ОСАДА И ПАДЕНИЕ ТЕНОЧТИТЛАНА

Десятого мая 1521 года сражение за Теночтитлан началось. К празднику пасхи у Кортеса было более семидесяти пяти тысяч индейских воинов. Через два дня он провел смотр войска и отдал нужные приказы. Войско должно наступать на столицу тремя частями. Альварадо с 30 лошадьми, 18 арбалетчиками, 150 пехотинцами и 25 000 тлашкаланцев и Олид с 33 лошадьми, 18 арбалетчиками и 160 пехотинцами в сопровождении 20 000 индейских воинов должны двигаться на север в обход озера: Альварадо должен занять Такубу, Олид встать на позиции в Койоакане. Сандоваль с 24 лошадьми, 4 мушкетерами, 13 арбалетчиками, 150 пехотинцами и еще 30 000 индейцев должен нанести удар на юг на Истапалапан, разрушить город и продвигаться дальше по той дамбе, по которой испанцы в первый раз входили в Теночтитлан. Сам Кортес будет командовать бригантинами, на каждую из которых назначена команда из девятнадцати испанцев - капитан, шестеро лучников или мушкетеров и остальные на веслах.

Во время сражения за Истапалапан, у Сандоваля возникли серьезные проблемы с продвижением. В разгар сражения на вершине ближайшего холма были замечены дымовые сигналы. В ответ на призыв о помощи были поданы дымовые сигналы из приозерных городов. Вскоре Кортес, атаковавший остров недалеко от самого Теночтитлана, оказался преследуем около тысячи каноэ. Ветра не было, однако гребцам удавалось поддерживать безопасное расстояние до рассвета, когда подул бриз и наполнил паруса. Кортес немедленно развернул свой флот и направил его в самую гущу каноэ ацтеков. Большая часть ацтекских лодок были пущены на дно вместе со своими пассажирами.

Ацтеки были воинами, сражающимися с полным безразличие к смерти, но в тоже время не поступали необдуманно. Город был наспех подготовлен к предстоящей осаде. Ацтеки вгоняли в дно озера сваи, чтобы помешать испанским бригантинам оказывать солдатам непосредственную поддержку во время сражений на дамбе; они рыли ямы-ловушки под водой, на дне этих ям были острые колья.

Штурм города начался одновременно с юга и запада по трем дамбам. Дамбы же были настолько усеяны домами и крепостями, так часто прерывались мостами и перегораживались воздвигнутыми мешиками баррикадами, что каждый метр дамбы приходилось отвоевывать ценой серьезного сражения. Более того, из-за препятствий, грязи и ила от лошадей, составлявших основное преимущество испанцев на суше, толку было мало. Проломы в дамбе, которые засыпали на протяжении дня, за ночь расчищались ацтеками.

Во время очередной атаки, Кортес чуть не был схвачен ацтеками живым. Конкистадор руководил атакой на рыночную площадь, и теснил ацтеков все глубже в город. Был захвачен один из проломов. Однако тут Кортес и допускает ошибку, чуть не стоившей ему жизни. Не засыпав пролом, он отправился преследовать бегущих индейцев. Когда Кортес оказался довольно глубоко в тылу ацтеков, он попал в хорошо организованную засаду. Сам Кортес был серьезно ранен и ногу, его стащили с лошади в воду, в жидкую грязь пролома, и здесь Олеа, один из старых гвардейцев Кортеса, отсек руку вождю мешиков, тащившему его в сторону одного из каноэ. Кортеса вновь спасло от гибели только стремление мешиков взять его живым и принести в жертву богам. В этой ловушке Кортес потерял около сорока солдат, причем большинство их индейцы захватили живыми, и тысячу своих индейцев убитыми. Это было тяжелейшее из поражений, которые испанцы потерпели с начала осады Теночтитлана.

Кортес утверждает, что неоднократно пытался побудить мешиков к сдаче и прилагал все силы, чтобы удержать своих индейских союзников от грабежа и бессмысленных убийств. Наступление быстро превращалось в резню. В одном из столкновений мешики потеряли убитыми двенадцать тысяч, в другом - сорок тысяч человек. Семь восьмых территории города оказалось в руках захватчиков, "которые не оставили им места даже стоять, кроме как на телах их собственных убитых", и "наши союзники обращались с врагом в высшей степени жестоко, ибо они ни за что не пощадили бы ни одной жизни". В каждой части города, которую захватывали испанцы, они обнаруживали дома и частоколы полными голов и трупов. "Мы не могли пройти, - пишет Берналь Диас, - не наступив на тела и головы мертвых индейцев".

Мешики еще дважды пытались прозондировать пог чву к примирению, но либо они хотели только выиграть время для подготовки оборонительных укреплений, либо каждый раз наталкивались на непреодолимое упрямство жрецов. Кортес, на которого произвели впечатление перенесенные ими страдания, также выдвигал предложения, которые последовательно отвергались.

Тринадцатое августа 1521 года Кортес повел своих солдат в решительную атаку на небольшой участок города, еще находившийся под контролем мешиков. На небольшом клочке земли собрались все уцелевшие воины и жители города. В тот день их погибло более пятнадцати тысяч. Куаутемок и остатки его армии бросились к каноэ. Каноэ Куаутемока было легко узнаваемо благодаря отделке, подобающей главе государства, и короля захватила в плен одна из бригантин. Сопротивление ацтеков было сломлено.

В ходе ожесточенных сражений с врагом, а также от голода и болезней погибло, по словам Фернандо де Альба Иштлилшочитла, более двести сорока тысяч индейцев из трехсот тысяч ацтеков, находившихся в городе к началу осады. Но и уцелевшие жители Теночтитлана не получили свободы. У всех выходов из города их поджидали испанцы с горящими жаровнями. Людей обыскивали, сортировали и клеймили раскаленным железом, обрекая на рабство.

Так закончилась двухмесячная оборона Теночтитлана. После девяноста трех дней постоянных сражений и шума войны на город опустилась неестественная тишина. Кортес отозвал свои войска на прежние позиции, подальше от густого запаха гниющей плоти и опасности инфекционных заболеваний. В эту же ночь старые боги, кажется, также бежали прочь. Шел сильный дождь, черная влажная тьма разрывалась молниями, а тишина - величественными раскатами грома, как будто в барабан богов войны, тысячекратно усиленный, били в последний раз. Кортес и его капитаны в это время праздновали победу.

Однако главенствующей мыслью в головах почти всех испанцев было желание узнать, что же произошло с тем золотом, которое они потеряли в ночь бегства из Теночтитлана, и еще большим его количеством, оставленным в покоях дворца Ашайакатля. В городе они не обнаружили даже следа этих сокровищ, и лишь на мертвецах им удалось собрать множество золотых пряжек, султанов и других чудесных изделий из перьев. Считая и найденное в домах, стоимость добычи составила 130 000 песо - очень немного по сравнению с тем, что было брошено. Куаутемока неоднократно допрашивали, так же как его вождей. Они объясняли, что сокровища были постепенно перевезены в каноэ в приозерные города и дальше. Не получив утоления своей жажды золота, армия начала обвинять Кортеса в сокрытии и присвоении сокровищ. Такое обвинение нацарапано даже на беленых стенах его резиденции в Койоакане. Под давлением своих людей, а также казначея Альдерете Кортес дал разрешение подвергнуть Куаутемока и касика Такубы пытке, и их ноги были "поставлены на огонь". Все, чего удалось добиться от короля мешиков, - это заявления, что большая часть золота была брошена в озеро. После многократного ныряния отыскали несколько изделий, а в пруду дворцового сада обнаружили большое золотое колесо календарь.

Королевская пятая часть вместе с тщательно отобранными образцами драгоценностей наилучшей работы была отправлена в Испанию тремя каравеллами, покинувшими, наконец, Веракрус в декабре 1522 года. Фонсека рассчитывал перехватить сокровища по прибытии их в Испанию. Вместо этого корабли были атакованы французским приватиром, который доставил содержимое их трюмов своему королю, Франциску I. Событие это оказалось одной из необычайных прихотей судьбы, ибо сокровища приобрели в руках французского короля гораздо большее влияние и значительно помогли дальнейшему продвижению дела Кортеса при дворе императора Карла.

Кортес теперь являлся единоличным правителем значительной части Центральной Америки, протянувшейся от Веракруса на запад через горы на плодородные вулканические возвышенности центрального озерного края. Размеры его владений почти сразу же удвоились путем заключения союза с королем Мичоакана. Земли этого индейского короля простирались до самого Западного побережья, и их присоединение предоставило Кортесу доступ к Тихому океану, известному, в то время как Южное море. Несмотря на то, что его территориальные завоевания теперь намного превосходили владения островных вице королей Кубы и Ямайки, положение его по-прежнему основывалось исключительно на военной силе и не имело законной базы; в результате старый враг Кортеса, Фонсека, смог направить Кристобаля де Тапиа в качестве представителя императора для надзора за завоеванной территорией в интересах короны. Это оказалось еще более неудачным выбором, чем Нарваэс, - этот человек был не только слаб, но и корыстен, к тому же не опирался ни на какую силу.

Кортес в ответ выдвинул законный аргумент, который уже использовал прежде, - что он является избранным капитан генералом надлежащим образом оформленного испанского поселения. Он подкрепил это утверждение личным подкупом; на этом все и кончилось. Слава его завоеваний, подкрепленная его донесениями императору и весом золота, отосланного им из Веракруса, наконец, принесла плоды. 15 октября 1522 года он получил два письма от императора, окончательно закрепившие его положение. Кортес законным образом назначался губернатором и капитан генералом Новой Испании. Теперь его положение стало неоспоримым.

Прошло три года с тех пор, как было сломлено отчаянное сопротивление защитников Теночтитлана, и вся подвластная ацтека территория покорилась испанскому королю. Кортес, рассылал вооруженные отряды по всей Мексике, стремясь подчинить как можно больше новых земель. Во главе этих отрядов стояли друзья и ближайшие сподвижники Кортеса: Альварадо, Сандоваль, Кристобаль де Олид.