АРИИ НА УРАЛЕ: ИСТОРИЧЕСКИЕ

СУДЬБЫ

Многие специалисты-историки первобытного общества и археологи считают, что появление эксплуатации и классов можно определить по появлению престижных предметов - богатого парадного вооружения, наборов украшений, металлической посуды. Есть ли подобные изделия на поселениях и в могильниках второй четверти II тысячелетия до н.э.? Если говорить только о вещах, то такой набор не велик - каменные и металлические топоры, каменные булавы, бронзовые наконечники копий. Однако в могилы в основном кладут «стандартные» вещи: глиняные сосуды, металлические ножи, тесла, шилья, каменные наконечники стрел и т.д. В количественном же отношении наборы предметов резко различаются. Если в рядовых погребениях встречаются одно-два изделия из бронзы, то в социально значимых их до десяти и более. Центральные могильные ямы -Крупные, со сложными внутренними конструкциями. В этих-то ямах и найдены немногочисленные престижно значимые предметы.

Итак, складывается весьма противоречивая картина. С одной стороны, мы видим на Аркаиме и Синташте дома, близкие между собой не только по конструкции и размерам, но, похоже, и по оформлению интерьера. Довольно стандартный набор вещей в могилах и лишь отдельные престижные предметы. Кажется, они не нарушают впечатления социального единства общества и традиций первобытного равенства.

С другой стороны, мощные оборонительные сооружения и особая, я бы сказал, изощренная защищенность центра. Разительное отличие в размерах могильных ям, в количестве помещаемых в них вещей и жертвенных животных. Особая сложность центральных надмогильных конструкций: предельной простоте периферийных.

Очевидно, что в противоречивости этой картины отражены реалии общества. При общем росте богатств происходит их неравномерное распределение. Однако зарождающиеся элементы частной собственности сталкиваются с традициями уравнительного распределения продукта. Думаю, что на материалах Синташты и Аркаима можно проследить борьбу социальных противоречий между отдельными общинами, между общинами и отдельными семьями и даже внутри цельных семей.

В качестве примера информативности археологического источника приведу некоторые интересные детали, зафиксированные в строительных конструкциях поселения Аркаим.

По содержанию грунтовой забутовки на отдельных участках оборонительной стены и некоторым отличиям в технических приемах (например, размеры и форма земляных блоков и «кирпичей») совершенно очевидно, что стены строились не каким-то одним выбранным или назначенным Коллективом мастеров по всему периметру от начала и до конца. Каждый отрезок стены, примыкающий к дому, строился жителями этого дома. Точно так же «узким» семейным коллективом строился внутренний ливневый ров, а, следовательно, и участок круговой улицы с деревянной мостовой. Разбирая план поселения, интересно наблюдать, как «хозяин» того или иного дома старался выкроить себе больший участок для семейного дворика в ущерб ширине общественной улицы, словно какой-то изворотливый дачник наших дней.

В процессе раскопок достаточно легко улавливаются некоторые техни­ческие и планиграфические особенности не только отдельных домов, но, в целом, каждого отдельного сектора. Все это приводит к убеждению, что в строительных работах на Аркаиме в качестве самой нижней (археологи­чески фиксируемой) исполнительной ячейки выступает большая семейная община, будущая «хозяйка» сооружаемого дома. Объединение больших семейных общин, проживающих в секторе, полностью отвечало за строитель­ство и, вероятно, за поддержание в порядке участка круговой улицы и всего комплекса фортификационных сооружений, связанных с сектором.

Яркая индивидуализация строительной деятельности на уровне семей­ных общин должна была проходить на фоне централизованных требований к выполнению сложнейшего архитектурного замысла. Планировочная схема Аркаима, вероятно, создавалась и уточнялась многими поколениями людей - служителями культов, которые наблюдали за движениями небес­ных светил и определяли основные реперы так называемой пригоризонтной астрономии. Архитектурная реализация выявленных астрономичес­ких направлений, соблюдение обязательных для всего комплекса сооруже­ний технических норм и правил - это, как и многое другое, требовало централизации власти. Центральная власть обеспечивала прочное органи­зационное единство, которое ярко проявилось в сочетании индивидуаль­ных (семейных) и коллективных интересов, реализованных в фортифика­ционном строительстве.

Учитывая это, можно предположить, что в аркаимском обществе только начался процесс классообразования. Здесь впервые появились возможнос­ти перераспределения средств существования (их излишков) через обмен и общественное разделение труда. Аркаим был именно тем центром, на базе которого концентрировался и перераспределялся натуральный приба­вочный продукт, организовывалась жизнедеятельность всего социально-хозяйственного и культурного организма.

Вопросы происхождения любой археологической культуры всегда относятся к наиболее сложным. Поиски истоков яркой и многогранной культуры Аркаима и Синташты только подтверждают это правило.

На уровне наших сегодняшних знаний можно уверенно говорить, что основным компонентом в ее сложении было абашевское население и какая-то часть полтавкинских (катакомбных) племен, которые к XVIII в. до н.э. из более западных районов переместились к восточным склонам Уральских гор и степным просторам Зауральского пенеплена. К началу II тысячелетия до н.э. на этой территории проживали очень немногочислен­ные группы людей. Это были потомки местного энеолитического населения, пережившего расцвет и кризис оригинального хозяйства ботайского (терсекского) типа, которое базировалось на охоте на диких лошадей и скотоводстве (коневодстве).

Не исключено, что в формировании «синташты» приняли участие некоторые группы западно-сибирского населения ранней бронзы, в том числе племена недавно открытой ташковской культуры. На востоке ареала, в Приишимье, несомненно влияние кротовских племен. Последнее, веро­ятно, определило разделение урало-казахстанской степной культуры на два варианта - петровский и синташтинский.

Все вышеперечисленное отражает, в основном, керамические традиции «синташты» и «петровки», объясняет возникновение тех или иных форм глиняной посуды и элементов ее орнаментации. Однако за пределами объяснений остаются многочисленные и важные компоненты материаль­ной культуры.

Откуда были заимствованы традиции грунтовой (глинобитной) архи­тектуры? Могли ли они сложиться на местной основе в условиях относи­тельно влажного климата степей и лесостепей?

Как складывались традиции круговой планировки? Есть ли какая-то генетическая связь между круглыми поселениями Балканского региона IV-Ш тысячелетий до н.э. с кольцевыми сооружениями Аркаима?

Почему не удается проследить эволюцию боевых колесниц? Связано ли это со спецификой материала (дерево) и его плохой сохранностью в погребальных камерах, или колесница была заимствована населением Урало-Казахстанских степей в готовом виде откуда-то со стороны?

Бесконечное множество вопросов. И все без ответа.

Ясно одно, что хозяйство производящего типа в той форме, в которой оно функционировало на Аркаиме, не могло сложиться без мощных импульсов южных культур и южных цивилизаций. Импульсов либо прямых, либо очень опосредованных.

Каковы исторические судьбы населения «Страны городов»? Специа­листы убедительно показали, что синташтинцы приняли самое активное участие в формировании срубной культуры Приуралья и Поволжья. К концу XVI в. до н.э. под натиском своих восточных соседей и почти кровных родственников - петровских племен - они были вынуждены оставить восточные склоны Урала и уйти на запад, на прародину своих культурных предков-абашевцев.

Могильники синташтинцев известны в настоящее время на Волге и на Дону. Активная экспансия синташтинцев в западном направлении зафиксирована в культуре многоваликовой керамики, которая занимает территорию степной Украины. Далее на запад она прослеживается на археологических памятниках Румынии. Показательна близость могильни­ков Аркаима и Синташты с шахтными гробницами Микен XVI в. до н.э. Уже неоднократно отмечалось наличие в степной Евразии многочислен­ных предметов, несущих на себе микенское влияние. Можно просле­дить движение некоторых общих элементов культуры с востока на запад, и, позднее, с запада на восток. Вероятно, одна из миграционных культурных волн, связывающая Балканы и Урал, проходила через Кавказ. Лингвисты и историки приводят убедительные параллели в хеттском, древнеиндийском, крито-микенском и армянском языках и указывают на время их активных контактов - первая половина - середина II тысячелетия до н.э.

В качестве рабочей гипотезы правомерно отождествлять «петровчан» с древними иранцами, а «синташтинцев» с протоиндийцами, которые к XVI в. до н.э. покинули свою родину и ушли в Переднюю Азию, а затем в Индию.

Новые открытия в Урало-Ишимском междуречье заново со всей остротой поставили вопросы об истоках ранней городской культуры. Они вскрывают новые грани тех глубинных пластов истории, в недрах которых зрели предпосылки перехода к цивилизации. Цивилизация в Урало-Казахстанских степях не состоялась. На то был целый комплекс причин, прежде всего, экологического характера. Петровско-синташтинские па­мятники свидетельствуют о том, что степные народы не стояли в стороне от генеральной линии развития человеческих обществ. В сложных для деятельности людей условиях степных экосистем формировались уникаль­ные материальные и духовные ценности. Духовная мощь и новые идеи, рожденные в степи, реализовались в дальнейшем в самых высоких достижениях человеческой культуры, но уже в других временных измере­ниях или на других территориях Ойкумены.