Национальная политика в СССР

К 1922 г. были заложены основы национальной политики на весь советский период. Государство формировалось как система иерархически упорядоченных национальных образований, в пределах которых официальные функции должен был выполнять язык соответствующего народа. Чем ниже был ранг национального образования, тем меньшей автономией оно пользовалось, но число общественных функций местных языков теоретически не уменьшалось, предполагалось, что в рамках, скажем, автономной республики ее титульный язык[125] совершенно равноправен с языком соответствующей союзной республики, а язык союзной республики – с фактически общегосударственным русским языком[126].

На момент образования Советского Союза РСФСР включала в себя 8 АССР (включая Туркестанскую и Киргизскую), 12 автономных областей, 2 трудовые коммуны; Хорезмская и Хивинская Народные Советские Республики находились с РСФСР в договорных отношениях. Украина и Белоруссия не имели в своем составе автономий. ЗСФСР являлась конфедерацией трех закавказских союзных республик, среди которых к Азербайджану на правах автономии относилась Нахичеванская ССР; в состав Грузии входили Аджарская АССР и Юго-Осетинская АО, а также, на договорных началах, Абхазская ССР. Национальный принцип организации республик не был выдержан в Средней Азии, и здесь в 1924–1925 гг. было проведено национальное размежевание: возникли Узбекская и Туркменская ССР и автономии, три из которых (Таджикистан, Казахстан, Киргизия) позднее получили республиканский статус.

Теоретически границы союзных республик и автономий разного уровня должны были совпадать с компактными этническими территориями. Для создания подобных административных единиц существовали объективные препятствия: часто народы жили чересполосно, а этнический состав городов нередко сильно отличался от этнического состава окружающей их сельской местности. Выход из этого был найден. Во-первых, если в пределах этнического ареала не находилось достаточно крупного населенного пункта, то столица автономии могла располагаться вне ее самой – центром Адыгейской АО первоначально был Краснодар, отделенный от территории автономии р. Кубань; с разделением Горской АССР на Осетинскую АО и Ингушскую АО столицей обеих остался Владикавказ, выделенный в особую административную единицу Северокавказского края и не входивший в состав автономий; до 1929 г. не входил в состав Чечни Грозный, располагаясь внутри ее территории, и т. п. Второй путь – создание автономий внутри автономий. В связи с этим понятие национальное меньшинство (нацмен) получает важное уточнение: к числу национальных меньшинств относится всякая национальная популяция, живущая вне своего национального образования или в инонациональном окружении. Любое национальное меньшинство имеет право на национальное административное образование, где его язык будет функционировать как официальный. Скажем, греки или русские, компактно проживавшие на Украине, получили право на создание национальных районов, при этом русское село в греческом национальном районе могло образовать национальный сельсовет. На нижних административных уровнях эта система работала относительно хорошо, однако конституционно не закрепленные национальные сельсоветы, районы и (первоначально) округа ликвидировались с такой же легкостью, как и создавались.

Что же касается союзных и автономных республик, то их границы могли оставаться неизменными, могли меняться, но, как правило, не по мотивам этнического состава.

В одном случае, как на Кавказе, где границы "сложились исторически" в ходе Гражданской войны, они не подлежали пересмотру. В результате лезгины и осетины образовывали единые массивы, но жили в разных республиках; населенный армянами и примыкающий к Армении Ахалка-лакский район оставался в Грузии; талыши, которые составляли абсолютное большинство в районе Ленкорани (на 1926 г. их было 77 тыс. человек), не получив официального признания в начале 1920-х годов, подверглись позднее жесткой дискриминации и т. п.

Часто границы проводились с учетом очевидных политических соображений: земли Уральского казачьего войска отошли к Казахстану, а Оренбургского и Сибирского войск были поделены между РСФСР и Казахстаном; Татарская АССР была сформирована "по минимуму" территории, при том что в соседних с ней республиках приходилось организовывать национальные районы и сельсоветы. Из более поздних событий отметим невосстановление автономий крымских татар и немцев Поволжья, хотя автономии остальных репрессированных народов были восстановлены. Бывали и чисто экономические причины: передача части Ненецкого округа в Коми АССР с началом разработки Воркутинского угольного бассейна, передача Каракалпакской автономии из Казахстана в Узбекистан; или экономико-политические: ликвидация эвенского Охотского национального округа, когда вся его территория фактически попала под юрисдикцию Дальстроя (дальневосточного подразделения ГУЛАГа).

В других случаях причины не столь очевидны и, скорее всего, связаны с наличием или отсутствием своевременного "этнического лоббирования" в ту или другую сторону (создание Чукотского, Охотского, Витимо-Олекминского, Эвенкийского национальных округов никак не затронуло территорию соседней Якутии, хотя этнические территории чукчей, эвенов, эвенков пересекали ее границы и для этих народов там параллельно создавались национальные районы).

После 1930 г. список автономий по существу уже не пересматривался. Лишь в 1934 г. возникла Еврейская АО, части Бурят-Монгольской АССР в сентябре 1937 г. были преобразованы в Агинский и Усть-Ордынский национальные округа, и статус автономной области получила при вхождении в СССР в 1944 г. Тувинская Народная Республика. В этой связи не удивляет, например, что с присоединением в 1940 г. Бессарабии граница между Молдавией и Украиной в Буджаке проводилась без всякого внимания к расселению живших здесь компактно и составлявших большинство болгар и гагаузов: две трети болгар оказались на Украине, а большая часть гагаузов – в Молдавии.

Языковая судьба народов, не получивших собственных автономий, зависела от того, на чьей территории им суждено было оказаться, поскольку национально-языковая политика разных республик сильно различалась. Например, компактно проживавшим в Азербайджане курдам, получившим поначалу национальный район (между Карабахом и собственно Арменией), с конца 1930-х годов было "положено" считаться азербайджанцами, национальные школы были закрыты, книги не выпускались. В соседней Армении, где курдов было значительно меньше и жили они более дисперсно, выходила курдская пресса и функционировала школа.

Подобные "мелочи" в административном делении существенно сказались на сохранности языка у различных народов. Вот несколько примеров. Число талышей уменьшилось в Азербайджане за 1926-1989 гг. в три с половиной раза[127], курдов – в два с лишним. При этом свой этнический язык считают здесь родным 65% курдов, а среди курдов Армении – 80%. Ногайцы, не получившие своей автономии и поровну разделенные между Дагестаном и Ставропольским краем, ассимилируются заметно быстрее своих соседей. В 1926 г. их насчитывалось 36 тыс., к 1989 г. их численность возросла на 108%; в то же время численность лакцев и табасаранцев (в 1926 г. - 40 и 32 тыс. человек), имеющих сходные показатели естественного прироста, увеличилась на 195% и 206%. Те, кто продолжают считать себя ногайцами, в Дагестане в языковом отношении подвергаются языковой ассимиляции кумыками (для 15% дагестанских ногайцев кумыкский язык родной). Численность греков, имеющих несколько районов компактного проживания, но не получивших автономии, возросла за тот же период всего на 67%. Вепсов, оказавшихся на стыке разных административных единиц (последние десятилетия – Карельской АССР, Ленинградской и Вологодской обл.) за 1926–1989 гг. стало почти в три раза меньше.

Башкиры в силу исторических обстоятельств численно уступали в собственной республике татарам, и значительная их часть перешла на более престижный татарский язык. Письменность для карелов Карелии, отличающихся сильными диалектными различиями, подготовили лишь к концу 1930-х годов, но она не была введена, поскольку Карельскую АССР укрупнили до Карело-Финской ССР, где языком школы был объявлен финский. При последующем понижении статуса республики до АССР и повороте языковой политики к фактической русификации школа перешла на русский язык. У тверских карел, имевших в 1930-х годах свой национальный округ, где функционировала школа на родном языке, сохранность этнического языка как родного к 1970 г. была все еще относительно высокой (72% против 58% среди карел Карелии).

Сохранность родного языка у болгар и гагаузов зависит от их численности в соседствующих республиках: гагаузский язык лучше сохранился в Молдавии, а болгарский – в Одесской области Украины. Нет сомнения, что, если бы каждый из этих народов не был разделен республиканской границей, оба языка сохранились бы лучше.

Приведенные факты свидетельствуют о том, что чисто административные решения заметно влияют на судьбу языков, но, конечно, дело не в них одних. Вернемся к начальному этапу языковой политики советской власти.