Заец С., Качиньский А. Польский взгляд на отношения с Россией // С. 75-111
Статья построена по хронологическому принципу. В первом разделе излагаются события, произошедшие в течение огромного временного промежутка — от X века до 1918 года; объединить их мы сочли возможным постольку, поскольку они образуют своего рода предысторию. Второй раздел в основном посвящён советско-польской войне, третий и четвёртый — периоду, образуемому Второй мировой войной и первыми послевоенными годами, оставившему глубокие и всё ещё болезненные рубцы в исторической памяти польского народа, пятый — времени существования Польской Народной Республики, шестой — нынешнему этапу развития польско-российских отношений. I Историческое наследие польско-российских отношений обременено немалым количеством взаимных обид. Но есть одно принципиальное различие: если у русских главные «обиды» ассоциируются со Смутным временем, отстоящим от нас на четыре столетия, то поляки счёт своим претензиям к России доводят до 1990-х годов, то есть практически до наших дней. Этим обусловлена разная степень восприятия отношений — поляками эти отношения, как представляется, переживаются более остро, чем русскими. Первоначально природа конфликтов между Польшей и Россией была типичной для соседних государств: спор о принадлежности смежных территорий. Впервые летописи зафиксировали русско-польское территориальное столкновение в 981 году, когда Владимир Святославович отнял у польского короля Мешко I так называемые Червенские города. Ситуация кардинальным образом изменилась после монгольского нашествия. Уже не спорные приграничные территории, сравнительно небольшие по размерам, а целые древнерусские княжества — Полоцкое, Турово-Пинское, Смоленское, Галицко-Волынское, Киевское, Черниговское — подпадают под власть Великого Княжества Литовского и Королевства Польского, а после заключения 1 июля 1569 года Люблинской унии между ними — оказываются составной частью Речи Посполитой. С тех пор история взаимоотношений России и Польши смещается в иную плоскость: пользуясь современным языком, можно сказать, что теперь это спор иного типа — не столько о приграничной территории, сколько о региональной гегемонии. Правда, внешне он выглядит как борьба за наследие Киевской Руси. Москва полагает его принадлежащим именно ей и в силу династической преемственности между Киевской и Московской Русью (и там, и там правители — Рюриковичи), и по принципу религиозного единства (и там, и там большинство населения — православные). Речь Посполита отвергает эти притязания, означающие для неё утрату самой пространственной основы державности. Борьба протекала с переменным успехом, но, обобщая, можно сказать, что в XVI — первой трети XVII века перевес был на стороне Польши, а затем, в нарастающей степени, — на стороне России. Пик польских успехов приходится на Смутное время. Западный сосед решил воспользоваться обозначившейся тогда политической слабостью российского государства. Поляки активно участвовали и в походах Лжедмитрия II; предъявили претензии на Северскую землю, Новгород, Псков, Смоленск, Великие Луки; Польша при поддержке папы официально объявила войну России; «Семибоярщина» пригласила на престол польского королевича Владислава. Всё это реально грозило России опасностью либо полностью утратить самостоятельность, либо стать зависимым от Польши государством. Впервые в истории взаимоотношений двух соперничающих славянских народов был поставлен вопрос о лишении одного из них такого важнейшего средства исторической субъектности, каким является государство, то есть обозначились признаки конфликта третьего типа, в котором одна из сторон наделена на полное политическое уничтожение друзой. Как известно, попытка короны и шляхты именно так решить давний спор, не удалась: сформировалось народное ополчение Минина и Пожарского, которое освободило российскую столицу от поляков. Правда, согласно Деулинскому перемирию, Россия вынуждена была отказаться от Смоленска и Северской земли. И до Смуты взаимное восприятие поляков и русских было драматически осложнено тем обстоятельством, что каждая сторона приписывала себе идентичность, в представлениях того времени неприемлемую для другой стороны. Ибо и та, и другая видели себя защитниками истинной веры: католическая Польша — её крайним восточным «бастионом», православная «Святая Русь» — её последним оплотом. События 1605—1618 годов только усилили это негативное взаимное восприятие, а непосредственно в русском сознании они не просто утвердили устойчивый образ «врага», но и родили воспроизводящую этот образ историческую мифологию. Яркий пример — возвеличенный властью образ народного героя Ивана Сусанина, каждое обращение к которому автоматически напоминало о «коварных ляхах». Заметим тут же, что в наше время период Смуты неожиданно привлёк внимание из-за объявления в России 4 ноября государственным праздником — «днем народного единства», приуроченным к предполагаемой дате освобождения в 1612 году Москвы от польских оккупантов. Хотя причины этого решения были комплексными, и антипольские чувства вряд ли сыграли решающую роль, большинство польского общества восприняло его негативно, как провокацию. Высказывались даже мнения, что российские власти ностальгируют о временах, когда Литва была в составе СССР, а Польша — под советским протекторатом. Через три десятилетия снова появился повод к военному столкновению между странами-соседями: возник конфликт между польским правительством и украинским казачеством из-за наступления первого на права второго. Рано или поздно он должен был случиться, поскольку земли Украины и Белоруссии в составе Польши представляли собой сложную внутриполитическую проблему. Их население в массе своей было культурно чуждым, испытывало религиозные притеснения, не могло и не хотело ассимилироваться в составе единого государства. С 1648 года начинается широкомасштабная борьба казачества под руководством Богдана Хмельницкого; восставшие обратились к царю Алексею Михайловичу за помощью и с предложением о воссоединении. Россия не осталась в стороне, не могла пренебречь возможностью реванша за недавние поражения, тем паче восстановления контроля над единоверными территориями Киевской Руси. Земский собор 1653 года постановил утвердить присоединение Украины к России, что на Украине годом позже «продублировала» Переяславская Рада. Казалось, конфликт наконец-то исчерпан. Стороны даже договорились о совместном выступлении против крымских татар и Турции. Добрососедские отношения поддерживались и далее — в 1698 году Петр и Август II заключили новый союз, направленный против Швеции. К середине XVIII века Речь Посполита утратила свои позиции на международной арене и подпала под влияние России. Особые претензии поляков к последней начинаются с правления Екатерины II, когда предельно ясно обозначилась политика новой могущественной империи в отношении западного соседа — держать его слабым и послушным, не исключая при этом перспективу возврата в состав России всех земель Киевской Руси. Делать это было тем проще, чем больше институты польской государственности погружались в состояние глубокого кризиса. В соответствии с так называемыми Генриковыми артикулами 1573 года6, король обязательно выбирался шляхтой, так что власть его не могла быть наследственной; он не мог противиться решениям сейма — в этом случае его могли просто переизбрать; нарушение же им «Артикулов» автоматически освобождало «граждан» от «послушания». Но и сейм стал фактически неуправляемым после введения в XVII веке принципа единогласия, благодаря чему любой мелкопоместный шляхтич мог воспользоваться правом «либерум вето» и заблокировать решения высокого собрания. Ещё во времена Яна Собеского8 удавалось достигать определённого баланса интересов между короной и сеймом, магнатами и шляхтой и осуществлять в итоге достаточно эффективные внешнеполитические ходы. Но этот хрупкий баланс с усилением России нарушился, так как она стала патроном значительной части шляхты, что помогало ей неявным образом навязывать свою волю некогда грозному противнику. В 1763 году по настоянию Екатерины II королем Польши избрали её ставленника Станислава-Августа Понятовского. У того сразу возникли разногласия с сеймом из-за «пророссийской» политической линии, попыток уравнять в правах так называемых диссидентов — православных подданных короны — с католиками. В феврале 1768 года в городе Баре сформировалась одноимённая конфедерация — вооружённый союз польской шляхты, направленный против короля и России. Пёстрая по составу, она включала и сторонников проведённых несколькими годами ранее политических реформ (например, ограничения права «либерум вето»), не нравившихся Петербургу, которого куда больше устраивала шляхетская вольница; и патриотические круги шляхты, выступившие в защиту независимости страны; и закоренелых обскурантов — противников равноправия христиан-некатоликов с католиками10. Несогласие последних с равноправием в значительной мере спровоцировало восстание православных крестьян-гайдамаков, напугавшее и российские власти. На подмогу силам короля в Польшу были направлены российские войска: против Барской конфедерации — под командованием Суворова, против восставших крестьян — под командованием генерала Кречетникова. С гайдамаками справились более или менее быстро, борьба с конфедератами затянулась до 1772 года. Видимо, всё это побудило Екатерину II сменить политику: она отказалась от курса на удержание Польши целиком под российским протекторатом и согласилась на идею её раздела между Россией, Австрией и Пруссией. Соучастие в разделе сразу трёх соседних государств придавало ему некоторую видимость легитимного акта, благо бессильный сейм этот акт утвердил. Соглашение о первом разделе Польши было заключено 5 августа (25 июля) 1772 года. Россия получила южную часть Лифляндии (Латгалию), Велиж, Верхнее Поднепровье и Подвинье с Витебском, Могилёвом и Гомелем; Австрия — Галицию, Русское воеводство со Львовом и часть Краковского и Сандомирского воеводств; Пруссия — Западную Пруссию (без Гданьска), Вармию, Мальборкское и Хелмское воеводства, часть Куявии и Великой Польши. А то, что осталось от Речи Посполитой, фактически управлялось не королем, а русским послом в Варшаве. Именно поэтому в Польше счёт обид вели и ведут с 1772 года, обвиняя Россию в вековом посягательстве на земли Польши и на само её существование. После первого раздела Польши усилилась оппозиция королю в сейме, стало сильнее и негативное отношение к России. Часть депутатов переориентировалась на Пруссию; была разработана и в 1791 году принята новая конституция. В соответствии с ней, «отменялась выборность королей, и только в случае прекращения династии предусматривалось избрание новой. Перспектива превращения Польши в централизованную конституционную монархию подтолкнула Россию и Пруссию к очередному её разделу. 13 января 1793 года они подписали на этот счёт новое соглашение: первая аннексировала Гданьск, Торунь и Познань, вторая — Восточную Белоруссию и значительную часть Правобережной Украины. Польское общество ответило восстанием под руководством Тадеуша Костюшко; оно длилось с марта по ноябрь 1794 года и было жестоко подавлено войсками Суворова. Чтобы покончить с патриотическим движением, соседи польского государства осуществили 26 октября 1795 года третий раздел Речи Посполитой. Австрия присоединила Люблин и Краков с прилегающими территориями, Пруссия — Мазовию с Варшавой, Белосток Россия — всю Западную Белоруссию и основную территорию Литвы, Курляндии и Западной Украины. Так в конце XVIII века перестало существовать тысячелетнее польское государство. Его ликвидация исключительно по праву силы — совершенно откровенная, не прикрытая, как это было в некоторых других случаях (Чехия, Венгрия, Хорватия), хотя бы видимостью права, — была беспрецедентным событием для Европы. В самой же Польше образованной частью общества она воспринималась как величайшее национальное унижение. Свои надежды на восстановление государственности большинство польских патриотов связывали с Наполеоном I. Наполеон утверждал, что полноценное государство полякам нужно ещё «заслужить», и ради этого польские военные формирования принимали участие в захватнической войне в Испании и в походе Великой армии на Москву. Многие историки современной Польши положительно отзываются о политике Наполеона — в противовес российской. Но и они признают, что французский император просто использовал надежды поляков в своих целях, так и не дав им того, о чем они мечтали — реальной независимости. В ходе Венского конгресса политический и территориальный статус Польши вновь был изменен. 3 мая 1815 года Австрия, Пруссия и Россия заключили договор, решивший судьбу герцогства Варшавского. Краков с небольшой прилегающей областью был превращен в республику под протекторатом трех стран, Пруссия получила Познань и Быдгощ, Австрия — Велички, Россия — основной массив земель герцогства под названием Королевство (Царство) Польское. Номинальным главой Царства Польского являлся император Александр I, фактическим правителем — его брат Константин. Царство получило свою армию, составлявшую предмет особых забот наместника, и довольно либеральную по тем временам конституцию. Несоблюдение её постановлений императором Николаем I явилось одной из причин восстания 1830 года; с его разгромом политическая автономия королевства была ликвидирована. После же подавления восстания 1863—1864 годов царское правительство постаралось ликвидировать и культурную автономию, истребить сам польский дух, ассимилировать поляков. Королевство Польское было переименовано в Привислинский край, польский язык устранён из школьных и университетских программ, названия улиц, даже вывески магазинов должны были делаться только на русском языке. Католическая церковь, имевшая огромное влияние на население, подверглась преследованиям. Польша оказалась стёртой уже и как отдельное административное образование, считалась интегральной частью России и именно как таковая — и только как таковая — могла участвовать в политической жизни Империи. II В январе 1918 года большевики приняли Декларацию прав трудящегося и эксплуатируемого народа. Второй её пункт провозглашал право народов России на самоопределение вплоть до образования самостоятельного государства. Соответственно перед Польшей открывалось формальное юридическое основание добиваться восстановления её в границах, существовавших до 1772 года. Считая ситуацию, сложившуюся после революций в России и Германии, исключительно благоприятной для превращения Польши в сильную европейскую державу, оно стало искать возможности вернуть Западную Белоруссию, Галицию, Силезию, Поморье и другие потерянные в конце XVIII века территории. Но Декларация была проигнорирована польской стороной, увидевшей в положении России, ослабленной Гражданской войной, шанс для того, чтобы действовать с позиции силы. Таким образом, восточная внешняя политика заново рождённого государства сразу обрела выраженный агрессивный характер. Фактически польская интервенция началась уже в июле 1919 года. 21 апреля 1920 года в Варшаве «начальник» государства Пилсудский подписал секретный договор с главой Украинской Народной Республики Петлюрой, по которому та обязалась оказать польским войскам вооружённую поддержку и обеспечить их продовольствием в случае столкновения с войсками восточного соседа. Спустя несколько дней, 25 апреля 1920 года наступлением польских войск на Киев началась советско-польская война. Её можно квалифицировать как своеобразный дериват сразу нескольких конфликтных компонентов в историческом наследии польско-российских отношений. Она совмещает в себе признаки конфликтов двух типов — территориального и по поводу регионального доминирования; в её обосновании есть признаки польской миссии; и это — война, мотивированная «законными» притязаниями на наследство государства, пусть давно опочившего, но освящённого живой мифологией. Только теперь это наследие не Киевской Руси, а Речи Посполитой. Поначалу удача сопутствовала полякам, однако уже через месяц Красная Армия перешла в контрнаступление и после ряда успешных операций вышла в середине августа к Варшаве и Львову. Большевики рассчитывали на радостную встречу простыми гражданами Красной Армии, несущей полякам освобождение от «буржуазных порядков». В действительности польское население увидело реальную угрозу завоевания и сплотилось в борьбе с новой опасностью. (В России такое поведение объяснили несознательностью народных масс, «крестьянским национализмом».) Произошло «чудо на Висле»: Польша, находившаяся на волосок от гибели, сумела нанести врагу чувствительные контрудары и выправить положение настолько, что по Рижскому мирному договору от 18 марта 1921 года к ней отошли западные земли Украины и Белоруссии с городами Гродно, Кобрин, Владимир-Волынский, Кременец, Ровно, Львов. Она также оккупировала Виленскую область Литвы. Польско-советские отношения вплоть до Второй мировой войны оставались напряжёнными. В СССР в официальное употребление вошли термины «панская Польша» и «белополяки», и последний термин нередко понимался очень широко. Рижский договор быстро стал восприниматься как несправедливый и с социальной, и с национальной точки зрения, поскольку отдал «рабочих и крестьян», близких по языку и культуре их «братьям» в Белорусской и Украинской ССР, под власть «польской буржуазии и помещиков», подвергавших непольское население «нещадной эксплуатации» и полонизации. Соображения о легитимности границ 1772 года никого в СССР не убеждали, да и вообще не занимали — по причине всеобщего правового нигилизма. Напротив, в Польше многие поляки считали, что договором 1921 года восстановлена историческая справедливость и государство вернуло земли, отторгнутые от него незаконным путём. Практическая политика на восточных землях свелась к попыткам насаждения там польского землевладения, языка и католичества. Даже по отношению к небольшим меньшинствам эффективность её была спорной; что касается украинцев и белорусов, составлявших, по переписи 1921 года, свыше 20 % населения польского государства, то в их среде она просто спровоцировала быстрый подъём национальных чувств и, добавим, рост просоветских симпатий у части из них. Хотя в 1932 году между двумя государствами был заключен договор о ненападении, продлённый через два года, и в нём подтверждались пункты Рижского соглашения о границах, польское правительство не доверяло Советскому Союзу и держало значительный контингент войск на советско-польской границе. К аналогичным мерам побуждала советскую сторону поддержка Пилсудским Б.Савинкова, отряды которого совершали из Польши вылазки на советскую территорию, да и общее восприятие Польши «карантинным» государством- лимитрофом, специально созданным Антантой, чтобы отгородить революционную Россию от «пролетариата Западной Европы». III Тема Второй мировой войны до сих пор вызывает сильные эмоции у поляков. Они не могут забыть пакт Молотова—Риббентропа, совместного наступления гитлеровской Германии и Советского Союза в сентябре 1939 года и последовавшего затем очередного «раздела Польши». Глубоко задевает национальное сознание и вопрос о действиях / бездействии советских войск во время Варшавского восстания. Ещё один болезненный сюжет — депортации польского населения из восточных воеводств в 1939—1941 годах и после 1944 года. Но самым чувствительным, самым волнующим, пожалуй, остаётся вопрос о расстреле в 1940 году в Катыни под Смоленском 14,7 тыс. пленных польских офицеров. Там, кроме кадровых военных, погибли офицеры резерва — мобилизованные во время войны врачи, юристы, учителя — настоящий цвет нации. В советский период эта тема была под запретом и «во имя дружбы» народов удалена со страниц официальной истории. Но практически все поляки знали о расстреле, и чем больше он умалчивался, тем сильнее они испытывали отрицательные эмоции по отношению к СССР за так называемый «катынский обман». В 1990-х правительство СССР признало, что расстрел действительно был совершен органами НКВД, в 1993 году президент Б.Н. Ельцин извинился за это преступление. Казалось — конец истории, но след от неё тянется до сих пор. Катынь ещё долго будет оставаться своеобразным термометром, показывающим «температуру» российско-польских отношений. В сентябре 2004 года Главная военная прокуратура (ГВП) РФ закрыла начатое ещё при Горбачёве дело о расстрелах в Катыни. ГВП подтвердила факт расстрела. Но одновременно было заявлено, что из 183 томов дела не содержат государственную тайну и, соответственно, могут быть переданы польской стороне только 67 и что уголовные дела в отношении совершивших это преступление не могут быть возбуждены по причине их смерти. В ответ польский сейм принял в марте 2005 года специальное заявление. В нём говорилось: «Мы ожидаем от российского народа и властей Российской Федерации окончательного признания совершённого в Катыни преступления против человечества, как это было сформулировано в ходе Нюрнбергского процесса. Мы также настаиваем на выяснении всех обстоятельств преступления, прежде всего на предоставлении информации о месте захоронения подавляющего большинства убитых офицеров Войска Польского, чьи могилы до сих пор не найдены. Кроме того, мы считаем необходимым предоставление польской стороне фамилий всех виновных — как исполнителей, так и отдававших приказы». Много эмоций в Польше вызывают также события 1944 и 1945 годов. Хотя за освобождение страны от немцев погибло около 600 тыс. советских солдат, результатом освобождения стали 50 лет «коммунизма» и волна жестоких репрессий. До сих пор поляков волнует намеренное, как они считают, неоказание помощи Варшавскому восстанию. По этому вопросу наблюдаются серьёзные расхождения в польской и российской историографии. Польские (и не только польские) историки считают, что по приказу Сталина Красная Армия и созданное коммунистами Войско Польское стояли, ничего не предпринимая, на восточном берегу Вислы в ожидании уничтожения немцами в Варшаве главных сил Армии Крайовой. Не то чтобы повстанцы в Варшаве вообще не получали помощи, но при сравнении с наличными советскими силами видно, что она была весьма скромной и оказана слишком поздно. Кроме того, Сталин запретил посадку на контролируемой русскими территории самолетов западных союзников, сбрасывавших боеприпасы и продукты участникам восстания. Всё это делалось намеренно, в расчёте, что после истребления немцами в Варшаве командования Армии Крайовой и её главных сил коммунистам будет легче прийти к власти. Поэтому-то помощь русских и была малой и запоздалой. Советская версия представлена в мемуарах военачальников и в переписке Сталина с Черчиллем и Рузвельтом. Из этих источников следует, что варшавское восстание началось неожиданно для советских войск и никак не увязывалось с их стратегическими планами. Основные цели ставились политические: суверенное польское государство и нерушимость довоенных границ. В случае удачи перед Красной Армией явилась бы новая администрация столицы из антисоветски настроенных деятелей (А. Бень, С. Ясюкевич, А. Пайдак). Победа восстания способствовала бы реставрации в Варшаве власти польского эмигрантского правительства, с которым Советскому Союзу пришлось бы считаться. При этом антисоветские польские политики были уверены, что, будь то под нажимом союзников или без него, русские в любом случае будут вынуждены оказать национальной власти помощь в очищении польской земли от немцев. С точки зрения советского командования, расчёты на успех восстания строились на песке. Армия Крайова была вооружена только на десять процентов. К. К. Рокоссовский, командовавший 1-м Белорусским фронтом, войска которого двигались по направлению к польской столице, назвал начало августа самым неудачным временем для восстания. Части под его командованием только что завершили не имевшую себе равных по размаху операцию «Багратион», вместе с войсками 2-го Белорусского фронта в короткий срок прошли с боями около 600 км от Минска до Вислы и, понеся существенные потери, вынуждены были ещё отражать попытки немецкой армии перейти в контрнаступление. Чтобы взять штурмом город с мощными укреплениями и многочисленным вражеским гарнизоном, надо было подтянуть тылы, отставшие на 400 км, провести перегруппировку войск и снабжение их всем необходимым для наступления. На всё это требовалось время. Впоследствии упрёки в авантюризме и безответственности сменились обвинениями в сознательном преступлении. Дескать, «кучка политиканов» бросила безоружных варшавян под огонь немецких пушек, танков и самолётов, привлекла усиленное внимание немцев к польской столице и тем самым создала дополнительные проблемы для Красной Армии. Наступающие советские части и Польский комитет национального освобождения собирают силы — и в этот момент будто специально, чтобы им помешать, вспыхивает восстание! По словам сотрудника Генерального штаба генерала С. М. Штеменко, Сталин требовал обойти Варшаву с северо-запада и оказать помощь восставшим — и усилия для этого предпринимались, но повстанцы не отвечали на них попытками взаимодействия. Из-за сильного сопротивления противника, неблагоприятного рельефа местности и недостатка боеприпасов эти действия оказались безуспешными и дорого обошлись 1-му Белорусскому фронту и Войску Польскому. Конечно, можно обвинить руководство Советского Союза в том, что ради блокирования замыслов своих политических противников оно принесло в жертву Варшаву и десятки тысяч её жителей; но аналогичное обвинение может быть обоснованно обращено и организаторам восстания. IV В 1960 году польский поэт, будущий лауреат Нобелевской премии Чеслав Милош в письме к литературоведу-русисту Анджею Валицкому так вспоминал о приходе в Польшу Красной Армии: «Такого ада, каким было вступление этой армии в Польшу, я никогда не видел и в главе о России не обмолвился об этом ни словом... могли бы опять подумать, что тут выкидывается ещё один антисоветский номер. Я употребляю слово "ад", хотя это было скорее смешно, чем страшно,— и несводимо ни к низкому уровню жизни, ни к бедности и т. д. Я вдруг как бы был свидетелем сцен из Достоевского, когда действительность вдруг теряет реальность и уже неизвестно, что и как, и где мы находимся». Выдающийся поэт никогда не был русофобом. Из приведённого выше отрывка видно, что неприглядные картины, открывшиеся его взору с появлением советских войск, он пытается осмыслить в категориях высокой культуры, встав над обывательским уровнем рассуждения — и осуждения. Но то поэт, интеллектуал, гуманист; простые люди судили по тому, что видели, не прибегая к Достоевскому. А видели они немало примеров такого поведения советских солдат, которое не могло вызвать ничего, кроме неприязни, а то и ненависти к Красной Армии, России и русским. На отношении к ним польского населения в первую очередь отразились действия мародёров, как и в Германии, разве что в меньшей степени (всё же своя, славянская страна, пострадавшая от немцев!), жаждавших трофеев, особенно часов. В польском языке именно с тех времен закрепилась связанная с Красной Армией поговорка «Давай часы!» (люди просто запомнили слова, которые слышали чаще всего). Немало негативных впечатлений о себе советские солдаты и офицеры оставили и в тех случаях, когда их группами определяли на постой в дома и квартиры поляков. По воспоминаниям, собранным в Центре Карта, почти все солдаты не мылись. Особенно не понравились полякам «косоглазые» — бойцы нерусской национальности, едва говорившие по-русски. Вряд ли это помогало разрушить прежние негативные стереотипы русского как варвара, врага и угнетателя — разве что лишило облик русского демонических черт, свело его на уровень бытового неприятия. Зато добавились новые отрицательные черты — грабителя и насильника. Конечно, была и другая сторона медали. Например, командование Красной Армии отдало приказ платить польским крестьянам за любые поставки, многие солдаты оказывали разнообразную помощь населению. Но об этом сегодня часто забывается... На западных землях, включённых в состав Польши, конфликты возникали и после войны, в 1945—1947 годах. Туда переселялись поляки из бывших восточных воеводств — из Западной Украины и Западной Белоруссии. Ещё хуже дело обстояло в маленьких гарнизонах, где красноармейцы были на постое у местного населения. О масштабе проблем свидетельствует секретное письмо, отправленное польским правительством советскому послу в Варшаве В. Лебедеву и маршалам Г. К. Жукову и К. К. Рокоссовскому. В нём изложены требования остановить грабеж и незаконные реквизиции, не оставлять безнаказанными солдат, совершающих изнасилования. Ещё более резкий негативный отпечаток на восприятие русских наложили действия советских и сотрудничавших с ними польских органов госбезопасности. Массовые репрессии против сил польского подполья, особенно против солдат Армии Крайовой, не согласных с установлением коммунистической власти, практически ничем не отличались от поведения немцев. Отсюда и мнение многих о «советской оккупации». V В результате Второй мировой войны границы Польши существенно изменились. В 1945 году, по заключённому с Советским Союзом Договору о дружбе и границах, Польша официально признала вхождение Западной Украины и Западной Белоруссия в состав СССР54; в 1950 году последовал Згожелецкий договор с ГДР, закрепивший за Польшей Верхнюю Силезию и Западную Померанию. Польское государство, ликвидированное в 1939 году, была восстановлено, но в сильно изменённом виде. Во-первых, как фактически мононациональное — что было впервые в его истории; во-вторых, как социалистическое — что тоже было впервые; в-третьих, как ограниченное в свободе действий и, значит, не в полном объёме суверенное — что уже случалось с ним в прошлом. Источником всех этих изменений был Советский Союз: первое обеспечил, второму сначала сильно способствовал, а потом не давал отыграть его назад, третье просто навязал. Первое изменение можно, наверное, оценивать в основном положительно, последнее — отрицательно, взвешенная оценка социалистического периода требует времени. Но при любых оценках очевидно, что все три изменения, как минимум, инициированы внешней силой; следовательно, когда они свершались, Польша не распоряжалась в полном объёме своей исторической судьбой. И это обстоятельство — скорее ощущаемое, чем отрефлексированное, — могло добавить «нелюбви» к СССР / России. Ещё больше в этом направлении сделали конкретные политические шаги кремлёвских опекунов Польши. В 1945—1947 годах у власти находилось правительство национального единства из представителей рабочей (ППР), крестьянской (ПСЛ) и левого крыла социалистической (ППС) партий. В январе 1947 года на выборах в сейм победил, не без вмешательства Кремля, просоветский блок ППР—ППС. Демократические политические деятели, в том числе бывший вице-премьер и министр сельского хозяйства С. Миколайчик, опасаясь репрессий, были вынуждены эмигрировать. Страна изменила название и стала называться Польской Народной Республикой (ПНР), к власти пришли люди, и во внешней, и во внутренней политике ориентировавшиеся на Советский Союз. Среди них было немало сталинистов, сторонников «жёсткого социализма»: Я. Бергман, Б. Берут, Г. Минц и др. В ПНР были развернуты преобразования по советскому образцу — плановая экономика, коллективизация, монополия одной партии на власть и т. д. Вскоре начались репрессии против тех в руководстве ПНР, кто не был согласен со слепым копированием советского опыта. В августе 1948 года сторонник польского пути к социализму В. Гомулка был снят с поста генерального секретаря Польской объединённой рабочей партии (ПОРП) и заменён Берутом. Многие партийные деятели были арестованы, «предателей» и «заговорщиков» стали выслеживать во всех сферах жизни. Чтобы эффективнее произвести чистку в армии, Берут пригласил на посты министра национальной обороны и вице-премьера Рокоссовского. Послевоенные годы положили начало новому политическому и хозяйственному укладу в жизни страны. Одной из главных задач, стоявших перед польским народом, было восстановление разрушенного. Вопросы внешней политики не являлись тогда приоритетными, публичный анализ отношений с СССР не проводился, но некоторые представители польского общества уже определяли торговлю с ним как «воровскую». Это очень интересная тема: чуть ли не все поляки глубоко убеждены в том, что СССР грабил экономику ПНР (особо напирают на вывоз угля и мяса), тогда как жители бывшего Союза не менее истово верят, что помощь СССР Польше лилась непрерывным потоком. К сожалению, трудно встретить серьёзные научные исследования на этот счёт и определить, кто же прав. Но тут страну охватил экономический кризис. Стали очевидными просчеты в централизованном планировании, попытка коллективизации обернулась упадком крестьянских хозяйств, промышленность не выполняла плановых показателей, обозначилась нехватка товаров. В мае 1956 года правительство решилось на «регулирование зарплаты» и повышение цен. В Познани рабочие заявили протест, вышли на улицы, в результате пролилась кровь. Ситуация оказалась на грани взрыва. Выход общество увидело в идее Гомулки о собственном, польском, пути к социализму. В октябре, чтобы как-то воздействовать на ход событий, в Варшаву неожиданно прибыла советская делегация во главе с Н. С. Хрущевым. На состоявшемся тогда же пленуме ЦК ПОРП представители СССР посчитали необходимым пойти на компромисс и допустили, чтобы Гомулка стал её генсеком. Гомулка сумел нормализовать отношения с ФРГ, что благоприятно сказалось на его имидже. Присутствие советских войск на территории ПНР стало регламентироваться специальным соглашением. Страну покинули многие советские советники и офицеры, руководившие польской армией. Когда в 1975 году попытались внести в Конституцию ПНР поправку о вечном союзе с СССР, неожиданно для властей начались столь широкие протесты интеллигенции, представителей церкви, ветеранов войны, что от этого замысла пришлось отказаться. Вообще положение Польши в системе социалистического лагеря тогда заметно отличалось от положения других стран, что ярче всего выразилось в значительной свободе церкви и в господстве в сельском хозяйстве сектора частных крестьянских хозяйств. Советский Союз предоставил новым властям ПНР почти полную свободу во внутренней политике. В этой области первый секретарь ПОРП провозгласил курс на десталинизацию, демократизацию, реформы и изменения в деятельности партии. Но реализация курса оставляла желать лучшего. Но, может быть, главная проблема для Гомулки, которая привела к его отставке, заключалась в том, что в период его пребывания у власти экономический кризис так и не был разрешён. Правительство решилось на повышение цен на продукты и товары первой необходимости. Это закончилось уличными столкновениями и кровопролитием в Гданьске и Гдыне. Многие в Польше связывали возможность преодоления кризиса с именем Э. Герека. При Гомулке он был первым секретарем воеводского комитета ПОРП в Катовицах (Силезия) и успешно руководил данным регионом. Выход из кризисной ситуации правительство думало осуществить с помощью заграничных кредитов. И действительно, поначалу экономическое положение в Польше стабилизировалось и даже улучшилось. Но вскоре прежние проблемы вернулись в полном объёме, да к ним ещё добавилась задолженность западным банкам. А партийная номенклатура, как и в Советском Союзе при Л. И. Брежневе, не стеснялась расширять на этом фоне круг своих привилегий. Для людей стало ясно, что изменить свою жизнь можно, только изменив систему. Оплот этой системы, СССР, стал восприниматься символом гнёта и барьер
Популярное: Как выбрать специалиста по управлению гостиницей: Понятно, что управление гостиницей невозможно без специальных знаний. Соответственно, важна квалификация... Модели организации как закрытой, открытой, частично открытой системы: Закрытая система имеет жесткие фиксированные границы, ее действия относительно независимы... Личность ребенка как объект и субъект в образовательной технологии: В настоящее время в России идет становление новой системы образования, ориентированного на вхождение... ©2015-2024 megaobuchalka.ru Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. (534)
|
Почему 1285321 студент выбрали МегаОбучалку... Система поиска информации Мобильная версия сайта Удобная навигация Нет шокирующей рекламы |