СВОЕОБРАЗИЕ ТВОРЧЕСТВА

В газете "Последние новости" (27 июня 1935г.) А. Ладинский писал в отзыве на сборник "Излучины", в котором были представлены некоторые стихи Перелешина: Почти все стихи сбор­ника очень высокого качества по форме. Что касается содержания, то трудно судить по двум-трем стихотворениям о "лице" поэта. Чувствуется влияние Блока, Ахматовой, иногда даже "парижских" собрать­ев. Трудно было бы отметить кого-нибудь из харбинцев, но по умению обращаться с материалом, по культуре стиха, более других обращают на себя внимание В. Перелешин и С. Сергин".

  Философская лирика Перелешина насыщена отвлеченными образами, за которыми скрываются и первое чувство влюбленности, и стрёмление о6рести свой, неповторимый, путь в этом мире, и желание гармонии, которая видится в "пчелиной" жизни. Размышления лирического героя о жизни, о любви, о судьбе проникнуты сиюминутными переживаниями, порой очень точными и верными. В них ощущается неожиданная для начинающего поэта зрелость, пока только литературная, но искренняя в своем стремлении к ясности и простоте. Иллюзорность бытия подчеркивается "игрой" лирического героя, вынужденного, подобно актеру, скрываться под маской, чтобы сохранить свою чистоту и сохранить от разрушительного влияния окружающей дейст­вительности "свой сон золотой"./5,c.26.Ты совсем как на сцене…/

     Собственно уже в первом сборнике стихов Перелешин, как автор интимной и философской лирики, выступает в том качестве, о котором он заявил вполне определенно в своем втором сборнике стихов (подписав его «Монах Герман») с характерным названием «Добрый Улей». Образ монаха, Инока во многом определяет мироощущение лирического героя, церковная христианская мораль - его отношение к миру.

А. Несмелов в своей рецензии на сборник «Добрый Улей» писал: «Прежде всего: стихи Валерия Перелешина превосходны. Даже некоторая тяжеловатость в некоторых из них - тяжеловатость благородного металла, отягощенного собственным атомным весом. Стихи Перелешина можно полюбить глубоко и навсегда… Вот темы стихов, собранных в «Добром Улье», собственно одна тема : утверждение себя в своем отречении от мира. …автор на наш взгляд, слишком много для поэта рассуждает и говорит о самом себе. Мира за самим собой он пока еще почти не видит…». /5,c.xxii/. 

Готовность автора покинуть мирскую суету и отказаться от любви земной во имя любви небесной позволяют нам рассматривать первые стихотворения молодого поэта как целостное единство: если «В пути» - это еще поиск своего призвания, то «Добрый Улей», в какой то степени, обретение мира в душе, той гармонии в отсутствии которой лирический герой уличает окружающих его людей.

2.1 особенности «эмигрантской литературы»

Я не буду очень подробно останавливаться на этой теме, так - как

это не слишком существенно для данной, конкретной работы, однако, считаю своим долгом отметить некоторые важные моменты, позволяющие раскрыть логику последовательности развития нашей темы.

    Итак, начнём с того, что одной из отличительных черт литературы эмиграции является Разъединённость, - восточные центры мало контактировали с западными, и вместе они не доверяли метрополии. В то же время, эмигранты, как последние представители дореволюционной России, считали себя хранителями её традиций, самобытности и национальной культуры в целом. Отсюда проявление в литературе эмиграции не только специфических образов Китая или Европы, но и стремление сохранить образцы классической русской литературы. Литература Харбина и Парижа не искала новых форм, она стремилась сохранить старые, поэтому образцом для творческой эмиграции остаётся литература серебряного века и такие наиболее выдающиеся её представители как Блок, Гумилёв, Ахматова Мандельштам и другие.

     Поэтому, даже самые талантливые стихи эмиграции выглядят довольно образно и, в некоторой степени, даже законсервировано. То же самое можно сказать и о стихах Перелешина в частности.

     Здесь приходит время обратиться к следующей части нашей работы, чтобы обговорить этот аспект более детально.

2.2 влияние постсимволизма на раннюю лирику Перелешина

Мастерство Перелешина складывалось не без влияния русского акмеиз­ма, но это было, скорее всего, формальное влияние, касающиеся "построе­ния" стиха, адамизм же Гумилева, как он сам признавался позднее, ему был чужд. Эту же мысль он высказывал и раньше в одном из писем, в котором, в частности, отмечал: "Начал я ученичеством у Гумилева, считал себя акмеи­стом (но не "адамистом"), а с 1967 года, когда Мэри (Ю. В. Крузенштерн-Петерец) втолкнула меня обратно в литературу, стал постепенно отхо­дить от чистого акмеизма. Однако, в форме пошел даже дальше Гумилева. Запретил себе неточные рифмы и прочие вольности. Из Иваска (или через не­го от кого-то другого) воспринял учение о благозвучии: и как теперь легко стало писать!... "./6,c.149/

Для нас это откровение "позднего". Перелешина интересно

еще и тем, что оно является откровенным свидетельством эстетического и формального "довления" одного из значимых нереалистических течений начала XX века над поэзией писателей, чье творчество начинало складываться в 30-40-е годы (независимо от политических взглядов и пребывания их в мет­рополии или в зарубежье). Одним из таких писателей был глубоко чтимый Перелешиным А. П. Ладинский (1896-1961) - поэт-постакмеист, продолжаю­щий в своем творчестве традиции петербургского "Цеха поэтов". Известно, какое влияние оказали футуризм и акмеизм на дальневосточную эмигрант­скую поэзию, но высказывание Перелешина позволяет делать определенные выводы при анализе его произведений "китайского" периода творчества, со­относя их с образной системой акмеизма и поэзии Н. Гумилева, как организа­тора и теоретика этого течения. 

    Для Перелешина, вероятно, даже название его первого сборника этимологически восходило не к китайскому "Дао" - Путь (что может, и было бы естественно в окружении китайской культурной языковой среды), а к первой же книге стихов Гумилева "Путь конквистадоров", в свою очередь, как известно, созданную под влиянием творчества В. Я. Брюсова.

    Здесь даже можно сравнить сонет Гумилёва «Я конквистадор…»

С сонетом Перелешина «Двойник».

Я римлянин и мой отчётлив шаг…        

                                                           /5,с.26/.

Таким образом, в поле нашего зрения оказывается художественная система символизма. Именно поэтому достаточно высокая оценка, данная первому поэтическому сборнику В. Перелешина, во многом относится к уже прошедшей испытание временем поэтике А. Блока. В. Брюсова, Н. Гумилева (позднее появятся другие любимые образцы). Это, конечно же, не значит, что сборник "В пути" в целом получился подражательным, что не раз случалось в истории поэзии. Но то, что опыт автора, жизненный и творческий, навеян литературой и желанием "соответствовать", несомненно для самого доброго критика.

Однако, очевидное влияние первого поэтического сборника Н.Гумилева, где главенствует образ «конквистадора в панцире железном», «шествующего над пропастями и безднами», трансформируется у Перелешина в иное чувство и мироощущение. Лирический герой Перелешина находиться в вечном конфликте с самим собой и окружающим его миром. Словно полемизируя со своим учителем, Перелешин переносит акцент на отсутствие романтизма в серой и скучной жизни тех кто «таясь по кабинетам, под гнетом умных и тяжелых книг», пытается вымолить у прежней музы вдохновение. Лирический герой здесь так же выступает от имени целого поколения, остающихся лишь "кондотьерами" - наемниками у истинно живо­го чувства.

Открывающее сборник стихотворение "Вечный Рим"(1932)/1,c.3-4/ можно считать данью уважения к гению А. Блока, но в то же время оно вполне само­стоятельно в понимании одной из главных тем любого талантливого поэта - темы родины, России.

Религиозный взгляд на судьбу России в лучших традициях русского символизма у Перелешина раскрывается через Противопоставление "растлен­ной Москвы" и "богоборческого Петербурга" "вечному Риму", откуда Божья милость дышала "благодатью на Город и Мир" (за этими строчками словно бы читаются "Urbi et Orbi" В. Я. Брюсова).