Модели смешанной экономики.

В случае соединения и переплетения различных форм хозяйства, различных формаци­онных образований, различных цивилизационных систем, а также более сложных сочетаний различных элементов системы можно говорить осмешанных экономических системах (сме­шанной экономике). Их отличительная особенность — гетерогенность (разнородность) вхо­дящих в них элементов.

Смешанные системы существовали в различных исторических условиях. Например, в свое время такой системой был колонат, возникший на основе соединения рабовладельче­ских и феодальных отношений в Древнем Риме. Применительно к современным условиям смешанная экономика предстает в следующих укрупненных формах:

— смешанная экономика развивающихся (особенно слаборазвитых) стран, в которых "смешение" вызывается низким уровнем развития и наличием отсталых экономических форм;

— смешанная экономика развитых стран (развитая смешанная экономика).

Идеи смешанной экономики, появившиеся нарубеже двух последних веков и получившие затем широкое распространение, отражали реальные изменения в социально-экономической жизни, особенно усилившиеся в послевоенный период. Эти изменения проявились в услож­нении форм взаимодействия рынка и государственного регулирования экономики, частного предпринимательства и процесса социализации, а также во все более заметном проникнове­нии в структуру общественных систем постиндустриальных (постэкономических) начал.

Сам термин "смешанная экономика" не имеет однозначного толкования. Его первона­чальная и наиболее распространенная трактовка делает упор на сочетании различных секто­ров экономики (частного и государственного), на разнообразии форм собственности. Вторая позиция, получившая импульс от кейнсианства, выдвигает на первый план проблему сочета­ния рынка, рыночного механизма и государственного регулирования. Третья позиция, ини­циированная разнообразными социал-реформистскими течениями, основывается на сочета­нии капитала частного предпринимательства и социальности, общественных социальных га­рантий. Наконец, еще одна позиция, вытекающая из цивилизационного подхода, нацеливает на проблему соотношения экономических и неэкономических начал в структуре современ­ного общества.

Указанные трактовки смешанной экономики в современных условиях не противоречат друг другу: они лишь отражают наличие нескольких линий формообразования современного типа развитой экономики и их единство. Смешанная экономика представляет собой одновремен­ное сочетание указанных параметров, а именно: сочетание частного и государственного сек­торов экономики, рынка и государственного регулирования, капиталистических тенденций и социализации жизни, экономических и неэкономических начал.

Параметры смешанной экономики обладают относительной самостоятельностью. Од­нако, возможно превалирование того или иного параметра или одной из групп параметров в условиях различных стран.

Смешанность экономики характеризует не только наличие разнообразных структур­ных элементов в ее составе, но и образование конкретных форм их сочетания в реальной экономике. Примером этого могут служить частно-государственные акционерные предпри­ятия, контрактные соглашения государственных органов с частными фирмами, социальное партнерство и т. д.

Сегодня смешанная экономика является целостной системой, выступающей адекват­ной формой современного развитого общества. Образующие ее элементы опираются на та­кой уровень производительных сил и на такие тенденции социально-экономического разви­тия, которые объективно требуют дополнения рынка государственным регулированием, ча­стнохозяйственной инициативы — социальными гарантиями, а также включения в экономи­ческую структуру общества постиндустриальных начал. Смешанная экономика не является конгломератом, хотя и уступает "чистым" системам в степени однородности составляющих ее элементов.

2.1.1.Шведская модель.

Термин “шведская модель” возник в связи со становлением Швеции как одного из самых развитых в социально-экономическом отношении государств. Он появился в конце 60х годов, когда иностранные наблюдатели стали отмечать успешное сочетание в Швеции быстрого экономического роста с обширной политикой реформ на фоне относительной социальной бесконфликтности в обществе. Этот образ успешной и безмятежной Швеции особенно сильно контрастировали тогда с ростом социальных и политических конфликтов в окружающем мире.

 Сейчас этот термин используется в различных значениях и имеет разный смысл в зависимости от того, что в него вкладывается. Некоторые отмечают смешанный характер шведской экономики, сочетающей рыночные отношения и государственное регулирование, преобладающую частную собственность в сфере производства и обобществление потребления.

 Другая характерная черта послевоенной Швеции специфика отношений между трудом и капиталом на рынке труда. На протяжении многих десятилетий важной частью шведской действительности была централизованная система переговоров о заключении коллективных договоров в области заработной платы с участием мощных организаций профсоюзов и предпринимателей в качестве главных действующих лиц, причем политика профсоюзов основывалась на принципах солидарности между различными группами трудящихся.

 Еще один способ определения шведской модели исходит из того, что в шведской политике явно выделяются две доминирующие цели : полная занятость и выравнивание доходов, что и определяет методы экономической политики. Активная политика на высокоразвитом рынке труда и исключительно большой государственный сектор (при этом имеется в виду прежде всего сфера перераспределения, а не государственная собственность) рассматриваются как результаты этой политики.

 Наконец, в самом широком смысле шведская модель это весь комплекс социально-экономических и политических реалий в стране с ее высоким уровнем жизни и широким масштабом социальной политики. Таким образом, понятие “шведская модель” не имеет однозначного толкования.

 Основными целями модели, как уже отмечалось, в течение длительного времени были полная занятость и выравнивание доходов. Их доминирование может быть объяснено уникальной силой шведского рабочего движения. Более полувека с 1932 г. (за исключением 19761982 гг.) у власти находится Социал-демократическая партия Швеции (СДРПШ). В течение десятилетий с СДРПШ тесно сотрудничает Центральное объединение профсоюзов Швеции, что усиливает реформистское рабочее движение в стране. Швеция отличается от других стран принятием полной занятости в качестве главной и неизменной цели экономической политики, а шведский народ в целом активный ее сторонник.

 Стремление к равенству сильно развито в Швеции. Когда лидер социал-демократов Пер Альбин Ханссон в 1928 г. выдвинул концепцию Швеции как “дома народа”, где говорилось об общности интересов нации в создании общего дома, большие группы населения вне рабочего движения смогли принять его взгляды. В Швеции социал-демократические идеи привлекают значительную часть средних слоев.

 К числу специфических факторов, присущих именно Швеции, надо отнести неизменный внешнеполитический нейтралитет с 1814. , неучастие в обеих мировых войнах, рекордное по продолжительности пребывание у власти Социал-демократической рабочей партии, исторические традиции мирных способов перехода к новым формациям, в частности от феодализма к капитализму, длительные благоприятные и стабильные условия развития экономики, доминирование реформизма в рабочем движении, утвердившем эти принципы в своих отношениях с капиталом (их символом стали соглашения между руководством профсоюзов и предпринимателями в Сальтшебадене в 1938 г.), поиск компромиссов на основе учета интересов различных сторон.

 На экономическое развитие, определенное влияние оказали культура и исторические предпосылки. Неотъемлемой частью шведских традиций является предпринимательство. Еще со времен викингов в Швеции известны предприятия по производству оружия и драгоценностей. Первая в мире компания “Струра Коппарберг” (основанная более 700 лет назад) появилась в Швеции и до сих пор входит в дюжину крупнейших экспортеров страны.

Успешное функционирование экономической системы зависит от динамики цен, конкурентоспособности шведской промышленности и экономического роста. В частности, инфляция угроза как равенству, так и конкурентоспособности шведской экономики. Следовательно, должны использоваться такие методы поддержания полной занятости, которые не приводят к инфляции и отрицательному воздействию на экономику. Как показала практика, дилемма между безработицей и инфляцией явилась ахиллесовой пятой шведской модели.

 С середины 70х годов в связи с обострением конкурентной борьбы на внешних рынках и глубоким экономическим кризисом положение страны заметно осложнилось, и шведская модель стала давать осечку. В частности некоторые отрасли промышленности, попавшие в глубокий структурный кризис, стали получать государственную помощь, причем в очень большом масштабе. Но, не смотря на мрачные прогнозы многих экономистов, Швеция смогла выйти из кризиса. Продолжающийся с 1983 г. непрерывный экономический подъем показал, что шведская модель смогла приспособиться к изменившимся условиям и показала свою жизнеспособность.

 Шведская модель исходит из положения, что децентрализованная рыночная система производства эффективна, государство не вмешивается в производственную деятельность предприятия, а активная политика на рынке труда должна свести к минимуму социальные издержки рыночной экономики. Смысл состоит в максимальном росте производства частного сектора и как можно большем перераспределении государством части прибыли через налоговую систему и государственный сектор для повышения жизненного уровня населения, но без воздействия на основы производства. При этом упор делается на инфраструктурные элементы и коллективные денежные фонды.

 Это привело к очень большой роли государства в Швеции в распределении, потреблении и перераспределении национального дохода через налоги и государственные расходы, достигшие рекордных уровней. В реформистской идеологии такая деятельность получила название “функциональный социализм”.

Американская модель.

Американская модель — это либеральная рыночно-капиталистическая модель, предпо­лагающая приоритетную роль частной собственности, рыночно-конкурентного механизма, капиталистических мотиваций, высокий уровень социальной дифференциации.

Соединенные Штаты Америки - ведущая держава капиталистического мира, обладающая крупнейшим экономическим и научно-техническим потенциалом. Ни в одной другой стране противоречия капитализма не выступают так обнажено и остро, как в США.

Становление и развитие американской модели проходило в идеальных условиях. Это объясняется многими причинами, среди которых можно выделить минимум две: во-первых, США возникли на территории относительно свободной от предшествующих традиций и различных наслоений социального характера. Во-вторых, европейские переселенцы привнесли предпринимательскую активность и инициативу, основанные на укреплявшихся товарно-денежных отношениях в Европе.

На рубеже 70-80х годов американский правящий класс предпринял радикальную попытку остановить неблагоприятное развитие событий. Пришедшая к власти в 1980 г. ультраконсервативная республиканская администрация Р. Рэйгана провозгласила курс на сокращение государственного вмешательства в экономику, укрепление рыночного начала в хозяйственном механизме страны, поощрение частнокапиталистической инициативы. В приятой конгрессом США в 1981 г. экономической программе президента Р. Рейгана под претенциозным названием "Новое начало для Америки: программа экономического возрождения" предусматривалось общее снижение ставок подоходного налога на 23%, выгодное в первую очередь состоятельным слоям, и предоставление крупных налоговых льгот корпорациям, замораживание роста федеральных расходов, в первую очередь за счет урезывания социальных программ, сведение к минимуму государственного регламентирования хозяйственной деятельности, проведение ограничительной кредитно-денежной политики. Одновременно было начато массированное наращивание вооружений, цель которого сломать существующий военный паритет и добиться военного превосходства над СССР.

 Другой фактор, оказывающий сильное воздействие на развитие экономики США в 80х годах, научно-техническая революция и структурная перестройка хозяйства. Ускорение использования научно-технических достижений и массовое распространение технических новшеств позволяет охарактеризовать десятилетие 80х годов в США как начало новой фазы научно-технического прогресса. Суть ее составляет переход к формированию технического уклада, в центре которого принципиально новые формы соединения науки с производством, создание новых элементов материальных и духовных производительных сил. Основу его образуют микроэлектроника, робототехника, информационные системы, производство новых видов материалов, биотехнология. Особый упор делается на формирование рабочей силы, соответствующей новому техническому базису производства.

 Параллельно в стране идет активный процесс технологической перестройки хозяйства. Основные ее направления связаны с широким применением микроэлектроники и информационных систем, производством новых материалов, освоением новейших видов технологии. Ускоритель этого процесса всеобъемлющая компьютеризация производства, охватывающая применение станков с программным управлением, центров обработки и хранения информации, роботов, гибких производственных систем и других современных форм автоматизации производства и управления. Среднегодовые темпы прироста продукции электро-вычислительной техники с конца 70-х годов в течение ряда лет удерживались на уровне 20-25%, а производство настольных компьютеров в первой половине 80-х годов ежегодно удваивалось.

 Все эти вопросы теснейшим образом связаны с действием третьего важнейшего фактора, влияющего на развитие американского капитализма в 80х годах, обостряющимся межимпериалистическим соперничеством. Оно охватывает мировую торговлю, экспорт капитала, систему энерго-сырьевого снабжения, международную валютно-финансовую сферу.

 С середины XX в. наблюдается тенденция к относительному отстаиванию США в ряде областей по сравнению с другими центрами империалистического соперничества. Эта тенденция отражает характерную для империалистической стадии капитализма закономерность усиление неравномерности политического и экономического развития отдельных государств. Сформулированная В. И. Лениным накануне первой мировой войны, эта закономерность с особой силой и остротой проявляется ныне в условиях научно-технической революции фактора, вносящего серьезные коррективы в соотношение уровней достигнутых основными странами капитализма.

 Развитие американского капитализма показывает, что тенденция к относительному отставанию США отнюдь не прямолинейна. В изменении соотношения сил между основными центрами империалистического соперничества можно различить два периода.

 Первый охватывает 60-70е годы. В этот период Западной Европе и Японии удалось заметно увеличить свою долю в мировом промышленном производстве, международной торговле, экспорте капитала, накоплении золотовалютных резервов. Второй период, начавшийся на рубеже 7080х годов, характеризуется некоторой консолидацией глобальных позиций США, а в отдельных случаях даже их расширением. Соединенным Штатам удалось благодаря интенсивной технической перестройке промышленности, по крайней мере, в ряде областей, переломить тенденцию к относительному отставанию.

 Соединенные Штаты обладают самым крупным в капиталистическом мире научно-техническим потенциалом и тратят на его развитие больше, чем Англия, Франция, ФРГ и Япония, вместе взятые. Правда, львиная доля этих затрат (около 1/3) идет на военные цели, но общие размеры их таковы, что позволяют США вести научные исследования по широкому фронту и добиваться относительно быстрого превращения результатов фундаментальных исследований в разработки и технические новшества.

 Позиции США в валютно-финансовой сфере, пошатнувшиеся в минувшем десятилетии, в 80-х годах несколько упрочились. К 1983 г. десять крупнейших американских банков снова вернули себе первое место в мире по размерам активов, которое они уступили в 70-х годах западноевропейским и японским банкам. Около 80% всех международных кредитных операций совершается ныне банками США.

 И все же укрепление позиций США в мировой торговле, международном движении капитала, валютно-финансовой сфере, наметившееся в начале 80х годов, нельзя считать прочным. Уже к середине текущего столетия во всех этих областях снова обозначились неблагоприятные для США тенденции сокращение доли в мировом капиталистическом экспорте некоторых видов наукоемкой продукции, массированный импорт иностранного капитала, резкие колебания курса доллара и др.

 Курсом перевооружения американские правящие круги следуют неизменно со времени окончания второй мировой войны. Но в 80х годах XX в. милитаризм больше, чем когда-либо, стал идеологией и практикой интервенционистской внешней политики американского империализма. Неудивительно, что за пятилетие 19811985 гг. на перевооружение в США было израсходовано свыше 1 трлн. долл., а с учетом ассигнований на 8687 гг. почти столько же, сколько за всю вторую мировую войну. Общий объем военных расходов США за последние 40 лет сопоставим с совокупным воспроизводимым национальным богатством США, составляющим, по данным на 1980 г. , 7.8 трлн. долл.

 Экономическое развитие США, как и других государств членов НАТО, участвующих в гонке вооружений, убедительно свидетельствует о пагубном влиянии наращивания военного потенциала на экономику. Иначе и быть не может, так как использование экономических ресурсов для военных приготовлений есть растрата части общественного продукта, ежегодно повторяющееся безвозмездное изъятие их из воспроизводственного процесса. Как отмечал К. Маркс, война в экономическом отношении равносильна тому, "как если бы нация кинула в воду часть своего капитала".

 Столь же явны антисоциальные последствия наращивания вооружений. Не говоря уже о сдерживающем влиянии военного производства на рост занятости, достаточно обратиться к бюджету Соединенных Штатов в 80х годах, чтобы стала ясной прямая зависимость между ростом расходов на военные цели и сокращением доли ассигнований на социальные нужды.

 Стратегия монополистического капитала США состоит в том, чтобы взвалить основное бремя экономических трудностей и противоречий на широкие массы трудящихся, прежде всего своей страны, а также на народы других капиталистических и развивающихся стран. В 80е годы американский государственно-монополистический капитализм активно осуществляет эту реакционную экономическую стратегию и внутри страны, и за ее пределами.

 США удалось с помощью высоких ставок ссудного процента обеспечить в 80х годах в крупных масштабах приток капитала из-за границы. Использование внешних источников финансирования позволило США в течение рядя лет преодолевать противоречия между интересами государства и частных заемщиков капитала на внутреннем кредитном рынке. Оборотной стороной такой перекачки финансовых ресурсов из других буржуазных государств явилось быстрое увеличение внешней задолженности США. Еще в 1983 г. заграничные капиталовложения США составляли 834 млрд. долл., а иностранные в США 711 млрд. долл., а в 1985 г. соответственно 940 и 980 млрд. долл. Это значит, что в середине 80х годов самый крупный кредитор капиталистического мира превратился в чистого должника. Такого развития событий никто не мог предвидеть еще в начале 80х годов.

 И все же изменения финансового статуса США отражает возросшую нестабильность их кредитно-финансового положения. Будет ли и дальше расти внешняя задолженность США или под влиянием падения курса доллара начнется массовый отлив из страны спекулятивных "горячих денег", пока еще не вполне ясно.

 Острая борьба развернулась в 80х годах вокруг социальной политики государства. Монополистический капитал требует радикального сокращения социальных программ, которые изображаются как одна из главных причин снижения прибыли, усиления инфляции, роста бюджетных дефицитов. Буржуазное государство, отпуская щедрой рукой из федерального бюджета средства на военные цели, беззастенчиво урезывает ассигнования на социальные нужды жилищное строительство, образование, медицинское обслуживание, пособия по безработице, профессионально-техническое обучение и переподготовку рабочей силы, продовольственную помощь беднякам, питание школьников, общественные работы.

 Налоговое законодательство 1981г. в еще большей мере, чем прежде, переложило налоги с прибылей корпораций на широкие слои населения. Наступление монополий и ужесточение социальной политики государства привели к заметному снижению жизненного уровня трудовой Америки. Усиление поляризации американского общества ведет к росту социальной напряженности, трудовых и расовых конфликтов. Правительство пытается сдержать выражение массового протеста, все шире прибегая к политике репрессий.

 Обострение кризисных явлений в экономике и политике американского империализма вызвало заметное усиление социальной и политической поляризации в США. Сдвиг вправо отнюдь не привел к преодолению старых проблем и в то же время создал новые. Будучи не в силах сладить с обострением проблем нисходящей фазы развития капитализма, правящие круги империалистических стран прибегают к средствам и методам, заведомо неспособным спасти общество, обреченное самой историей. Можно не сомневаться, что обанкротившееся "общество всеобщего благоденствия" в США стоит перед новыми социальными потрясениями.

Таким образом, американская модель построена на системе всемерного поощрения предпринимательской активности, обогащения наиболее активной части населения. Малообеспеченным группам создается приемлемый уровень жизни за счет частичных льгот и пособий. Задача социального равенства здесь вообще не ставится. Эта модель основана на высоком уровне производительности труда и массовой ориентации на достижение личного успеха.

Германская модель.

Германская модель — это модель социального рыночного хозяйства, которая расшире­ние конкурентных начал увязывает с созданием особой социальной инфраструктуры, смяг­чающей недостатки рынка и капитала, с формированием многослойной институциональной структуры субъектов социальной политики.

В германской экономической модели государ­ство не устанавливает экономические цели - это лежит в плоскости индивидуальных рыноч­ных решений, - а создаст надежные правовые и социальные рамочные условия для реализа­ции экономической инициативы. Такие рамочные условия воплощаются в гражданском об­ществе и социальном равенстве индивидов (равенстве прав, стартовых возможностей и пра­вовой защите). Они фактически состоят из двух основных частей: гражданского и хозяйст­венного права, с одной стороны, и системы мер по поддержанию конкурентной среды, с дру­гой. Важнейшая задача государства - обеспечивать баланс между рыночной эффективностью и социальной справедливостью. Трактовка государства как источника и защитника правовых норм, регулирующих хозяйственную деятельность, и конкурентных условий не выходит за пределы западной экономической традиции. Но понимание государства в германской модели и, в целом, в концепции социальной рыночной экономики отличается от понимания государ­ства в других рыночных моделях представлением о более активном вмешательстве государ­ства в экономику.

Германская модель характеризуется следующими чертами:

- индивидуальная свобода как условие функционирования рыночных механизмов и децен­трализованного принятия решений. В свою очередь, это условие обеспечивается актив­ной государственной политикой поддержания конкуренции;

- социальное равенство - рыночное распределение доходов обусловлено объемом вложен­ного капитала или количеством индивидуальных усилий, в то время как достижение от­носительного равенства требует энергичной социальной политики. Социальная политика опирается на поиск компромиссов между группами, имеющими противоположные инте­ресы, а также на прямое участие государства в предоставлении социальных благ, напри­мер, в жилищном строительстве;

- антициклическое регулирование;

- стимулирование технологических и организационных инноваций;

- проведение структурной политики;

- защита и поощрение конкуренции. Перечисленные особенности германской модели есть производные от основополагающих принципов социальной рыночной экономики, пер­вым из которых является органическое единство рынка и государства.      

Японская модель.

Сегодня достижениями Японии никогоне удивишь. Гораздо важнее понять и объяснить причи­ны «японского экономического чуда», или, вернее, феноменального послевоенного рывка Японии, вывед­шего ее в разряд «экономической сверхдержавы». И хотя в японском рывке немаловажную роль сыграл американский фактор, все же главными оказались собственные усилия нации.

Казалось бы, исходные позиции, с которых начинала свой послевоенный разбег Япония, были весьма небла­гоприятными. Экономика была подорвана и истощена длительной агрессивной войной, крупные города и многие промышленные предприятия лежали в разва­линах (в начале 1946 г. уровень промышленного производства составлял 14% от среднего предвоен­ного уровня). Население обнищало, не хватало эле­ментарных условий для жизни — продовольствия, жилья, работы. Обделенная многими важными при­родными ресурсами и оторванная от колониальных источников их поступления, Япония, казалось, была обречена влачить жалкое существование третьераз­рядной страны. Но этого, как мы знаем, не случи­лось. Наоборот, страна, занимающая лишь 0,3% земной суши, на которой проживает всего 2,5% населения земли, производила в 1988 г. свыше 10% мирового валового продукта: 35,5 млн долл. на каждый обитае­мый квадратный километр (для сравнения в США — 1,1 млн долл., в ФРГ — 7,6 млн долл.). Япония про­изводит больше всех в мире судов и роботов, автомобилей и мотоциклов, видеомагнитофонов и теле­визоров, фотоаппаратов и часов и многих других видов продукции, обеспечивая не только собственные нуж­ды, но и наводняя своими изделиями мировой рынок.

Как это ни парадоксально, но именно сокрушитель­ное поражение Японии во второй мировой войне дало мощный импульс социально-экономическому раз­витию страны, привело к устранению многочисленных экономических и политических препон, мешавших более свободному и естественному развитию капита­листического способа производства, рыночного меха­низма, интеграции Японии в мирохозяйственные связи.

Сегодня рост производительности труда в Японии обгоняет рост заработной платы, и темпы прироста про­изводительности труда в Японии выше, чем во многих других странах Запада. Потери от забастовок и про­гулов на японских предприятиях значительно меньше, чем в США и странах Западной Европы, отпуска короче, затраты на социальное обеспечение ниже. Отношение японских рабочих и служащих к пору­ченному делу ответственнее, их заинтересованность в процветании «своего» предприятия или фирмы более высокая, чем во многих других странах. Вопрос о взаимоотношениях труда и капитала в Японии заслу­живает отдельного рассмотрения. Сейчас же важно подчеркнуть, что без трудо­любия, дисциплины и до известной степени самоогра­ничения японского народа «экономическое чудо» вряд ли бы состоялось.

Суровая жизненная школа сделала японцев не только трудолюбивыми, но и весьма бережливыми людьми. Японцы — не накопители вещей. В типично японском доме нет громоздкой мебели. Необходимые домашние пожитки (постель, одежда и т. п.) хранятся в раздвижных стенных шкафах. Пол устлан циновками-тэтами, перегородки между помещениями легкие и подвижные. Вообще в Японии богатство и роскошь не бросаются в глаза,как, впрочем, и нищета. «У нас мало бедных, но и мало богатых людей»,— говорят японцы. Подавляющее большинство японских семейств относит себя, соглас­но социальным исследованиям, к «среднему классу» ,(90%!).

 Японцы привыкли откладывать сбережения на «черный день», который может в результате удара стихии обрушиться на них в любое время. «Бойся землетрясения, цунами, пожара и гнева отца»,— говорит старинная японская пословица, (разгневанный отец мог лишить земельного надела или наследства). В японских селениях и городских кварталах имелись специальные прочные каменные строения, где жители округа хранили свои ценности и сбережения. Сегодня японцы хранят свои сбережения в сберегательных учреждениях, в банках, в ценных бумагах и страховых полисах, земельной собственности и недвижимости. Присущая японцам бережливость явилась очень важным фактором моби­лизации средств для послевоенного подъема и даль­нейшего роста японской экономики, позволила Япо­нии избежать сколь либо серьезной внешней задолжности. Потерпевшая поражение в войне Япония не до­пустила в сколь либо значительных размерах иностран­ный капитал в свою экономику. А сегодня ее загранич­ные капиталовложения значительно превосходят вклады иностранных инвесторов в японскую экономику. Японские страховые компа­нии, банки и сберегательные учреждения аккумулируют огромные средства, складывающиеся из непрерывного притока личных сбережений японского народа.

В Японии низкий уровень военных расходов. Говоря о послевоенных успехах Японии, нельзя пройти мимо еще одного весьма важного обстоятельства: а именно отно­сительно низкого уровня военных расходов. В течение длительного послевоенного периода они были ничтож­ны, а в последние годы их доля не превышала 1 % от валового национального продукта Японии. В США она составляет около 7% ВНП, в Великобритании — свыше 5, в ФРГ — более 3, а в СССР (по под­счетам зарубежных специалистов) этот показатель в послевоенные годы равнялся от 12 до 17%. Недавно в Советском Союзе были наконец обнародованы цифры расходов на оборону. В 1988 г. они, по расче­там, основанным на официальных данных, составляли около 9% от ВНП.

Однако по мере того как Япония подтягивается до уровня США и других промышленно развитых стран Запада и вступления ее в период «экономической зре­лости», темпы прироста производительности труда в японской промышленности будут неизбежно выравни­ваться. Впрочем, замечает С. Окита, достижение «зре­лости» не всегда означает снижение жизнеспособности, особенно принимая во внимание внедрение новейших технологий, успешно разрабатываемых в Японии на новом витке научно-технической революции.

В течение 50—70-х годов японцы буквально «впи­тывали» иностранную технологию после почти 20 лет «технической изоляции» страны. Приток этой техноло­гии направлялся прежде всего на техническое обнов­ление тяжелой промышленности — машиностроения, в первую очередь электротехнического и транспортного, химической промышленности и черной металлургии.

Массированный приток передовой иностранной тех­нологии позволил Японии выиграть время и сэкономить значительные средства в процессе модернизации своей экономики. Пожалуй, наиболее разительный пример — это приобретение «Сони корп.» у американской ком­пании «Вестерн электрик» неограниченного права на производство транзисторов за... 25 тыс. иен (сегодня — это стоимость одного среднего по классу транзистор­ного приемника).

Так, по имеющимся расчетам, общий выигрыш Япо­нии от импортных лицензионных соглашений только за период с 1950/51—1968/69 фин. годов составил 70 млрд долл., или около 25% всей суммы валовых накоплений основного капитала за тот же период²⁴. Достаточно сопоставить две цифры — 7 млрд долларов, затраченных на закупку иностранной технологии в пе­риод ее интенсивного импорта, и 70 млрд долл. выиг­рыша от этих закупок, чтобы понять, какой мощный импульс получила японская промышленность от этого массированного заимствования зарубежного опыта. Десятикратный эффект!

При этом очень важно подчеркнуть, что японцы весьма эффективно использовали иностранные патенты и лицензии, незамедлительно их внедряя и осваивая. Вот один из примеров такого подхода. Первые образцы продукции нефтехимической промышленности были вы­пущены с помощью ввезенных из-за рубежа оборудо­вания и технологии в 1958 г., а к концу 1963 г. Япо­ния по производственным мощностям в этой отрасли догнала ФРГ и уступала только Соединенным Шта­там.

Япония добилась не менее впечатляющих успехов в развитии своей черной металлургии, главным образом за счет внедрения, передовой советской технологии. На этом стоит остановиться подробнее, хотя бы потому, что в советской металлургии собственные разработки и изобретения применяются в гораздо меньшей степени, чем в Японии.

Таким образом, японская модель характеризуется определенным отставанием уровня жизни населения (в том числе уровня заработной платы) от роста производительности труда. За счет этого достигается снижение себестоимости продукции и резкое повышение ее конкурентоспособности на мировом рынке. Препятствий имущественному расслоению не ставится. Такая модель возможна только при исключительно высоком развитии национального самосознания, приоритете интересов нации над интересами конкретного человека, готовности населения идти на определенные материальные жертвы ради процветания страны.