Исторический очерк. Происхождение медицинских знаний

Введение

С древних времен яд и человек жили рука об руку. Ядами лечились, иногда травились и травили, решая дела политические, амурные и наследственные. В последнем случае действовали с особым изыском: по сравнению с другими средствами устранения противников яды обладали неоспорим преимуществом - несчастный уходил к праотцам всего лишь от "несварения желудка". Тихо, мирно, никаких потрясений.

Но стоит отметить, что не всегда отравления происходили от злого умысла недоброжелателей. Куда чаще виной безвременной кончины оказывались собственно лекарства. Еще в древних египетских манускриптах записано, что в зависимости от способа приготовления снадобье может оказаться либо пагубным, либо благотворным. Средневековые лекарства были таковы, что достаточно было немного увеличить дозу, и оно становилось ядом без всякой надежды на выживание.

Темное средневековье кануло в лету, увлекая за собой нераскрытые тайны, отравленные шкатулки, перстни и перчатки. Люди стали прагматичнее, лекарства - разнообразнее, врачи - гуманнее. Однако порядка с сильнодействующими и ядовитыми веществами по-прежнему не было. Петр Первый пытался навести порядок, запретив торговать в "зелейных лавках" и повелев открыть первые вольные аптеки. В июле 1815 г в Российской империи были изданы "Каталоги аптекарским материалам и ядовитым веществам" и "Правила о продаже аптекарских материалов из травяных и москательных лавок"

Исторический очерк. Происхождение медицинских знаний

Со времен Древнего Рима умершим от отравления считался всякий, чье тело имело синевато-черный оттенок или было покрыто пятнами. Иногда считалось достаточным и того, что оно "плохо" пахло. Верили, что отравленное сердце не горит. Убийц отравителей приравнивали к колдунам. В тайны яда пытались проникнуть многие. Кто-то мечтал устранить соперника на пути к богатству и власти. Кто-то просто завидовал соседу. Верховные правители нередко держали тайные службы отравителей, изучавших действие ядов на рабах. Иногда сами владыки не гнушались участвовать в подобных исследованиях. Так, легендарный понтийский царь Митридат вместе со своим придворным врачом разрабатывал универсальное противоядие, экспериментируя на приговоренных к смерти узниках. Найденный ими антидот включал в себя 54 составные части, в том числе опиум и высушенные органы ядовитых змей. Сам Митридат, как свидетельствуют древние источники, сумел выработать невосприимчивость к ядам и после поражения в войне с римлянами, пытаясь покончить с собой, так и не смог отравиться. Он бросился на меч, а его "Тайные мемуары", содержащие сведения о ядах и противоядиях, были вывезены в Рим и переведены на латинский язык. Так они стали достоянием других народов.

Не реже прибегали к умышленным отравлениям и на Востоке. Исполнителем злодеяния часто становилась одна из невольниц, у которой предварительно вырабатывали невосприимчивость к отраве. Достаточно много внимания к ядам и противоядиям уделено в трудах Авиценны и его учеников.

История оставила свидетельства о выдающихся отравителях своего времени. Арсенал злоумышленников составили растительные и животные яды, соединения сурьмы, ртути и фосфора. Но белому мышьяку была уготована роль "Короля ядов". Им так часто пользовались при разрешении династических споров, что за ним закрепилось название "наследственный порошок". Особенно широко его применяли при французском дворе в четырнадцатом веке, среди итальянских князей эпохи Ренессанса и в папских кругах того времени, когда мало кто из зажиточных людей не боялся умереть от яда.

Вплоть до середины прошлого века отравители могли чувствовать себя в относительной безопасности. Если их и судили, то лишь на основании косвенных улик, а сам мышьяк оставался неуловим.

В 1775 году шведский аптекарь Карл Шиле открыл пахнущий чесноком газ - мышьяковистый водород (арсин). Спустя десять лет Самуэль Ганеман обработал соляной кислотой и сероводородом вытяжку из тканей человека, умершего от отравления мышьяком и осадил яд в виде желтоватого осадка. С тех пор сероводород стал одним из главных реактивов для обнаружения металлических ядов. Но первая серьезная работа по токсикологии вышла в свет лишь в 1813 году во Франции. ЕЕ автор Матье Орфилла стал первым судебным экспертом по ядам.

В 1900 году в Манчестере произошло массовое отравление пивом. Экспертиза обнаружила в пиве мышьяк. Специальная следственная комиссия стала разбираться, как он туда попал, и пришла в ужас: мышьяк был и в искусственных дрожжах, и в солоде. Тут уж стало не до пива - мышьяк обнаружили в уксусе, в мармеладе, в хлебе и, наконец, в организме совершенно здоровых людей (примерно 0,0001%).

Мышьяк был поистине вездесущим. Проба Марша (химик Британского Королевского Арсенала) позволяла обнаружить его даже в используемых для анализа кислоте и цинке, если их предварительно не очищали.

Бурное развитие физико-химических методов анализа позволило уже к середине прошлого века решить задачу количественного определения микроколичеств мышьяка. Теперь можно было надежно отличить фоновое, природное содержание мышьяка от отравляющих доз, которые были значительно выше.

Сняв ужасный урожай смерти, мышьяк со второй половины девятнадцатого века повернулся к человечеству совершенно иной стороной. Начиная с 1860 года во Франции получили распространение мышьяксодержащие стимуляторы. Однако подлинный переворот в представлении об этом древнем яде произошел после работ Пауля Эрмеха, положивших начало синтетической химиотерапии. В результате были получены мышьяксодержащие препараты эффективные при лечении многих заболеваний человека и животных.

Нельзя не упомянуть о ядах растительного происхождения. В начале девятнадцатого века алкалоиды вырвались на свободу из лабораторий и клиник, мир, вследствие этого вступил в полосу загадочных убийств и самоубийств. Растительные яды не оставляли следов. Прокурор Франции де Брое выступил в 1823 году с отчаянной речью: "Нам следовало бы предупредить убийц: не пользуйтесь мышьяком и другими металлическими ядами. Они оставляют следы. Используйте растительные яды!!! Травите своих отцов, своих матерей, травите своих родственников - и наследство будет вашим. Ничего не бойтесь! Вам не придется нести за это кару. Нет никакого состава преступления, потому что его невозможно установить".

Даже в середине девятнадцатого века врачи не могли с уверенностью сказать, какая доза морфия смертельна, какие симптомы сопровождают отравление растительными ядами. Сам Орфилла после нескольких лет безуспешных исследований в 1847 году вынужден был признать свое поражение перед ними.

Но не прошло и четырех лет, как Жан Стае, профессор химии Брюссельской Военной Школы нашел решение проблемы. Догадка, сделавшая его знаменитым, пришла к профессору при расследовании убийства, совершенного с помощью никотина. Жертва злодеяния, которое расследовал Жан Стае, получила дозу, намного превышающую смертельную, но преступник, испугавшись, попытался скрыть следы отравления с помощью винного уксуса. Эта случайность и помогла открыть метод извлечения алкалоидов из тканей организма…

Основатель гомеопатии С. Ганеман очень тонко ощущал количественную сторону действия веществ на организм. Он заметил, что небольшие дозы хинина вызывают у здорового человека признаки заболевания малярией. А поскольку, по мнению Ганемана, две аналогичные болезни не могут сосуществовать в одном организме, то одна из них непременно должна вытеснить другую. "Подобное следует лечить подобным", - учил Ганеман, используя для лечения подчас невероятно низкие концентрации лекарства. Сегодня такие воззрения могут показаться наивными, но они наполняются новым содержанием, если учесть известные токсикологом парадоксальные эффекты, когда по мере уменьшения концентрации действующего вещества сила токсического воздействия увеличивается.