Храбрая собака (рассказ)
— Собака, что лаешь? — Волков пугаю. — Собака, что хвост поджала? — Волков боюсь. - КОНЕЦ -
Нина Михайловна Артюхова ПОДРУЖКИ Галя Серебрякова и Маруся Ильина встретились, как всегда, у ворот и вместе пошли в школу. Синее безоблачное небо над широкой улицей. В садах и в скверах – осеннее золото листьев. Девочки шли, крепко держась за руки, поэтому Маруся Ильина несла портфель в левой руке, а Галя Серебрякова – в правой. А портфели были твёрдые, блестящие, с необмятыми краями – казалось, что их долго и старательно утюжили мамы вместе с коричневыми платьями, белыми воротничками и чёрными фартуками девочек. Галя Серебрякова громко читала вывески и надписи, которые попадались навстречу: – «Бу-лоч-ная»… «Ки-но-те-атр»… «Мо-ло-ко»… «Ре-монт о-бу-ви»… Прошуршал по серому асфальту голубой блестящий троллейбус. Быстро промчался, а всё-таки Галя успела прочесть: – «Са-до-во-е коль-цо». – Как ты хорошо читаешь! – сказала Маруся. Галя ответила с гордостью: – Я ещё в прошлом году научилась! Маруся вздохнула: – А я не умею такое трудное… Все классы в школе были одинаковые, но самым лучшим, разумеется, был первый «А». Все учительницы в школе были разные. Самой лучшей, разумеется, была Ольга Андреевна. Вот она вошла в класс, весёлая, молодая, приветливая, и сразу захотелось ответить ей как можно лучше. Ольга Андреевна заглянула в журнал и сказала: – Читай, Ильина. Маруся покраснела, раскрыла букварь и начала читать, старательно, по буквам выговаривая каждое слово. На пятой строчке запнулась и покраснела ещё больше. Галя подняла руку. Тёмные глаза стали совсем круглыми, как будто выпрыгнуть хотели, и умоляли учительницу: «Меня, меня спросите!» Ольга Андреевна улыбнулась: – Серебрякова, дальше читай. Галя прочла всю страницу, от начала до конца, даже то, что ещё не было задано сегодня. Ольга Андреевна опять улыбнулась и сказала: – Хорошо. Галя села за парту и радостно подумала: «Пятёрку поставит!» На следующем уроке девочки писали. Ольга Андреевна ходила по рядам и заглядывала в тетради. – Ольга Андреевна, – сказала Галя, – вот у неё здесь ошибка. – Она ткнула пальцем в Марусину тетрадь. – Нужно «о», а она написала «а». Ольга Андреевна посмотрела на Галю, но почему-то не улыбнулась на этот раз. – Конечно, «о», – сказала она. – Поправь, Маруся. Маруся стала поправлять и от волнения посадила на трудном слове большую расплывчатую кляксу. Последним был урок арифметики. Ольга Андреевна вызвала Марусю решать задачу. Тонкие Марусины пальцы, постукивая мелом, нерешительно продвигались по чёрной доске. Маруся написала знак равенства и задумалась. – Девять! – крикнула Галя. Светлана Николаева с передней парты обернулась. Лицо у неё было сердитое. Может быть, ей обидно стало, что не она первая решила задачу? Ведь по арифметике Светлана сильнее всех в классе. Ольга Андреевна сказала строго: – Молчи, Серебрякова. Маруся стояла, не поднимая глаз, и беззвучно шевелила губами. Потом вздохнула тяжело и написала: «9». Медленно вернулась к своей парте и села рядом с Галей. Урок кончился. Девочки закрывали учебники и тетради. Женя Волкова сказала соседке: – Нюра, у тебя сейчас заколка выскочит. Нюра Иванова только недавно стала отпускать косу. А волосы у неё были прямые и жёсткие. Заколки и ленточки подбирали за ней всем классом. Про неё говорили, что, если бы она в лесу заблудилась, как мальчик с пальчик, дорогу домой найти было бы очень легко. Нюра нагнулась поднять заколку и громко сказала: – Не люблю, когда выскакивают. – И в упор посмотрела на Галю. Галя так и не поняла, про кого сказала Нюра. Про заколку?
Латка Здравствуй! Таня сидела на крылечке — смотрела, как солнце тихонько опускается за озеро, покрытое льдом. Вдруг идёт школьный учитель, а впереди него бежит незнакомая собачка. Откуда такая? Таня таких не видела. Ростом невеличка, на коротких ножках, уши до полу, хвост культяпочкой. Сама вся белая, а на спине — чёрные пятна, и на одном глазу пятно, как заплатка. Увидала Таню — марш-марш к ней на крылечко; села и лапку подаёт: здравствуй, мол! Учитель подошёл, смеётся: — Ишь ты, узнала хозяйку! Твоя ведь теперь эта собачка, Танюшка: я её из Ленинграда привёз от твоего дяди Пети. Собачка испанской породы. Вот и письмо к твоей матери. Мать вышла на крыльцо, поздоровалась с учителем и прочла. «Дорогая сестра! — писал дядя Петя. — Посылаю тебе собачку, уж не гневись. Мне в городе её никак нельзя держать: в шестом этаже ведь живу, сам весь день на заводе — вывести погулять её некому. А собачка больно хорошая, учёная, очень породистая, ласковая. Твоей Ташке за товарища будет; вещи разные приносить обучена. А летом приеду — на охоту с ней ходить буду. Я охотником решил стать. Вот собачку себе охотничью достал, а к лету соберусь с деньгами — глядишь, и ружьишко себе куплю. А дичь — всю тебе». — С какого конца ружьё держать, ещё не знает, — улыбнулась мать, — а уж дичь дарит, чудак человек! — Глянула на собачку и руками всплеснула: —Желанные мои! Экая уродка бесхвостая!.. Со всей деревни ребятишки сбежались — и ну хохотать: — Латка! Латка! Заплатка! А соседские Колька и Толька тут же и дразнилку сложили: Ташка, Ташка, простота, Таня очень обиделась за свою собачку. Баретка Утром Таня ранёшенько вскочила — и в школу бежать. А одной баретки нет как нет, и куда её с вечера задевала — никак не вспомнит. — Латка, Латочка! — кричит. — Ищи бареточку, понимаешь? Ищи! Латка одно ухо подняла, другое опустила, сообразила что-то — и нырк под лавку! — Поняла, поняла! — обрадовалась Таня. — Гляди, мама, сейчас притащит мне Латка бареточку! И верно: тащит Латка из-под лавки… что это? Да старое голенище! — Ай, дурашка! — рассердилась Таня. — Баретку, баретку, я тебе сказала, а не голенище! Понимаешь? Ба-рет-ку! Ищи, ищи! Латка виль-виль-виль хвостом-культяпочкой — да в дверь! Минуты не прошло — тащит из чулана… дохлого крысёнка. И подаёт Тане в руки. — Фу, гадость! — чуть не плачет Таня. — В крысёнка, что ли, я ногу обувать буду? Бессовестная какая! А мать, говорит: — Зачем напрасно бранишь собачку! Откуда ей знать, что это такое «баретка»? В городе такого слова и не слыхали. Ты покажи ей другую свою бареточку, дай хорошенько понюхать её — вот она и поймёт. Собаки всё больше носом понимают. Таня дала понюхать свою баретку Латке, та и поняла: нырк под кровать — и тащит Танин полуботинок. — Вот умница! — обрадовалась Таня. Быстренько обулась и побежала в школу. Нырок Пришла весна. Лёд на озере стаял — и засияла вода, синяя-синяя! В первый раз побежала Таня со своей Латкой на берег. Собачонка с разбегу — бух в воду! Таня кричит: — Сумасшедшая, куда ты! Вода ледяная — воспаление лёгких получишь! Куда там! Резвится себе в воде, плавает. Подошли соседские мальчишки Коля и Толя. Коля наклонился, поднял камень со свой кулак и кричит: — На, Латка, на! Размахнулся да как швырнёт камень в озеро! Камень — бульк! — и пошли круги по воде. А Латка — нырк! — и скрылась из глаз. Таня так и ахнула: — Утонула моя собачка! А Латка и не думала тонуть: достала камень со дна, вынырнула, фыркает, плывёт. Вылезла на берег и подаёт Тане добычу, а у самой весь рот в крови: разорвала об острый камень. Мальчишки смеются: — Ай, собачонка — нырок, настоящий водолазик! Таня очень рассердилась на мальчишек и поскорей увела Латку домой. Охота В конце лета приехал дядя Петя — в отпуск. — Ну как, — спрашивает, — собачка испанской породы? Понравилась? — Очень хорошая собачка! — отвечают мать и Таня в один голос. — Прямо умница собачка! — Вот и чудно! Завтра пойдём с ней на охоту, на озеро. С этой породой как раз на уток охота. Я себе и двустволку купил. Рано утром пришёл учитель, и дядя Петя собрался с ним на охоту. И Таню с собой позвали — дичь помогать нести. Идут по берегу озера. Латка впереди бежит, за ней дядя Петя с двустволкой шагает, за ним учитель с одностволкой, позади всех — Таня. Вдруг — шырр! — вылетает из камышей утка. Дядя Петя — бах! бах! — из своей двустволки, учитель — ббах! — из своей одностволки. А утка летит себе — и скрылась за лесом. Дядя Петя проводил её глазами, почесал в затылке и говорит: — Это чирёнок. Больно маленькая утка. И мчится как сумасшедшая. В такую попасть невозможно. А Латка сразу после выстрелов бросилась в камыши, поплавала там, поплавала — видит, что там убитой утки нет, и вернулась к охотникам. Зарядили ружья. Пошли дальше. Теперь учитель впереди. Вылетает из камышей большая утка — кряква. Учитель — ббах! Дядя Петя — бах! бах! Утка только ходу наддала и скрылась из глаз. — Кхм! Кхм! — откашлялся учитель. — Верно, помирать полетела… Дядя Петя промолчал, а Латка на этот раз даже не полезла в воду. Зарядили ружья. Пошли дальше. Но сколько ни вылетало из камышей уток, сколько ни бабахали учитель и дядя Петя, птицы улетали целёхоньки. И каждый раз охотники находили причину, почему дичь не падает. А Таня шла за ними и улыбалась: радовалась, что утки спасались от выстрелов живы и здоровы. Наконец охотники устали и присели отдохнуть. Добытчик Таня отошла от них в сторону, выбрала местечко, где камыши отошли от берега, и стала купаться. А Латка плавала с ней, плавала и заплыла в камыши. Только вылезла Таня из воды, оделась — плывёт из камышей Латка и держит в зубах… утку. Вылезла и подаёт Тане в руки. Таня смотрит: утка живёхонька! Сама хоть большая, а крылья ещё не отросли, летать не может. Шлёпунцами таких зовут, потому что они как кинутся удирать, так крыльями по воде — шлёп-шлёп-шлёп! — а подняться в воздух — никак! Вот Латка в камышах его и поймала. Таня крикнула дядю Петю. А Латка уж второго шлёпунца тащит. Пока охотники «ох!» да «ах!»—шесть утят перетаскала, целый выводок! — Ох, и пристыдила нас собачонка! — говорит дядя Петя. — Стреляли мы, стреляли — ни одной утки на обед не взяли. А Латка сплавала — полдюжины обедов принесла. Да без выстрела. Вот это так добытчик! Таня спрашивает: — Какие-такие «обеды»? Не дам шлёпунцов убивать! Мои шлёпунцы: мне их Латка принесла. Пускай все у меня и живут! Охотники видят — делать нечего. Таня права: её утки. Поклали всех живыми в мешок, потащили домой. Ох, и смеху было над охотниками в деревне! «Ваша дробь, — говорят, — только живит дичь!» Ну да охотнички и сами над собой посмеялись с другими. — Сами видим — не годимся в стрелки. Мы и ружья решили продать. Пускай Латка одна за нас на охоту ходит: у неё это лучше получается. А Таня так всех шестерых утят и выкормила. Осенью, когда дикие утки собрались в отлёт, им подрезали отросшие крылья — и они остались зимовать в курятнике. Таня их вволю кормила, и они очень привязались к доброй девочке. Услышат её голос издали и — квяк! квяк! квяк! — ковыляют к ней навстречу все шестеро, одна за другой — гуськом. В лесу Школьники готовились к празднику Седьмое ноября, украшали зелёными ветвями свои классы. И задержались в школе до поздних сумерек. Кто близко живёт — тем ничего. А Тане с соседскими Колей и Толей, второклассниками, три километра домой идти — да лесом, да полями. А в лесу дорога чёрная-чёрная — размыло дождями. Мальчики говорят: — Мы лучше не пойдём — подождём, пока лошадь пришлют. Дороги нисколько не видать. Боязно идти. Ну, а Таня — та смелая! Когда с ней Латка — ничего не боится. А Латка от Тани никуда, и в школу вместе ходят; пока Таня в классе, Латка во дворе играет. Таня и говорит мальчикам: — Эх вы, трусишки! Да ведь моя Латка впереди нас побежит, нам дорогу указывать будет. Уж не собьётся с пути: она дорогу носом видит. Уговорила мальчишек. Вошли они в лес — совсем темно, дороги в потёмках не видно. А Латка впереди бежит — Латку ребятам видно: мелькает впереди белая Латкина спина. Белое на чёрном даже в потёмках видно. Шли так ребята, шли — ночью дорога куда дольше кажется — шлёпали, шлёпали... И вдруг повалил снег! Первый в году снег, а густой-густой, крупными хлопьями — всё кругом закрыл. И Латка вдруг затявкала, затявкала и умчалась куда-то прочь. Верно, заяц на дорогу вышел — зайца погнала. Прошли ребята немного вперёд, чувствуют — под ногами у них неутоптанная земля. Ещё маленько прошли — на кусты стали натыкаться, на деревья… Дорога совсем куда-то потерялась. Пошли ребята назад — как, им казалось, только что шли. Нет дороги. Взяли вправо — нет дороги, чаща. Повернули налево, шли, шли — лес будто реже, верхушки деревьев стали видны, а дороги всё равно нет. Мальчишки посопели-посопели — и в рёв! Тане хуже всех: ведь это она уговорила маленьких Колю и Толю не дожидаться лошади, самим домой идти. Теперь и поедут за ними — не найдут в лесу, раз уж с дороги сбились. И Тане одной отвечать. Остановились ребята: поняли, что заблудились... Шаги Таня усадила мальчиков под шатёр большой ели; даже в темноте разобрала, что это ель: здорово колется. А Коля и Толя в голос ревут, причитают: — Пропали наши головушки! Мы на холоду замёрзнем, нас волки-медведи съедят!.. — Цыц, вы! — Таня на них. — Никаких тут волков-медведей сто лет нет — всех повывели. А самой как раз и вспомнилось: вчера только мать рассказывала, что объявился в лесу за озером медведь. Тёлку задрал. Долго ли ему сюда перебежать?.. И ух как страшно самой стало! Хотела ещё Латку крикнуть — голос перехватило: а ну как вместо Латки да медведь услышит!.. Мальчики замолчали, только всхлипывают. Слышно в тишине: мягко так падают холодные пушинки на землю, на ветки. Чуть шебуршит в лесу. И вдруг послышалось Тане — шум какой-то издали! Ближе, ближе… Будто баба-яга — костяная нога идёт по дороге, клюкой постукивает. Ближе, ближе… Цок-цук! Цок-цук! Цок!.. Мальчики всхлипывают, ничего не слышат. А у Тани прямо сердце зашлось от страха. Хоть бы Латку сюда: она бы носом разобрала, что там… На поиски Между тем в деревне уже хватились Тани и мальчиков: уж ночь, снег повалил, а ребят все нет из школы. Колхозники живо запрягли лошадь, и Танина мать погнала в школу: думала, ребята еще там. Въехала в лес. Стучат лошадиные подковы по мёрзлой земле, дорога снегом покрыта — видна в темноте. Доехала быстро. Но школа оказалась закрытой, а сторожиха сказала, что Таня с обоими мальчиками ушла домой ещё в сумерки. — Не иначе как с дороги сбились, в лесу плутают, — догадалась мать. — Замёрзнут малыши! И погнала лошадь назад: живей народ собирать — да в лес! Латка … Таня слушала, замерев от страха. Но стук копыт бабы-яги — костяной ноги, приблизившись, вдруг стал отдаляться, отдаляться и затих вдали. Страх отпустил Таню. И вдруг что-то холодное, мокрое ткнулось Тане в руки: собачий нос! — Латка, Латочка! — прошептала Таня. — Собачушка моя!. И к Тане в один миг вернулась вся её смелость. — А ну, ребятишки, побежали! — весело скомандовала она мальчикам. — Латка нас живо выведет! И правда: они прошли совсем немножко по всё редевшему лесу — и вышли в поля. Тут было гораздо светлее. К тому же и снег перестал падать. На белом поле хорошо были видны чёрные «заплатки» на боках у бежавшей впереди Латки: чёрное на белом даже в потёмках видно. Прямиком через поля и добежала Таня с мальчиками до своего дома. Утки услыхали её из курятника и громко закрякали: «Квяк! квяк! квяк!» А из-за угла улицы раздалось вдруг: «Цок-цук! Цок-цук! Цок!» — будто баба-яга — костяная нога идёт, по мёрзлой земле клюкой постукивает. — Тпру-у! — крикнула мать. — Никак, ты, Танюша? — Я, я, и с мальчиками! Нас Латка довела! Ну, как узнали про всё это ребятишки— сразу зауважали Латку, собачку испанской породы, коротконожку, уши до полу, хвост культяпочкой, сама белая, а по бокам и на глазу — чёрные пятна, как заплатки.
В.Бианки Аришка-трусишка
Колхозницы Федоры дочурку все Аришкой-Трусишкой звали. До того трусливая была девчонка, — ну, просто ни шагу от матери! И в хозяйстве от неё никакой помощи.
— Слышь, Аришка, — скажет, бывало, мать, — возьми ведёрочко, натаскай из пруда воды в корыто: постирать надо. Аришка уж губы надула. — Да-а!.. В пруду — лягушки. — Ну и пусть лягушки. Тебе что? — А они прыгучие. Я их боюся. Натаскает Федора воды сама, бельё постирает.
— Поди, доченька, на чердаке бельё развесь — посушиться. — Да-а!.. На чердаке — паук. — Ну и пусть паук. — Он ползучий. Я его боюся. Махнёт Федора рукой на дочь, сама на чердак полезет. — А ты, Аришка, пока хоть в чулан сходи, молока крынку принеси. — Да-а!.. А в чулане — мыши. — А хоть бы и так! Не съедят они тебя. — Они хвостатые. Я их боюся. Ну, что с такой трусишкой поделаешь?! Раз летом убирали колхозники сено на дальнем покосе в большом лесу. Аришка от матери ни на шаг, цепляется за юбку, — работать не даёт. Федора и придумала: — Ты бы, девушка, в лес сходила по малину. Тут в лесу страсть сколько малины. Хоть лукошко набери. Аришка — первая в колхозе сластёна. К ягодам липнет, как муха к сахару. — Где, маменька, где тут малинка? — Да вон на опушке. Идём, покажу. Как увидела Аришка на кустах красные ягоды, так к ним и кинулась. — Далёко-то в лес, слышь, не ходи, доченька, — наставляла Федора. — А испугаешься чего — меня кличь. Я тут рядом буду, никуда не уйду. - Ладно, мамынька, - отвечает Аришка, а сама и не слышала, что мать ей сказала: глядит, где ягоды больше. Славно поработалось в тот день Федоре: ни разу её из лесу Аришка не окликнула. Пришло время полдничать. Только собралась Федора за дочуркой в лес, глядь — Аришка сама идёт. Все щёки у неё в малиновом соку и в руках — полное лукошко малины. — Умница, доченька! — обрадовалась Федора. — И где же это ты столько много ягоды набрала? — А там подальше, за ручьём, в большом малиннике. — Ишь расхрабрилась, куда забрела! Говорила ведь я тебе: далеко в лес не заходи. Как там тебя звери не съели? — Какие там звери? — смеётся Аришка. — Один медвежонок всего и был. Тут уж Федоре пришёл черёд пугаться. — Как… медвежонок? Какой такой медвежонок?.. — Да смешной такой, хорошенький. Мохнатый весь, носик чёрненький, а глазки зелёные-зелёные! — Батюшки-светы! И ты не испугалась? — И не подумала! Я ему: «Здравствуй, Мишук!» А он, бедненький, напугался — да на дерево от меня. Я ему кричу: «Слазь, Мишенька, слазь! Дай только поглажу!» А он выше да выше. Так и не слез ко мне. Поди, и сейчас на том дереве сидит, с перепугу-то.
У Федоры так сердце и оборвалось. — А в кустах, доченька, никого там не приметила? — Был кто-то, ходил, сучьями потрескивал да всё ворчал толстым голосом. Тоже, верно, малинку собирал. Уж я звала-звала: «Дяденька, пособи медвежонка поймать!» Да не вышел он.
— Дитя неразумное! — всплеснула руками Федора. — Да ведь это не иначе как сама медведиха кругом ходила, своего медвежонка берегла! Да как только она тебя насмерть не разорвала! А колхозники, как такое услыхали, сейчас подхватили кто топор, кто вилы — да в лес! В малиннике за ручьём и на самом деле нашли медведицу. Только она им не далась, ушла от них с другим своим медвежонком. А того медвежонка, что на дерево залез, колхозники изловили и Аришке в подарок на ремешке привели. Случилось это всё в прошлом году. Теперь медвежонок с большого медведя вырос, а от Аришки ни на шаг, как, бывало, Аришка от матери. Сама Аришка — та всё ещё маленькая, только ещё в первый класс пошла, и над партой её чуть видно. Мишука своего нисколько не боится, хоть он вон какое страшилище вырос: лошади от него шарахаются и трактор на дыбы становится. Нынче уж Федорину дочурку никто Аришкой-Трусишкой не зовёт — все Аришей с Мишей величают. Она старательная такая стала, всем девчонкам в пример, матери помощница. И за водой на пруд, и в погреб, и на чердак ходит. Вот и пойми её, чего она раньше мышей-то боялась! - КОНЕЦ –
Алексей Иванович Пантелеев - Как поросёнок говорить научился Один раз я видел, как одна совсем маленькая девочка учила поросенка говорить. Поросенок ей попался очень умный и послушный, но почему-то говорить по-человечески он ни за что не хотел. И девочка как ни старалась - ничего у нее не выходило. Она ему, я помню, говорит:
Самуил Маршак Весёлый счет От одного до десяти Давайте познакомимся
Вот один иль единица,
А вот это цифра два.
А за двойкой - посмотри-
За тремя идyт четыре,
А потом пошла плясать
Цифра шесть - дверной замочек:
Вот семерка - кочерга.
У восьмерки два кольца
Цифра девять иль девятка,
Цифра вроде бyквы О -
Если ж слева, рядом с ним ***
Эти цифры по порядкy Десять рассказов В задачнике жили И скоро один; А если б дрyжили;
Две сестрицы - две рyки Месят тесто две рyки - Три цвета есть y светофора, Красный цвет - 4
Четыре в комнате yгла. Бегyт четыре колеса,
Перед тобой - пятерка братьев. 6
Шесть Семь ночей и дней в неделе. 8
Восемь кyкол деревянных, Разнимается она Этy кyколкy открой -
Половинкy отвинти, Вынь ее да посмотри, Прячется в ней пятая Эта кyкла меньше всех, Вот, поставленные в ряд, - Сколько вас? - y них мы спросим, К девяти без десяти, К девяти без десяти
Вот это ноль иль ничего. Сказал веселый, крyглый ноль Она окинyла его Ответил ноль: - Я признаю, Так одинока ты сейчас, Напрасно дyмают, что ноль Мы двойкy в двадцать превратим. Пyсть говорят, что мы ничто, -
Популярное: Как распознать напряжение: Говоря о мышечном напряжении, мы в первую очередь имеем в виду мускулы, прикрепленные к костям ... Модели организации как закрытой, открытой, частично открытой системы: Закрытая система имеет жесткие фиксированные границы, ее действия относительно независимы... Организация как механизм и форма жизни коллектива: Организация не сможет достичь поставленных целей без соответствующей внутренней... ©2015-2024 megaobuchalka.ru Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. (781)
|
Почему 1285321 студент выбрали МегаОбучалку... Система поиска информации Мобильная версия сайта Удобная навигация Нет шокирующей рекламы |