Волхов. 23 октября – 25 ноября 1941

Во второй половине октября 1941г. на Волховском участке Ленинградского фронта, впоследствии получившем наименование Волховского фронта, мощная группировка немецко-фашистских войск начала наступление на города Тихвин и Волхов. В результате этого оказались в опасности быть захваченными противнике: запасы продовольствия в Новой Ладоге, пути его подвоза и доставки в осажденный Ленинград и Волховская гидроэлектростанция. Кроме того, указанная группировка врага могла соединяться с финскими войсками, остановленными нашими войсками у реки Свири, что привело бы к полному окружению Ленинграда.

Октября

Александр Сегаль:

Спустя несколько дней нас перебросили к Ладожскому озеру, чтобы переправить на Волховский фронт. За день до посадки на баржу возле красивого маяка с поэтическим названием “Корреджо” меня опять разыскала мама. Было 23 октября — день моего рождения — мне исполнилось 18 лет. Мама привезла подарок — китайские, или земляные, орехи, как тогда называли арахис. Мы с Игорем съели их с наслаждением.

На следующий день отправили нас в Кобону — на Волховский фронт.

 

В 3 часа 35 минут ночи Верховный Главнокомандующий послал в Ленинград следующий документ: "Федюнинскому, Жданову, Кузнецову. Судя по вашим медлительным действиям, можно прийти выводу, что вы все еще не осознали критического положения, в котором находятся войска Ленфронта. Если вы в течение ближайших нескольких дней не прорвете фронта и не восстановите прочной связи с 54-й армией, которая вас связывает с тылом страны, все ваши войска будут взяты в плен. Восстановление этой связи необходимо не только для того, чтобы снабжать войска Ленфронта, но и особенно для того, чтобы дать выход войскам Ленфронта для отхода на восток - для избежания плена в случае, если необходимость заставит сдать Ленинград. Москва находится в критическом положении и она не в состоянии помочь вам новыми силами. Либо вы в эти два-три дня прорвете фронт и дадите возможность вашим войскам отойти на восток в случае невозможности удержать Ленинград, либо вы попадете в плен. Мы требуем от вас решительных и быстрых действий. Сосредоточьте дивизий восемь или десять и прорвитесь на восток. Это необходимо на тот случай, если Ленинград будет удержан, и на случай сдачи Ленинграда. Для нас армия важней. Требуем от вас решительных действий. Сталин".Часом позже начальник оперативного управления Генерального штаба генерал А.М. Василевский по прямому проводу передал командующему 54-й армией генералу М.С. Хозину: "На ваши вопросы отвечаю указанием товарища Сталина. 54-я армия обязана приложить все усилия к тому, чтобы помочь войскам Ленфронта прорваться на восток... Прошу учесть, что в данном случае речь идет не столько о спасении Ленинграда, сколько о спасении и выводе армий Ленфронта".Чем все это может кончиться, хорошо понимал исполняющий обязанности командующего Ленинградским фронтом генерал-майор И.И.Федюнинский, особенно когда немецкие войска ударили вдоль реки Волхов и реально создали угрозу второго кольца блокады.Будущий герой сражения за Волхов стал сетовать на то, что у него не хватает знаний и опыта, чтобы командовать Ленинградским фронтом, что у него маленькое генеральское звание - генерал-майоры командовали дивизиями, армиями, но не фронтами, что им надо поменяться командирскими ролями с генерал-лейтенантом М.С. Хозиным.Выход немцев в тыл 54-й армии реально сводил на нет любые попытки пробиться из окружения на восток войскам Ленфронта. Им оставалось либо умереть от голода, либо победить. Но тогда, в 1941 году, победить не было сил. Оставалась одна надежда - отстоять Волхов и тем самым сохранить возможность на прорыв блокады для вывода войск на восток, а значит для продолжения борьбы. Ленфронт снял с позиций и в срочном порядке отправил под Тихвин 44-ю и 191-ю стрелковые дивизии. Двумя дивизиями помогла 4-й армии и 54-я армия. Этим самым существенно ослабили Ленинградский фронт. Но другого выхода не было.

Октября

Переговоры по прямому проводу между Василевским и Федюнинским: 6-ю морскую дивизию (так в тексте) в количестве 4000 человек Военный совет решил перебросить товарищу Хозину.

26 октября. Воскресенье.

В.Трифонов

Вчера прибыли человек 15: кочегаров, машинистов, электриков. Почти все старшины, в мичманках. Среди них наш Силантьев. Я спросил у него, где остальные наши ребята? Он сказал, что Кошель, Ломко, Иванов, Басаргин 24-го отправлены на фронт, Баулин — в экипаж, Майоров в госпитале.

 

Октября

Командование бригады вызвали в Смольный, где располагался Военный совет фронта. А.А.Жданов охарактеризовал обстановку, которая сложилась в южном Приладожье следующим образом: "Войска 4-й армии, которая подчинена Ставке, разрезаны вражескими действиями пополам. Левый фланг этих войск отходит на Тихвин, а правый - на Волхов, на тылы 54-й армии. С 4-й армией связи не имеем, где сейчас эти войска - мы не знаем. Над Ленинградом нависла угроза с востока..."

Морякам 6-й бригады была поставлена задача переправиться через Ладожское озеро и прикрыть Волхов. Жданов сказал: "Комиссар, передайте батальонам, что сейчас судьба Ленинграда, судьба фронта и флота решается на реке Волхов, куда вы следуете. Пусть моряки знают, что от их боевых действий зависит успех дела..."

Бригада сосредоточились на западном берегу Ладожского озера у маяка Осиновец. Ладожская флотилия не имела кораблей крупного тоннажа. Она перебросила через озеро только живую силу с личным оружием, станковые пулеметы и 82-миллиметровые минометы. Все остальное - артиллерия, автомашины, полевые кухни и многое другое, без чего невозможно нормально воевать, осталось на западном берегу. Бригада высадилась в бухте Черная Сатама. Материальная часть артиллерийского и вновь сформированного минометного дивизионов, а также все походные кухни и почти весь автомобильный и конный транспорт бригады длительное время продолжали оставаться на западном берегу Ладожского озера.

В Осиновце был развернут выносной пункт управления Краснознаменной Ладожской флотилией.

Виктор Чероков, командующий Ладожской флотилией Враг шел на все, чтобы помешать нам. Его авиация бомбила места сосредоточения войск. А погрузка затягивалась: не хватало кораблей и судов. Как назло грянули штормы... Вскоре мы столкнулись с новой бедой: ударили морозы, у берега появился лед. Чтобы ускорить перевозки, решили направлять корабли в район Леднево (неподалеку от Кобоны). Причалов здесь не было, войска высаживались в ледяную воду, в шугу... Измотанные штормом, мокрые, роты и полки по морозу совершали марш-броски до станции Войбокало. Там садились в эшелоны и на Волховстрой - Тихвин. Дальше пешком, прямо с марша вступали в бой, не успев накопить силы, подтянуть артиллерию, наладить связь с соседями, а нередко и со своими штабами, которые запаздывали, теряли управление. Часто собирались полки из разных дивизий, создавалось какое-то временное сводное разношерстное соединение, которое шло в бой под командой старшего по званию или случайного командира...Генерал М.С. Хозин был вызван в Ленинград. И.И. Федюнинский еще не прибыл. В самый критический момент 54-я армия оказалась без командующего. Ей руководил начальник штаба генерал-майор А.В. Сухомлин. Он не мог заставить генерала Ляпина занять оборону подчиненными ему войсками на правом берегу реки Волхов и отражать натиск противника. Войск в 4-й армии было достаточно, если, конечно, прикрывать ими только основные направления наступления ударных групп противника, а не загонять батальоны в леса и болота, распыляя и без того скудные резервы. Но бездарное руководство Волховской оперативной группой 4-й армии привело к тому, что враг очень быстро оказался под стенами Волхова. 54-й армии приходилось рассчитывать только на свои силы, до тех пор, пока Волховская оперативная группа не была переподчинена командованию 54-й армии, которое отвечало за оборону города.

Октября

В составе 54-й армии формируется Волховская оперативная группа для оказания срочной помощи 4-ой армии. Сама 54-я армия переходит к обороне, выделяя из своего состава 310-ю стрелковую дивизию, 4-ю гвардейскую стрелковую дивизию, 882-й артиллерийский полк для защиты Волхова и Тихвина.

Район г. Волхова стал ареной ожесточенных боев. Враг захватил Вячково, совхоз Запорожье, ведя наступление 11-й и 21-й пехотными дивизиями, 8-й и 12-й танковыми группами.

Комиссар, а позднее командир 6-й ОСМБ П.Я. Ксенз оставил неопубликованные воспоминания о боях за Волхов. Они беспощадны по своей правде и оценке событий. В причинах поражения на дальних подступах к Волхову Ксенз прямо винит генерала П.И. Ляпина: "Он соединения своей оперативной группы, действующие на правом берегу реки Волхов, перетащил на левый берег. Этим действием он буквально открыл ворота врагу на север в сторону города Волхова. На правом он оставил в окружении два полка 292-й стрелковой дивизии и палец о палец не ударил, чтобы их вызволить. Эти полки были покинуты старшим командным составом, который бежал в сторону своей оперативной группы. К чести среднего командного состава этих полков надо отметить, что он остался с бойцами и принял командование на себя..."

В начале ноября 1941 года сплошного фронта обороны Волхова не было. Разрозненные, лишенные единого командования и не объединенные общей целью, обескровленные в боях советские части, каждая на своем участке, создавали очаги сопротивления и пытались незначительными силами остановить продвижение врага.

 

Ноября

Противник, наступающий по реке Волхов, не знал местность. Он не ожидал, что наше командование может оставить дорогу на Волхов совершенно открытой. Враг действовал осторожно и продвигался медленно. Немцы без боя взяли оставленные советскими частями оборонительные сооружения от деревни Дуняково до деревни Заднево. Впереди было Заречье, где развернулись батальоны морской пехоты.

В состав бригады входил штаб, три стрелковых батальона, минометный батальон, батальон связи и заградотряд.

Бригада оказалась разделена надвое. 2-й стрелковый батальон и батальон связи были захвачены командующим Волховской оперативной группой 4-й армии генерал-майором П.И.Ляпиным, располагавшейся в деревне Залесье в 30 километрах юго-западнее Волхова. Начальника штаба бригады В. Зуева генерал сделал комендантом своего штаба, а стрелковому батальону он дал поручение охранять штаб. 1-й и 3-й стрелковые батальоны и минометный батальон закрепились в Заречье.

Петр Ксёнз

Вернувшись из Залесья, я доложил члену Военного совета 54-й армии бригадному комиссару Г.X. Бумагину положение с частями бригады. Но он ничего не мог сделать с Ляпиным. Последний никому здесь не подчинялся, а собственной совести у него не хватало, чтобы понять сложность обстановки и принять решение в соответствии со сложившимися событиями. Так перед боем бригада морской пехоты лишилась третьей части своей живой силы.

 

Утром в Заречье прибыли командующий оперативной группой 54-й армии генерал-майор Мартьянов и бригадный комиссар Бумагин. Они собрали командиров бригады и 883-го корпусного артполка и поставили задачу наступать в южном направлении на глубину 20 километров и к вечеру занять деревни Черноручье, Заднево и Дуняково. Соседей справа и слева нет, о противнике ничего неизвестно. На этом кончилось все руководство бригадой представителями командования 54-й армии. Они уехали в Волхов. А морские пехотинцы, подчиняясь приказу, пошли в наступление в южном направлении наобум, без разведки. Через полчаса немцы встретили моряков интенсивным огнем из минометов и пулеметов. Завязался бой. Корпусная артиллерия, имея большой калибр, не могла поддержать цепи наступающих из-за опасности попасть в своих. Поэтому она обстреливала тылы немцев, била по их артиллерийским и минометным позициям. Под сильным огнем врага моряки залегли в лесу. Противник повел наступление более широким фронтом. Поэтому пришлось разворачивать фланги и отбиваться от врагов, которые могли окружить бригаду. К вечеру батальоны вернулись в Заречье и заняли окопы и дзоты, которые заранее были подготовлены местным населением.

О трагедии напоминает памятный обелиск, установленный в урочище Гломовщина. Сотни молодых ребят остались лежать на поле боя...

Петр Ксёнз

Командир бригады полковник Ф.Е. Петров взял два автомата и шесть дисков к ним и уехал на автомашине в тыл, бросив бригаду. Страх оказаться в плену, страх ответственности и кровавые избиения командного состава Красной Армии и Военно-Морского Флота ежовскими и бериевскими палачами, начиная с 1937 года, сделали сильного человека, который неплохо показал себя в боях под Ленинградом, слабым и растерянным, лишенным воли в момент реальной опасности попасть в окружение и еще хуже - в плен.

 

Не зная местности, не зная сил противника, моряки оказались в очень трудном положении. Разведка донесла, что с восточной стороны деревни Заречье - сплошные болота, там живут на островках местные крестьяне, которые спрятались от войны. Немцев они не видели и не слышали. А на западе в полутора километрах в лесу слышны голоса немцев, которые двигаются в северном направлении.

Около 19 часов немцы стали обстреливать Заречье трассирующими пулями. Началась паника. До этого моряки никогда не встречались с трассирующими пулями. В темноте они летели между домами и оставляли страшное впечатление. На улице раздались крики: "Нас предали, а сами сбежали!"

Петр Ксёнз

Я быстро одел черный реглан и вышел к людям. Было уже темно, но меня увидел матрос, который закричал: "Товарищи, комиссар здесь!" Вокруг собралось человек двести бойцов. Шум затих, люди почувствовали себя бодрее. Спокойствие людей передалось и мне. Я стал соображать, что делать. Прежде всего приказал не стрелять. Это был единственный наш козырь. Матросы с удивлением смотрели на трассирующие пули. Они этого никогда не видели.

- Драться будем врукопашную, неожиданно и напористо, - приказал я. А сам думаю, откуда взялись эти люди? Оказалось, это бойцы, пришедшие за обедом, который выдавался только ночью, а во главе их были старшины рот. Были среди них и легкораненые, и бойцы хозяйственной службы.

Внезапно враг прекратил вести огонь по деревне Заречье. Он, видно, решил, что мы бежали и поэтому не отвечаем стрельбой.

В этот момент вспомнил, что у нас стоит двенадцать 120-миллиметровых минометов, а мин к ним не было. Оставить врагу? Нет! В это время увидел инструктора политотдела бригады Лапинского. Кричу ему, - Николай Кириллович, минометы немедленно в тыл. Он выполнил приказание. Так были спасены наши минометы.

 

К деревне двигалось три колонны немцев. Выпал снег и их морякам было хорошо видно. Когда до противника оставалось метров 15-20, они бросились на него врукопашную. Поскольку бойцы бригады были в белых маскхалатах, немцам было трудно определить их количество. Дрались молча и чем попало. Противник был ошеломлен, он побежал. Моряки гнали их около двух километров. В этом бою они не потеряли ни одного человека.

Ноября

Командир бригады Ф.Е.Петров был отстранен от должности, и командование бригадой принял П. Я. Ксёнз.

Ночью немцы трижды атаковали Заречье. С правого фланга они обошли позиции бригады. В тылу у бригады противник занял деревни Никитино и Никифорово. После нескольких яростных атак противника и сильного артобстрела моряки оставили Заречье и отошли к деревне Моисеево.

Разведка донесла, что в Моисеево никого нет - ни наших, ни немцев. Деревня Моисеево расположена на горке. На юго-запад она стоит как бы бастионом, а дальше овраги, леса и болота. Среди деревни стояла брошенная грузовая машина. На машине два станковых пулемета.

Когда моряки вошли в деревню, то обнаружили хорошо подготовленные местным населением оборонительные сооружения: дзоты и окопы. В дзоты бойцы бригады поставили станковые пулеметы. К ним встали опытные пулеметчики: начальник боевого питания 1-го батальона Пономарев и политрук Александр Смирнов. Остальные заняли позиции в окопах, на чердаках домов. Немцы думали, что Моисеево оставлено, как и сгоревшее Заречье, поэтому заспешили к теплым избам. Но их встретили огнем.

Целый день отбивались моряки от наседавших немцев. Уже ночью после жаркого рукопашного боя из деревни Моисеево вырвалось 22 человека. Они отступили в лес, где обнаружили своих же раненных в бою за Заречье. С ними управлялась медицинская сестра Валентина Иванова, которой помогал боец Глущенко. Никого не оставили моряки, забрали с собой даже тяжелораненых - тащили на волокушах. Около деревни Никифорово их атаковали немцы. Но моряки вместе с ранеными приняли бой и отбились.

Галина Мальцева:

Мы жили в дер. Чажешно. Выгнав всех жителей деревни из своих домов, немцы разместили в домах своих офицеров и солдат. Жители поместились в большую землянку. В этой землянке жили до декабря 41.

Мать, а ей в это время было 27 лет, стирала немцам белье. Выброшенные немцами кровавые бинты она тайком выносила вместе с бельем и стирала в Волхове.
Однажды в кустах на берегу Волхова мать нашла раненного молодого матросика. Он стонал и просил о помощи. Дождавшись темноты, мать еле-еле по крутому склону вытянула матросика наверх и притащила в землянку. За матросиком стали ухаживать все. Детей предупредили, чтобы никому не проболтались. Лекарств не было, а матросику становилось все хуже. Вот когда пригодились стираные бинты. Использованные бросали с обрыва в Волхов, чтобы не обнаружили немцы.

Матери он сказал: "Дуся, если останусь жив, кончится война, я тебя обязательно найду". Каким-то образом (наверное, все-таки донесли) немцы узнали. Они выволокли его, привязали к дереву, и на глазах у всех расстреляли.

Ноября

Прибыли батальоны от генерала Ляпина. В записке он написал: "Командиру бригады морской пехоты. Возвращаю в ваше распоряжение ваши батальоны, как случайно попавшие в мое распоряжение".

Тогда же командир оперативной группы 54-й армии генерал Мартьянов прислал записку: "Командиру 6-й бригады морской пехоты. Сообщаем, что вверенная вам бригада в состав войск 54-й армии попала случайно и к нам никакого отношения не имеет".

Начальник штаба бригады Зуев спросил Петрова, где два других батальона. Он ответил - а запись этого разговора сохранилась: «Батальоны... Видно, часть людей попала в плен, остальные рассеяны по лесам и болотам противником. Комиссар бригады и работники штаба или перебиты, или попали в плен. Я случайно спасся: был на переднем крае и в момент боя в деревне Заречье обошел ее с восточной стороны, так как помочь им ничем не мог. Пошел в тыл, встретил грузовую машину и приехал на ней в Замошье»...

Петров сказался больным и попросил его не тревожить. Во время авианалета он был убит осколком прямо в кровати.

Погибли комиссар батальона связи П.И.Стрельцов и военный врач И.И.Вейнгеров.

5 ноября все уцелевшие подразделения бригады собрались вместе и заняли оборону на линии у деревень Бережки, Замошье, Сестра. Правый фланг упирался в берег реки Волхов, а левый - в болото.

Во многих послевоенных воспоминаниях армейцы о моряках... умолчали. Они были чужими для 4-й и для 54-й армии. Никто не хотел брать на себя ответственность за то, что случилось с бригадой.

Ноября

На рассвете начался бой за Бережки. На передовой поднялась паника, и бойцы без приказа стали отходить в тыл. Оказалось, что бегут не моряки, а солдаты двух полков 292-й стрелковой дивизии из 4-й армии, которые были окружены в районе Пчевжи. Они болотами и лесами, практически без командиров пробирались к своим. Моряки пропустили бегущих через свои боевые порядки. Некоторые, не понимая, в чем дело, тоже поддались панике и побежали в тыл. Всех остановили, вернули на передовую. Сообща отбили атаку немцев.

В этот день к морякам пришло три танка 16-й танковой бригады под командованием начальника штаба бригады подполковника К.И. Иванова. Вместе с танкистами была предпринята контратака, но она захлебнулась. Немцы открыли артиллерийский и пулеметный огонь. Пришлось отступить. Бригада закрепилась у деревни Братовищи.

Александр Сегаль

 Я с напарником выбирал место для окопа, чтобы оборонять от немцев какую-то деревню. Пригорок, который мы облюбовали, оказался кладбищем. Нашли свежую, только что выкопанную могилу. Какая удача — готовый окоп! Устроились, и как только появились немцы, стали отстреливаться.

Когда бой разгорелся, откуда-то приполз танк, стал рядом с нашей “могилой” и принялся стрелять по немцам. Сначала очень обрадовались: наши танки были большой редкостью, и мы надеялись, что он нам поможет. Но немцы засекли танк и сосредоточили на нем весь огонь. Мины и снаряды сыпались градом, и невозможно было носа высунуть из укрытия. Но мне захотелось посмотреть, что делается вокруг и где немцы. Посмотреть я не успел. Как только моя голова оказалась над бруствером, в нее угодил осколок мины. Сколько пролежал без сознания — не знаю. Очнувшись, увидел над собой своего товарища, который уже успел забинтовать мне голову. Он сказал, что нужно двигать в лазарет, но, пока вокруг огонь, идти нельзя: дождемся темноты.

Лежу и думаю, что со мной будет? А я ведь еще глупый — только что стукнуло 18 лет. И мысли в голову лезут тоже глупые — из прочитанных книг. Первое, что подумалось: “Раз в голову — значит, насмерть, и сейчас я умру”. А раз так, то передо мной должна промелькнуть вся прожитая жизнь. Как ни старался вспомнить что-нибудь важное и достойное, в голову лезла только разная чепуха. Постепенно до меня дошло, что я не умираю. А это еще хуже, потому что от ранения в голову должен сделаться сумасшедшим. Стал думать, как буду жить в сумасшедшем доме. Вспомнил, что перед тем, как отправиться на Волховский фронт, мы воевали в Лигове, и штаб нашей морской бригады размещался как раз в психиатрической больнице Фореля. Решил, что это было предзнаменованием и я попаду в ту самую больницу.

7 ноябряВ бригаде новый командир – П.И.Киселев

          Вместе с моряками вели бои в деревнях Замошье и Братовищи саперы 136-го отдельного моторизованного инженерного батальона. Перед наступающим противником ими было выставлено более 3,5 тысячи противотанковых мин, более 3 тысяч противопехотных мин, фугасов и мин-сюрпризов осколочного действия.

8 ноября В районе деревни Жупкино фашисты вклинились в стык между правым флангом 310-й стрелковой дивизии и левым флангом 6-й отдельной бригады морской пехоты. В прорыв пошли четырнадцать легких немецких танков и около батальона пехоты. В 16-й танковой бригаде в резерве оставался один тяжелый танк "КВ". С опушки леса хорошо просматривалась просека, по которой гуськом двигались вражеские машины. Когда немецкие танки вышли на опушку леса, лейтенант Мартынов открыл огонь. На помощь танкистам пришли две роты морской пехоты. На дороге осталось пять подбитых вражеских танков и три были захвачены в качестве трофеев. Они были отремонтированы в ремонтных мастерских бригады, перекрашены и поступили на вооружение 16-й танковой бригады.

Ноября

Немцы взяли Тихвин.

Директива Ставки ВГК №004689. В связи с прорывом противника в район Тихвина: Командующему 7-й армией генерал армии Мерецкову с 8.00 9.11 вступить во временное командование войсками 4-й армии, действующими на тихвинском, будогощенском и волховском направлениях, а именно 191, 44, 292, 92, 285, 310, 311 и 4-й гв. стрелковыми дивизиями, 60-й танковой дивизией, 6-й мор. бригадой, двумя батальонами 268-й дивизии и прибывающими в район Тихвина 65-й стр. дивизией, 120-м и 128-м танковыми батальонами.

Армия была усилена 883-м корпусным артполком РГК, 6-м и 9-м отдельными гвардейскими минометными дивизионами РС, отдельными 159-й понтонно-мостовым и 248-й саперным батальонами.

 

Ноября

Мороз до -16 градусов.

 

Ноября

Оборона Волхова не входила в задачи 54-й армии. Этот расположенный на ее фланге город должна была защищать 4-я армия, точнее, ее отдельная Волховская оперативная группа, которой командовал генерал-майор Ляпин. Но уже в начале ноября Федюнинскому стало ясно, что войска Волховской группы не выдерживают напора противника, наступающего с юга по обоим берегам реки Волхов. Чтобы предотвратить катастрофу, необходимо было остановить противника, рвавшегося к Волхову. Штаб 4-й армии, которому подчинялась Волховская группа, располагался почти в семидесяти километрах от Волхова, севернее уже захваченного врагом Тихвина.

Обстановка складывалась серьезной, и Федюнинский послал телеграмму в Ставку, в которой охарактеризовал положение под Волховом и просил подчинить ему отходящие войска правого фланга 4-й армии. "Если это будет сделано еще сегодня, то спасти положение можно. Если это будет завтра, то будет поздно. Волхов падет".

Ставка Верховного Главнокомандования приказала группу войск 4-й армии, действующую на волховском направлении по восточному и западному берегам реки Волхов в составе 285-й, 310-й, 311-й, 292-й стрелковых дивизий, 6-й ОМСБ и 3-й гвардейской стрелковой дивизии, 883-го корпусного артполка и 16-й танковой бригады, с 6 часов 12 ноября 1941 года подчинить тов. Федюнинскому и включить в состав 54-й армии.

Эти части удерживали фронт Большая Влоя, Марьино, Котовская Горка, ручей Сиглинка до его устья в реку Волхов, на правом берегу р. Волхов - Ульяшево, Лынна, Сорокино, Куколь, батальон 3 гв. сд - Звягино, 82-й бронепоезд - разъезд Валя. Переброшенная 3 гв. сд с артиллерией сосредоточивается в районе Халтурино, Веретье, 16-я танковая бригада без мотострелкового батальона и танковой роты - в районе Сирецкое, Лука, Юхора, Погорелец.

Моряки впервые получили приказ командующего 54-й армией генерала Федюнинского, в котором перед бригадой была поставлена боевая задача, указаны соседи по фронту. За рекой 3-я гвардейская дивизия заменяла на позициях фактически разбитую и обескровленную 311-ю дивизию. Левее моряков оборонялась 310-я дивизия.

Для обеспечения своего левого фланга моряки выделили роту автоматчиков, которой командовал матрос Синчишин с подводной лодки "Щука". Эта рота не раз спасала бригаду, отбиваясь от немцев, которые пытались обойти ее с флангов.

Группа моряков во главе с младшим лейтенантом Бассинским ночью по льду перебралась на левый берег в разведку в район деревни Вындин Остров. Прикрывать с пулеметом остались Ваганов, Дубровский и Алиев. Сам младший лейтенант с четырьмя матросами ползком добрались до вражеского дзота. Моряки были обнаружены немцами и начался бой. Они держались до полудня, пока не кончились патроны. После этого разведчики бросились на врага с гранатами и ножами. Все они были ранены. Фашисты захватили разведчиков и долго над ними издевались. Об этом впоследствии рассказали жители Вындина Острова.

После тяжелого боя за деревню Панево моряки отошли к поселку Волхов. На левом берегу в Гостинополье уже хозяйничали фашисты. В этой деревне, на ее южной окраине, скопилось много вражеской пехоты. Она хорошо была видна с противоположного берега. Командир бригады Ксёнз позвонил командующему армией Федюнинскому и доложил обстановку. Тот приказал врага не тревожить.

Петр Ксёнз

Я командующего, конечно, послушался и отдал соответствующее распоряжение своим людям, но за левым берегом все время наблюдал в бинокль. Минут через 15 слышу какую-то стрельбу, которую до этого мне не приходилось слышать. Она меня заставила вздрогнуть и подняться на ноги. Вижу, в воздухе что-то громадное летит в сторону противника. Там, где скопилась вражеская пехота, вижу взрыв за взрывом. Причем взрывы громовые. Следом за этими взрывами тела вражеских солдат полетели в воздух. Кто из этих солдат смог еще двигаться, побежали назад и в стороны, и сколько мой глаз мог видеть, они бежали и бежали. Моряки, видя это, кричали громко: "Ура!" Я и сам добежал до телефона, звоню генералу Федюнинскому и вместо доклада кричу ему: Ура!". Он сначала не понял, а когда понял, в чем дело, спрашивает: "Что, хорошо?" Я ему отвечаю: "Не только хорошо, даже сверхотлично! Что это?" Он, смеясь, сказал: "Моя личная артиллерия".

 

Это были установки реактивной артиллерии. В ту пору “марусю” (производное от МАРС — “минометная артиллерия реактивных снарядов”), страшную для врага, называли на Волховском фронте также “гитарой”. А немцы звали ее “адской машиной”. Она давала сразу десятки снарядов реактивного действия, сокрушающих и обжигающих живую силу противника. Страх немцев перед “марусей” (впоследствии получившей название “катюша”) способствовал распространению о ней самых невероятных легенд, и их психологическое воздействие само по себе было нам на руку.

Ноября

Переговоры по прямому проводу Г.М.Маленкова с командованием Ленфронта. Жданов: На фронте 54-й армии Федюнинский вступил в командование переданной в его состав Волховской группой войск в составе 285, 311, 310 сд и 6-й морбригады.

Ноября

Враг открыл по поселку Волхов сильный минометный огонь с трех направлений. Загорелись постройки. Немцы большими силами атаковали 2-й батальон. Командир батальона майор Шевченко и комиссар Георгадзе подняли моряков в контратаку. Был убит Шевченко, ранены Георгадзе и начальник штаба батальона. Моряки, не видя своих командиров, залегли. Чтобы ошеломить врага, его надо было атаковать.

Тогда старший политрук Иван Епишев поднялся и собрал вокруг себя восемь коммунистов. "Всем приготовиться к бою, - надо идти на врага".

В это же время немцев яростно атаковал заградотряд под командованием мичмана Михаила Яицкова. Он находился в резерве, и когда мичман почувствовал реальную опасность для своих товарищей, он не стал ждать команды командиров батальона и бригады, повел моряков на врага.

Осколком мины в голову был ранен Иван Епишев. Его перевязали. Он сначала молчал, а потом тихо заговорил, усиливая свой голос. Видимо, чувствовал, что ему осталось совсем мало жить, поэтому сказал: "Кланяйтесь моей жене и дочке... Низкий поклон Кронштадту, он нас научил ценить и любить Родину, защищать ее. Ой, тяжко..." И умер. Его тело лежало на носилках, а кругом рвались вражеские мины, свистели пули, в лесу моряки гранатами выбивали пехоту противника. И.Епишева похоронили в братской могиле города Волхова.

К вечеру фашисты с ходу заняли разъезд Куколь, деревни Раменье и Сорокино, Вячково. До этого деревня несколько раз переходила из рук в руки. Вдоль реки морские пехотинцы отходили к Волхову. Их поддерживал один танк 16-й бригады под командованием лейтенанта Попова. Не было огневых средств, чтобы задержать врага.

Около Новой Ладоги был аэродром. Ксёнз и Лапинский отправились на машине к летчикам. Моряки выпросили шесть исправных пулеметов и 15 тысяч крупнокалиберных патронов. Вернувшись в бригаду, командиры отобрали 18 человек хороших бойцов и дали им команду изучить пулеметы за сутки.

Немцы вновь ударили по морякам. "Они били по нам с левого берега реки Волхов, так как войска оперативной группы генерала Ляпина оставили Гостинополье", - писал Ксёнз в своих воспоминаниях, в которых чувствовалась справедливая обида на армейских командиров, которые все время подставляли моряков. Батальоны отошли к Никольскому Погосту.

Моряки 6-й бригады морской пехоты и после войны были в обиде на 310-ю дивизию, которая все время отходила, открывая фланги бригады. Поэтому морякам приходилось драться в полуокружении. Хотя большинство подразделений в октябре и ноябре 1941 года воевали сами по себе.

Александр Сегаль

Когда стемнело и утихла стрельба, мы вылезли из нашей могилы и добрались до медсанбата. Там мне обработали рану и отправили в госпиталь. Но до госпиталя я не доехал: санитарный поезд, в котором меня везли, вскоре остановился — дорогу впереди перерезали немцы, и нас загнали в тупик в районе Сясьстроя. Здесь уже было два санпоезда, и мы оказались третьим.

Две недели простояли, ожидая, что вот-вот нагрянут немцы. Врачи куда-то подевались, кормить нас перестали. Тяжелораненные — умирали. Мы, раненные легко, добывали картошку и турнепс на брошенных полях и прикидывали, в какую сторону бежать, когда появятся немцы.

Но появились наши. Первым делом организовали медкомиссию. Рана под повязкой уже зажила, и я получил направление в свою часть.

 

14 ноября постоянно отступающие и вконец измотанные части 311-й стрелковой дивизии были заменены более боеспособными частями 3-й гвардейской дивизии.

Ноября

Батальоны морской пехоты отошли к Никольскому погосту.

В бригаду прибыли начальник артиллерии 54-й армии генерал-лейтенант Бесчастнов и начальник штаба полковник Одинцов. Они разработали план артиллерийской поддержки моряков и на местности поставили задачи командирам артиллерийских частей. С этого дня артиллерия регулярно действовала на участке обороны моряков.

Утром в бригаду из Кронштадта прибыло пополнение на транспортных самолетах - 1000 моряков. Пополнение сосредоточили в Халтурино.

Поступил приказ, что в бригаду морской пехоты вливаются два полка 292-й стрелковой дивизии как оставшиеся без управления. Но где эти полки, какой они численности, никто не знал.

Немцы снова прорвали оборону на стыке 310-й дивизии и 6-й бригады морской пехоты. Через деревню Борок в направлении Запорожья они большими силами пытались выйти в тыл морякам и окружить их. У деревни Вельца моряки пошли в контратаку. Немцы были отброшены.

Александр Сегаль

Нам удалось преодолеть полосу огня и ворваться в деревню. Я бежал одним из первых, что-то орал, наверное: “Ура!” или “За Сталина!” — и вдруг из-за угла, навстречу, кинулся немец с выставленным вперед штыком. Я еще подумал: “Откуда у него такая винтовка? Ведь у них у всех автоматы”. А у меня в руках был десятизарядный полуавтомат Токарева. Это редкое для того времени оружие попало ко мне недавно, и я очень им гордился. Хотя работал он отвратительно: то и дело давал осечку или что-то заедало. К счастью, мой “Токарев” был со штыком, и это спасло меня. Я уже почти напоролся на штык немца. Но сработал какой-то рефлекс. Машинально я отбил немецкий штык наискосок, вниз — по всем правилам штыкового боя. Не зря в начале войны нас обучали рукопашной. Немец, вложивший всю силу в свой бросок, рухнул у моих ног, и я огрел его прикладом по голове. Что с ним стало — понятия не имею, ибо, не останавливаясь, побежал дальше.

Вдвоем с каким-то солдатом наткнулись на оставленный немцами блиндаж и, не задумываясь, ворвались внутрь.

Мы, конечно, знали, что все там может быть минировано, а пища отравлена. Но, увидев котелок с еще теплой и типично немецкой едой — сосиски с тушеной капустой, — накинулись на трофеи. Вот уж повезло! Нашли еще алюминиевую флягу с самым настоящим горячим кофе. Ни о каких строгих приказах и предупреждениях мы, конечно, и не вспомнили. И пока все не доели, носа из блиндажа не высунули.

И тут я обнаружил, что мой живот весь в крови. Немец все-таки зацепил меня своим штыком. Но порезал только кожу. Кровь уже не текла, и царапина запеклась.

Когда я явился в медсанбат, там сказали, что нет основания отправлять меня в госпиталь. Да я и сам героически заявил, что хочу остаться в строю. На память об этом случае у меня слева на животе — шрам.

 

На окраинах города Волхова шел яростный бой, на позициях не хватало бойцов. А в самом Волхове в это время слонялось без дела немало людей в военной форме.

 

Значительный недокомплект автоматов, станковых и ручных пулеметов, батальонных и ротных минометов и отсутствие артиллерии (артиллерийский дивизион принял участие в боях через недели, а минометный дивизион - через две недели после начала боевых дейс­твий бригады на Волховском фронте) снижали огневые возможности бригады. К тому же обеспечение бригады 76 мм снарядами было ограничено, а 120 мм минами - вовсе отсутствовало, вследствие чего минометный дивизион вскоре сдал свою материальную часть и стал использоваться как обычное стрелковое подразделение.

Из-за отсутствия