Мягкотелый Иоанн Грозный. К сожалению, объём статьи не позволяет в полной мере описать эту противоречивую

К сожалению, объём статьи не позволяет в полной мере описать эту противоречивую личность – но отметить нижеследующее просто необходимо.

1. Царю так и не было дано испытать тепло семьи и уют домашнего очага: его отец умер, когда мальчику было 3 года, матери он лишился в 8-летнем возрасте — современные исследования показали, что Елена Глинская была отравлена солями ртути. Кто отравители? – те, кому мешала властная правительница, больше заботящаяся о благе России, чем о собственной выгоде.

В дальнейшем этот метод будет широко принят на вооружение боярами, недовольными централизацией власти и усилением государства в ущерб их частным интересам: с целью ослабления царя жёны Ивана IV (да и некоторые верные единомышленники) будут либо отравлены (мышьяком да солями ртути как Анастасия Захарьина-Юрьева и Марфа Собакина), либо втянуты в интриги (как Анна Колтовская) с последующим удалением с политического Олимпа.

2. Юность Ивана была безрадостной и неопределённой. Будущий государь русского царства позднее вспоминал, что кормили его кое-как, а одевали в обноски. Как пишет исследователь Столяров И.В., Иван Васильевич памятовал о том, как он с младшим братом играл на полу, а Иван Шуйский, развалясь на лавке, ещё и на постель покойного государя ногу в сапоге закинул. Если так приходилось царю, то каково было его подданным?

Естественно, ни о каком эффективном управлении государством речь не шла – регенты из числа бояр (Опекунский совет) А. Старицкий, М. Глинский, братья Шуйские, М. За­харьин, М. Тучков, М. Воронцов делали всё от них зависящее, чтобы устроив бучу, отстранить от власти конкурентов и самим кормиться от государевой казны. «Боярское царство» принесло и державе, и простому народу неисчислимые бедствия. С 1538 по 1543 год Москва была местом насилий и кровопролития. Много лег проработавший в России итальянский архитектор Фрязин, бежав за рубеж, рассказал, что бояре делают жизнь в московской земле совершенно невыносимой. В политической жизни царили заговоры и перевороты. Только ожесточенная борьба между боярами Шуйскими (Рюриковичами) и Бельскими (Гедиминовичами) спасла ребёнка на троне и сохранила в целости его владения.

В период 1538 по 1547 годы боярство проявило себя как антигосударственная, анархическая сила. За 9 лет у власти побывало 5 боярских группировок. Тогда же, за время боярского правления, в татарский плен было угнано более 100 тыс. русских.

До 1540 г. страной фактически управлял И. В. Шуйский. Правление Шуйских отличалось хищениями и беспорядками. Наместники временщика в городах и весях вели себя «как лютые звери». Посады пустели, кто мог — спасался бегством. Беглый парод сбивался в разбойничьи шайки по всем центральным уездам страны. Южным границам угрожали татары и турки, северо-западу — Литва и Швеция. Государство стояло на грани гибели. Страну раздирали постоянные склоки вельмож – и этому, право, надо было положить конец…

3. Придя к власти, несмотря на хаос и разруху в стране, Иван IV немедленно начал проведение ряда актуальных реформ – законодательной, военной, административной.

Законодательная: новый судебник Ивана IV ограничивал феодалов в закрепощении крестьян; вводил смертную казнь только за повторный (!) разбой. Для сравнения — в Соборном уложении 1649 года, составленном при «тишайшем» царе Алексее Михайловиче, смертная казнь предусматривалась уже за 25 видов преступлений. То есть судебник Ивана IV был гораздо гуманнее и предыдущих вариантов «уголовного кодекса» тех лет, и последующих.

Очевидец немец Генрих Штаден совершенно бесстрастно свидетельствует, что государь «хотел искоренить неправду правителей и приказных… Он хотел устроить так, чтобы новые правители, которых он посадит, судили бы по Судебникам, без подарков, дач и подношений».

Профессор Н.М. Золотухина утверждает: по кругу вопросов, которые регулировались новым законодательством, а также по уровню юридической техники русская юридическая культура превосходила в этот период общеевропейский уровень.

Военная: регламентировался порядок несения военной службы служилыми людьми, уменьшено было и налоговое бремя, особенно сильно давившее на мелкопоместных служилых людей. Значительно уменьшалась основная часть войска – конница, потому что была иррегулярная (собиралась только на время военных действий из разрозненных отрядов феодалов, каждый из которых сам решал, сколько ратников ему взять на войну) и плохо управляемая (потому что вопросы престижа – даже на войне! – часто брали верх над соображениями целесообразности и общей выгоды государства). Вместо аристократической кавалерии всё большее значение придавалось регулярным войскам – пехоте с огнестрельным оружием (знаменитым стрельцам). Эту реформу по праву можно считать ключевой среди военных преобразований Ивана IV. Как писал доктор исторических наук В.В. Пенской, в дополнение к стрельцам во 2-й половине XVI в. государство стало верстать на службу в «городовые» казаки всякого рода «вольных» людей (а впоследствии и черносошных и даже монастырских, помещичьих крестьян и беглых — государственный интерес оказывался выше интересов помещиков и церкви). Широкое развитие получил самый интеллектуальный род войск того времени – артиллерия. Иностранцы, бывавшие в России в последней четверти XVI в., поражались количеству и качеству русской артиллерии. Так, посол Священной Римской империи Пернштейн в 1575 г. отмечал, что «… он (т.е. Иван IV) имеет до двух тысяч пушек и множество других орудий, из коих некоторые изумительно длинны и столь широки и высоки, что самого высокого роста человек, входя в дуло с надлежащим зарядом, не достает головою до верху…«. Другой посол, Дж. Флетчер, отмечал, что «…ни один из христианских государей не имеет такого хорошего запаса военных снарядов, как русский царь, чему отчасти может служить подтверждением Оружейная палата в Москве, где стоят в огромном количестве всякого рода пушки, все литые из меди и весьма красивые…».

Вот ещё один очевидец — Александр Гваньини. Итальянский дворянин,издатель и автор нескольких историко-географических сочинений, наёмник на стороне Польши, участвовал в войнах с Русским государством – т.е. знал происходящее не понаслышке. Так вот Гваньини в своих сочинениях писал о русских: «…ныне же действуют пушками весьма часто и искусно… и весьма хорошо умеют осаждать крепости».

Такие отзывы о русской артиллерии из уст иностранцев, скорее склонных приуменьшать успехи русских, чем преувеличивать их, весьма примечательны. Можно без преувеличения сказать, что в области артиллерии Ивану удалось не только сравняться с Европой, но и перегнать её. Кроме того, Россия во 2-й половине XVI века безусловно опередила Европу (за исключением, быть может, Испании Филиппа II) ещё и в создании централизованного аппарата управления вооруженными силами. И ещё нововведение в области войны: при Иване IV был организован специальный государственный фонд для выкупа «русского полона» из татарских государств, часто промышлявших набегами. Да-а, царь–изверг – ни дать, ни взять…

Административная реформа: Иван IV ввёл местное самоуправление, суд присяжных, налоговую реформу, весьма прогрессивную по меркам того, а может быть, и по меркам нынешнего времени. Вместе с избранной Радой Иван IV провел ряд реформ, направленных на централизацию государства, в том числе губную. Губная реформа – это серия мероприятий по изъятию из суда наместников дел о разбойниках и передачи их губным учреждениям, то есть органам местного управления в губе, которые ведали сначала сыском и судом по уголовным делам, а затем вопросами текущего управления. Введены выборные земские власти: старосты, головы и судьи. В 1555–1556 годах были отменены «кормления».

Предвосхищая на 2 века кадровую реформу Петра І, Иван Грозный стремился государственные должности передавать не представителям зазнавшихся боярских родов, а выходцам из нового нарождающегося класса дворян, т.е. награждать не за подвиги предков, совершённые 2-3 столетия назад (и часто придуманные) – а за реальные заслуги перед Отчизной.

Историк Н.М. Пронина пишет: передавая многие из конфискованных земель в качестве поместий своим опричным дружинникам, царь ещё и стремился к тому, чтобы установить на этих землях законный правопорядок, единый для всего государства потому что пожалованные его доверием дворяне ориентировались на законы, принятые для всей страны – а не на собственное усмотрение да на «обычаи по старине», как это было принято в боярских вотчинах.

Немудрено поэтому, что простое население – посадские люди, купцы в крупных торговых городах – как писал польский историк К.Ф. Валишевский, «не заявляли недовольства такой перемене. Представители английской торговой кампании даже добивались, как милости, чтобы их подчинили опричнине. О том же просили и Строгановы».

Дополнить портрет царя нужно следующими штрихами. Иван IV был одним из самых образованных людей своего времени, обладал феноменальной памятью, богословской эрудицией. Он автор многочисленных посланий, стихира на Сретение Владимирской иконы Божией Матери, канона Архангелу Михаилу. При нем было прославлено 39 новых русских святых. Вместе с макарьевскими Великими Четьями-Минеями и «Домостроем» протопопа Сильвестра они навсегда вошли в историю мировой письменной культуры. Иван IV был хорошим оратором. По распоряжению царя созданы уникальные памятники литературы – Лицевой летописный свод (на 9 тысяч листов – 16 тысяч миниатюр) и Степенная книга. Царь способствовал организации книгопечатания в Москве и строительству храма Василия Блаженного на Красной площади. По свидетельству современников Иван IV был «муж чюдного разсуждения, в науке книжного поучения доволен и многоречив зело». Он любил ездить по монастырям, интересовался описанием жизни великих царей прошлого. Иван имел возможность унаследовать от бабки Софьи Палеолог ценнейшую библиотеку Мореи, в которую входили древние греческие рукописи. За время правления царя Иоанна Васильевича Грозного было возведено более 40 каменных церквей; основано свыше 60 монастырей, построено 155 крепостей и около 300 новых городов, открыты сотни почтовых станций по всей стране. (Как-то всё это не сообразуется с образом кровавого психопата, не находите?) В 1549 году был созван первый Земский Собор. При Грозном были созваны 7 Церковных Соборов, в работе большинства из которых он участвовал лично. Стоглавый Собор 1551 года, который определил на долгое время организацию и формы многих сторон церковной жизни, проходил так: царь лично задавал вопросы, а Собор отвечал на них.

В 16 веке одним из бичей городов (построенных преимущественно из дерева), были пожары. До Иоана Васильевича пожары на Руси не тушили и не давали тушить — дескать, воля Божья; пришлось Грозному царю лично вмешаться, чтобы русские города не погибали в огне вместе их с жителями-фаталистами.

Настала пора поговорить – в кавычках ли заявлять о мягкотелости Ивана IV или всё-таки без оных. Здесь надо сразу оговориться: Царское служение — это не ВРЕМЕННОЕ избрание, как происходит сейчас в «цивилизованном» мире. Думать, что царь Иоанн Васильевич казнил по прихоти — это вообще не понимать, что есть Царская власть. Он отвечал за вверенную ему Богом страну, и людей, которых он казнил (и по ЕГО же «Синодику опальных» мы о них знаем) он воспринимал, как врагов Царя, а, следовательно, государства, Церкви и православного народа. Поэтому летописи и зафиксировали известный царский постулат «Несть власти, аще не от бога». Видный русский историк В.О. Ключевский писал по этому поводу: «Тоном вдохновенного свыше и вместе с обычной тонкой иронией писал он во время переговоров о мире врагу своему (польскому королю) Стефану Баторию, коля ему глаза его избирательной властью: «Мы, смиренный Иоанн, царь и великий князь всея Руси по божию изволению, а не по многомятежному человеческому хотению».

Заговоры и измены (вполне реальные, а отнюдь не воображаемые) следовали один за другим. В начале своего правления Грозный предпочитал изменников прощать. Даже таких, которых немедленно казнили бы в любом другом государстве. Некоторых прощал даже дважды. Перед тем, как отдать приказ о казни того или иного лица, Иван IV сначала проводил расследование и убеждался в его виновности. Некоторые лица, чья вина была не до конца выяснена, доставлялись для допросов в Москву или Александровскую слободу. Рассматривая документально зафиксированную практику наложения наказаний Ивана IV, нигде не найти легендарной «вспыльчивости» и «гневливости». Напротив, виден взвешенный подход и гуманное отношение к нарушителям царской воли.

В воспоминаниях английского путешественника Д. Горсея описывается, как послы крымского хана Девлет-Гирея пришли к Ивану IV. Старший посол, находясь перед троном царя, достал длинный нож и от имени пославшего его заявил, что пусть этим ножом русский царь перережет себе горло. Какова была реакция? — послов не только не изрубили на куски, как предлагали советники Ивану IV, но даже не отобрали врученные было подарки.

В 1583 г. Иван Грозный писал покорителю Сибири Ермаку: «Тимошка, не насильствуй верою православною местные народы. Беда на Руси может быть».

Кстати, столь же тактичен и предельно осторожен был Иван Грозный и в вопросах вероисповедания для народов Поволжья. За исключением татар-мусульман, все они в большинстве своем были еще язычниками. Назначенный в 1555 г. казанский архиепископ Гурий получил от царя строжайший наказ крестить, обращать их в православие исключительно добровольно, по собственному желанию каждого человека.

После посажения в Казани ставленника России хана Шигалея только в один день, 16 августа 1551 года, и только на ханском дворе было освобождено 2700 русских рабов. Зная, что это далеко не все пленники, «со свойственной ему жестокостью несусветный изверг» Иван Грозный отдал приказ, согласно которому «…если у кого найдут христианского пленника — того карати смертью» — и тут же по всему Казанскому ханству на волю было выпущено 60 тысяч русских невольников. Сатрап, что и говорить!

Историк Н.М. Пронина пишет: в октябре 1552 г., сразу после окончания боев за Казань на общем военном совете, созванном царем и посвященном вопросам «об устроении града нововзятого», вспыхнул горячий спор. На этом совете Иван, помимо прочего, высказал свое намерение немедленно покинуть город и вывести все основные русские войска из ханства, оставив в нем лишь минимальное их количество – для поддержания порядка. Как свидетельствует участник того совета князь Курбский, это предложение государя встретило резкое осуждение неких «мудрых и разумных» вельмож (в числе коих находился и он сам, «любимец» царя). Эти «мудрые и разумные» требовали от Ивана как раз противоположного – того, чтобы государь, оставшись в Казани на зиму «со всем воинством», продолжил военные действия «и до конца выгубил воинство бусурманское и царство оное себе покорил и усмирил землю на века». Вот на что толкал Ивана Грозного (и, видимо, «со слезами умиления») великий человеколюбец и будущий невинный страдалец за правду, князь Андрей Михайлович Курбский!

Однако у молодого царя хватило выдержки настоять на своем и не поддаться на провокационные требования знати.

Ещё факт. На Руси власти не утруждали себя постройкой тюремных замков. Большинство обвиненных в преступлениях до завершения дела находились на поруках у общества или у частных лиц, которые отвечали за них головой. А если у кого не было поручителей, тех заковывали в кандалы или колодки и держали в глубоких погребах, ямах. И кто в 1560 году запретил подземные тюрьмы? Правильно, жестокий тиран, Иван Грозный.

В 1560 году Иваном Грозным был взят в плен гроссмейстер Ливонского ордена Фюрстенберг. Уж западные историки отвели душу, живописуя, как несчастного гроссмейстера вместе с другими пленными провели по улицам Москвы, избивая железными палками, после чего запытали до смерти и бросили на съедение хищным птицам. Тем не менее, через 15 лет после своей «мучительной смерти» гроссмейстер посылает своему брату письмо из Ярославля, где ему жестоким тираном была пожалована земля. В письме Фюрстенберг пишет, что «не имеет оснований жаловаться на свою судьбу». Иван Грозный предложил ему стать наместником в Ливонии, тот отказался, и дожил свой век совершенно спокойно.

Далее. После очередной попытки боярского бунта Иван Грозный потребовал от вельмож целовать крест на верность, все клялись в верности и целовали в том крест — и тут же в Польшу сбежал князь Дмитрий Вишневецкий, до этого перебежавший из Польши к Ивану. Вновь не ужившись с Сигизмундом, трижды предатель Вишневецкий отправился в Молдавию, где затеял государственный переворот, за что турецкий султан его в Стамбуле казнил как смутьяна и бунтовщика. А вот угадайте с одного раза, на кого записали казнь Вишневецкого историки? Правильно, на московского кровожадного деспота и тирана…

15 февраля 1563 года, в ходе Ливонской войны, польско-литовский гарнизон Полоцка выбросил белые флаги и сдался русским войскам. Причем, как почти полвека назад, после победного штурма Смоленска отпустил всех пленных поляков Василий III, так и теперь его сыном Иваном были щедро одарены — шубами! — и отпущены восвояси все сдавшиеся польские офицеры и солдаты. Как же коварна и преступна политика Кремля…

В 1563 году высокопоставленный боярин Иван Шереметев вместе с «ближним воеводой» Алексеем Адашевым и хранителем государственной печати Иваном Висковатым был обвинён в том, что они «ссорили крымского хана с московским государем», подвергся опале и ссылкам. Однако уже в 1564 году о нём была взята «поручная запись», а опала снята. При этом, несмотря на опалу, в 1562—1564 годах И. Шереметев был воеводой в различных походах. А в 1565—1567 годах он неоднократно упоминается в дворцовых разрядах как один из старейших бояр, которых царь Иван Грозный оставлял в Москве управлять городом в своё отсутствие.

Очень жаль, что незабвенный Л.Романовичев в своём опусе упустил возможность лишний раз посмешить Читателя: он совсем позабыл во всех кровавых подробностях рассказать о самом страшном грехе Ивана IV — убийстве своего сына. Убийстве, которого не было. Миф об убийстве сына изобрёл папский легат, иезуит Антоний Поссевино, прибывший в Москву в 1581 г. в качестве посредника в переговорах между русским царем и польским королем Стефаном Баторием, вторгшимся в ходе Ливонской войны в русские земли. До этого он предлагал Иоанну королевский, а затем и императорский титул от папы в обмен на организацию «крестового похода» против Османской империи и «освобождение Константинополя», в чём получил отказ. Так вот, иезуит прибыл в Москву через несколько месяцев после смерти царевича и не мог быть свидетелем происшествия.

Уже покинув Россию, Поссевино решил отыграться за провал порученной ему папой римским миссии приведения России к католическому престолу. Он широко засеял Европу бурьянами слухов о сыноубийстве Ивана IV – хотя и знал, что наследник Грозного Иван Иванович скончался от горячки. Причём длилась она почти 2 недели. Мало того: Иван Иванович умер не в Москве, а вообще в другом городе – Александровой слободе, находящейся более чем в 100 км от столицы!..

Апрельской ночью 1564 года ещё одна «жертва царского произвола» — князь Курбский — на верёвках спустился с крепостной стены Дерпта, и бежал с сопровождении нескольких «детей боярских» в Литву. При этом на Родине изменник позабыл жену и 9-летнего сына.

Что ему в отместку сделал «жестокий тиран», душегуб и кровопийца, «величайший садист и палач в челове­ческой истории» по утверждению «журналиста» Романовичева? А тиран и садист через некоторое время… разрешил семье изменника уехать в Литву, чтобы они смогли воссоединиться с «благородным» беглецом! Вот такие они, тираны…

Жаль только Курбский не оценил этого жеста «палача»: к тому времени он уже успел жениться на богатой вдове. А вскоре выяснилось, что за год до побега предусмотрительный князь взял в Печорском монастыре крупный займ, и возвращать его не собирался. (Позднее, после смерти Курбского, его потомки вновь были приняты в российское подданство…)

Венецианский посол Липпомано в донесениях на родину писал об Иване IV как о праведном судье в 1575 году, то есть уже после многих совершённых Грозным казней. Другой венецианец, Фоскарини, говорит с похвалой о правосудии, совершаемом этим несравненным государем при помощи простых и мудрых законов, о его приветливости, гуманности, разнообразности его познаний, о блеске двора, о могуществе армии и отводит ему одно из первых мест среди властителей того времени.

Ещё пример. Митрополит Иоанн приводил в своей книге сообщение о том, что в 1577 году во время Ливонского похода царь и его штаб направили под город Смилтин князя М.В. Ноздреватого и боярина А.Е. Салтыкова. Их войскам долго не удавалось заставить город сдаться. Ивану IV пришлось несколько раз посылать под Смилтин опричных чиновников, пока не выяснилось, что, во-первых, вопреки указу государя, войска расположились вокруг осаждаемого города, не выставив дозоры – то есть подставили себя под удар, и во-вторых и в-главных, сии Ноздреватый и Салтыков не дают литовцам покинуть города с вещами, желая поживиться их имуществом. После того, как царь приказал возглавить осаду опричному воеводе и тот обещал выпустить литовцев с вещами, город был сразу сдан. В наказание провинившимся воеводам царь велел Ноздреватого на конюшне плетью бить, а Салтыкову шубу в подарок не давать. (всего-то… и это — людям, из-за которых застопорилось ведение целой войны!)

Как пишет доктор исторических наук Ю.Е. Кондаков, крупные чиновники избегали казни даже в том случае, если сами сознавались в покушении на цареубийство и измену. Например, в 1546 г. заслуженного возмездия избежал окольничий И.П. Челяднин-Фёдоров (живописную иллюстрацию казни которого «журналист» Л. Романовичев привёл в своей статье), после инцидента на Коломенской дороге признавшийся в участии в заговоре на цареубийство. Он был сослан на Белоозеро, а позднее и возвращен ко двору. Как по мне — совершенно зря. Потому что уже в 1547 году сей достойный муж в числе прочих бояр на заседании Думы обвинил родню царя в поджоге столицы! (Тогда погибло около 3000 человек, ещё больше осталось без крова.) 15 сентября 1562 года — в разгар Ливонской войны! – тот же И. П. Челяднин-Фёдоров, русский наместник в Ливонии, получил от литовского гетмана Г. А. Ходкевича предложение о перемирии. И вот этот боярин своей властью, без санкции царя, отдал приказ о временном прекращении в Ливонии боевых действий: «И мы ныне для доброго дела… государя своего воеводам по городом Ливонския земли… заказали, чтоб вашего государя людем войны никоторыя не чинили до государева указа…» (Попытался представить такой шаг государственного деятеля в рамках настоящего тоталитарного государства, но представить аналогичный приказ по Ленинградскому фронту в исполнении, например, Жданова так и не смог…) А Челяднина-Фёдорова никто расстреливать на месте и сажать на кол не стал, несмотря на очевидное недовольство Ивана Грозного принятым решением. Более того, царю пришлось искать способ отменить перемирие без урона для авторитета боярина. Мало того — практически тогда же, в феврале 1563 года, сразу после взятия русскими Полоцка, очень похожие переговоры литовской рады с главой Боярской Думы И.Д. Бельским заканчиваются очень похожим перемирием на условиях статус-кво. И царь Иван вынужден был принять это решение «за боярским челобитьем», что зафиксировано в посольских книгах.

Во время отхода от Москвы хана Девлет-Гирея в 1571 г. к нему пытался перейти мурза Абысланов, находившийся на царской службе. Пойманный русской заставой, он признался в том, что был послан к Девлет-Гирею воеводой И.Ф. Мстиславским с предложением во время нового похода сдать Москву. Глава Земской думы был арестован и признался во всем. Но он обещал впредь верно служить царю и его детям. За князя вступились опричные и земские воеводы, сражавшиеся под его руководством. Трое крупнейших воевод поручились за опального, обещая в случае его новой провинности выплатить залог. Князь был освобожден и направлен наместником в Новгород (а должен был бы пойти на эшафот…).

В 1566-1567 гг. царём были перехвачены письма от польского короля и от литовского гетмана ко многим знатным подданным Иоанна. Среди них был и бывший конюший И. П. Челяднин-Фёдоров, чей чин делал его фактическим руководителем Боярской Думы и давал ему право решающего голоса при выборах нового государя. Вместе с ним письма из Польши получили князь Иван Куракин-Булгачов, три князя Ростовских, князь И.Д. Бельский и некоторые другие бояре. Из них только один Бельский не вступил с Сигизмундом в самостоятельную переписку и передал Иоанну письмо, в котором польский король предлагал князю Ивану Дмитриевичу обширные земли в Литве за измену русскому государю.

Остальные адресаты Сигизмунда продолжили письменные сношения с Польшей и составили заговор, ставящий своей целью посадить на русский престол князя Владимира Старицкого. Осенью 1567 г., когда Иоанн возглавил поход против Литвы, к нему в руки попали новые свидетельства измены. Царю пришлось срочно вернуться в Москву не только для следствия по этому делу, но и для спасения собственной жизни: заговорщики предполагали с верными им воинскими отрядами окружить ставку царя, перебить опричную охрану и выдать Грозного полякам.

Во главе мятежников – вы не поверите! — встал всё тот же, уже дважды прощённый за преступления Челяднин-Фёдоров. Сохранится отчёт об этом заговоре политического агента польской короны А. Шлихтинга, в котором он сообщает Сигизмунду: «Много знатных лиц, приблизительно 30 человек… письменно обязались, что предали бы государя вместе с его опричниками в руки Вашего Королевского Величества, если бы только Ваше Королевское Величество двинулись на страну».

Видать, Челяднину очень пришлась по вкусу мысль увеличить свои обширные владения за счет польских подачек, иначе с чего бы «безукоризненно честный боярин» (как его назвал В.Б. Кобрин) решился на иудин грех и возглавил такое мерзкое дело? Прощение третьего предательства Челяднина было бы уже чистой воды самоубийством и для Ивана Грозного, и для государства – но может быть, некоторые запорожские журналисты по-прежнему будут считать, что царь не имел права казнить трижды предателя?..

В 1571 году крымский хан Девлет-Гирей при поддержке Османской империи и в согласовании с Речью Посполитой выступил в поход на Русь. По мнению академика Р. Ю. Виппера: «крымский хан действовал по соглашению с Сигизмундом, об этом знали в Москве сторонники польской интервенции (участники заговора Челяднина-Старицкого), которые все ещё не перевелись, несмотря на казни предшествующего трехлетия; они „не доглядели“ приближения татар, не сумели, или, лучше сказать, не захотели организовать оборону столицы». Девлет-Гирей обошёл дальние патрули, опрокинул войска земских воевод Вольского и Мстиславского и мощным ударом взял Москву. Оценить количество погибших и захваченных в плен представляется весьма трудным, историки называют цифры от 60 до 80 тысяч уведённых в рабство и от 40 до 70 тысяч погибших. Так вот, князь Мстиславский, письменно признавший свою ответственность за поражение и последующий погром Руси, был прощён царём благодаря ходатайству митрополита Кирилла.

Далее. В 1563 г. княгиня Ефросинья Старицкая, вдохновительница большинства заговоров против Ивана IV, была подвергнута опале – и что с ней, подстрекательницей и бунтовщицей-рецидивисткой, сделал «кровавый тиран»? — четвертовал? колесовал? отрубил голову? на худой конец, может ядом траванул? Как бы не так! – распоряжением «Верховного Душегуба» она всего лишь была отправлена в монастырь. Какое невероятное злодейство со стороны Ивана Грозного, не правда ли?

Принявшая при постриге имя Евдокии, она ещё довольно долго прожила в Воскресенской женской обители, расположенной неподалеку от знаменитого Кирилло-Белозерского монастыря. Из общеизвестных исторических данных явствует: даже там высокородной монахине специальным царским распоряжением было позволено сохранить при себе не только прислугу, но и ближних боярынь-советниц. Последовавшие за ней слуги получили несколько тысяч четвертей земли в окрестностях монастыря. Воскресенская обитель не была для Ефросиньи тюрьмой. Ей позволяли ездить на богомолье в соседние обители. Под монастырской крышей старица собрала искусных вышивальщиц – одним словом, предавалась своему любимому хобби…

О «жестокости» царя красноречиво говорит и такой факт, приводимый исследователем В. Г. Манягиным: вскоре после казанского похода попавший в немилость князь Владимир Воротынский был посажен под замок. И оттуда, из заточения, Воротынский слал царю письма, в которых горько жаловался на то, что ему, его семье и 12 слугам не присылали полагающихся от казны рейнских и французских вин, свежей севрюги с осетриной, изюма, чернослива и лимонов. Вопрос на засыпку: много ли вы знаете попавших в опалу европейских вельмож, единственной проблемой которых являлся недостаток дорогих иностранных вин? Ответ очевиден…

О справедливости и гуманности царя свидетельствует и его послание в Кирилло-Белозерский монастырь, где он кротко уговаривает монахов, явно нарушивших постановления Стоглавого собора, раскаяться в грехах. Все эти данные, взятые в комплексе с давно известными материалами о широкой образованности царя, его глубокой церковности, позволяют полностью развеять сложившийся в публицистике миф об Иоанне Грозном, как о записном вурдалаке.

Опричнина…

Далее по тексту статьи Л. Романовичев, по какому-то недоразумению мнящий себя журналистом, пишет: «инструментом Ивана Грозного, величайшего садиста и палача в челове­ческой истории…»

Сие заявление «журналиста» Романовичева, как говорил профессор Преображенский в «Собачьем сердце», есть утверждение космического масштаба – и космической же глупости. Поскольку является результатом политической предвзятости, помноженной на пещерную русофобию.

Дабы иметь представление о тех временах, обратимся к историческим трудам.

Поливаемый ныне ушатами грязи царь Иван Грозный был одним из тех немногих правителей, кто имел сердце и имел совесть – и потому, как человек набожный, каялся в своих деяниях. Каялся – хотя осуждаемые им на смерть преступники всеми силами пытались принести разорение русской земле. Иван Грозный, в отличие от папы римского, не считал себя непогрешимым, и потому в 1583 году по указанию царя был составлен «Синодик опальных» – список тех 3300 жертв, кто был (заслуженно или незаслуженно) подвергнут гонениям со стороны государственной власти. Синодик был составлен с целью поминовения в церквях. Вдобавок Иван IV пожертвовал монастырям на помин их душ крупные денежные суммы. Одновременно им были разосланы в десятки монастырей поминальные списки.

Пусть «журналист» Л. Романовичев скажет: он много знает примеров в истории, когда просвещённые и наихристианнейшие монархи Европы искренне сожалели бы о необходимости карательных мер в отношении политических преступников – и каялись бы за (вполне правомерное с точки зрения законов) применение смертной казни?..

( Немецкие наёмники из числа опричников Таубе и Крузе после усмирительного похода на Новгород с некоторым удивлением писали: царь велел в Слободе «во искупление своих грехов построить две большие каменные церкви и наполнить их знаменитыми иконами, колоколами и другим». Дворяне-протестанты не понимали логики действий царя. Для них новгородский заговор был актом политической измены, попыткой перехода под власть иного государя – а потому и наказание вполне правомерным, и, следовательно, раскаяние царя в казнях были совершенно непонятны. )

Исследователь В.А. Колобков утверждал, что «Синодик опальных» Ивана IV составлен по материалам подлинных опричных отчётов и опричного делопроизводства. Более того – по мнению доктора Р.Г. Скрынникова, историка с мировым именем, в синодике приведён полный хронологический перечень всех казнённых – включая уголовников. Его коллега В.Б. Кобрин, относившийся к Ивану Грозному резко отрицательно, насчитал впятеро больше казнённых – но Кобрин по ошибке включил в список жертв Ивана Грозного также и погибших от чумы. Возьмём, тем не менее, за отправную точку мнение Кобрина – около 16 тысяч жертв. Много это или мало? Иван IV царствовал 36 лет – то есть, если взять и вывести циничное среднее арифметическое количество казнённых за среднестатистический год, то выйдет 458 человека в год. Изрядно – но давайте сравним.

Не будем вспоминать, что в Париже с 13 по 17 век существовал Монфокон — трехъярусная (!) каменная виселица, способная лишать жизни одновременно более 50 человек. Не будем вспоминать, что в Англии по законодательству даже в гуманном 18 веке уголовное преследование начиналось с 12-летнего возраста. И строгое наказание полагалось за кражу на сумму свыше 1 шиллинга (несколько копеек). Не будем вспоминать об этих европейских шалостях – сразу перейдём к важному.

Знаменитый на весь мир великий инквизитор Испании Торквемада навеки прославился как усмиритель ереси – и Х.А. Льоренте, историк инквизиции, подсчитал, что Торквемада и его приспешники в течение 18 лет отправили на костёр 10 220 испанцев.

Испанский король Филипп II для подавления восстания протестантов в Нидерландах летом 1567 г. направил туда с неограниченными полномочиями герцога Альбу – и когда в Нидерланды пришло известие об этом, сто тысяч человек эмигрировали. Страна не очень большая, на тот момент было всего около трёх миллионов жителей, но сто тысяч уехали сразу… Итак, руководить процессом усмирения знаменитый герцог начал, учредив знаменитый верховный «Кровавый Совет», который только лишь за первые 3 месяца (!) своей «работы» приговорил 1800 человек к смертной казни. На городских площадях вырос страшный лес – шесты с водруженными на них головами «бунтовщиков». По улицам городов стлался дым костров, на которых десятками сжигали «еретиков», а солдаты Альбы ВСЕМ жителям Нидерландов дали кличку «недосожжённые». Герцог Альба занимает первое место в истории по числу вынесенных, лично подписанных смертных приговоров. По его собственному признанию, он лично подписал постановления о казнях — персонально, то есть не списком, а индивидуально — 18 600 человек.

В Ломбардии в период с 1504 по 1523 гг. сжигали по 1000 ведьм каждый год. Крестоносцы в ходе альбигойских войн вырезали больше половины населения Южной Франции. Говоря о жертвах религиозной нетерпимости в Европе, нельзя оставить без внимания то, что таковыми были не только взрослые люди (в том числе глубокие старики), но и дети. В частности, среди почти 1000 ведьм, сожженных в германском графстве Нейссе в 1640–1651 гг., имелись дети в возрасте от 1 года до 6 лет. Эпидемия европейского безумия не оставила в стороне даже животных (!). Они также могли быть признаны религиозными преступниками и подвергнуты смертной казни.

Усмиритель Пруссии, великий магистр ордена крестоносцев Конрад Валленрод, разгневавшись на курляндского епископа, приказал отрубить правые руки всем крестьянам его епископства. И это было исполнено! Карл V, император Священной Римской империи, в очередной раз повздорив с Папой Римским и взяв Рим штурмом, за одну ночь уничтожил 8000 жителей города. Варфоломеевская ночь — в одном только Париже! — собрала кровавую жатву в 5000 трупов, а в целом по Франции унесла жизни 25 000 протестантов-гугенотов. За это Римский папа наградил отличившихся специальной медалью (!). Селим I, султан Османской империи на рубеже 15-16 веков прославился своей невероятной, даже по меркам турецких завоевателей, жестокостью: за 2 первых года его правления янычары казнили более 40 000 человек. В Англии при Генрихе VIII преследованию в рамках кампании «огораживаний» подверглись 72 000 человек. В той же Англии при королеве Елизавете казнили 89 000 человек. (Мы можем гордиться своей нравственной планкой: англичане ле