Язык как предмет философского исследования

В рамках данной темы необходимо сделать акцент на смысле того лингвистического поворота, который совершился в философии ХХ в. В связке оппозиций «мышление - язык» классическая философия приоритет отдавала мышлению, а не языку. Концептуальное мышление считалось той предельной инстанцией, к которой следует обращаться для постижения всякой, в том числе и лингвистической, реальности. Классическая философия пыталась постичь суть языка при помощи понятий-концептов. В философии ХХ века наблюдаются противоположные тенденции. В оппозиции «мышление – язык», «понятие – слово» приоритет уже отдается второму (языку, слову), а не первому (мышлению, понятию). Понятия разъясняются при помощи слов естественного языка, а вот значение слова не может быть до конца раскрыто в понятиях. Слово, а не понятие-концепт теперь считается той предельной инстанцией, в которой заключены основания не только гносеологии и логики, но и самой онтологии. В этом суть лингвистического поворота, или поворота к языку, который связан с такими направлениями, как лингвистическая философия,герменевтика, структурализм ипостструктурализм. В русской философии – это традиция имяславия, которая резко отличается от направлений западной философии языка, так как рассматривает энергийный пласт языковой реальности.

Рассмотрим те нетривиальные импликации лингвистического поворота, которые связаны со своеобразной «переоценкой ценностей» в онтологии, гносеологии и методологии. Вот некоторые их них. Фундаментальные науки сегодня столкнулись с ситуацией радикального плюрализма, или существования «неприводимо различных теорий» в современной науке.Здесь фокус внимания закономерным образом смещается от гносоелогической проблемы истины к проблеме языковой ясности; от проблемы единой истины к проблеме общепонятного языка, который обеспечивал хотя бы возможность диалога.

Еще один нетривиальный аспект поворота к языку. В современном мышлении совершается парадигмальная революция, которая тотальным образом охватывает все области как гуманитарного, так и естественнонаучного знания. Суть этой революции образно можно пояснить так. В предыдущей парадигме господствовала метафора здания («здание» науки; «фундаментальные» законы; элементы – «первокирпичики» бытия и т.д.). Сегодня метафора здания заменяется метафорой сети. Все элементы сущего теперь уподобляются не «кирпичам», из которых построено (миро)здание, а узлам сети. Разница между «первокирпичиком» и «узлом сети» принципиальна: «кирпичик» имеет самодавлеющее существование, а узел существует только благодаря связям и отношениям в сети. И началась эта парадигмальная революция в лингвистике: начало ей было положено возникновением такого направления, как структурная лингвистика. Далее методы структурной лингвистики стали применяться для исследования самых различных сфер, а языковые структуры становятся ключом к пониманию любых других структур. Закономерен вопрос: почему главной структурой, которая может быть ключом к пониманию всех остальных структур, считается именно структура языка, а не какая-нибудь иная структура, - структура «чистой мысли», к примеру? Это - вопрос об отношении между логикой и грамматикой. С точки зрения классической философии, логика первична и независима от грамматики. Но так можно думать лишь до тех пор, пока мы сравниваем мышление субъектов, говорящих на языках одной и той же языковой семьи (например, индоевропейской семьи языков). Это – языки, которые грамматически соизмеримы между собой (во всех имеются подлежащее и сказуемое, сходные части речи и т.д.). Исследования американских лингвистов Э.Сепира и Б.Уорфа, изучавших мышление североамериканских индейцев (хопи и нутка, языки которых грамматически несоизмеримы с европейскими) заставили пересмотреть вопрос о соотношении логики и грамматики. «Аподиктическая достоверность» как формальной, так и трансцендентальной логики отражает не универсальные свойства трансцендентального субъекта, а всего-навсего глубинную грамматику («криптотип») индоевропейской семьи языков. Равным образом, и представления о реальности бессознательно строятся на основе языковых норм данной группы языков: любая интуиция «самоочевидного» отражает не онтологические, а лингвистические структуры.

Лингвистическая философия связана с именами Д. Мура, Л. Витгенштейна, Д. Остина и т.д., видившими задачу философии в своеобразной «терапевтической» деятельности по отношению к языку (принцип «не смешивать языковые игры»).

Структурализм. Основоположник структурализма – швейцарский лингвист Ф. де Соссюр – выделяет в языке актуальную и потенциальную части. Первой соответствует синхронный аспект языка, где все возможное множество высказываний существует в виртуальной одновременности. Второй соответствует диахронный аспект языка, или временная последовательность. Когда мы говорим, то некий фрагмент языка переводим из синхронного состояния в диахроническую последовательность.

В языке принято выделять следующие аспекты: 1) семантика – отношение означающего к означаемому; 2) синтаксис – отношение между означающими; 3) прагматика – отношение сообщения к адресату. В структуралистском понимании языка на первый план выдвигается именно синтаксис: с точки зрения структурализма, значения слов задаются системой связей между означающими. Например, согласно примеру, приводимому Ф. де Соссюром, значение слова «мох» понимается не через образное представление мха, а, прежде всего, по контрасту со всеми словами сходного звучания: мех, мог, мол и т.д. Так структурализм положил начало своеобразной парадигмальной революции, суть которой, выражаясь образно и кратко, можно артикулировать следующим образом. В предыдущей парадигме господствовала метафора здания («здание» науки; «фундаментальные» законы; элементы – «первокирпичики» бытия и т.д.). В структурализме метафора здания заменяется метафорой сети. Все элементы сущего теперь уподобляются не «кирпичам», из которых построено (миро)здание, а узлам сети. Разница между «первокирпичиком» и «узлом сети» принципиальна: «кирпичик» имеет самодавлеющее существование, а узел существует только благодаря связям и отношениям в сети. И началась эта парадигмальная революция в лингвистике, - с возникновением такого направления, как структурная лингвистика. Кредо структурализма: отдельно взятое слово ничего не значит. «Означаемое» появляется не как «кирпичик» смысла, а только как узел в сети отношений между «означающими».

Другие представители структурализма – К. Леви-Стросс, Р. Барт, М. Фуко, Ж. Лакан – исследует самые различные формы сознания и человеческой деятельности (миф, религию, науку, политику, искусство, телесные практики, область бессознательного и т.д.) как разновидности языка, видя в них лишь различные модификации Структуры, как таковой, Методы структурной лингвистики начинают применяться для анализа этнографических культур (правила браков, терминология родства, тотемизм, ритуалы, мифы); феноменов европейской культуры: массовых коммуникаций, журнализма, моды, еды, структуры города и т.д. Ж.Лакан развивает концепцию психоанализа на основе идеи об аналогии между структурами языка и механизмами действия бессознательного. М. Фуко рассматривает проблемы «археологии знания», анализируя различные синхронные срезы в истории познания, - эпистемы, или познавательные поля, отличающихся друг от друга спецификой означающего механизма.

Постструктурализм.«Вторая волна» структурализма связаны с именами Ж. Деррида, Ж. Делеза, Ф. Гватаре, Ж. Бодрийара, Ж. Лиотара. К постструктурализму относят также поздние работы Р. Барта и М. Фуко. Постструктуралистские стратегии «открытого чтения» совершают своеобразную виртуализацию текстов, нацеливая на понимание не столько актуального смысла, сколько тех потенциальных возможностей, которые содержатся в любом тексте (в этом постструктурализм перекликается с герменевтикой).

Ж. Деррида вводит в философию практики деконструкции – то есть прочтение текстов через «демонтаж» и повторную «сборку» текстовых массивов, причем повторная «сборка» должна выявить те маргиналии и спящие смыслы, которые обычно остаются в тени и остаются скрытыми для обычного способа чтения. А поскольку, с точки зрения постструктурализма, многообразие деконструктивистских прочтений потенциально бесконечно, постструктуралистская работа с языком совершает диссеминацию (т.е. рассеивание) любого смысла, текста, да и самой онтологии. Постструктурализм отвергает существование какого-либо однозначного и самотождественного смысла («трансцендентального означаемого»). Иллюзии самотождественности смыслов, согласно философии постструктурализма, основывались на привилегированном статусе настоящего в классической концепции времени. Однако между знаком и тем, что он означает, неизбежно существует временной зазор – смещение во времени, в котором настоящее всегда проскальзывается (всегда либо еще не…, либо уже не…). Любой текст – это бесконечная игра темпоральных смещений, которая нигде не может остановиться, где одно отсылает к другому и нет ни начальной, ни конечной точки. Поэтому смысл никогда не бывает актуальным и однозначным, а всегда являет собой только веер расходящихся в бесконечность потенциальных возможностей. Для обозначения набора всех содержащихся в тексте потенциальных смыслов Ж. Деррида употребляет понятие архэ-письма.

Итак, постструктурализм разрушает привычную для нас одномерность логического мышления в пользу многомерности и поливариантности. Это – онтология гиперреальности и семантика гипертекста, где уже нет ни причин, ни следствий, а есть только сеть взаимозависимостей и переплетение событий, в котором как причиной, так и следствием может оказаться все, что угодно. Как ни парадоксально, гиперреальность тоже есть разрушение «реальности», по крайней мере, в привычном понимании этого слова. По выражению Ж. Бодрийара, здесь совершается «уничтожение посредством переизбытка». Онтология постструктурализма перекликается с буддийскими учениями о пустоте, в которых пустота понимается, как правило, отнюдь не как вакуум, а как сеть такой взаимозависимости всех вещей и явлений, в которой нет начального или конечного узла. Таким образом, в онтологии постструктурализма происходит растворение мира и возвращение его к изначальной пустоте.

Концепцию гиперреальности следует рассмотреть также в связи с концепцией симулякров Ж. Бодрийара. Симулякры – это знаки, которые не изображают, а маскируют, а затем и вообще подменяют собой реальность. Симулякры в своем развитии проходят три стадии: Симулякры первого порядка связаны с изготовлением всевозможных подделок (пример – картина, написанная в реалистической манере); Симулякры второго порядка маскируют уже не реальность, а отсутствие реальности. Знак здесь отсылает не обозначаемому предмету, а к другому языку (пример – «физическая реальность» в современной фундаментальной науке, которая возникает через обнаружение групп симметрий в системах уравнений); Симулякры третьего порядка, в эру которых уже вступила современная культура, уже не просто маскируют реальность или отсутствие таковой, а производят свою собственную реальность – гиперреальность. Основой симулякров третьего порядка является коды и матричные структуры. Информационные матрицы – это язык, который предназначен не для обозначения реальности, а для продуцирования реальности. Здесь стирается противоречие между знаком и значением, между реальным и воображаемым, между копией и оригиналом. Это – «знак, где кончается сигнификация» и происходит порождение гиперреальности. Примеры – клонирование или компьютерная виртуальная реальность.

Прообразом каждого типа симулякров является свой тип паталогии, точнее, психопаталогии. Симулякрам первого порядка соответствует истерия – патология притворства; симулякрам второго порядка соответствует паранойя с ее склонностью к систематическому бреду; симулякрам третьего порядка соответствует шизофрения – форма патологии, которой не знали предыдущие эпохи. Термин «шизопроцессы» вошел в философский обиход и применяется в философии постструктурализма не только для характеристики душевной патологии, но и процессов в экономике, политике, культуре, искусстве и т.д. Шизопроцессы – это развоплощение реальности до информационных матриц – кодов, а затем тотальное перекодирование, в котором отменяются всякие ограниченичения на смещение и слипание кодов. Шизофренический бред – это, согласно Ж. Бодрийару, не отлет от реальности, а это – бред гиперреальности, в котором «все содержится во всем», размываются все границы и ограничения. Культура, вступившая в эру симулякров третьего порядка, оказалась тотальным образом вовлеченной в шизопроцесс.

[1] Ясперс К. Истоки истории и ее цель / Ясперс К. Смысл и назначение истории. М., Изд-во полит. Лит-ры, 1991, с. 251.

[2] Бердяев Н. Смысл истории. М.: Мысль, 1990, с. 165.

[3] Ницше Ф. Так говорил Заратустра / Ницше Ф. Соч в 2-х т. Т.2. М.: Мысль, 1990, с. 61.

[4] А.Ф. Лосев. Эстетика Возрождения. М.: Мысль, 1978, с. 125.

[5] Бердяев Н. Смысл истории. М.: Мысль, 1990, с. 120.

[6] Фуко М. Слова и вещи. СПб., 1994, с.404.

[7] Николай Кузанский. Апология ученого незнания / Николай Кузанский. Соч. в 2-х т. Т.2. М., Мысль, 1979, с.21.

[8] Там же, с. 15.

[9] Николай Кузанский. Об ученом незнании / Николай Кузанский. Соч. в 2-х т. Т.1. М., Мысль, 1979, с. 55.

[10] Николай Кузанский. Об ученом незнании / Николай Кузанский. Соч. в 2-х т. Т.1. М., Мысль, 1979, с. 54.

[11] Николай Кузанский. Об ученом незнании / Николай Кузанский. Соч. в 2-х т. Т.1. М., Мысль, 1979, с. 55.

[12] Николай Кузанский. Об ученом незнании / Николай Кузанский. Соч. в 2-х т. Т.1. М., Мысль, 1979, с. 67.

[13] Николай Кузанский. Об ученом незнании / Николай Кузанский. Соч. в 2-х т. Т.1. М., Мысль, 1979, с. 104.

[14] Николай Кузанский. Апология ученого незнания / Николай Кузанский. Соч. в 2-х т. Т.2. М., Мысль, 1979, с.23.

[15] Маркс К. К критике политической экономии//Маркс К., Энгельс Ф. Изд. 2-е, Соч., т.13. - 1961. - с.7.

[16] Маркс К., Письмо Вере Засулич// Маркс К., Энгельс Ф. Изд. 2-е, Соч. т.46. - 1975. - с.148.

 

[17] Фрейд З. По ту сторону принципа удовольствия / Фрейд З. Психология бессознательного.М., 1990 , с. 405

[18] Фрейд З. Я и Оно / Фрейд З. Психология бессознательного. М., Просвещение, 1990 , с. 431 - 432

[19] Психология и религия / Юнг К.Г. Архетип и символ. М., Ренессанс, 1991 , с. 172

[20] Мерло-Понти М. Феноменология восприятия. СПб., 1999. С. 92.

[21] Происходящее от греческого корня слово «эйдос» (идея), в отличие от слова «мысль», делает акцент именно на зримом характере идей. Пример тому – интуиция чистых геометрических форм.

[22]Хайдеггер М. Время и бытие./ Хайдеггер М.Время и бытие. М., 1993 , с.392.

[23] Хайдеггер Что такое метафизика? / Хайдеггер М. Время и бытие. М., 1993. С.39

[24] Там же. С. З2

[25] Гадамер Х.Г. Пути Хайдеггера: исследование позднего творчества. М., 2005, с.33.

[26] Хайдеггер М. Указ. соч. С. 171-174.

[27] Сартр Ж.-П. Бытие и ничто. М., 2000. С. 68.

[28] Там же. С. 62.

[29] Там же. С. 65.

[30] Там же. С. 147.

[31] Там же. С. 68.

[32] Там же. С. 153.

[33] Камю А. Бунтующий человек. С. 91.