ВЫСТУПЛЕНИЕ ПРИ ОБСУЖДЕНИИ ДОКЛАДОВ 28 июня 1948 г. 29 страница

В числе вопросов, которые возникли у И.П. Павлова в процессе изучения проблемы высшей нервной деятельности, одним из важнейших являлся вопрос о том, чем отличается высшая нервная деятельность человека от высшей нервной деятельности животных.

В самом начале (в 1901-1903 гг.), приступая к изучению этой проблемы, Иван Петрович назвал ее «экспериментальной психологией и психопатологией животных». Он уже с самого начала предвидел, что эти исследования будут направлены на то, чтобы создать физиологические основы изучения психических явлений, но, вместе с тем, он тогда ограничил свою задачу изучением психологии и психопатологии животных.

Это не значит, что перед ним не стояла как дальнейшая цель идея изучения психологии человека. Конечной целью своей Иван Петрович считал проникновение в психическую деятельность человека и включение психологии, именно психологии человека, в сферу естествознания.

Более двух десятков лет работал Иван Петрович исключительно на материале животных, главным образом собак, и в значительной мере уяснил себе те закономерности, которые лежат в основе высшей нервной деятельности. Он считал условные рефлексы частным случаем «временной связи», которая лежит, с одной стороны, в основе образования условных рефлексов, с другой – в основе ассоциативных процессов.

Но чем глубже проникал он в изучение этих временных связей, тем острее вставал вопрос: в какой мере учение об условных рефлексах может приблизить нас к изучению психической деятельности человека, чем отличается существенно высшая нервная деятельность человека от высшей нервной деятельности животных?

В процессе изучения этого вопроса возникал последовательно целый ряд предположений, которые, однако, оказывались несостоятельными, которые себя не оправдали в достаточной мере и от которых пришлось отказаться.

Сама проблема временной связи была удачно разработана Иваном Петровичем благодаря тому, что он взял за образец временные связи между какой-либо сенсорной и какой-то одной эффекторной зоной, иначе говоря, временные связи, выливающиеся во внешнюю работу, во внешнюю деятельность, объективно учитываемую, доступную регистрации, количественной оценке и экспериментированию. Было само собой понятно, что те закономерности, которые вскрываются при изучении условно-рефлекторной деятельности, являются закономерностями временных связей вообще и, следовательно, представляют собой объективную картину тех процессов, которые характеризуют и ассоциационную деятельность животных и человека.

Но все-таки в тех временных связях, которые изучал Иван Петрович, мы имеем только элементарнейший процесс высшей нервной деятельности. Было высказано предположение, что высшая нервная деятельность человека вероятно отличается тем, что условные связи могут образовываться не только между каким-то новым раздражителем и безусловной наследственно-фиксированной формой деятельности, но также и на почве выработанных ранее условных рефлексов.

Это предположение очень скоро должно было быть откинуто в силу того, что оказалось возможным вырабатывать условные рефлексы на почве условных и у животных, притом условные рефлексы двух, трех, четырех степеней. Так что нанизывание условных рефлексов нескольких этажей друг на; друга вовсе не представляет чего-либо такого, что может характеризовать высшую нервную деятельность человека.

Кроме того выяснилось, что сам по себе механизм образования условных связей уже до такой степени элементарен, что взрослый человеческий организм далеко не гордится выработкой новых условных связей. Он гордится скорее тем, что этой выработке сильно противодействует и очень быстро укладывает вырабатывающиеся рефлексы в известные рамки.

Исследования школы А.Г. Иванова-Смоленского показали, что легкость и быстрота образования условных рефлексов являются характерными для раннего детского возраста, а уже с четырех лет начинается область ограничения. Выработка условных рефлексов оказывается несколько ограниченной, зато особенно успешно развиваются всевозможные тормозные процессы, которые ведут к уточнению условно-рефлекторной деятельности.

Просматривая различные моменты, которые могли бы: быть выдвинуты для понимания основных принципиальных отличий высшей нервной деятельности человека от высшей нервной деятельности животных, Иван Петрович остановился в последние годы своей жизни на оценке сигнального значения условно-рефлекторной деятельности. Он характеризовал условно-рефлекторную деятельность как деятельность, которая возникает под влиянием определенных сигналов, падающих на животный организм из внешней среды и являющихся предвестниками каких-либо существенных явлений, могущих вызвать те или иные безусловные рефлексы у животного.

И вот этому сигнальному значению Иван Петрович уделял очень большое внимание, так как этим сигнальным значением условных раздражителей определяется биологический смысл всей высшей нервной деятельности человека и животных: вырабатывается индивидуальное приспособление организма к новым условиям за счет способности реагировать не на существенно важный, воздействующий сильно на организм агент, а на его предвестники, на его сигналы.

В дальнейшем Иван Петрович подчеркнул, что наряду с примитивной или первичной сигнальной системой существует вторая сигнальная система, которую он и принял за существенный признак отличия человеческой высшей нервной деятельности от высшей нервной деятельности животных.

Под второй сигнальной системой Иван Петрович подразумевал сигнальную систему, основанную на использовании взамен явлений и объектов внешнего мира их символов или знаков. Для каждого действия, каждого предмета, каждого явления, протекающего во внешнем мире, человек создает определенный, например словесный, символ или знак и оперирует этим символом. Выполнение тех или иных деятельностей не под влиянием объективно протекающих реальных явлений внешнего мира, а под влиянием (не менее реальных самих по себе!) знаков, которые символизируют эти предметы, события и действия, составляет высшую форму высшей нервной деятельности.

Действительно, человечество в очень широкой мере использует эту возможность, и вся наша жизнь складывается из бесконечного ряда событий и действий, которые определяются именно этими высшими сигналами, сигналами второй системы, символами объектов, событий, явлений, а затем и результатами внутримозгового взаимодействия этих символов.

Прежде всего, конечно, важно было получить экспериментальное доказательство того, что такое руководство второй сигнальной системы может иметь место в действительной жизни. В этом отношении мы имеем определенные данные, полученные опять-таки Ивановым-Смоленским и его сотрудниками. Получение этих данных заключалось в следующем: у детей вырабатывались условные рефлексы на те или иные раздражители, в частности на объекты того или иного цвета, на те или иные звуковые раздражители, и когда эти условные рефлексы были в достаточной степени упрочены, вместо условных раздражителей произносили слова, которые обозначают эти объективные предметы. Вместо того, чтобы показывать красный квадрат, произносили слова «красный квадрат», вместо того, чтобы давать звук какого-нибудь инструмента, говорили, что звучит такой-то инструмент. Оказалось, что эти условные обозначения реальных предметов являются настолько же действительными, настолько же активными, как и сами эти объекты. Таким образом возможность использования второй сигнальной системы для осуществления рефлекторной деятельности была доказана лабораторным путем.

Существенно важный вопрос заключается в том, что нужно понимать под этой второй сигнальной системой? С одной стороны, – какими рамками нужно ее ограничивать и, с другой стороны, – как широко можно ее распространять на те или иные формы деятельности человека? Далее, каков механизм возникновения этой второй сигнальной системы, каков механизм осуществления тех деятельностей, которые основаны на использовании второй сигнальной системы?

Я не буду здесь вдаваться в подробности того, как нужно ограничить вторую сигнальную систему, – на эту тему я имел честь выступать с докладом в прошлом году, в годовщину рождения Ивана Петровича.[29] Тогда я указал в своем докладе на ошибочные взгляды, которые возникают по поводу второй сигнальной системы и которые вытекают из неправильного понимания установок, данных самим Иваном Петровичем.

Вопрос касался того разграничения, которое провел Иван Петрович между двумя человеческими «натурами», из которых одну он назвал «художественной», другую – «мыслительной», предполагая, что в основе различия должно лежать преимущественное использование первой или второй сигнальной системы.

Иван Петрович предполагал, что одна категория людей живет и действует, преимущественно пользуясь сигналами первой сигнальной системы, сигналами, связанными обычно с вызовом значительных эмоциональных переживаний, сопровождающихся в связи с этим значительными вегетативными сдвигами, другая категория людей преимущественно пользуется в своей деятельности сигналами второй сигнальной системы, живет по преимуществу в мире символов или отвлеченных понятий – эту категорию он назвал «мыслительной» категорией. По этим признакам он старался оценить каждого изучаемого больного, прежде чем подвергать его состояние дальнейшему анализу.

Из этого многими был сделан неправильный вывод, что будто бы вторая сигнальная система характеризует представителей науки, а первая сигнальная система характеризует представителей искусства. Этот ошибочный вывод из учения Ивана Петровича я постарался насколько возможно отвести в своем прошлогоднем докладе, подчеркнув важность второй сигнальной системы не только для научного творчества, но и для творчества деятелей искусства. В частности, я остановился на музыкальном искусстве, которое сплошь построено на использовании определенных символов в виде нотных знаков и обеспечивает возможность таких же широких взаимоотношений между отдельными группами людей на протяжении больших отрезков времени и на огромных расстояниях друг от друга, как это имеет место в случае научного творчества.

Поэтому к данному вопросу я сейчас уже возвращаться не буду, а постараюсь показать, каким образом складывается переход от первой сигнальной системы ко второй.

Нельзя представлять себе, что вторая сигнальная система, как Deus ex machina, внезапно возникла у какой-то категории животных и привела к образованию современного человечества. Очевидно, мы должны себе представить какие-то промежуточные этапы, которые обеспечили возможность использования символов вместо реальных объектов и реальных явлений.

Понятно, что это в действительности так и есть, и если мы обратимся к систематическому анализу явлений второй сигнальной системы, то сумеем найти элементарные корни, связывающие вторую сигнальную систему с первой сигнальной системой, так же как удалось установить зависимость между условными рефлексами первой сигнальной системы и врожденными безусловными реакциями организма.

Если я выступаю сегодня с этим докладом, то с целью дать толчок дальнейшей разработке этой важной интересной проблемы. Иван Петрович пришел к учению о второй сигнальной системе лишь в последние годы своей творческой деятельности и дал замечательные по своему значению указания относительно роли и сущности второй сигнальной системы; однако он не успел еще найти экспериментальные формы, которые позволили бы нам сделать вторую сигнальную систему таким же объектом систематического изучения, как это имело место в отношении первой сигнальной системы.

И после смерти Ивана Петровича мы все работали и работаем много над вопросами высшей нервной деятельности, но все-таки вторая сигнальная система еще не взята надлежащим образом в руки и мы о ней еще очень и очень мало знаем. Это является поводом к тому, чтобы стимулировать изучение второй сигнальной системы и найти подходы к ее пониманию и ее анализу.

Мне дело представляется следующим образом. Когда родится ребенок, он еще являет собою организм, далеко не сформировавшийся, и должен быть отнесен к такой категории существ, которую принято называть незрело рожденной (птенцы птенцовой группы птиц, кролики и др.).

Как известно, птичье царство разделяется на птенцовых и выводковых птиц. Выводковые характеризуются тем, что они родятся уже в значительной степени сформированными, способными вылупиться из яйца без посторонней помощи, обычно способными сразу же по вылуплении совершать локомоторные акты почти с тем же совершенством, как выполняет их взрослый организм, находить себе пищу, следовать за наседкой, реагировать известным образом на производимые ею звуковые сигналы и т.д., словом – это организмы, в значительной степени сформированные и способные к самостоятельному существованию.

Совершенно не то мы видим у птенцовых птиц, которые вылупляются из яйца обычно с посторонней помощью и вылупляются в такой стадии развития, когда их нервная система еще недостаточно сформирована, когда еще недостаточно сложились те врожденные деятельности, которые свойственны данному виду. И уже в процессе постнатального развития, после вылупления из яйца, происходит окончательное дозревание врожденных деятельностей организма.

Но оказывается, что в это время организм птенца уже способен приобретать известные новые формы деятельности, вырабатывать условные связи. Следовательно, выработка условный связей, временных связей приобретенного характера вклинивается в процесс развития нервной системы на той стадии, когда еще не все безусловные или врожденные формы деятельности созрели. Этим обеспечивается возможность более сложных взаимоотношений между приобретенными и врожденными формами поведения.

Если у выводковых птенцов наслоение условных рефлексов происходит тогда, когда врожденные деятельности почти целиком сформировались, то у птенцов птенцовой группы образование приобретенных деятельностей идет в те периоды, когда еще не сформировались некоторые врожденные формы. Само собой понятно, что при этом развитие некоторых врожденных форм поведения может с самого начала быть заторможенным или окажется скрытым от наших глаз до самого последнего времени, и только какое-нибудь патологическое явление, какая-нибудь случайность, происшедшая в жизни индивидуума, например какое-нибудь экспериментальное воздействие, даст возможность вскрыться тем формам врожденных деятельностей, которые должны были бы выступить на сцену, если бы их не замаскировали различные наслоившиеся формы приобретенных деятельностей.

Человеческий организм принадлежит как раз к той категории, которая рождается на свет не вполне созревшей. Человеческий младенец не способен совершать локомоторные движения и целый ряд других деятельностей, он не имеет того распределения тонуса, которое нужно для того, чтобы стоять. Вместе с тем, человеческий организм в эволюционном процессе, в процессе филогенетического развития проделал очень сложную перестройку всех своих деятельностей, – и локомоторный акт, и распределение тонуса, и использование конечностей привели от четвероногого существа, через четверорукое, к двуногому существу, обладающему двумя руками и способному выполнить ими такие акты, на которые не способны никакие другие организмы. Об изменении координации и его влиянии на возникновение и развитие человеческого сознания с исключительной глубиной писал Иосиф Виссарионович Сталин в классическом труде «Анархизм или социализм?».

Следовательно, мы переживаем определенный возраст, когда сталкивается, с одной стороны, повторение в онтогенезе определенных перестроек, сложившихся ранее в процессе филогенетического развития, и, с другой стороны, в этом же периоде присоединяется еще возможность установления новых связей с теми или иными сигнальными раздражителями. Эти приобретенные связи вклиниваются, переплетаются с врожденными деятельностями и ведут к окончательному формированию человеческого поведения. В этом раннем постнатальном периоде уже устанавливаются такие временные связи, которые должны будут потом лечь в основу второй сигнальной системы.