ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

МОРОЗОВ Игорь Алексеевич

ФЕНОМЕН КУКЛЫ В ТРАДИЦИОННОЙ

И СОВРЕМЕННОЙ КУЛЬТУРЕ

(кросс-культурное исследование идеологии антропоморфизма)

Специальность 07.00.07

Этнография, этнология и антропология

 

 

А В Т О Р Е Ф Е Р А Т

диссертации на соискание ученой степени

доктора исторических наук

 

Москва 2010

 

 

Работа выполнена в секторе кросс-культурной психологии и этологии человека

Института этнологии и антропологии им. Н.Н. Миклухо-Маклая

Российской академии наук

 

Официальные оппоненты:

доктор исторических наук Валентина Ивановна Харитонова, Институт этнологии и антропологии РАН

доктор исторических наук Георгий Николаевич Чагин,

Пермский государственный университет

доктор филологических наук Елена Евгеньевна Левкиевская, Институт славяноведения РАН

 

 

Ведущая организация: Российский этнографический музей

 

 

Защита диссертации состоится «___» ____________ 2010 г. в ____ час. на заседании диссертационного совета Д.002.117.01 по защите докторских и кандидатских диссертаций в Институте этнологии и антропологии им. Н.Н. Миклухо-Маклая РАН по адресу: 119991, г. Москва, Ленинский проспект, д. 32а, корпус В, 18-й этаж, Малый зал.

 

 

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Института этнологии и антропологии им. Н.Н. Миклухо-Маклая РАН.

 

 

Автореферат диссертации разослан «____» ____________ 2010 г.

 

 

Ученый секретарь диссертационного совета                               

доктор исторических наук                                                        А.Е. Тер-Саркисянц

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

В данной диссертационном исследовании проведен комплексный кросс-культурный анализ феномена куклы в традиционной и современной культуре. Под куклой мы подразумеваем любые антропо- и зооморфные фигурки,[1] употреблявшиеся в традиционных обрядовых и необрядовых практиках и способные в условно-игровых формах заменять человека, выступать в его функции, а также их аналоги в современном быту, в том числе детских играх. Кроме того нами специально проанализированы способы репрезентации куклы в литературе, живописи и современных массмедиа. 

Являясь символическим изображением человека или животного, кукла представляет собой особый феномен, стоящий на границе живого и неживого, человеческого и того, что в данной культуре таковым не считается. Поэтому, изучая феноменальные особенности этой вещи, мы вынуждены отвечать на вопрос, что в данной культуре считается свойственным человеку. То есть где и как носителями культуры проводится граница между «человеческим» и «нечеловеческим», живым и неживым, «культурным» и «природным». Смещение этих границ в истории человечества связано с важнейшими культурными и цивилизационными процессами. Ведь «утверждение в современном мире потребительского и насильственного отношения к природе» отражает сдвиг в человеческом сознании, «который соотносится и с релятивизацией и механизацией вещи».[2] Эти сдвиги характерны и для возникающей на наших глазах «глобальной» цивилизации, неотъемлемыми чертами которой является активное взаимодействие типологически разных культур на основе новых стандартов межкультурных, межрасовых и межличностных взаимодействий, стремление к «экологической революции», то есть коренному пересмотру сложившихся отношений в системе «природа — культура» и уже обозначившейся тенденции «новой гуманизации вещи». Этому способствует появление и постепенная легитимация в массовом сознании и культурных практиках целого класса объектов — роботов и андроидов, идея создания которых восходит к древним мифическим существам от вылепленного Богом из глины первого человека Адама до железного голема и гомункулуса. Являясь по сути неживыми механическими куклами, искусственными «подобиями человека», его «бездушными копиями», они претендуют в будущем на более высокий, «человеческий» статус.

Актуальность исследования. На примере функционирования куклы и иных антропоморфных объектов в ритуально-магических и повседневных практиках наиболее явно проявляются характерные особенности переходов из пространства «природы» в пространство «культуры», из класса объектов, признаваемых «неживыми», в класс «человекообразных» и живых (Погоняйло, 1998).[3] Изучение таких переходов в истории культуры помогает прояснить механизм возникновения многих культурных различий и стереотипов, выводит нас на очевидные межкультурные универсалии, а также закономерности человеческого мышления и мировосприятия, основанные на базовых принципах формирования личности в онтогенезе. Необходимость их осмысления становится особенно актуальной в связи с массовым внедрением механических интеллектуальных устройств, которым постепенно делегируются полномочия при принятии решений от повседневного быта до различных областей науки и техники. Способность подобных устройств принимать рациональные, логически обоснованные решения способствует формированию в массовом сознании представления об их «разумности» и «человекоподобии» и возникновению «новой мифологии мертвой машинной жизни» (Лотман, 1992).[4] Антропоморфность их не очевидна, но, возможно, со временем мы все больше будем склонны приписывать им человеческие черты, подобно тому, как это уже происходит в сленге профессиональных компьютерщиков и пользователей Интернета (мама ‘материнская плата ПК’; элька ‘электронная почта’ и под.).

Актуальность «феномена куклы» проявляется и при анализе проблемы двойничества (Большаков, 2001; Морозов, 2009),[5] поскольку статус «копии человека» в разных культурах существенно различается. Современные исследования в области клонирования животных и человека, а также дискуссии о «человеке из пробирки» при искусственном оплодотворении выявляют существенные проблемы морально-этического плана, которые также не могут быть решены без определения границы «человеческого» и «нечеловеческого» («живого» и «неживого») в современной цивилизации. Причем эти границы, как и прежде, могут существенно варьироваться в разных культурных средах.

Предмет и объект исследования. Выбрав в качестве предмета данного исследования куклу в ее самых различных (игровых, обрядовых, мифологических) ипостасях, в качестве объекта нашего анализа мы рассматриваем социальные и культурные, повседневно-бытовые и обрядовые взаимодействия человека и куклы как вещи, а также возможности формирования при помощи этой вещи системы взаимоотношений между членами группы или социума (социальное конструирование > межпоколенная передача ценностей > традиция).

Таким образом, в поле нашего внимания попадают и те предметы, которые исследователями или самими носителями традиции называются «идолами» или «чучелами», а также зоо- и фитоморфные фигурки, использующиеся в обрядах, играх и в иных неутилитарных целях (например, для коллекционирования или украшения интерьера). Необходимость рассмотрения помимо антропоморфных, также и зооморфных куколок продиктована тем, что в обряде и в игре, так же как и в древней пластике и в мифологической иконографии, зооморфные персонажи часто выступают в тех же контекстах, что и антропоморфные, являются их алломорфами.

Причина подобного изоморфизма заключается в том, что граница между «животным» и «человеческим», так же как грань между «природным» и «культурным», в традиционной культуре является очень зыбкой. В фольклорных и обрядовых текстах животные часто обладают человеческими чертами, а некоторые категории людей или персонажей способны в определенных ситуациях оборачиваться животными. Эти аналогии очень устойчивы и продолжают сохраняться в современном языковом сознании, оказывая непосредственное влияние на формирование наших поведенческих и мыслительных стереотипов. Кроме того, в разных культурах и разных культурных контекстах граница между «животным» и «человеческим» проводится по-разному, о чем свидетельствуют зооморфные инкарнации души шамана, колдуна или покойника.

Большая часть анализируемых нами случаев относится к кукле в узком смысле слова, т.е. антропоморфному предмету небольшого (не более 30-50 см) размера, изготовленному из различных, в том числе подручных материалов (ткань, дерево, глина, реже камень, плоды и овощи и др.). Вместе с тем, за исключением отдельных сравнительно-типологических экскурсов, в данной работе не рассматриваются такие феномены, как механические (заводные) куклы и многофигурные композиции, статуэтки, манекены, скульптуры и памятники, роботы и андроиды, поскольку, во-первых, это неоправданно расширяет рамки нашего исследования и размывает его границы; во-вторых, бо́льшая часть обобщений и выводов, сделанная нами применительно к кукле в узком смысле слова, имеет значение и для других аналогичных объектов.

Степень изученности. Интерес к феноменальным свойствам антропоморфных предметов и оживленным при помощи магических способов «копиям человека» характерен уже для цивилизаций Древнего Мира, что нашло, например, отражение в древней мелкой пластике (палеолитические Венеры), в мифах о создании Божеством человека из различных природных материалов, в упоминаемых Гомером изваянных из золота «прислужницах» Гефеста (Илиада, песнь XVIII, с. 417-420) и в легендах о Големе (Sсholem, 1960).[6] К античности относится и упоминаемое Платоном представление о людях, как о куклах-марионетках, управляемых божеством в театре теней (Государство, кн. 7). Новый всплеск интереса к этой проблематике возник в Средневековье в связи с развитием алхимии и на фоне попыток создания искусственного человека — гомункулуса, что нашло продолжение в легенде о Франкенштейне. Увлечение в конце XVIII в. автоматами, в том числе заводными куклами, определило «вспышку мифологии куклы в эпоху романтизма» (Лотман, 1992), что проявилось не только в театре, живописи, литературе (например, в произведениях Э.Т.А. Гофмана), но и в повседневном быту (куклы как деталь интерьера).

Русская литература конца XVIII — начала XIX века также отразила эту тенденцию. Символические презентации куклы использовали в своих философских трактатах и эссе И.А. Крылов[7] и А.Н. Радищев.[8] Вполне ожидаемой является кукольная проблематика в произведениях, предназначенных для детской аудитории («Черная курица, или Подземные жители» А. Погорельского, 1829 г. и «Городок в табакерке» В.Ф. Одоевского, 1834 г.). Хотя указанные произведения и не являются научными исследованиями, в них рассматриваются важные для изучения концепта «кукла» темы: кукла как «модель» или двойник человека, а также ее манипулятивные свойства. Среди авторов XIX века, уделявших внимание «кукольной» проблематике, особо выделяется М.Е. Салтыков-Щедрин (Гиппиус, 1966).[9]   

Большинство вышедших в свет в последние десятилетия работ имеет культурологический, искусствоведческий или философский характер. В последние годы защищено несколько диссертаций по данной проблематике (Карпова, 1999; Голубева, 2000; Зиновьева, 2001). Работа Т.Е. Карповой[10] посвящена «историко-культурологическому исследованию феномена куклы в русской культуре» и помимо «изучения генезиса и функционированию феномена куклы в русской культуре», ставит задачу «рассмотреть феномен куклы в философско-антропологическом измерении, как своеобразную модель человека». Говоря о функциях куклы в современной культуре, автор отмечает, что семантическое поле этого феномена постоянно расширяется, например, у слова «кукла» появляется новое значение ‘пустышка, обманка’. Ссылаясь на Ж. Бодрийяра, Т.Е. Карпова утверждает, что в этом случае «кукла является на содержательном уровне симулякром, представляет абсолютную пустоту». С этим утверждением трудно согласиться хотя бы потому, что, судя по данным электронного архива «Национальный корпус русского языка», упомянутые значения существовали у куклы в русской культуре еще в XIX в. Т.Е. Карпова совершенно справедливо выделяет антропоморфность в качестве важного свойства куклы, однако, с нашей точки зрения, делает из этого не совсем правильный вывод, предлагая ограничиться рассмотрением «антропоморфными изображениями, созданными для игры или украшения» и тем самым предельно сужая для себя сферу «феномена куклы». Наполнение этого понятия у Т.Е. Карповой существенно варьируется. Так, несколько странным выглядит положение, выдвигаемое автором в качестве признака новизны исследования: «Образ куклы не остается стабильным, изменяясь в процессе историко-культурного развития, но феномен куклы сохраняет свою сущностную целостность», — ведь феноменальные свойства любой вещи неизменны по определению. Иная трактовка «феномена куклы», как изменяемой в процессе исторического развития сущности, отражена в гипотезе диссертации: «Историко-культурологическое исследование феномена куклы в культуре дает возможность проследить генезис феномена, его развитие, типологизировать феномен куклы и соотнести его с актуальными ориентирами современной российской культуры». Подобная противоречивость целеустановок не может привести правильным выводам, хотя работу Т.Е. Карповой, несомненно, можно считать шагом в верном направлении.

Диссертация Ю.О. Голубевой[11] посвящена философским аспектам функционирования куклы в культуре. При этом кукла выступает «в качестве знаково-символической формы»: как игрушка, как модель, как коллекция, как персонифицированный образ в «обществе спектакля», в контексте освоения игрового пространства современной культуры. Автор рассматривает роль куклы «в игровой модели человеческой коммуникации», как при межличностном общении, так и в форме «диалога “наедине с собой”, когда единственным посредником и участником выступает кукла». В качестве особой разновидности Ю.О. Голубева выделяет «куклы-маски», которые «позволяют прояснить семиологические смыслы культуры, раскрыть многомерность мира, его сакральные и символические смыслы как личностно-значимые, так и социально-актуализируемые», а также выявить «маскогенный характер современного общества и свойственных ему форм игровой культуры (виртуальных коммуникаций, созданных через СМИ диалоговых и шоу-пространств и т.д.)». Интересным представляется вывод Ю.О. Голубевой о современных СМИ, которые «используют в большей мере не куклы-символы, в которых воплощены архетипы культуры и культурные герои, а куклы-манипуляторы, образы-оборотни, разрушающие устоявшуюся архитектонику культуры, человеческое в человеке».

Необходимо отметить концептуально интересную книгу С.В. Комаровой и М.А. Катушкина (Комарова, Катушкин, 1999).[12] Здесь не только приводится типология кукол и краткий очерк их употреблений в традиционной и современной культуре, но и делается попытка осмысления феноменологии куклы в культуре. Хотя приводимых в книге примеров и аргументов явно не достаточно для построения стройной теории, некоторые принципиально важные подходы к «феномену куклы» уже обозначены. К этому ряду можно отнести и подборку статей в журнале «Живая старина» (М., 2006. № 1. С. 2-25, рубрика «Живая кукла»), а также изданный на их основе сборник,[13] в которых представлены различные аспекты «феномена куклы». Для решения наших задач важны материалы и подходы, содержащиеся в опубликованных в этом сборнике статьях И.П. Уваровой, М.П. Чередниковой, В.А. Шевцова, М.С. Костюхиной. В них идет речь о конструктивных особенностях простейших кукол-«сверток», построенных на основе узла, что во многом определяет их общую семантику (И.П. Уварова). Эта проблема обсуждается нами в параграфе «Типология конструктивных особенностей куклы в русской традиции».

Существует широкий круг работ, посвященных кукле, на материале разных культур. Среди них как обзорные (Dorothy, Coleman E.A. and E.J., 1968; Bachmann, Hansmann, 1977; Malkin, 1977; Fischer, Zweig-Gräfenhahn, 1980; Steiger E., Steiger I., 2002; и мн. др.),[14] в том числе иллюстрированные энциклопедические издания для взрослых и детей, в основном практической направленности, то есть предназначенные для педагогов и коллекциониров (Гогоберидзе, 1964; White, 1975; Lavitt, 1983; Артамонова, 2000; Князева, 2002; Юрина, 2002; Куклы мира, 2003; и мн. др.). Большинство данных изданий имеет справочно-энциклопедический характер, то есть содержит краткую информацию о типе той или иной куклы, ее принадлежности к определенной эпохе и типу культуры, функциях, месте хранения. В ряде случаев сообщается также коллекционная стоимость, поскольку многие издания подобного типа являются аукционными каталогами. По аналогичному принципу построены и многие музейные каталоги с описанием коллекций игрушек и кукол, например, книга Штайгеров, посвященная описанию экспозиции Пражского музея кукол (Steiger E., Steiger I., 2004).[15] В этом контексте заслуживают внимания статьи, посвященные описанию коллекций кукол Российского этнографического музея (Баранова, Голякова, 1991; Комарова, 2004).

 Детские и педагогические издания (например, книга Нины Юриной «Куклы») в занимательной форме рассказывают об истории и разновидностях кукол у разных народов мира. В некоторых случаях куклы используются как инструмент для исследования быта: одежда, интерьер, стиль той или иной культурной среды или эпохи (Dorothy, Coleman E.A. and E.J., 1975).[16] Все эти книги, как правило, прекрасно иллюстрированы и дают богатый визуальный материал для сравнительного исследования. В остальном их научная ценность весьма ограничена, так как в большинстве случаев из имеющихся описаний (например, «игровая», «обрядовая» или «шаманская» кукла) нельзя сделать однозначных и исчерпывающих заключений о сфере, среде и способах функционирования той или иной куклы.

Из последних наиболее значительных публикаций этнографического характера можно отметить книги А.С. Найдена (Найден, 1995; Найден, 2007),[17] посвященные украинской народной игрушке и украинской кукле. Это весьма основательные научные исследования истории игрушки и куклы, выполненные с привлечением археологических и исторических параллелей, а также примеров из культур народов бывшего СССР, в том числе близкородственных восточнославянских народов. При обсуждении проблем генезиса украинской народной куклы автор обращает внимание на среднеазиатские аналоги, поскольку некоторые образцы узбекских, таджикских и киргизских кукол очень близки по оформлению головы и лица к украинским. Похожие типы народных кукол с профилированием нитями лица прямым или косым крестом встречаются также на юге России. А.С. Найден вкратце останавливается и на мифологических и обрядовых истоках народной куклы, что сближает его исследование с нашим.

В русской этнографии очень мало специальных обобщающих исследований, посвященных феномену куклы. Помимо упомянутой диссертации Т.Е. Карповой (Карпова, 1999), в которой хотя и присутствуют этнографические материалы, но акцент сделан на культурологическом анализе, к таковым с известной степенью условности можно отнести книги И.Н. и А.С. Котовых (Котовы, 2005) и Г.Л. и М.Б. Дайн (Дайн, 2007).[18] Обе книги построены не только на материалах личных коллекций авторов, но и на уникальных собраниях игрушек Художественно-педагогического музея игрушки Российской академии образования (г. Сергиев-Посад) и Российского этнографического музея (г. Санкт-Петербург). В них дан краткий обзор типов традиционных кукол и их употреблений в детских играх и обрядовых практиках. Однако научно-популярный формат изданий, ориентация на образовательный процесс и педагогов-практиков вынуждает авторов, научная квалификация которых не подлежит сомнению, минимизировать научный аппарат, а следовательно существенно снижает научную значимость этих работ. В частности, отсутствие точной паспортизации не позволяет считать достаточно достоверными как названия некоторых типов кукол (Крупеничка, свадебная кукла «Мировое древо», Коляда, Рождественский ангел и др.), так и обрядовые действия с их участием, описываемые авторами.

Существуют также исследования различных аспектов использования антропоморфных предметов и кукол в отдельных культурах (Boehn, 1929; Fawdry K. & M., 1979; Gribbin J.F. & D., 1984; Терешкович, 1992; Морозов, 1997; Ершова, 2002; Ковычева, 2002; Найден, 2007; и мн. др.), а также в определенные исторические эпохи (например: Змеева, 2006).[19] Среди работ этого типа особо выделим посвященные антропоморфной скульптуре и мелкой пластике, например, книги Д.К. Зеленина (Зеленин, 1936), С.В. Иванова (Иванов, 1970), А.К. Чекалова (Чекалов, 1974), Н.Е. Григоровича (Григорович, 1977),[20] статьи Р.С. Василевского (Василевский, 1987), И.К. Федоровой (Федорова, 1995) и др.[21] К ним примыкают обобщающие труды, посвященные анализу аналогичных археологических артефактов (например: Boas, 1955; Формозов, 1980; Первобытное искусство, 1987; и др.).[22] Очень важны для нас и исследования о маске и маскировании в различных культурах (например: Авдеев, 1957; Леви-Строс, 2000; Ивлева, 1998). Хотя куклы в собственном смысле слова и не являются предметом изучения этих авторов, применяемые ими принципы анализа антропоморфных предметов, их классификации и интерпретации, могут быть использованы и при анализе феноменологии куклы. Понятно, что мы не ставили перед собой задачи учесть все источники данного типа, поскольку это увело бы нас далеко за рамки нашего исследования, но принимали во внимание наиболее известные концепции и точки зрения, если они оказывались полезными для наших целей.

Лучше всего изучены куклы, служившие в качестве игрушек для детей (см., например: Бартрам, 1912; Оршанский, 1923; Аркин, 1935; Игрушка, 1950; Шацков, 1990; и др.). Более или менее обстоятельные описания кукол и игр с ними приводятся практически во всех книгах, посвященных народной игрушке и народным детским играм и этнографии детства. Это касается как русской культуры (из обобщающих работ назовем: Покровский, 1994; Капица, 1928; Виноградов, 1999; Аникин, 1991; Дайн, 1981; Русские дети, 2006; Борисов, 2008; и др.), так и других народов России (Чадаева, 1986; Павлинская, 1988; Тахтуева, 1999; и др.) и мира, например, славянских (Malý, 1895; Hercík, 1951; Украïнська iграшка, 1973; Найден, 1999; Герус, 2004), романских или германских (Claretie, 1893; Hildebrandt, 1904; Gröber, 1927; Bayer, 1962; Remise, Fondin, 1967; и др.). В работах этого типа кукла рассматривается как один из распространенных игровых предметов, а основным предметом анализа становятся ее дидактические, развивающие функции в процессе онтогенеза. Авторы рассматривают различные типы игр с куклой, причем основное внимание уделяется ролевым играм с ее участием, что сближает эти работы с исследованиями психологов (например: Эльконин, 1973; Спиваковская, 2000; Эльконинова, Антонова, 2002; и др.). Поскольку для авторов этой группы изданий кукла является лишь одной из разновидностей детских игрушек, то ей, как правило, выделяется достаточно скромное место в общем массиве сведений. Вместе с тем многие из этих книг снабжены солидным научным аппаратом. Кроме того, практически во всех этих работах немалое место уделяется авторской кукле и народным мастерам-кукольникам, что позволяет использовать их при анализе функционирования куклы в современной культуре.

Среди исследований о русской игрушке выделяется книга Г.Л. Дайн (1981 г.), которая долго оставалась практически единственной монографией, целая глава которой посвящена научному описанию разновидностей народных кукол и их не только игровых, но и обрядовых функций. Правда, этой информации в данной книге отводится скромное место, поскольку основной акцент сделан на искусствоведческом анализе народной игрушки, ее эстетической ценности.

Достаточно хорошо описаны и изучены разновидности кукол, употреблявшиеся в разных типах кукольных театров, например, в вертепе, райке или театре Петрушки — от перчаточных до кукол-марионеток, в том числе в России (см., например: Перетц, 1895; Виноградов, 1905; Богатырев, 1923; Цехновицер, Еремин, 1927; Всеволодский-Гернгросс, 1959; Конечный, 1989; Гусев, 1980; Некрылова, Гусев, 1983; Соломоник, 1983 и 1992; Крючкова, 2005; Kelly, 2009; др.). Их общий обзор можно найти в книгах Б. Голдовского (Goldowski, 1994; Голдовский, 2004),[23] одна из которых является объемным энциклопедическим словарем, посвященным театральной кукле, в том числе и в обрядовых театрах народов мира. Это позволяет нам не уделять особого внимания в нашем диссертационном исследовании театральным куколам-марионеткам (кроме нескольких специальных экскурсов), а сосредоточиться на тех разновидностях кукол, которые использовались в обрядовой и магической практике. Их достоверные описания можно извлечь из различных этнографических источников, необходимые ссылки на которые приводятся в соответствующих главах.

Цели и задачи исследования. Целью данного исследования является кросс-культурный анализ феномена куклы, то есть сравнительное исследование условий функционирования этой вещи в различных культурных средах с древности до настоящего времени (с упором на материалы, относящиеся к русской традиции), а также изучение роли антропоморфных предметов в формировании мировоззренческих установок и жизненных стратегий личности. Для достижения данной цели необходимо решить следующие задачи:

1) выделить типы зоо- и антропоморфных артефактов в различных культурах;

2) дать дефиницию понятия «кукла», описать разновидности кукол и определить их место в системе зоо- и антропоморфных предметов;

3) выяснить роль «идеологии антропоморфизма» в истории человеческой культуры, значение антропоморфных артефактов в возникновении и функционировании этой идеологии и при трансформации природных объектов в культурные;

4) изучить способы применения антропоморфных предметов (кукол) в обрядовых, магических и религиозных практиках, а также их роль в межпоколенной трансмиссии ценностей, воспроизводстве и трансформации традиции;

5) исследовать использование зоо- и антропоморфных игрушек в формировании и развитии «пространства личности» ребенка, осознании им своего «Я», противопоставленного «Другому», преодолении им возрастного этапа «аутизма» и освоении социальных ролей;

6) изучить использование антропоморфных игрушек в целях «социального конструирования», то есть для формирования гендерной, социальной и этнокультурной идентичности, социальной (групповой) сплоченности, желательных стандартов поведения;

7) обобщить материалы современных практик применения антропоморфных предметов (кукол) в различных сферах общественного бытия и в разных социокультурных средах;

8) выявить механизмы использования семантики понятия «кукла» при формировании общественного сознания и манипулировании им в традиционных и современных социумах.

Решение этих задач позволит более четко осознать роль зоо- и антропоморфных артефактов и игрушек в культуре, то значение, которое придается им в народной педагогике, в передаче семейных традиций, развитии личности, а также роль кукольных образов в формировании общественного сознания и манипулировании им с целью формирования новых имиджей, норм поведения, ценностей и оценок (например, при необходимости установления различий в системе «свой / чужой»).

Гипотезы. Первая гипотеза данного исследования основана на постулируемой нами «идеологии антропоморфизма», которая определяет мировоззрение и самосознание человека как в традиционном, так и в современном обществе. Поскольку кукла по определению является антропоморфным предметом, то можно предположить, что она играет существенную роль в формировании и поддержании этой идеологии в истории человеческой культуры, в том числе в истории мировых религий.

Тот факт, что кукла играет важную роль в процессах формирования человеческого «Я» в его соотношении с «Другим» (реальным и ирреальным), позволяет сформулировать вторую гипотезу, которая имеет как этнологический, так и этнопсихологический характер. Можно предположить, что причины феноменальной сущности куклы и ее универсальности в масштабах общечеловеческой культуры заключаются в том, что кукла имеет исключительное значение для становления человеческой личности в ее персональных и инперсональных ипостасях в онтогенезе. Особый вес кукле придает то обстоятельство, что она оказывает существенное влияние на формирование личности ребенка, в значительной степени детерминирует его ментальные и поведенческие реакции, а также играет определяющую роль при социализации и гендерной идентификации, освоении социальной и природной среды и адаптации к ней в раннем детстве.   

Положения, выносимые на защиту:

1). Уникальность куклы как предмета культуры. Кукла — культурный артефакт, отличающийся от иных зоо- и антропоморфных предметов (статуэтка, скульптура, барельеф) и изображений (портрет, фотография и другие иконические знаки человека), не только своей универсальностью, представленностью практически во всех культурах, но и исключительно широким спектром функций (от детской игрушки до ипостаси демона). Важным свойством куклы является обязательное наличие у нее помимо чисто утилитарных функций различных «вторичных» символических значений, что проявляется как на уровне языковой семантики, так и при использовании этого предмета в повседневных и обрядовых практиках.

2). Роль куклы в формировании и поддержании идеологии антропоморфизма. Кукла и иные антропоморфные предметы выполняют важную классифицирующую роль при выделении человека из множества живых существ и предметов неживой природы, поскольку они по определению являются прообразом человека (в архаической мифологии), его копией, двойником, вместилищем человеческой души. Это верно даже для тех культур, в которых граница между человеком и животным обозначена не столь строго как в культурах европейского типа, и где «человеческими» изображениями могут считаться и зооморфные фигурки. В большинстве случаев куклы этноспецифичны, поскольку отражают мировоззренческие принципы и основные ценности, характерные для данной культуры. Вместе с тем куклы независимо от их типа помогают формировать представления о человекоподобии любого «иного» — от природных объектов до божества, так как именно такой способ познания мира является наиболее универсальным. Универсальность и исключительная полифункциональность куклы как культурного артефакта позволяет признать ее особую роль в возникновении идеологии антропоморфизма, то есть в стремлении человека описать явления внешнего мира в аксиологической системе человеческого «Я».

3). Важная роль куклы в процессах формирования, поддержания и передачи традиции. Во многих культурах кукла используется в качестве ритуально-обрядового предмета или семейной реликвии, передаваемой из поколения в поколение (например, от матери к дочери). В этих случаях она предстает как воплощение родовых духов, инкарнация локальных божеств или мифологических персонажей. В последнем случае это часто предполагает связь процесса изготовления / уничтожения данного артефакта с календарными или семейными праздниками и обрядами, что является способом воспроизводства и поддержания традиции. В некоторых случаях этот процесс самодостаточен, то есть кукла может превращаться в своеобразный знак-символ праздника, заменять или дублировать праздничные действия и, в конечном счете, становиться единственным его материальным воплощением. Можно утверждать, что многие современные практики изготовления и использования в быту кукол, играя важную роль в системе укрепления социальных связей и дарообмена (кукла выступает как ценный подарок), фактически направлены на формирование новых традиций.

4). Исключительное значение куклы при формировании личности. Практически во всех культурах кукла или подобные ей зоо- и антропоморфные артефакты играют важную роль в игровых практиках в период младенчества и раннего детства. Эта функция присуща кукле даже в культурах, налагающих запрет на использование изображений человека. Такая роль продиктована процесами самоотождествления и самоидентификации, а также осознанием своего собственного «Я» в отличие от «Другого» в период онтогенеза, особенно на стадии раннего детского аутизма (по Ж. Пиаже). Отсюда значения куклы как персонажа современной детской мифологии. Игровые практики с использованием кукол помогают ребенку наиболее успешно проходить этапы половозрастной социализации.

5). Кукла играет важную роль в традиционных и современных практиках манипуляции сознанием. Роль куклы очевиднане только в процессе становления ребенка в качестве индивида, но и в процессе филогенеза по отношению к человеку как социальному существу. Это проявляется в различных акциях с использованием кукол, которые направлены на формирование общественного мнения, а также личных и групповых установок и убеждений, выражаемых в понятиях моды, стиля, норм поведения. Употребление антропоморфных образов (кукол, чучел, скульптур, манекенов) в различных общественных практиках позволяет осуществлять манипуляции сознанием, разрушать устаревшие и вырабатывать новые, актуальные имиджи и стереотипы поведения. При этом существенную роль играет семантика слова «кукла», включающее широкий спектр значений (от ‘красивый, совершенный’ до ‘ужасный, демонический’), каждое из которых может быть актуализовано или нейтрализовано в зависимости от контекста и целей манипулятора. Применение куклы в манипулятивных практиках имеет важные следствия для различных видов практической деятельности (педагогика, психология, политика, маркетинг) и находит отражение в различных сферах художественного творчества (образы кукловода и манипулятора).

Источники. Решение разноплановых задач в рамках предпринятого в данной диссертации междисциплинарного исследования потребовало привлечения очень широкого круга источников. Базу настоящего исследования составляют экспедиционно-полевые материалы, архивные документы, музейные коллекции, масс-медиа и пресса. Значительная часть этих материалов опубликована. Это, например, описания случаев использования кукол или иных антропоморфных предметов в мемуарах, произведениях художественной литературы, прессе, кино. В этом ряду также визуальные презентации музейных и личных фото- и видеоархивов в Интернете и на электронных носителях (мультимедийные CD и DVD-диски). В последние годы появились также книжные и электронные издания некоторых ранее труднодоступных архивов (фольклорные и фольклорно-этнографические собрания Российского этнографического музея, Московского, Нижегородского, Сыктывкарского, Пермского, Архангельского госуниверситетов, Фольклорно-этнографического центра при Санкт-Петербургской консерватории и др.).

Для реконструкции архаичных состояний нами привлекается широкий типологический материал, с особым вниманием к близкородственным народам (славяне) или народам, проживающим в непосредственном соседстве с русскими. Для этой части исследования важны опубликованные источники (специальные монографии и энциклопедические справочники по отдельным народам и культурам), в меньшей мере — иллюстративный материал в специализированных журналах, Интернете, прессе, этнографических фильмах. Для реконструкций используются наши наблюдения и исследования коллекций кукол и антропоморфных артефактов из различных музеев: Российского этнографического музея (Санкт-Петербург), Музея антропологии и этнографии им. Петра Великого РАН (Кунсткамера, Санкт-Петербург), Художественно-педагогического музея игрушки РАО (Сергиев Посад), Государственного исторического музея (Москва), Museum hraček (Praha), ряда краеведческих музеев в регионах России (Вологда, Калуга, Орел, Ярославль, Ульяновск) и др. Учитывается также информация из специализированных кукольных музеев и галерей: «Музея уникальных кукол» (Москва), музея «Кукольный дом» (Москва), Санкт-Петербургского музея игрушки, Санкт-Петербургского музея кукол, Музея кукол (Петрозаводск), галереи «Вахтановъ» (Москва), галереи Карины Шаншиевой (Москва) и др.

При создании типологии антропоморфных предметов мы использовали как архивные материалы и музейные коллекции, так и полевые материалы. В первую очередь, это русский этн