. Затем они и он также совершили церемонию лобызания земли, после чего Моктесума приказал своему брату, что шел с ним, подойти ко мне и взять меня под руку, а он с другим вельможей пошел впереди на небольшом расстоянии".

Берналь Диас описывает Моктесуму, как мужчину сорока лет с правильными и мягкими чертами лица, высокий, пропорционально сложен, с болей светлой, чем у других соплеменников кожей.

Моктесума произнес приветственную речь, а Кортес снял с себя ожерелье из жемчуга и стразов и надел на шею Моктесумы. Когда процессия прошла несколько улиц, прибыл один из слуг Моктесумы с "двумя ожерельями, завернутыми в ткань, которые были сделаны из цветных раковин…и с каждого ожерелья свисало по восемь золотых креветок, выполненных с большой точностью и около пяди длиной". Сам Моктесума надел ожерелья на шею Кортесу. Этот жест говорил о многом, так как креветки символизировали самого Кецалькоатля.

Для проживания испанцам выделили дворец Ашайакатля, отца Моктесумы. Там было множество залов, в одном из которых вполне могли разместиться полторы сотни человек. По существу, в этом здании было достаточно места для размещения всей испанской армии. Это было громадное здание сложной планировки, частью сокровищница, частью храм. Моктесума лично провел Кортеса в его покои, после чего удалился. Кортес пишет о дальнейшем развитии событий следующее: "И немного спустя, когда все воины моего отряда уже были размещены по квартирам, он вернулся, и за ним несли множество разных золотых и серебряных украшений и плюмажей и почти пять или шесть тысяч штук одежды из хлопка, очень нарядной, из тканей разной выделки и по-разному вышитой, и, передав мне все это, сам он сел на другом возвышении, которое тут же соорудили рядом с тем, на коем сидел я, а усевшись, сказал следующее: "Уже много лет мы по писаниям, оставшимся от наших предков, знаем, что ни я, ни все те, кто на сей земле обитает, не коренные здешние жители, но пришлые, и прибыли сюда из дальних краев; знаем также, что в сии места нас привел некий вождь, и все пришедшие с ним были его подданные, а потом он возвратился на свою родину и лишь через многие годы прибыл сюда опять, и тогда оказалось, что те, кого он здесь оставил, переженились на здешних женщинах, и обзавелись многочисленным потомством, и основали селения, в коих жили, и когда он захотел увести их с собою, они не пожелали ни идти за ним, ни признать своим господином, и с тем он и удалился. И мы всегда знали, что его потомки придут покорить эту землю и сделать нас своими подданными; и ежели, как вы говорите, вы и впрямь пришли со стороны, откуда восходит солнце, и ежели верны ваши рассказы о том великом владыке или короле, что вас сюда послал, то мы твердо убеждены и верим, что он-то и есть наш исконный господин, особливо ежели он, как вы утверждаете, давно о нас наслышан; и посему не сомневайтесь, что мы вам будем подчиняться и считать вас наместником того великого государя, и все, чем я в моих владениях распоряжаюсь, принадлежит вам, стоит вам только приказать, все будет исполнено и сделано; все, чем мы владеем, существует лишь для того, чтобы вы этим располагали. И поскольку вы находитесь у себя дома и на своей родине, устраивайтесь и отдыхайте от трудов, испытанных в пути и в сражениях, ибо мне известно обо всем, что вы претерпели, направляясь от Потончана в эти места, и также известно, что люди из Семпоальяна и Тласкальтеки наговорили вам на меня много худого. Но вы не верьте ничему, кроме как своим глазам, особливо же людям, которые суть мои враги, а иные из них были моими подданными и взбунтовались с вашим приходом в надежде, как они говорят, на ваше покровительство; знаю также, что они сказали вам, будто в моих домах стены из золота и циновки на помостах и в других помещениях также золотые и будто я бог или возомнил себя богом, и прочее и прочее. Однако вы же сами видите, что дома мои из камня, извести и глины". И тут он завернул подол своего платья и показал мне свое тело. "Глядите, ведь я из плоти и костей, как вы и как всякий другой, и я тоже смертен, и меня можно пощупать,-говорил он, трогая руками свои плечи и туловище. -Видите, как вам солгали; правда, у меня есть кое-какие золотые вещицы, доставшиеся от предков; и все, что у меня есть, вы можете получить, как только захотите; а сейчас я пойду в другие дома, где я живу; вас же здесь снабдят всем необходимым для вас и для ваших людей. И вы ни о чем не печальтесь, ибо вы находитесь в своем доме и на своей родине".

На все эти речи я ответил так, как считал наиболее уместным, а главное - постарался уверить его, что Ваше Величество и есть именно тот, кого они ждали; и на сем он со мною простился, и когда он ушел, нам нанесли всякой всячины - много кур, и хлеба, и фруктов, и всего, что нам надо было…"

Как только Моктесума покинул лагерь, Кортес занялся размещением артиллерии и организацией обороны жилища. Он наставлял своих солдат помнить Чолулу и быть наблюдательными, бдительными и всегда готовыми к сражению.

Всю неделю Моктесума вел себя безукоризненно, как хозяин, принимающий гостей. Он завалил Кортеса подарками, обращался с ним как с братом и почти равным ему по рангу человеком. Тем не менее, он являлся абсолютным правителем, и Кортес очень хорошо знал, что любое изменение настроения, давление советников, собственные его страхи или единственный пустяковый инцидент - любая мелочь может привести к тому, что потенциальная ловушка захлопнется. Испанцы находились полностью во власти Моктесумы, и для Кортеса, который и сам был по натуре автократом, такое положение вскоре стало невыносимым.

Однако вскоре произошло событие, которое поменяло имеющееся положение вещей. Прибыли двое тлашкаланцев с тревожными новостями с побережья. Куальпопока, поставленный Моктесумой губернатор провинции Наутла, убил двоих испанцев, присланных к нему в качестве эмиссаров с требованием принять союзнические обязательства по отношению к императору. В ответ на это коннетабль Веракруса Хуан де Эскаланте немедленно отправился в карательную экспедицию с пятью десятками испанских солдат и десятью тысячами семпоальских ополченцев. В последовавшем сражении и Эскаланте, и его лошадь были убиты, и кроме того, еще шестеро испанских солдат. И теперь все индейцы прибрежных районов, и тотонаки, и мешики, вышли из-под контроля.

Реакция Кортеса на эти новости была немедленной и однозначной. Взяв с собой пятерых из своих капитанов, включая Хуана Веласкеса де Леона, и обоих переводчиков - донью Марину и Агилара, всего около тридцати наиболее доверенных спутников, он сразу же отправился к Моктесуме. Нет никаких сомнений в том, что он и до этого обдумывал идею захватить персону короля и держать его в качестве заложника, как гарантию покорности его вождей и воинов. Беспорядки на побережье и донесение о том, что Куальпопока действовал по прямому приказанию Моктесумы, предоставили ему нужный для этого предлог.

Предъявив обвинения, Кортес потребовал, чтобы Моктесума сопровождал его в испанский лагерь. Моктесума предложил в качестве заложников своих законных детей, сына и двух дочерей. Кортес был непреклонен, но пообещал тлатоани, что не будет чинить препятствий исполнению его приказов и предъявлять притязаний на его владения. И Моктесума подчинился.

По приказанию Кортеса с Моктесумой обращались с максимально возможным почтением, принимая все меры к тому, чтобы, по крайней мере, внешне он был бы пленником не больше, чем в собственном дворце. Однако невозможно скрыть захват правителя в центре его столичного города. В отведенных ему покоях он по - прежнему являлся великим властителем. Но при каждом выходе за пределы лагеря, для выполнения ли религиозных ритуалов, или на охоту, его теперь всегда сопровождал эскорт вооруженных испанцев.

Дней через двадцать в столицу прибыл Куальпопок в сопровождении сына и десятка высоких вельмож. Моктесума передал право суда над касиком Кортесу. После допросов и пыток, был вынесен смертный приговор. Куальпопок и его сын были сожжены на центральной площади города. Несмотря на то, что жизнь на землях индейцев ценилась очень дешево, такой способ убийства вселил суеверный страх в сердца и умы индейцев.

Несмотря на плен, несмотря на сожжение Куальпопоки, слово Моктесумы, по-прежнему, было законом. Для того ,чтобы сильнее подчинить тлатоани своей воле, Кортес потребовал от Моктесумы, чтобы он признал себя вассалом испанского короля, сказав что Карл Пятый и есть Кецалькоатль, божество когда-то покинувшее землю мешиков. Моктесума публично, в присутствии королевского нотариуса и свидетелей, стал вассалом императора Карла, и все его приближенные, и все люди Теночтитлана последовали его примеру.

В это же время были вскрыты сокровищницы во дворце Ашайакатля, и началась дележка добычи, которая заняла три дня. Эти огромные сокровища были видимым, материальным свидетельством успеха экспедиции. Как бы то ни было, дележ добычи необычайно повысил боевой дух армии.

Кортес помнил, что одним из условий похода на земли индейцев было крещение местного населения. "Посоветовавшись" с Моктесумой он прибыл в один из храмов ацтеков для того, чтобы согласовать с ними установление вместо каменного алтаря статуи Девы Марии и настаивал на необходимости уничтожения идолов их старых богов. На что жрецы рассмеялись, как будто невозможно было сделать подобную вещь, и сказали: "Не только этот город, но вся земля считает их богами. Это дом Уицилопочтли, которому мы служим, и ради почитания его люди пожертвуют своими отцами, матерями и детьми, и сами предпочтут умереть. Так что берегитесь, ибо, увидев ваш приход сюда, они все поднялись с оружием и готовы умереть за своих богов". Тогда Кортес схватил железный стержень и начал наносить им удары по идолам, сбивая с них позолоту.

Моктесума был в ужасе. Он предупредил Кортеса, что город поднимется, что он не сможет управлять своими людьми перед лицом такого оскорбления, нанесенного их богам. Жрецы объявили, что с ними говорили Уицилопочтли и Тескатлипока; оба бога угрожали покинуть Теночтитлан, если чужой испанский бог не будет удален из храма. К этой угрозе они позже добавили призыв к восстанию: боги останутся только в том случае, если испанцы будут уничтожены. Всю ночь и большую часть следующего дня Моктесума совещался, и не только со жрецами, но и со своими военными вождями. Положение внезапно стало взрывоопасным. Настолько взрывоопасным, что Моктесума в конце концов вызвал Кортеса к себе и сказал, что тот должен немедленно покинуть Теночтитлан. Если он этого не сделает, он сам и все его люди будут убиты. Боги сказали свое слово. Слово это было "война".

Кортес пытался выиграть время. Он сказал, что не в состоянии покинуть город, так как его корабли уничтожены. Но даже когда у него будет возможность уйти, Моктесуме придется сопровождать его, чтобы нанести визит ко двору императора, вассалом которого он является. Тогда Моктесума согласился обеспечить испанцев лесом для строительства кораблей взамен уничтоженных. Он рассчитывал тем временем убедить жрецов не разжигать войны и, умилостивив богов, избегать по возможности человеческих жертв. Кортес в свою очередь пообещал поспешить со строительством кораблей и покинуть Теночтитлан сразу же по завершении строительства. Нуньес и Лопес, корабельные плотники, должны были построить три судна. Необходимое для судов снаряжение и снасти хранились на складах Веракруса.

Затем разразилась катастрофа. Первым признаком стало изменившееся поведение Моктесумы, когда Кортес нанес ему свой ежедневный визит. Здоровье короля, постепенно ухудшавшееся под воздействием владевшего им напряжения, внезапно резко улучшилось. Его поведение казалось почти легкомысленным. Он не пытался скрыть причину такой перемены; напротив, он с нескрываемым удовольствием рассказал Кортесу, что на побережье прибыл целый караван судов. Он показал принесенную гонцами пиктограмму. На ткани было нарисовано девятнадцать судов и было изображено, как множество людей и лошадей высаживается с кораблей в окрестностях Веракруса. "Теперь тебе не нужно строить корабли", - сказал Моктесума. Он умолчал, однако, о том, что уже связался с командиром этой экспедиции, отослал ему подарки и узнал, что тот прибыл, чтобы арестовать Кортеса. Однако Кортес сам смог понять, что прибывшая эскадра может быть только с Кубы, а значит, направлена против него. Когда он сообщил это своему войску, то, как он и ожидал, оно было полностью на его стороне.

Оставив в городе Теночтитлан Альварадо, одного из своих капитанов, Кортес вышел на встречу недавно прибывшим из Кубы испанцам, которыми командовал Нарваэс. Достигнув расположения войск Нарваэса, Кортес начал сражение. Он отнюдь не хотел убивать прибывших соотечественников, хоть они и пришли чтобы арестовать его, цель Кортеса была другой - пополнить свое войско за счет людей Нарваэса. Для этого он заранее через шпионов и парламентеров распространял слухи о том, что все пришедшие с ним люди имеют несметное количество золота. Именно поэтому, поддавшись этим слухам, солдаты Нарваэса дрались вполсилы и, наконец, быстро сдались и присоединились к Кортесу, как только Нарваэс был ранен и пленен.

Пока Эрнан Кортес находился вдали от Теночтитлана, выясняя отношения с Нарваэсом , в городе произошли значительные события. Ацтеки готовились проводить очередной религиозный праздник с человеческими жертвоприношениями и вырыванием сердец. Альварадо, который остался вместо Кортеса во главе испанского отряда, который насчитывал около ста человек, попытался помешать человеческим жертвоприношениям. Но осатаневшее жречество, видя небольшие силы оставшихся испанцев, намеренно провоцировало столкновение. Они даже вознамерились принести некоторых испанцев в жертву богу войны Уицилопочтли. Жречество опиралось на храмовых воинов, обеспечивающих добычу и доставку на пирамиду многочисленных жертв. Кроме того в город были стянуты около ста тысяч воинов с разных районов страны. Жрецы умело распаляли ненависть к испанцам среди населения. И праздник - таки вошёл в свою сатанинскую фазу, людям на пирамиде начали вырывать сердца. Альварадо пришлось принять чрезвычайно неравный бой. Он со своими воинами держался во дворце неделю. И дождался-таки, возвращения Кортеса.

Ацтеки выбрали нового тлатоани - Куитлауака, и стали готовиться к войне с испанцами. 24 июня 1520 г. в город вернулся Кортес. В разгар кризиса при невыясненных обстоятельствах, погиб Моктесума (27 или 30 июня 1520 г.). Испанцы утверждали, что Моктесума был убит восставшими индейцами, индейские источники и современные авторы полагают, что Моктесума, более не нужный испанцам как заложник, был убит ими самими.

У Кортеса, в войско которого вступил отряд Нарваэса, теперь было около 1300 пеших и 97 конных, а также 80 арбалетчиков и 80 аркебузников. Жрецы приостановили явное противодействие, но решили взять конкистадоров измором. Находясь в центре города, в царском квартале испанцы, по сути, находились в окружении стотысячной армии. Втягиваться в уличные бои - для испанцев верная гибель. Кортес решил покинуть город ночью на первое июля 1520 года.

2.3 "НОЧЬ ПЕЧАЛИ"

Ночное отступление испанцев из города Теночтитлан получило название "Ночь печали". Тридцатого июня 1520 года под покровом темноты испанцы осторожно вышли из дворца и двинулись на запад, к дамбе, ведущей на Тлакопан - самой короткой дороге к берегу. Солдаты авангарда несли и перебрасывали через проломы в дамбе легкие деревянные мостики, которые снимали те, кто шел в арьергарде. Замыкающим был отряд под руководством Педро де Альварадо. Кортес находился в центре колонны. За испанцами двигались союзные им индейцы.

Головные дозоры уже миновали три пролома в дамбе и подошли к последнему, четвертому. И в этот момент прозвучал сигнал тревоги. Скучившиеся на дамбе конкистадоры и их союзники были атакованы с тыла отрядами пеших ацтеков, а с флангов - многотысячной флотилией каноэ. Всадников стаскивали с лошадей, людей затаптывали, сталкивали вниз в воду, топили в проломах. Основной удар принял на себя конец колонны. Альварадо получил ранение в ступню, под ним была убита его знаменитая гнедая кобыла, но он по-прежнему сражался с копьем в руке. Восемьдесят его солдат были убиты. Деревянный переносной мост разрушен, подходы к пролому завалены телами людей и лошадей и ящиками из обоза. Альварадо в конце концов пробился, для этого ему пришлось перепрыгнуть ров, использовав свое копье, как шест для прыжков.

Достигнув, наконец, твердой земли, испанцы перегруппировались на возвышенности над озером. Но даже здесь индейцы продолжали преследование. На следующий день рано утром испанцы подсчитали потери, и оказалось, что они составили более шестисот человек, в основном это были люди Нарваэса, погибшие у Прыжка Альварадо, утонувшие под тяжестью золота. Но наиболее тяжелые потери понесли тлашкаланцы, которых было убито, по прикидке Кортеса, более двух тысяч. Это не обязательно означает, что они приняли на себя главный удар; просто они, в отличие от испанцев, сражались с мешиками на равных. Кавалерия же наверняка постоянно присутствовала в гуще битвы, так как, несмотря на доспехи, было убито не менее сорока пяти лошадей, а уцелело только двадцать три. Была также потеряна вся артиллерия и золото.

Многие ученые и историки прошлых столетий и современности считают, что Кортес в своем послании Карлу Пято<