В ГОСТЯХ У МАКСИМА ГОРЬКОГО

Впервые И.В. Сталин встретился с Горьким, так же, как и с Лениным, в 1907 году на V, Лондонском съезде РСДРП (б). Весьма противоречивым было отношение «Буревестника революции» к Великому Октябрю. С одной стороны, резкая критика взятого Лениным курса на социалистическую революцию, идейные заблуждения («Несвоевременные мысли», 1918), резкий протест против суда над эсерами в 1922 году, а с другой – замечательный очерк «В.И. Ленин», вошедший в сокровищницу мировой литературы…

Проведя за границей 10 лет (1921–1931), он вернулся по приглашению И.В. Сталина в Советский Союз, где увидел такие грандиозные перемены, что безоговорочно принял новый строй.

В СССР имя и творчество А.М. Горького было окружено величайшим уважением и любовью, сам же писатель пользовался до конца своих дней огромным авторитетом и признанием. Несмотря на политическую неустойчивость А.М. Горького, его былой антибольшевизм и личные связи с лидерами оппозиции, именно И.В.Сталин в 1932 году на заседании юбилейной комиссии по чествованию гениального пролетарского писателя выступил с предложением присвоить Нижнему Новгороду и области имя Горького, переименовать в Москве Тверскую улицу в улицу Горького, дать писателю орден Ленина, присвоить его имя Художественному театру. Такой чести при жизни не удостаивался ни один писатель в истории человечества…

Демократизм Сталина

И.В.Сталин любил на квартире у А.М. Горького встречаться с писателями в неформальной обстановке. Вот как описывает одну из таких встреч писатель Корнелий Зелинский: «Сталин – человек среднего роста, не очень плотный и отнюдь не военно-монументальный, как его изображают в гипсовых бюстах. Это ещё вполне крепкий человек, почти без седины; волосы чуть начинают сереть на висках, но ещё тёмные и густые. Когда Сталин говорит, он играет перламутровым перочинным ножичком, висящим на часовой цепочке под френчем. Сталин, что никак не передано в его изображениях, очень подвижен.

Сталин поражает своей боевой снаряжённостью. Чуть что, он тотчас ловит мысль, могущую оспорить или пересечь его мысль, и парирует её. Он очень чуток к возражениям и вообще странно внимателен ко всему, что говорится вокруг него. Кажется, он не слушает или забыл. Нет, он всё поймал на радиостанцию своего мозга, работающую на всех волнах. Ответ готов тотчас, в лоб, напрямик. Да или нет. Он всегда готов к бою. Сталин говорит очень спокойно, медленно, уверенно, иногда повторяя фразы. Он говорит с лёгким грузинским акцентом. Сталин почти не жестикулирует. Сгибая руку в локте, он только слегка поворачивает ладонь ребром то в одну, то в другую сторону, как бы направляя словесный поток. Иногда он поворачивается корпусом в сторону подающего реплику. Его ирония довольно тонка. Сейчас это не тот Сталин, который был в начале вечера, Сталин, прыскающий под стол, давящийся смехом и готовый смеяться. Сейчас его улыбка чуть уловима под усами. Иронические замечания отдают металлом. В них нет ничего добродушного. Сталин стоит прочно, по-военному».

Именно на этой встрече с 50-ю советскими писателями, состоявшейся на квартире у Горького в доме на Малой Никитской 26 октября 1932 года И.В. Сталин уважительно назвал писателей «инженерами человеческих душ». Подробная запись-свидетельство К. Зелинского о той многочасовой встрече опровергает позднейшие домыслы антисталинистов, отказывающие И.В.Сталину в авторстве этого афоризма и бездоказательно и произвольно приписывающие его почему-то Юрию Олеше… Речь И.В.Сталина была выслушана с большим вниманием. Вождь говорил о намерении создать Союз писателей СССР, о творческих задачах, которые будут стоять перед этим союзом, о его материальной базе. Говоря о методе соцреализма, И.В.Сталин сказал: «Художник должен правдиво показать жизнь. А если он будет правдиво показывать нашу жизнь, то в ней он не может не заметить, не показать того, что ведёт её к социализму. Это и будет социалистический реализм». Говоря о творческих задачах, он обратил внимание писателей на вопрос о пьесах: «… пьесы нам сейчас нужнее всего. Пьеса доходчивей. Наш рабочий занят. Он восемь часов на заводе. Дома у него семья, дети. Где ему сесть за толстый роман? Пьесы сейчас – тот вид искусства, который нам нужнее всего. Пьесу рабочий легко просмотрит. Через пьесы легко сделать наши идеи народными, пустить их в народ». Говоря о материальной базе будущего писательского союза, И.В.Сталин информировал писателей, что будет построен в Москве Литературный институт («Вашего имени, Алексей Максимович»), писательский городок с гостиницей, столовой, библиотекой…

На этой встрече выступили А.М. Горький (председательстующий), И. Гронский, Л. Авербах, Л. Сейфуллина, В. Иванов, М. Кольцов, Г. Никифоров, Л. Никулин и другие. По воспоминаниям заведующего сектором художественной литературы отдела ЦК ВКП(б) В. Кирпотина, присутствовавшего на этом вечере, бестактно повёл себя сибирский писатель Владимир Зазубрин, который стал откровенно славословить И.В.Сталина: «Вы ходите в простых брюках и в простом костюме, у вас рябина на лице, но при вашей скромности и неброскости вы великий человек». То же отражает в своих записях К.Зелинский, характеризуя выступление В. Зазубрина, как «очень странное». Зазубрин сказал, что у И.В. Сталина не было никакого рефлекса на величие: «Когда академик Иван Павлов в Риме на конгрессе сидел рядом с Муссолини, он заметил о его подбородке: вот условный рефлекс на величие». Затем пошло сравнение И.В. Сталина с Муссолини и предостережение тем, кто хочет рисовать И.В. Сталина, как и других членов Политбюро, «как членов царской фамилии, с поднятыми плечами»…

По рассказу В. Кирпотина, лицо И.В. Сталина сделалось непроницаемым: такую очевидную «лесть», к тому же задевающую изъяны его внешности, он не принял. К.Зелинский пишет: «Трудно было придумать что-то более бестактное, чем сравнение большевистского лидера с главой итальянских фашистов. И.В. Сталина это задело, он сидел насупившись. Павленко сказал мне шёпотом: «Вот и позови нашего брата. Бред!».

Ещё один неприятный инцидент произошёл во время ужина у А.М. Горького в тот же день. Поэт В. Луговской стал произносить пышный тост «за здоровье товарища Сталина». Вождь не принял и этой откровенной лести: сидел с каменным лицом. Увидев его реакцию, поэт осёкся. «И вдруг изрядно охмелевший Г. Никифоров встал и закричал на весь зал – воистину, что у трезвого на уме, то у пьяного на языке: «Надоело! Миллион сто сорок семь тысяч раз пили за здоровье товарища Сталина! Небось, ему это даже надоело слышать… И.В. Сталин тоже поднимается. Он протягивает через стол руку Никифорову, пожимает его концы пальцев: «Спасибо, Никифоров, правильно. Надоело это уже».

(И это не была поза. И.В.Сталин действительно нередко уставал от собственного обожествления. И он не раз давал отпор подхалимам и льстецам: так, известно, что однажды он резко пресёк неумеренное восхваление со стороны таджикского поэта А. Лахути–Л.Б.).

А в основном эта первая встреча, как и последующие регулярные неформальные встречи «у Горького», прошла в непринуждённом общении писателей с И.В.Сталиным. В перерыве и в спор вступали с ним, и закидывали вопросами, а во время ужина – вместе пели песни и решали «проклятые» вопросы быта…