Орфоэпия. широкий и узкий подход. русское литературное произношение в его развитии. Московское и петербургское произношение

Орфоэ́пия (от др.-греч. ὀρθός — «правильный» и греч. ἔπος — «речь») — набор норм литературного языка, связанных со звуковым оформлением устной речи, а также раздел языкознания, занимающийся этими нормами и устанавливающий правила произношения^[.

Значение и происхождение термина

Орфоэ́пия— «правильный» и έπος — «речь, слово».

История унификации произношения, диалекты

При диффузии латинского языка в новых провинциях Римской империи и при росте разрыва между письменным литературным языком и разговорным произношением появляются орфоэпические справочники с перечнем случаев диалектального произношения, расходящегося с орфоэпической нормой^[2].

Века феодализма с его раздробленностью и отсутствием унифицированных литературных языков не знают проблемы орфоэпии. Начало орфоэпической унификации можно разглядеть лишь в попытках изгнать из рыцарской поэзии излишне «выпуклые» диалектизмы и создания незначительного, но всё же нормированного и при этом диалектально окрашенного языка поэзии^[3].

Однако, в эпоху создания единых национальных языков проблема орфоэпии (правильного произношения и нормирования) становится насущной. Борьба за орфоэпическое единство языка направляется как против местных говоров, так и против узко групповых форм речи. Так, например, французские грамматики XVI—XVII веков нападают не только на местные диалектизмы, но и на попытки придворной знати создать особое, «свое» произношение^[4].

Позже к XVIII—XIX веку установившиеся к тому времени нормы произношения обычно сохраняются, подвергаясь лишь незначительным изменениям в сторону большего сближения с устной речью «буржуа» и устранения некоторых архаизмов, культивировавшихся дворянской верхушкой. Например, в период Великой французской революции получают орфоэпическое закрепление во французском литературном языке произношение дифтонга «oi», как «wa» (вместо «ое́»), произношение так называемое l mouillé и т. п.^[4].

В истории русского литературного языка орфоэпическая норма уже к началу XX века практически одержала верх над местными произношениями. Так, исчезло диалектальное произношение на о: «молодой», «хорошо» вместо литературного «маладой», «харашо» и т. п. Тем не менее, некоторые диалектизмы устойчивы, например, твердое произношение звука «ч» на западе и на востоке, произношение «поля», «моря» вместо «поле», «море» — в центре и т. п. Но особенно много случаев, когда нельзя уверенно утверждать, какой из вариантов для литературного языка «правилен». На настоящий момент русская орфоэпия ещё не вполне установилась и продолжает развиваться.

В начале XX века считали «правильным» русским произношением московское произношение, сберегаемое в старинных московских семьях. Однако уже к тому времени становится ясным, что это произношение во многом отстаёт от жизни, и в дальнейшем при диффузии и миграции этносов в Москве оно стало и для неё архаикой. Поэтому каждый день создаются новые, исчезают и меняются старые нормы в орфоэпии. Влияние на этот процесс оказывает сама жизнь, живой язык и меняющаяся культура.

Нормы литературного языка, относящиеся к орфоэпии

1. Произносительные (состав фонем, их реализация в различных позициях, фонемный состав отдельных морфем)
2. Нормы суперсегментной фонетики (ударение, интонация)
3. Образование вариантных грамматических фонем

Выработка норм произношения связана с формированием национального языка, с развитием публичной речи, с тем, что устная речь начинает играть более значительную роль в жизни общества. В разных языках и в разное время степень строгости орфоэпических норм и их значение различны. Обычно орфоэпические нормы складываются в течение длительного времени.

Орфоэпические нормы русского языка сложились в основных особенностях в первой половине XVII века на базе московских говоров.

До образования национального языка русское литературное произношение не было нормированным. Эпоха феодальной раздробленности оказала влияние на развитие диалектов: ростово-суздальский, новгородский, тверской, рязанский, смоленский и другие диалекты значительно отличались друг от друга фонетическими особенностями.

присоединение к Москве других княжеств, централизация русского государства привлекли внимание говорящих к московским говорам. Так начинают формироваться нормы складывающегося национального языка.

Положительным моментом было то, что московские говоры – средневеликорусские, в них ослаблены противоречия в произношении северных и южных говоров.

Но и говоры Москвы не были однородны. Население Московского княжества было представлено жителями различных мест, носителями различных диалектов.

До XVI века в Москве характерной фонетической чертой было оканье, различение безударных гласных неверхнего подъема, что было особенностью северных говоров. В XVI веке под влиянием южных говоров распространяется аканье, неразличение безударных гласных неверхнего подъема.

Во второй половине XIX века окончательно сформировалась система орфоэпических норм русского национального языка, но в некоторых случаях имели место колебания.

Основные различия в произношении были связаны с противопоставлением высокого стиля низкому, книжно-поэтического – разговорному. Так, например, высокий стиль характеризовался оканьем, отсутствием перехода [э’] в [о’] перед твердым согласным, наличием [γ], чередующегося в позициях оглушения с [х], изменением [ч’н] в [шн]: [боjа’рам] – [да’ром], [ум’эрш’вл’э’ныi] – [н’эзабв’э’ныi], [нас’т’и’х] – [са’м’и’х], [ску’шно] – [простоду’шно]. Написание шн постоянно встречается в книгах того времени: мушной, табашный, кумашный, кирпишный, коришневый и многие другие.

В XVIII иске столицей становится Петербург, куда переезжает московская знать, а поэтому петербургское произношение почти не оказывает влияния на литературное произношение. Но постепенно, к XX веку, на основании взаимодействия московского, средневеликорусского, и петербургского, северновеликорусского, произношения формируется особая орфоэпическая система.

Современная ленинградская (петербургская) система характеризуется эканьем, отсутствием ассимилятивной мягкости некоторых согласных, отвердением мягких губных в конце слова, буквенным произношением сочетаний [стн], [здн], [ч’т], [ч’н], отсутствием диссимиляции взрывных заднеязычных перед взрывными заднеязычными [кк], [к’к’]: [ч’э’стнъ], [пра’здн’ик], [ч’то’], [кΛн’эч’нъ], [м’а’къ], [л’о’киi].

При параллельном существовании московской и ленинградской (петербургской) произносительных систем наблюдается превалирование московской как системы литературного языка и сглаживание различий между московским и ленинградским (петербургским) произношением.

Орфоэпические нормы, существовавшие до 1917 года, в основном сохранились. Изменения связаны в первую очередь с уменьшением количества позиций ассимилятивного смягчения согласных, например, зубных перед губными, с приближением произношения к написанию.

В развитии и сохранении орфоэпических норм большая роль принадлежит театру, в первую очередь Малому, который является хранителем традиций старомосковского произношения. Сценическая речь и до сих пор является основой орфоэпических норм русского литературного языка.

Значение орфоэпии возрастает с развитием кино, телевидения, радио.

Насчет «расстройства выразительной системы русского языка» Щерба выразился, пожалуй, чересчур резко. Подобного, как кажется, не случилось.

Однако выделенное Щербой различие петербургского и московского произношения отнюдь не исчерпывается «противостоянием икальцев и екальцев.

К противопоставлению московского и петербуржского произношений нельзя подходить с точки зрения ареальной лингвистики, настаивающей на существовании двух наречий – северного и южного. «Петербургский праязык» - язык московского койне, так как в начале XVIII века, привилегированное население этого города составляли преимущественно экс-москвичи. После XVIII века один и тот же язык пошел двумя разными (хотя и не противоположными) путями. Пути эти, постоянно коррелируя, сходились во многом, а расходились, преимущественно, в произношении. К середине 80-ых годов это были следующие различия: во-первых, иканье и еканье, отмеченное Л.В. Щербой; во-вторых дифференциация [чн/шн] в словах типа «булочная», «игрушечный» и под. Далее, система петербуржского (ленинградского) произношения характеризуется более закрытыми вариантами фонем /а/ и /е/. Эти чисто орфофоническое различие, т.е. не выходящее за пределы «зоны рассеивания» данных фонем. Вообще московское произношение можно назвать «более ленивым» в плане артикуляции – сильно редуцированные звуки (все задуарные и предударные, начиная со второго от ударного) произносятся как /ъ/ или /ь/ (в зависимости от твердости/мягкости предшествующего согласного). Ленинградский же вариант допускает различия в произнесении подобных звуков. Например, /ъо/ (т.е. сильноредуцированный со смещением в зону артикуляции /о/ - с призвуком /о/, или даже /оъ/.