Образовательный состав схоластических школ: trivium и quadrivium , во главе с теологией

Центральным предметом или средоточием схоластического образования является теология, — не религия, как вера, с религиозным образованием мысли и сердца, а рассудочное изложение христианского учения, — в рассудочных понятиях и с рассудочными доказательствами. Теология была последней целью ученых и учебных занятий. Все другие предметы занимали по отношению к ней служебное положение. Этим положением определялось и значение различных учебных предметов в тогдашних школах, и даже появление их в системе школьного образования[41].

Три предмета классического образования: грамматика, диалектика и риторика, под именем trivium'а (буквально—трехпутье, т. е. три пути, по которым идет образование), занимали в составе средневекового образования первое место. Они считались особенно полезными для теологии. Грамматика учила правильно читать, писать и понимать тексты Св. Писания. Риторика служила к пониманию образов и фигур текста Св. Писания. Диалектика давала оружие против всяких лжеучений. Впоследствии, когда на Западе вошли во вкус и поняли значение логических сочинений Аристотеля[42], излагающих основы диалектики или дискутирования (основы рассуждения и спора), диалектика получила первенствующее значение, а „с XI-го века интерес к этому предмету перевесил все другое”. В высших школах началось настоящее увлечение диспутами, которое передавалось и обществу: ими увлекались и короли, даже простой народ[43].

В противоположность предметам triviuma, другие четыре предмета из классических 7-ми „свободных искусств”: арифметика, геометрия, музыка и астрономия (это я „четырехпутье”, quadrivium), имели в схоластическом строе образования гораздо меньше< значение и развитее: потому что стояли в более отдаленном отношении к теологии[44]. Других предметов, как не имеющих отношения к рассудочной теологии, в средневековой школ не ценили ни истории, ни естественных наук, и первой более чем послед них. Западная церковь как бы чувствовала в истории обличителя и врага своих властолюбивых притязаний.

В этом служебном положении по отношению к теологии всего образования сказывается старая римская практическая складка, которую мы замечали и у римлян дохристианской эпохи. Теперь она объявилась и в Римской Церкви. Наука здесь ценится и увлекает не сама по себе, а как служанка церкви, служанка рассудочного, диалектического богословия. При таком взгляде суррогаты науки легко могли подменять самую науку.

Это—первая характерная черта схоластического строя школы, относительно состава образования: trivium и quadrivium, с теологией на вершине.

Метод схоластического исследования и изучения

Далее, характерным для средневековой науки и, вместе с ней, школы, во всех ее видах, является и самый метод разработки и изучения предметов. С одной стороны, он носил на себе явный отпечаток тогдашнего строя католической церкви, с ее культурой внешней авторитетности; с другой,—как и состав образования,—по существу, служил ее интересам, прививая уму привычку послушания догмам и канонам. В основе изучения каждого предмета лежало преклонение пред каким-нибудь признанным авторитетом, по которому предмет разрабатывался и изъяснялся[45].

В частности, по отношению к философским вопросам и истинам, высшим авторитетом признавалось церковно-откровенное учение, в его точно определенных и систематизированных учеными-богословами положениях. Всякая истина представлялась уже предуказанной в этих положениях. Стоило ее только вывести (deducere) оттуда посредством силлогизма. Все равно как в системе христианского учения одни истины выводятся богословами из других. Поэтому, Аристотелевский аппарат силлогизма (дедукции) представлялся лучшей лабораторией научно-философского и богословского исследования[46]. Отсюда также естественно, что все, что казалось несогласным с положениями прочно установленной системы вероучения, хотя бы это и не относилось к предметам веры и нравственности, объявлялось еретическим и осуждалось.

Разумеется, метод рабского подражая авторитету в изучении предметов, и даже в философы, не мог содействовать успехам научного исследования, неразрывно связанным с его свободой. Отсутствие непосредственных наблюдений и опыта обусловило в средние века жалкое развитие естественно-исторических знаний, а отсутствие самостоятельного рассуждения в философской области обусловило жалкое состояние и философии.

Язык схоластического образования и школы

Общим языком образования и школы в средние века был и оставался. Все изучалось только на нем и посредством его он был „дверью наук и образования. Естественно, этой дверью образование отделялось от народной массы и, благодаря ей, составляло, в общем, привилегию только некоторых, кто эту дверь открывал. Замкнутость образования также служила интересам церкви, поддерживая господствующее положение церковных кругов по отношению к другим слоям населения.