СОЦИАЛЬНЫЕ И СОЦИАЛЬНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ФУНКЦИИ МАССОВОЙ КОММУНИКАЦИИ

I курс, 1 семестр                                   

                                                               (кафедра журналистики и литературы,

                                                               ст. преп. Хомчук-Черная Татьяна Николаевна, тел.                                                                             

                                                               266-17-50), e-mail: [email protected])

Контрольная работа выполняется в межсессионный период, сдается преподавателю до 20 ноября (кафедра журналистики и литературы, кабинет №201). Форма контроля – зачет. Зачет по контрольной работе является допуском к экзамену по теоретическому материалу курса «Основы журналистики». Студенты, не сдавшие контрольную работу или получившие «не зачтено», к экзамену не допускаются.

Тема контрольной работы «Свобода журналистики: как я ее понимаю». При написании работы обязательно использовать статьи: 1) Ленин В.И. «Партийная организация и партийная литература»; 2) Брюсов В. «Свобода слова». При желании студент может пользоваться и дополнительной литературой по теме. В этом случае в конце работы необходимо указывать список использованных источников. В контрольной работе необходимо продемонстрировать не только знание указанных статей, но и проанализировать обе точки зрения по поводу основных положений проблемы, прокомментировать их, высказать свое отношение к обсуждаемым тезисам.

Статьи прилагаются к пакету задания.

В. И. Ленин
ПАРТИЙНАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ И ПАРТИЙНАЯ ЛИТЕРАТУРА

(1905)

Новые условия социал-демократической работы, создавшиеся в России после октябрьской революции выдвинули на очередь вопрос о партийной литературе. Различие между нелегальной и легальной печатью, это печальное наследие крепостнической, самодержавной России, - начинает исчезать. Оно еще не померло, далеко нет. Лицемерное правительство нашего министра-премьера еще бесчинствует до того, что "Известия Совета Рабочих Депутатов" печатаются "нелегально", но, кроме позора для правительства, кроме новых моральных ударов ему, ничего не получается из глупых попыток "запретить" то, чему помешать правительство не в силах.
При существовании различия между нелегальной и легальной печатью вопрос о партийной и непартийной печати решался крайне просто и крайне фальшиво, уродливо. Вся нелегальная печать была партийна, издавалась организациями, велась группами, связанными так или иначе с группами практических работников партии. Вся легальная печать была не партийна, потому что партийность была под запретом, - но "тяготела" к той или другой партии. Неизбежны были уродливые союзы, ненормальные "сожительства", фальшивые прикрытия; с вынужденными недомолвками людей, желавших выразить партийные взгляды, смешивалось недомыслие или трусость мысли тех, кто не дорос до этих взглядов, кто не был, в сущности, человеком партии.

Проклятая пора эзоповских речей, литературного холопства, рабьего языка, идейного крепостничества! Пролетариат положил конец этой гнусности, от которой задыхалось все живое и свежее на Руси. Но пролетариат завоевал пока лишь половину свободы для России.

Революция еще не закончена. Если царизм уже не в силах победить революцию, то революция еще не в силах победить царизма. И мы живем в такое время, когда всюду и на всем сказывается это противоестественное сочетание открытой, честной, прямой, последовательной партийности с подпольной, прикрытой, "дипломатичной", увертливой "легальностью". Это противоестественное сочетание сказывается и на нашей газете: сколько бы ни острил г. Гучков насчет социал-демократической тирании, запрещающей печатать либерально-буржуазные, умеренные газеты, а факт все же остается фактом, - Центральный Орган Российской социал-демократической рабочей партии, "Пролетарий", все же остается за дверью самодержавно-полицейской России.

Как-никак, а половина революции заставляет всех нас приняться немедленно за новое налаживание дела. Литература может теперь, даже "легально", быть на 9/10 партийной. Литература должна стать партийной. В противовес буржуазным нравам, в противовес буржуазной предпринимательской, торгашеской печати, в противовес буржуазному литературному карьеризму и индивидуализму, "барскому анархизму" и погоне за наживой, -- социалистический пролетариат должен выдвинуть принцип партийной литературы, развить этот принцип и провести его в жизнь в возможно более полной и цельной форме.

В чем же состоит этот принцип партийной литературы? Не только в том, что для социалистического пролетариата литературное дело не может быть орудием наживы лиц или групп, оно не может быть вообще индивидуальным делом, не зависимым от общего пролетарского дела. Долой литераторов беспартийных! Долой литераторов сверхчеловеков! Литературное дело должно стать частью общепролетарского дела, "колесиком и винтиком" одного-единого, великого социал-демократического механизма, приводимого в движение всем сознательным авангардом всего рабочего класса. Литературное дело должно стать составной частью организованной, планомерной, объединенной социал-демократической партийной работы.

"Всякое сравнение хромает", говорит немецкая пословица. Хромает и мое сравнение литературы с винтиком, живого движения с механизмом. Найдутся даже, пожалуй, истеричные интеллигенты, которые поднимут вопль по поводу такого сравнения, принижающего, омертвляющего, "бюрократизирующего" свободную идейную борьбу, свободу критики, свободу литературного творчества и т. д., и т. д. По существу дела, подобные вопли были бы только выражением буржуазно-интеллигентского индивидуализма. Спору нет, литературное дело менее всего поддается механическому равнению, нивелированию, господству большинства над меньшинством. Спору нет, в этом деле безусловно необходимо обеспечение большего простора личной инициативе, индивидуальным склонностям, простору мысли и фантазии, форме и содержанию.

Все это бесспорно, но все это доказывает лишь то, что литературная часть партийного дела пролетариата не может быть шаблонно отождествляема с другими частями партийного дела пролетариата. Все это отнюдь не опровергает того чуждого и странного для буржуазии и буржуазной демократии положения, что литературное дело должно непременно и обязательно стать неразрывно связанной с остальными частями частью социал-демократической партийной работы. Газеты должны стать органами разных партийных организаций. Литераторы должны войти непременно в партийные организации. Издательства и склады, магазины и читальни, библиотеки и разные торговли книгами - все это должно стать партийно-подотчетным. За всей этой работой должен следить организованный социалистический пролетариат, всю ее контролировать, во всю эту работу, без единого исключения, вносить живую струю живого пролетарского дела, отнимая, таким образом, всякую почву у старинного, полуобломовского, полуторгашеского российского принципа: писатель пописывает, читатель почитывает.

Мы не скажем, разумеется, о том, чтобы это преобразование литературного дела, испакощенного азиатской цензурой и европейской буржуазией, могло произойти сразу. Мы далеки от мысли проповедовать какую-нибудь единообразную систему или решение задачи несколькими постановлениями. Нет, о схематизме в этой области всего менее может быть речь. Дело в том, чтобы вся наша партия, чтобы весь сознательный социал-демократический пролетариат во всей России сознал эту новую задачу, ясно поставил ее и взялся везде и повсюду за ее решение. Выйдя из плена крепостной цензуры, мы не хотим идти и не пойдем в плен буржуазно-торгашеских литературных отношений. Мы хотим создать и мы создадим свободную печать не в полицейском только смысле, но также и в смысле свободы от капитала, свободы от карьеризма; - мало того: также и в смысле свободы от буржуазно-анархического индивидуализма.

Эти последние слова покажутся парадоксом или насмешкой над читателями. Как! закричит, пожалуй, какой-нибудь интеллигент, пылкий сторонник свободы. Как! Вы хотите подчинения коллективности такого тонкого, индивидуального дела, как литературное творчество! Вы хотите, чтобы рабочие по большинству голосов решали вопросы науки, философии, эстетики! Вы отрицаете абсолютную свободу абсолютно-индивидуального идейного творчества!

Успокойтесь, господа! Во-первых, речь идет о партийной литературе и ее подчинении партийному контролю. Каждый волен писать и говорить все, что ему угодно, без малейших ограничений. Но каждый вольный союз (в том числе партия) волен также прогнать таких членов, которые пользуются фирмой партии для проповеди антипартийных взглядов. Свобода слова и печати должна быть полная. Но ведь и свобода союзов должна быть полная. Я обязан тебе предоставить, во имя свободы слова, полное право кричать, врать и писать что угодно. Но ты обязан мне, во имя свободы союзов, предоставить право заключать или расторгать союз с людьми, говорящими то-то и то-то.

Партия есть добровольный союз, который неминуемо бы распался, сначала идейно, а потом и материально, если бы он не очищал себя от членов, которые проповедуют антипартийные взгляды. Для определения же грани между партийным и антипартийным служит партийная программа, служат тактические резолюции партии и её устав, служит, наконец, весь опыт международной социал-демократии, международных добровольных союзов пролетариата, постоянно включавшего в свои партии отдельные элементы или течения, не совсем последовательные, не совсем чисто марксистские, не совсем правильные, но также постоянно предпринимавшего периодические "очищения" своей партии.

Так будет и у нас, господа сторонники буржуазной "свободы критики", внутри партии: теперь партия у нас сразу становится массовой, теперь мы переживаем крутой переход к открытой организации, теперь к нам войдут неминуемо многие непоследовательные (с марксистской точки зрения) люди, может быть, даже некоторые христиане, может быть, даже некоторые мистики. У нас крепкие желудки, мы твердокаменные марксисты. Мы переварим этих непоследовательных людей. Свобода мысли и свобода критики внутри партии никогда не заставят нас забыть о свободе группировки людей в вольные союзы, называемые партиями.

Во-вторых, господа буржуазные индивидуалисты, мы должны сказать вам, что ваши речи об абсолютной свободе одно лицемерие. В обществе, основанном на власти денег, в обществе, где нищенствуют массы трудящихся и тунеядствуют горстки богачей, не может быть "свободы" реальной и действительной. Свободны ли вы от вашего буржуазного издателя, господин писатель? от вашей буржуазной публики, которая требует от вас порнографии в романах и картинах, проституции в виде "дополнения" к "святому" сценическому искусству? Ведь эта абсолютная свобода есть буржуазная или анархическая фраза (ибо, как миросозерцание, анархизм есть вывернутая наизнанку буржуазность).

Жить в обществе и быть свободным от общества нельзя. Свобода буржуазного писателя, художника, актрисы есть лишь замаскированная (или лицемерно маскируемая) зависимость от денежного мешка, от подкупа, от содержания.

И мы, социалисты, разоблачаем это лицемерие, срываем фальшивые вывески, - не для того, чтобы получить неклассовую литературу и искусство (это будет возможно лишь в социалистическом внеклассовом обществе), а для того, чтобы лицемерно-свободной, а на деле связанной с буржуазией, литературе противопоставить действительно-свободную, открыто связанную с пролетариатом литературу. Это будет свободная литература, потому что не корысть и не карьера, а идея социализма и сочувствие трудящимся будут вербовать новые и новые силы в ее ряды.

Это будет свободная литература, потому что она будет служить не пресыщенной героине, не скучающим и страдающим от ожирения "верхним десяти тысячам", а миллионам и десяткам миллионов трудящихся, которые составляют цвет страны, ее силу, ее будущность. Это будет свободная литература, оплодотворяющая последнее слово революционной мысли человечества опытом и живой работой социалистического пролетариата, создающая постоянное взаимодействие между опытом прошлого (научный социализм, завершивший развитие социализма от его примитивных, утопических форм) и опытом настоящего (настоящая борьба товарищей рабочих).

За работу же, товарищи! Перед нами трудная и новая, но великая и благодарная задача - организовать обширное, разностороннее, разнообразное литературное дело в тесной и неразрывной связи с социал-демократическим рабочим движением. Вся социал-демократическая литература должна стать партийной. Все газеты, журналы, издательства и т. д. должны приняться немедленно за реорганизационную работу, за подготовку такого положения, чтобы они входили целиком на тех или иных началах в те или иные партийные организации. Только тогда "социал-демократическая" литература станет таковой на самом деле, только тогда она сумеет выполнить свой долг, только тогда она сумеет и в рамках буржуазного общества вырваться из рабства у буржуазии и слиться с движением действительно передового и до конца революционного класса.

"Новая Жизнь" №12, 13 ноября 1905 г. Подпись: Н. Ленин

Ххх

СВОБОДА СЛОВА

Аврелий (В. Брюсов)

"Весы", № 11, 1905 г.

"Литературное дело, - пишет г. Ленин в "Новой жизни" (№ 12), - не может быть индивидуальным делом, независимым от общего пролетарского дела. Долой литераторов беспартийных! Долой литераторов сверхчеловеков! Литературное дело должно стать колесиком и винтиком одного единого великого социал-демократического механизма". И далее: "Абсолютная свобода есть буржуазная или анархическая фраза. Жить в обществе и быть свободным от общества нельзя. Свобода буржуазного писателя, художника, актрисы есть лишь замаскированная зависимость от денежного мешка. Мы, социалисты, разоблачаем это лицемерие, срываем фальшивые вывески, не для того. чтобы получить внеклассовую литературу и искусство (это будет возможно лишь в социалистическом, внеклассовом обществе), а для того, чтобы лицемерно свободной, а на деле связанной с буржуазией литературе противопоставить действительно свободную, открыто связанную с пролетариатом литературу".

Г. Ленин делает сам себе возражения от лица "какого-нибудь интеллигента, пылкого сторонника свободы" в такой форме: "Как! Вы хотите подчинения коллективности такого тонкого, индивидуального дела, как литературное творчество! Вы хотите, чтобы рабочие по большинству голосов решали вопросы науки, философии, эстетики! Вы отрицаете абсолютную свободу абсолютно-индивидуального идейного творчества!" И отвечает: "Успокойтесь господа! Речь идет о партийной литературе и ее подчинении партийному контролю... Я обязан тебе предоставить, во имя свободы слова, полное право кричать, врать и писать что угодно. Но ты обязан мне, во имя свободы союзов, предоставить право заключать или расторгать союз с людьми, говорящими то-то и то-то... Партия есть добровольный союз, который неминуемо распался бы, если бы он не очищал себя от членов, которые проповедуют антипартийные взгляды... Свобода мысли и критики внутри партии никогда не заставит нас забыть о свободе группировки людей в вольные союзы, называемые партиями".

Вот по крайней мере откровенные признания! Г. Ленину нельзя отказать в смелости: он идет до крайних выводов из своей мысли: но меньше всего в его словах истинной любви к свободе. Свободная ("внеклассовая") литература для него - отдаленный идеал, который может быть осуществлен только в социалистическом обществе будущего. Пока же "лицемерно свободной, а на деле связанной с буржуазией литературе" г. Ленин противопоставляет "открыто связанную с пролетариатом литературу". Он называет эту последнюю "действительно свободной", но совершенно произвольно. По точному смыслу его определений обе литературы не свободны. Первая тайно связана с буржуазией, вторая открыто с пролетариатом. Преимущество второй можно видеть в более откровенном признании своего рабства, а не в большей свободе. Современная литература, в представлении г. Ленина, на службе у "денежного мешка"; партийная литература будет "колесиком и винтиком" общепролетарского дела. Но если мы и согласимся, что общепролетарское дело - дело справедливое, а денежный мешок - нечто постыдное, разве это изменит степень зависимости? Раб мудрого Платона все-таки был рабом, а не свободным человеком.

Однако, возразят мне, та свобода слова (пусть еще неполная, пусть вновь урезанная), которой мы сейчас пользуемся в России, или по крайней мере пользовались некоторое время, была достигнута ничем другим, как энергией "российской социал-демократической рабочей партии". Не стану спорить, воздам все должное этой энергии. Скажу больше: в истории можно подыскать только один пример, напоминающий наши октябрьские события ¹: это отход плебеев на Священную гору ². Вот истинно первая "всеобщая забастовка", на тысячелетия предварившая сходные попытки Бельгии. Голландии и Швеции ³. Но признав всю благодетельность пережитого нами события, неужели я должен по этому самому отказаться от критического отношения к нему? Это было бы все равно, как требовать, чтобы никто из благодарности к Гуттенбергу, изобретшему книгопечатание, не смел находить недостатков в его изобретении. Мы не можем не видеть, что социал-демократы добивались свободы исключительно для себя, что париям, стоящим вне партии, крохи свобод достались случайно, на время, пока грозное "долой" не имеет еще значения эдикта. Слова социал-демократов о всеобщей свободе тоже "лицемерие", и мы, писатели беспартийные, тоже должны "сорвать фальшивые вывески".

Свободе слова г. Ленин противоставляет свободу союзов и грозит писателям внепартийным - исключением из партии. "Каждый вольный союз, - говорит он, - волен прогнать таких членов, которые пользуются фирмой партии для проповеди антипартийных взглядов". Что это значит? Странно было бы толковать это в том смысле, что писателям, пишущим против социал-демократии, не будут предоставлены страницы социал-демократических изданий. Для этого не надо создавать "партийной" литературы. Предлагая только выдержанность направления в журналах и газетах, смешно было бы восклицать, как это делает г. Ленин: "За работу же, товарищи! Перед нами трудная и новая, но великая и благодарная задача..." Ведь и теперь, когда "новая и великая" задача еще не решена, писателю-"декаденту" не приходит в голову предлагать свои стихи в "Русский Вестник", а поэты "Русского Богатства" не имеют притязаний, чтобы их печатали в "Северных Цветах". Нет сомнения, что угроза г. Ленина "прогнать" имеет иной, более обширный смысл. Речь идет о гораздо большем: утверждаются основоположения социал-демократической доктрины, как заповеди, против которых не позволены (членам партии) никакие возражения.

Г. Ленин готов предоставить право "кричать, врать и писать что угодно", но за дверью. Он требует расторгать союз с людьми "говорящими то-то и то-то". Итак, есть слова, которые запрещено говорить. "Партия есть добровольный союз, который неминуемо распался бы, если бы он не очищал себя от членов, которые проповедуют антипартийные взгляды". Итак есть взгляды, высказывать которые воспрещено. "Свобода мысли и свобода критики внутри партии никогда не заставит нас забыть о свободе группировки людей в вольные союзы". Иначе говоря, членам социал-демократической партии дозволяется лишь критика частных случаев, отдельных сторон доктрины, но они не могут критически относиться к самым устоям доктрины. Тех, кто отваживается на это, надо "прогнать". В этом решении - фанатизм людей, не допускающих мысли, что их убеждения могут быть ложны. Отсюда, один шаг до заявления халифа Омара: "Книги, содержащие то же, что Коран, лишние, содержащие иное, - вредны" ⁴.

Почему однако осуществленная таким способом партийная литература именуется истинно-свободной? Многим ли отличается новый цензорный устав, вводимый в социал-демократической партии, от старого, царившего у нас до последнего времени. При господстве старой цензуры дозволялась критика отдельных сторон господствующего строя, но воспрещалась критика его основоположений. В подобном же положении остается свобода слова и внутри социал-демократической партии. Разумеется, пока несогласным с такой тиранией предоставляется возможность перейти в другие партии. Но и при прежнем строе у писателей протестантов оставалась аналогичная возможность: уехать, подобно Герцену, за рубеж. Однако, как у каждого солдата в ранце есть маршальский жезл, так каждая политическая партия мечтает стать единственной в стране, отождествить себя с народом. Более, чем другая, надеется на это партия социал-демократическая. Таким образом угроза изгнанием из партии является в сущности угрозой извержением из народа. При господстве старого строя писатели, восставшие на его основы, ссылались, смотря по степени "радикализма" в их писаниях, в места отдаленные и не столь отдаленные. Новый строй грозит писателям-"радикалам" гораздо большим: изгнанием за пределы общества, ссылкой на Сахалин одиночества.

Екатерина II определяла свободу так: "Свобода есть возможность делать все, что законы позволяют". Социал-демократы дают сходное определение: "Свобода слова есть возможность говорить все, согласное с принципами социал-демократии". Такая свобода не может удовлетворить нас, тех, кого  г. Ленин презрительно обзывает "гг. буржуазные индивидуалисты" и "сверхчеловеки".

Для нас такая свобода кажется лишь сменой одних цепей на новые. Пусть прежде писатели были закованы в кандалы, а теперь им предлагают связать руки мягкими пеньковыми веревками, но свободен лишь тот, на ком нет даже оков из роз и лилий. "Долой писателей беспартийных" - восклицает г. Ленин.

Следовательно, беспартийность, т. е. свободомыслие есть уже преступление. Ты должен принадлежать к партии (к нашей или, по крайней мере, к официальной оппозиции) иначе "долой тебя!" Но в нашем представлении свобода слова неразрывно связана со свободой суждения и с уважением к чужому убеждению. Для нас дороже всего свобода исканий, хотя бы она и привела нас к крушению всех наших верований и идеалов. Где нет уважении к мнению другого, где ему только надменно предоставляют право "врать", не желая слушать, там свобода - фикция.

"Свободны ли вы от вашего буржуазного издателя, господин писатель? от вашей буржуазной публики, которая требует от вас порнографии?" - спрашивает г. Ленин. Я думаю, что на этот вопрос не один кто-нибудь, а многие твердо и смело ответят: "Да, мы свободны!" Разве Артюр Рембо не писал своих стихов, когда у него не было никакого издателя, ни буржуазного, ни не буржуазного, и никакой публики, которая могла бы потребовать от него "порнографии" или чего другого. Или разве не писал Поль Гоген своих картин, которые упорно отвергались разными жюри и не находили себе, до самой смерти художника, никаких покупателей? И разве целый ряд других работников "нового искусства" не отстаивал своих идеалов вопреки полному пренебрежению со стороны всех классов общества? Заметим кстати, что работники эти были вовсе не из числа "обеспеченных буржуа", а нередко должны были, как тот же Рембо, как тот же Гоген, терпеть и голод и бесприютность *.

По-видимому, г. Ленин судит по тем образчикам писателей-ремесленников, которых он, быть может, встречал в редакциях либеральных журналов. Ему должно узнать, что рядом встала целая школа, выросло новое, иное поколение писателей-художников, тех самых, кого он, не зная их, называет насмешливым именем - "сверхчеловеки".

Для этих писателей - поверьте, г. Ленин, - склад буржуазного общества более ненавистен, чем вам. В своих стихах они заклеймили этот строй "позорно мелочный, неправый, некрасивый" ⁵, этих "современных человечков", этих "гномов". Всю свою задачу они поставили в том, чтобы и в буржуазном обществе добиться "абсолютной" свободы творчества. И пока вы и ваши идете походом против существующего "неправого" и "некрасивого" строя, мы готовы быть с вами, мы ваши союзники. Но как только вы заносите руку на самую свободу убеждений, так тотчас мы покидаем ваши знамена. "Коран социал-демократии" столь же чужд нам, как и "коран самодержавия" (выражение Ф. Тютчева) ⁶. И поскольку вы требуете веры в готовые формулы, поскольку вы считаете, что истины уже нечего искать, ибо она у вас, вы враги прогресса, вы наши враги.

"Абсолютная свобода (писателя, художника, артиста) есть буржуазная или анархическая фраза", говорит г. Ленин - и тотчас добавляет: "ибо, как миросозерцание, анархизм есть вывернутая наизнанку буржуазность". Ему представляется, что вещь, вывернутая наизнанку, нисколько не меняется. Попробуйте однако, вывернув правую перчатку, опять надеть ее на правую руку... Но совершенно понятно, почему г. Ленину хочется опозорить анархизм, смешав его в одно с буржуазностью. У социал-демократической доктрины нет более опасного врага, как те, кто восстают против столь любезной ей идеи "архе". Вот почему мы, искатели абсолютной свободы, считаемся у социал-демократов такими же врагами, как буржуазия. И, конечно, если бы осуществилась жизнь социального, "внеклассового", будто бы "истинно-свободного" общества, мы оказались бы в ней такими же отверженцами, такими же poetes maudit ⁷, каковы мы в обществе буржуазном.

15 ноября 1905

* Я понимаю, конечно, что у г. Ленина есть философские предпосылки его утверждений. Слова, что литературное дело должно стать "колесиком и винтиком одного единого великого социал-демократического механизма" не только метафора. но и выражение того взгляда, что вообще искусство и литература - только "производная" социальной жизни. Я намеренно оставляю в стороне этот вопрос. Для себя н его решаю иначе, чем г. Ленин. Но для выяснения пределов свободы слова можно его не касаться. Ведь и писатель социал-демократ будет считать себя (пусть ошибочно), работая для своей партии, действующим по своей свободной воле, как считаю себя я, писатель беспартийный. Все равно, как самый убежденный последователь Коперника не может не видеть, что солнце "восходит" и "заходит". - Прим. В. Брюсова.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Речь идет о Всероссийской политической стачке в октябре 1905 г.

2. Авентин - один из холмов Древнего Рима. На него, по преданию, удалялись плебеи в Древнем Риме во время борьбы с патрициями в V-III вв. до н. э.

3. Скорее всего, Брюсов имеет в виду Всеобщую политическую стачку 1893 г. в Бельгии, забастовочное движение докеров, железнодорожников и коммунальных рабочих Амстердама в январе - апреле 1903 г. и многомесячную забастовку шведских металлистов и машиностроителей в 1905 г.

4. Халиф Омар Первый (591-644) - один из ближайших сподвижников Мухаммеда. С ним связана историческая легенда... При захвате Александрии возник пожар в знаменитой на весь античный мир библиотеке. Когда Халифа спросили тушить ли огонь, он будто бы и произнёс свою знаменитую фразу.

5. Брюсов цитирует свое стихотворение "Кинжал" (1903 г.)

6. Из стихотворения Тютчева "Как дочь родную на закланье..."

7. Проклятые поэты (франц.)

Статья «Свобода слова» впервые напечатана в №11 журнала «Весы» за 1905 г. Как первая из цикла ежемесячных «бесед по различным вопросам современности» под общим заглавием «Вехи», ставшим четыре года спустя названием знаменитого сборника статей о русской интеллигенции. Статья была подписана псевдонимом Аврелий, но авторство Брюсова было раскрыто в оглавлении номера.

Примерные вопросы к экзамену:

1. Понятие журналистики. Структура журналистской деятельности.

2. Пражурналистика и формирование журналистики.

3. Современная журналистика как система СМИ.

4. «Массовая информация» как центральная категория в теории журналистики.

5. Текст как носитель журналистской информации.

6. Прагматическая адекватность журналистского текста.

7. Семантическая и синтаксическая адекватность журналистского текста.

8. Функционирование журналистики по Е.П. Прохорову: идеологические функции и их роль в системе функций журналистики.

9. Непосредственно-организаторские функции журналистики.

10. Система функций журналистики по Е.П. Прохорову (кроме идеологических и непосредственно-организаторских).

11. Социально-психологические и общепсихологические функции журналистики по Н.Н. Богомоловой.

12. Журналистика как социальный институт. Социальные типы СМИ.

13. Исторические типы журналистики.

14. Основные положения Закона РФ «О СМИ»: права и обязанности  журналиста.

15. Основные положения Закона РФ «О СМИ»: свобода массовой информации, цензура, злоупотребление свободой массовой информации.

16. Положения Закона «О СМИ», связанные с опровержениями и ответами на публикации СМИ.

17. Социально-творческая сторона свободы журналистской деятельности: свобода – необходимость – ответственность.

18. Экономическая сторона свободы журналистики: проблема финансовой независимости СМИ.

19. Юридическая сторона свободы журналистики: авторитарная концепция – концепция полной свободы – концепция ответственной свободы.

20. Проблема свободы слова и печати в России: исторический аспект (полемика В.Я. Брюсова с В.И. Лениным).

21. Этика журналиста.

22. Принципы журналистики: принцип правдивости и объективности.

 

Литература:

Прохоров Е.П. Введение в теорию журналистики : учебник / Е.П. Прохоров. – 7-е изд., испр. и доп. – М. : Аспект Пресс, 2009. – 349 с.

Богомолова Н.Н. Социальная психология массовой коммуникации : учебное пособие / Н.Н. Богомолова. – М. : Аспект Пресс, 2008. – 191 с. (см. Раздел социальные и социально-психологические функции массовой коммуникации)

Н.Н.Богомолова

СОЦИАЛЬНЫЕ И СОЦИАЛЬНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ФУНКЦИИ МАССОВОЙ КОММУНИКАЦИИ

Специфика человеческого общения в условиях массовой коммуникации находит свое конкретное выражение и в ее функциях. Здесь особенно велика роль социальных функций. Это и понятно, поскольку именно в массовой коммуникации, являющейся общением больших социальных групп, так ярко выражена социальная направленность.

Проблема классификации социальных функций массовой коммуникации является весьма сложной, и здесь еще не сложилась общепринятая модель. Однако несомненным можно считать то, что в основе социальных функций массовой коммуникации лежат потребности общества как целостной системы.

Потребности общества имеют объективный характер, т. е. они не зависят от желаний, настроений, взглядов людей. Однако массовая коммуникация является общением социальных групп, состоящих из живых реальных людей, наделенных разумом, волей, чувствами, желаниями. В силу этого члены общества обладают определенными субъективными, т. е. психологическими, потребностями, и массовая коммуникация, для того чтобы выполнить свои социальные функции, не может не учитывать этого. Иначе сообщения, передаваемые средствами массовой коммуникации, могут быть либо не поняты, либо не приняты аудиторией.

Следовательно, при анализе массовой коммуникации правомерно говорить о двух рядах функций: социальных и психологических, где адекватный учет психологических функций является необходимой предпосылкой для реализации массовой коммуникацией своих социальных функций. Этим, собственно, и определяется значение психологических исследований массовой коммуникации, включая социально-психологические.

Основу социально-психологических функций массовой коммуникации составляют социально-психологические потребности аудитории в целом и отдельных, входящих в нее социальных групп. Проблема социально-психологических функций массовой коммуникации как таковая в литературе практически не разработана. Частично эта проблема поставлена в работах А.А. Леонтьева (1974), Ю.А. Шерковина (1975), которые справедливо отмечают необходимость выделения двух рядов функций общения: социальных и собственно социально-психологических. Однако применительно к массовой коммуникации они не выделяют какого-либо логического основания для их классификации.

Если обратиться к работам зарубежных авторов, то у них проблема социально-психологических функций обычно не выделяется в самостоятельную, но косвенно она освещается при исследовании эффектов массовой коммуникации и мотивов обращения к различным ее каналам.

Отдельные авторы, например У. Шрамм, выделяют такую категорию, как «цели коммуникации с точки зрения индивида», при этом имеются в виду все виды коммуникации. Эти цели, по Шраму, сводятся в основном к информации, социализации, развлечению и помощи при решении практических проблем (Schramm, 1972).

Американский исследователь Дж. Доминик (Dominick, 1983), автор монографии «Динамика массовой коммуникации», предпринял попытку выделить отдельные психологические потребности аудитории. К ним он относит следующие: потребность в знаниях, потребность в отвлечении (diversion). Он отмечает, что потребность в отвлечении может выражаться в различных формах, таких как стимуляция (отвлечение от скуки обыденной жизни), расслабление (уход от жизненных забот), эмоциональная разрядка (преодоление фрустраций). Далее идет «социальная полезность», понимаемая как потребность реципиента в контактах с другими людьми, как «разговорная монета», как осуществление «парасоциальных связей» (когда, например, диктор или комментатор превращается для реципиента почти в постоянного друга). Доминик выделяет также потребность в «уходе от дел, от окружающих», в своего рода самоизоляции от них, когда реципиент просит не отрывать его от чтения или от телевизора. Выделяя эти потребности, Доминик подчеркивает, что нужна еще большая работа для должного выделения и классификации психологических потребностей аудитории, с тем, чтобы эти потребности находили свое удовлетворение в процессе потребления массовой коммуникации.

Важность психологических функций массовой коммуникации чувствуют и социологи. Так, например, Б.А. Грушин среди «элементарных функций» массовой коммуникации специально выделяет функцию создания определенного эмоционально-психологического тонуса (Грушин, 1979, 1980). Закономерно обращение к отдельным социально-психологическим аспектам массовой коммуникации и И.Д. Фомичевой (1987), когда она исследует функционирование средств массовой коммуникации на личностном уровне. Однако в социологических исследованиях основное внимание уделяется анализу массовой коммуникации как социальному институту, и в них нет специального разграничения социальных и психологических функций. Как справедливо отмечает болгарский исследователь Т. Петев, в большинстве разработок о функциях массовой коммуникации вообще отсутствует связь между потребностями индивида (группы) и рассматриваемыми функциями (Петев, 1984).

На наш взгляд, проблема социально-психологических функций массовой коммуникации и соответствующих потребностей аудитории заслуживает самостоятельного теоретического и эмпирического исследования. Для их выделения и классификации при первом приближении целесообразно использовать систему отношений индивида (или группы) к обществу, к группе, к другому индивиду и к самому себе. В этом случае можно выделить следующие социально-психологические функции массовой коммуникации:

1. Функция социальной ориентировки и участия в фор