Труд – средство, цель и смысл жизни екимовских героев.

Сельские труженики, всю жизнь работающие на земле и от земли кормящиеся, - вот главные герои многих рассказов Екимова. Вся горечь и радость их жизни – в труде. Отними у них право трудиться – они и людьми-то перестанут себя чувствовать. Кто же они? Старики, а в большей мере – старухи, которые трудятся всю свою жизнь, просто по-другому не могут. И сколько в них тепла, открытости, всеобъемлющей доброты…

А первым среди них был Холюша из рассказа «Холюшино подворье», который и открыл Екимова всей стране. Его подлинное имя - Варфоломей Максимович Вихлянцев. (Святого Сергия Радонежского тоже звали Варфоломеем).

«Никто уже на хуторе не вспоминал, что в вихлянцевском доме, в котором обитает семидесятилетний Холюша, жила когда-то крепкая семья: отец, мать, трое сыновей и дочь. Все в ней трудились. Еще лет пять или десять назад «бродила по мелкому плесу горбатая усохшая старуха с хворостиной, в подвязанной юбке. Это была мать Холюши, она обычно птицей занималась. Но теперь мать умерла, и жил Холюша один». Жил и продолжал вести огромное хозяйство, зачастую не зная точно, сколько птицы и скота бродит по его подворью. Зачем ему это, сам Холюша не знает, оправдывая свою хозяйственную деятельность единственной фразой: «Нас властя призывают».

Так, может быть, главным стимулом Холюшиного поистине каторжного труда является нажива, может быть, бог, которому он поклоняется, - деньги?

Нет.

Дело не в жажде накопления, а в чем-то ином. Если Холюша и жаден до чего-то, так только до труда. Прав В. Пальман, у него «такая жадность к труду, что все другoе отброшено, об удобствах жизни и мысли нет, как нет, между прочим, мысли о богачестве и безделии, соразмерном накопленным тысячам» (Литературное обозрение. 1981. N 7. С. 26). Для Холюши нет и не может быть иной жизни, кроме извечного крестьянского труда. Он невольник одной страсти, обладатель единственного, но чрезвычайно необходимого, «дефицитного» для нашего времени таланта - труженической одержимости.

Действительно, Холюша со всеми его достоинствами и недостатками взращен «властью земли», одухотворен «поэзией земледельческого труда», которая… удовлетворяет крестьянина и нравственно, и эсте­тически, является одновременно и средством, и целью, и смыслом жизни». (22, с.136-137)

Казалось, можно бы и отдохнуть: стар стал, болен, домик есть собственный, городской.

Но нет, так поступить Холюша не может. Ему проще умереть на своем подворье, «ткнувшись в землю почернелым лицом».(22, с. 138)

А вот ещё одна героиня, баба Поля из рассказа «Последняя хата».

Как и Холюша, баба Поля - плоть от плоти деревни, частица самой природы, живущая ее велениями. Даже больная, она сама обрабатывает огород, чтобы было «своею рукою, по-хорошему», хоть и пришлось ей потом целую неделю «пластом лежать да ползком ползать…» Вот её жизненные нравственные законы:

«А по мне лучше мало, да честно… Медное, да свое… по-божески, по-человечески ...»

«По-божески, по-человечески ...» Так жила баба Поля, так и умирает она в своей невзрачной хатенке, моля перед смертью бога не за себя, а за детей, «которым жить да жить, жить да радоваться». Умирает спокойно и чисто, как умирали на Руси праведники. (22, с.139)

Есть у Екимова герой не крестьянин, но такой же одержимый трудом.

Таков «казенный человек» Трубин, герой одноименного рассказа, у которого почти половина из прожитых лет отдана заводу. «Дни, летящие незаметно, похожие один на другой, до краев - с раннего утра до позднего вечера - наполнены работой, суетной, сумасшедшей, с криком, с вечной беготней.

Он задает себе вопрос «Люблю ли я свою работу?», и сам на него отвечает: «Какой нормальный человек может любить такое сумасшествие: тебя ругают каждый день, и ты тоже; с утра до ночи беготня ...» А далее следует авторский комментарий: «Нет, свою работу Трубин не любил».

Но, на следующий день Дмитрий Павлович приходит в цех: «И будто какой-то выключатель щелкнул в Трубине и отбил ему память ко всему, что осталось за порогом цеха, и приказал делать свое дело».

Тогда-то и становится понятным истинное отношение героя к работе, к своей жизни. И вопрос, который он задает себе, можно сформулировать иначе – «люблю ли я воздух, которым дышу?». По существу это будет то же самое. Воздух можно и не любить, но жить без него?.. Эта «сумасшедшая» работа давно уже стала частью самого Трубина, и он не сможет прожить без нее, как не сможет и уйти с завода. «Пожизненно заводской» - в этом определении, данном Дмитрию Трубину одним из молодых рабочих, отражена внутренняя сущность героя» (5, с.187).

Он не сможет решиться на это, потому что не мыслит себя вне большого, общественно значимого дела, потому что и в нем есть нравственный закон, заставляющий его делать все по велению Совести, связывающий Трубина нитью гражданской преемственности с поколением заводских ветеранов. «Эх, старина, молодец ты, старина, - размышляет Трубин об одном из них, - все бы такие были, как бы работалось хорошо ... Веку бы надо таким людям прибавлять. А у них его отнимали: и войной, и голодными годами, и работой такой. Все они на своей шкуре испытали, а не озлобились, добрее стали и честнее. Сколько вот, вот уж, сколько лет его знаю, а чтоб, хоть раз увидел его без дела ... Было? Нет, не видел. В выходной надо - выйдет, остаться надо после смены - останется. Сам останется, просить не надо. Сам нужду видит. И на станок стать в конце месяца - станет. И ни слова никогда. Знает - нужда. И слов ему никаких не надо».

«Сам останется ... Сам нужду видит ... » Писатель не случайно так настойчиво подчеркивает это «сам». В нем суть характера человека, который трудится не по принуждению и не в предвкушении длинного рубля, а потому что не может не трудиться, осуществляя извечное природное величие и реализуя собственную потребность. Ведь и бабу Полю, которая сляжет, надорвавшись, и Холюшу, который ткнется почернелым лицом в землю, никто не призывает к надрывающему жилы труду. Они все делают сами.… Это их собственный выбор, их хотение. И потому при всей каторжности своего труда Холюша самый свободный человек, пользующийся подлинной, а не мнимой свободой, которой гордится иной, отлучивший сам себя от труда, приносящего радость и наслаждение. (22, с.140)

Такое отношение к труду поразило нас, просто потрясло, вызвало восхищение этими людьми и гордость за них