Культура: многообразие форм

До сих пор речь шла о культуре как социальном явлении, о ее универсальных элементах и свойствах. Но культура реально существует в виде различных конкретных форм и взаимосвязанных уровней.

Вероятно, фундаментальной формой культуры можно считать национальную, ибо она связана с жизнью наиболее устойчивого, хотя и изменчивого, в историческом плане объединения людей, а отдельные ее элементы (например, язык, менталитет) прочно ассоциируются именно с нацией, народом, существуют именно на уровне культуры национальной.

Национальная культура отождествляется обычно со свойствами, чертами характера, присущими данной нации, т.е. с тем, что отличает, скажем, француза от англичанина, украинца от поляка. Индивид имеет национальную принадлежность тогда, когда он впитал содержание той или иной культуры, мыслит и действует в рамках ее парадигм, так или иначе привержен ее ценностям, разделяет ее мифы, заблуждения, предрассудки и т.п. Эта усвоенная культура и составляет ядро национальной идентичности индивида, т.е. основу его национального самосознания.

Важен и тот факт, что национальная культура интегрирует в единое целое – общество – довольно разнородные, дифференцированные по различным социальным основаниям, часто противоборствующие слои, группы, кланы. Собственно, национальная культура – условие и залог существования всех других форм культуры.

Повторим, что национальную культуру нельзя воспринимать в качестве фольклорного элемента общества. Национальная культура вполне, так сказать, современна, - иначе она утратила бы свою жизненную силу, воздействие на повседневность. При всей ее устойчивости она изменчива во времени, развивается в ответ на эволюцию общества и под влиянием других культур. В этом отношении она, например, реагирует на экономические сдвиги, вырабатывая новые образцы поведения, новые понятия, нормы, ценности, ориентации и т.п. Однако воздействие экономики на культуру нельзя преувеличивать, «выводя» ценности, нормы культуры, поведенческие стереотипы из особенностей экономической системы, как это делают вульгарные марксисты и не менее вульгарные отечественные антикоммунисты.

Культура – не функция экономики или какого-нибудь другого социального института, а условие и среда ее существования, которая обладает известной силой «сопротивления», может принять, а может и отвергнуть экономические новации. Здесь достаточно сравнить ход однотипных с сугубо экономической точки зрения реформ, протекающих сейчас в странах Восточной Европы, России, Украине. Совершенно очевидно, что интерпретация новых экономических реалий населением, адаптация к ним, экономическая активность простых граждан, поведенческие и ценностные ориентации в этих странах различны, и они обусловлены в значительной мере различием культур их народов.

Понятия национальной культуры и культуры общества во многом совпадают. Однако в многонациональных (полиэтнических, смешанных, многосоставных) странах, которых большинство, между этими двумя понятиями уместно проводить различия. Культура общества в таком контексте предстает либо как культура доминирующего большинства, либо как своеобразный синтез родственных и взаимодополняющих национальных культур, при котором, однако, национальные культуры не утрачивают своего значения и сохраняют самостоятельность. Надо помнить и о том, что национальные культуры не сводятся к своему этническому ядру. Они – явление равновеликое обществу и истории: потому что в их формировании, развитии и изменении участвовали и участвуют представители разных этносов, а, следовательно, разные культуры.

Культура сопровождает человека от рождения до смерти. В процессе социализации он овладевает ею и «своя» культура кажется ему естественной, понятной, единственно верной. Другие же – часто вызывают удивление, непонимание и агрессивное отторжение. Для нас, например, понятны и естественны христианские ценности, нормы, обряды и ритуалы, основанные на них. Мусульманские же или буддистские понятия о жизни и смерти, обряды и нормы вроде запрета женщинам появляться на людях без паранджи многим из нас кажутся диковатыми. Другими словами, очень часто мы судим о других культурах, оцениваем их с позиций своей культуры, считая именно ее истинной.

Это явление называется этноцентризмом. Собственно, он лежит в основе национализма, когда свойства и черты собственного этноса возвеличиваются за счет принижения достоинств культур других этносов. Этноцентризм связан именно с непониманием культуры других народов и обществ, оценкой ее как неистинной, ненормальной, дикой, варварской. Отсюда вытекает и деление культур на высшие и низшие, передовые и отсталые, развитые и сложные и т.п. Из этноцентризма вырастает такое его практическое следствие как миссионерство, смысл которого заключается в стремлении обратить непросвещенных в свою веру, разумеется, истинную и правильную. С таким убеждением действуют появившиеся в последнее время в нашей стране многочисленные протестантские миссионеры. Примечательно, что этот этноцентризм лежит в основе широко известной «американской мечты». Как писал знающий в ней толк бывший госсекретарь США Г. Киссинджер, «давнишняя американская мечта – обратить в свою веру врага и тем самым проложить путь к миру. Будучи единственной нацией, словно бы специально созданной, чтобы воплотить в жизнь идею свободы, Америка всегда веровала, что присущие ей духовные и нравственные ценности подойдут остальному человечеству».

Довольно долго этноцентризм господствовал не только в массовом сознании, в сознании политиков, но и в социальных науках, особенно среди этнографов и антропологов. Это породило концепцию «цивилизованных» народов, обществ, стран и «нецивилизованных» - варварских, которые не «дотягивали» до первых и, в лучшем случае, были лишь ступенью на пути к культуре и цивилизованности. Естественно, такая позиция не способствовала пониманию и исследованию культур других народов. Поэтому в 1906 г. американский социолог Самнер выдвинул концепцию культурного релятивизма. По его мнению, культуру можно понять только изнутри, т.е. на основе ее собственных ценностей, в ее собственном контексте. Ведь культура представляет собой единое целое, состоящее из взаимосвязанных элементов. И эта взаимосвязь сообщает отдельным элементам их смысл и значение, определяет их роль и место. Сама же культура способствует сохранению и развитию того общества, которому она принадлежит.

Поэтому обычаи и традиции, которые, может быть, кажутся нам «дикими», получают свое объяснение при сопоставлении их со всем богатством той культуры, в которой они существуют. Напротив, иностранные «нововведения», которые, казалось бы, должны «облагородить» культуру, часто имеют негативный результат, так как не «вписываются» в ценностно-нормативную систему культуры, более того – вносят в нее дисбаланс. Культуру нельзя и невозможно безнаказанно «перелицовывать».

Неоднородность общества, его внутренняя дифференцированность рождает явление, которое называют субкультурами. Можно выделить два значения употребления этого термина. Субкультурой чаще всего называют культуру отдельной общности, отличающуюся в тех или иных аспектах от доминирующей в обществе культуры. Понятие субкультуры связано также с некоторыми формами жизнедеятельности, отношений между людьми, что рождает особый целостный комплекс ценностей, норм, стереотипов, символов, понятий, ориентаций и т.п. Такова, например, сексуальная субкультура, культура потребления, молодежная музыкальная субкультура и т.п.

Субкультуры многообразны. Среди них надо выделить, прежде всего, субкультуры национальных меньшинств, этнических групп. В идеале меньшинство сохраняет свой язык, традиции, мифы, предания и ценности, обычаи, стереотипы поведения и сознания. Благодаря этому оно сохраняется само и формирует у своих членов чувство этнической идентичности, потребность в котором особенно высока у национальных меньшинств, живущих в условиях господства не «их» культуры. Однако на деле такая субкультура всегда в той или иной мере испытывает давление господствующей культуры, которое в значительной мере модифицирует эту субкультуру. Такова, например, субкультура канадских украинцев. Иногда такое давление превосходит способность субкультур сопротивляться, они фрагментизируются (в наличии остаются лишь отдельные их элементы) и разрушаются. Это происходило с культурами народов Севера в СССР, которых государство хотело «цивилизовать».

Чрезвычайно значимы региональные субкультуры, особенно там, где их существование связано не только с особенностями экономической и социальной структуры региона, но и с его историческим наследием. Ярчайший пример здесь - субкультуры Востока и Запада Украины (а они, в свою очередь, опять-таки неоднородны и распадаются на ряд дробных субкультур, особенно на Западе страны), различие между которыми столь громадно и многопланово, что некоторые специалисты ставят под сомнение саму возможность существования единой культуры украинского общества.

К другим важным разновидностям субкультур относится профессиональная культура. Совершенно очевидно, что любая деятельность специалистов (например, летчиков, врачей, музыкантов, политиков и т.д. и т.п.) регулируется не только общими, но и особыми нормами, ориентирована не только на общепринятые, но и на определенные профессиональные ценности.

Но дело даже не в профессиональной деятельности как таковой. Культура – это, прежде всего, та специфическая среда, в которой живет профессиональное сообщество и каждый отдельный специалист. Она, например, включает образцы профессионализма, компетентности, мастерства, которые являются эталонами для данного сообщества, но, вполне возможно, безразличны для непрофессионалов. Скажем, поклонники эстрадной звезды, пришедшие на концерт, вряд ли обращают внимание на то, поет ли их кумир «живьем» или же под фонограмму. Для самих же артистов пение «под фанеру» - низкий класс, халтура.

Профессиональная культура вырабатывает определенные стандарты, требования, которым должен соответствовать каждый профессионал и ориентации, которые воспроизводит профессиональное сообщество. Например, считается, что преподаватель вуза должен в той или иной мере заниматься научной работой. Хотя между педагогической и научной деятельностью нет прямой – «функциональной» - связи, от соответствия данному требованию зависит профессиональный статус преподавателя.

Надо сказать, что иногда возникают специальные общественные организации, в задачи которых входит контроль за теми или иными аспектами деятельности специалистов, - это коллегии адвокатов, ассоциации судей, врачей, гильдии артистов, суды офицерской чести и т.п.

Чрезвычайно важным механизмом воспроизведения профессиональной субкультуры является система образования. Она не только передает знания и навыки будущим специалистам, но и формирует приверженность профессиональным ценностям, а также проводит отбор (селекцию), мешая проникновению в профессиональную среду непригодных для нее людей.

Словом, культура защищает профессиональное сообщество от размывания его границ и растворения в обществе, среди непрофессионалов. К слову сказать, этому же служит символика, выделяющая и как бы отгораживающая представителей определенной профессии от остальных людей; один из наиболее традиционных символов здесь – униформа. Язык, с этой точки зрения, символизирует принадлежность человека к профессиональной группе: физик, например, скажет - ато′мная энергия, а не а′томная; моряк – компа′с, а не ко′мпас и т.п. С другой стороны, профессиональный язык, жаргон использует термины, выражения, понятия, смысл которых известен только «посвященным».

На протяжении длительного времени культура общества существовала в двух формах, или на двух уровнях: высокая (ученая, профессиональная) культура и культура народная (фольклорная). Первая обычно связывалась с изящным искусством, классической музыкой, авторскими произведениями, литературой, сложными философскими и этическими, религиозными системами. Такая культура создавалась представителями господствующих классов и слоев и воспринималась главным образом ими.

Народная же существовала в форме преданий, сказок, песен и обрядов, легенд и т.п. Хотя культуры существовали параллельно, между ними было множество точек пересечения. Например, церковь, которая относилась к фольклору с подозрением, тем не менее, пыталась приспособить отдельные его элементы к своей доктрине и ритуалу.

Возникновение массовой культуры, которая, как считается, окончательно ломает перегородку между этими двумя формами культуры и меняет их, относят к ХХ веку. Под массовой культурой обычно понимают комплекс культурных ценностей, ориентированных на «массовое потребление». Ее появление одни авторы связывают с демократизацией современного общества, другие – с выходом на историческую арену «масс», которые вытесняют элиту, превращают свои мнения, взгляды, потребности и вожделения, вкусы и оценки в господствующие. Третьи указывают, что массовая культура порождается именно мощным развитием средств массовой коммуникации (радио, телевидение, кинематограф, газеты), которые обеспечивают небывалое распространение информации и порождают новые способы манипуляции ею.

Каковы же отличительные черты массовой культуры? Они связаны, прежде всего, с тем, что такая культура адресована, так сказать, всем людям независимо от их социального статуса, национальной принадлежности, страны проживания и т.п., ее потребитель – так называемый «средний человек». Из этого следует, что массовая культура должна быть максимально приспособлена к восприятию такого усредненного человека, «понятна» ему. Поэтому массовую культуру часто критикуют, с одной стороны, за низкопробную, вульгарную, потакающую дурным и неразвитым вкусам, примитивную, деформирующую «нормальное» восприятие мира продукцию, а с другой стороны, за то, что культура формирует, создает тип такого человека с «усредненными» вкусами. Такого рода продукция - это, например, информация о текущей жизни, составленная из сенсаций и происшествий, скандалов и «светской хроники», кинематограф, специализирующийся на насилии, ужасах, мелодрамах, «мыльных операх» и т.п., это бульварно-детективная литература с ее опорой на «кровь и секс», так называемый шоу-бизнес, эстрада, спекулирующая на эротических темах, и, конечно же, реклама.

Специфика массовой культуры во многом связана с развитием средств массовой коммуникации (СМК), которые, по сути дела, превратились в особую индустрию, прибыльный специализированный бизнес со всеми вытекающими отсюда последствиями. Произведения искусства – это продукция, причем стандартизированная и унифицированная, как и всякая продукция массового производства. Она – товар. Ее достоинства, следовательно, определяются не какими-то художественными критериями, а ее способностью приносить прибыль, завоевывать рынок (так называемые «зрительские симпатии», например).

Но, пожалуй, самое главное заключается в масштабности влияния СМК на самые широкие слои населения; СМК имеют возможность воздействовать на общественное мнение, внедрять в него одни стандарты, взгляды, оценки и шаблоны и вытравливать другие, создавать и разрушать репутации, обеспечивать популярность одним лидерам и дискредитировать других, привлекать внимание к одним общественным проблемам («изготовлять» их) и замалчивать других. «Влияние СМК на свои аудитории, - писали известные американские социологи Р. Мертон и П. Лазарфельд, - кроется не столько в том, что они говорят, сколько в том, о чем они умалчивают». Поэтому СМК справедливо считают «четвертой властью», подменяющей собою власть общественного мнения. Впрочем, власть СМК далека от независимости и самостоятельности, она на деле есть разновидность политической и экономической властей.

Надо сказать, что критическое отношение к массовой культуре связано не только с качеством ее продукции, но и с чрезмерной степенью ее влияния на общество. Многие критики массовой культуры видят в ней выражение громадной концентрации политической и социальной власти в руках правящей элиты или же средство манипуляции сознанием и поведением людей. Массовая культура рассматривается как циничная эксплуатация культурных запросов населения. В качестве следствий ее существования называют стандартизацию и унификацию личности, ее духовную несвободу, распространение конформизма, разрушение коммуникаций, основанных на личных, непосредственных связях. Разумеется, нельзя приписывать массовой культуре некий демонизм, однако ее весьма своеобразное влияние на общество и в самом деле огромно.

Конфликты и культура

Как и всякое социальное явление, культура изменчива, противоречива, динамична, она порождает многочисленные социальные конфликты или же сопровождает их. С культурными конфликтами в той или иной форме мы сталкиваемся часто. За этими столкновениями взглядов, мнений, оценок, мировоззрений, в которых мы привычно видим выражение личных позиций людей или же их «интерес», на самом деле скрывается их приверженность (чаще всего неосознанная) той или иной субкультуре, в рамках которой они выросли, содержание которой они усвоили. К таким практически сугубо культурным относится знаменитый конфликт поколений, или «отцов» и «детей». Или взять, например, национальный конфликт. Обычно это масштабное явление, имеющее многочисленные экономические, политические, социальные, демографические и т.п. причины и аспекты. Национальная же компонента конфликта основывается на различии традиций, религий, обычаев, систем ценностей и норм, стандартов поведения, менталитета разных этнических групп.

Прежде чем рассматривать разновидности культурных конфликтов, надо остановиться на основном противоречии культуры, ибо на нем базируются многие культурные конфликты. В самом общем виде – это противоречие между традициями и новациями.

Основное содержание всякой культуры относительно стабильно и устойчиво, однако под влиянием различных факторов (это может быть собственное развитие культуры, например, философских систем, воздействие общественной практики, натиск других культур и т.п.) появляются новые культурные феномены, которые претендуют на место старых. Конкретно это противоречие может выглядеть, как попытки ввести новые правила и законы в социальные взаимодействия и утвердить в сознании людей новые ценности, идеалы, понятия о сущем и должном, поставить на место старых мифов и идолов новые. Особенно отчетливо оно проявляется в переломные эпохи (это всегда эпохи «переоценки ценностей»), что хорошо иллюстрирует современная Украина.

Естественно, конфликт между традициями и новациями может иметь разные исходы. Самый благоприятный и способствующий развитию культуры заключается в селекции (отборе) и приспособлении новых элементов к содержанию культуры, ее ценностно-нормативной системе. Новации укореняются в культуре и как бы приобретают статус традиций. При этом они, разумеется, «притираются» к особенностям данной культуры, подчиняются ее логике, следовательно, в некоторой мере утрачивают свою оригинальность и теряют в своем содержании. Так, например, происходит обогащение лексики языка за счет неологизмов и заимствований из других языков.

Весьма своеобразное явление, которое может и сопровождать культурные конфликты, и быть следствием их неразрешимости – аномия. Как уже говорилось, это понятие ввел в социальные науки Эмиль Дюркгейм. Аномия – такое состояние общества, когда культура не может регулировать поведение людей, а люди не могут опереться на культуру, сопоставить с нею свой жизненный опыт. В силу разных причин происходит обесценивание ценностей, эрозия норм и правил, которые выглядят в глазах людей утратившими свое значение, устаревшими, обветшавшими, не соответствующими их новому жизненному опыту, новым проблемам, вставшим перед людьми. Другие же ценности вроде бы столь же значимы, что и прежде (например, Десять заповедей), но они как бы теряют смысл практических ориентаций: люди в них верят, но человеческая практика от них «отворачивается».

В итоге и культура, и общество теряют необходимую для своего нормального существования сплоченность, единство, целостность. Особенно остро аномия переживается на уровне индивидуального бытия. Она рождает у человека чувство неуверенности в себе, недоверие к другим, страх перед будущим, чувство одиночества, скептицизм относительно любых ценностей, норм, идеалов.

Преодоление аномии в значительной мере зависит от характера тех причин и типа того конфликта, которыми она порождена. Если же общество не может выработать новую ценностно-нормативную систему или же возвести какую-либо частную в ранг общезначимой, то оно начинает искать основания для своего единства в прошлом, обращаясь при этом к наиболее глубинным, менее всего затронутым аномией, даже архаичным пластам культуры.

Теперь о конфликтах. Наиболее распространенным является конфликт, в котором сталкиваются различные субкультуры: национальные, классовые, региональные, поколенческие, клановые. В принципе динамизм и изменчивость культуры в значительной мере объясняются перманентной борьбой между такими субкультурами, их взаимовлиянием, благодаря чему культура изменяется и обновляется. За этими конфликтами, как правило, скрывается динамика социальных изменений, – например, выход на общественную сцену молодых поколений, изменение социального статуса тех или иных классов или слоев, перераспределение политической власти между кланами и т.п. Но, разумеется, конфликт может приводить и к победе какой-либо из субкультур, утверждающей себя за счет подавления проигравших.

Другой вариант развития этого конфликта мы наблюдаем сейчас в нашей стране: это проникновение субкультуры уголовного мира в экономическую и политическую среду, а через них – во все остальные сферы общества. Дело ведь не только в том, что уголовные авторитеты контролируют значительную часть экономики (по данным на середину 1999 года 60% украинской экономики находится в «тени»), имеют тесные контакты с политиками и т.п. Главное в том, что криминальная практика и нравы, модели поведения и установки, «воровская мораль» превращаются в норму, стандарт экономических, политических, общественных отношений, жизни, укореняются в ней, превращаются в ее постоянную доминанту, а, следовательно, формируют общество как криминальное.

Следующий конфликт – это конфликт между опережающим общественным развитием и запаздывающей эволюцией культуры. Конфликт заключается в том, что люди с помощью привычного арсенала средств культуры не успевают приспосабливаться, адаптироваться к меняющимся обстоятельствам, практике, а новые средства ориентации и адаптации еще не выработаны. Затягивание этого конфликта чревато аномией.

Однако природа данного конфликта объясняется не только разной скоростью изменений, она связана с их направленностью. Дело в том, что культура как наиболее глубинный и устойчивый общественный фактор как бы задает своим содержанием границы возможных трансформаций общества. В этих пределах развитие и обновление общества (и самой культуры) происходит сравнительно безболезненно. Иное дело реформы (а по сути дела революции), выходящие за пределы поля традиционной культуры. Они как бы отрывают общество от почвы, обесценивают существующую культуру, торпедируют обычаи и традиции; в этом смысле они «антикультурны». Реформирование, модернизация воспринимаются как следствие чужеродного влияния, как политика, не учитывающая человеческий фактор, особенности народа, культуры, национальной психологии, исторического склада и т.д. и т.п.

Преодоление этого разрыва между реформой и культурой происходит не столько через снижение темпа реформ (чего может не происходить вовсе), сколько через их взаимную адаптацию. Реформы в той или иной степени приспосабливаются к культуре, находя опору в тех или иных ее традициях, «осеняя» себя ими, а культура «впитывает» новации: «перетолковывая» их на свой лад, переводя их на свой язык. Тем самым связи между культурой и общественным развитием восстанавливаются.