Привезу папу. Сегодня. В 8.

К. Берд Линкольн «Пожиратель снов» («Хафу из Портлэнда» - 1)

Перевод: Kuromiya Ren

 

Глава первая

 

Кассир протянула мою карточку, улыбаясь слишком яркими зубами.

- Как ужасно, - сказала она, все еще глядя на менеджера с растрепанными волосами. – У него почти нет карьеры, и тут такое… - она замолкла, вздыхая.

Я забрала карту и вздрогнула, когда ее пальцы задели мои. Блин.

Соленый попкорн с маслом на языке. Щеки пылали от страха и волнения, актер с жутко разрисованным лицом появился на экране.

Это я уловила от нее.

Ее яркая улыбка обманула меня, я думала, за ее болтовней нет глубины, но она была искренне расстроена. Я попыталась сделать вид, что что-то попало в глаз, зажмурилась и глубоко дышала. Среди серого за веками я представила кисть в чернилах. Широкий перпендикулярный взмах, короткие черты для кандзи «пять». Вкус попкорна угас, мой обычный трюк сработал.

Я открыла глаза в яркости ламп магазина. Газеты на стенде у полок с конфетами сообщали о гибели кинозвезды с прыщами на щеках – причина грусти блондинки за кассой. Кассир и ее менеджер открыто пялились на меня.

Марлин будет в долгу.

Стоило добавить к счету Марлин батончик горького шоколада. Черный шоколад всегда прогонял фрагменты быстрее. Все те эндорфины и серотонин.

Уже поздно.

Я старалась не задеть руку кассира, забирая пакет. Седовласая дама за мной громко кашлянула. Очередь ждала меня. Я буркнула извинение, сунула покупки в сумку и поспешила на выход.

Чей-то торс преградил мне путь. Я врезалась в него и ощутила теплый шок.

Торс был в серой толстовке, но был твердым и явно мужским.

- Простите, - еще раз пробормотала я, посмотрела с испуганного лица мужчины на коробку в его руках.

Жар прилил к моим щекам.

Отлично. Первый раз вне домашнего треугольника, Стамптауна или колледжа за эти две недели, и что я делаю? Уловила фрагмент от кассира и врезалась в парня с презервативами.

Я прошла мимо него. Нужно уходить. Я пронеслась мимо отдела конфет и за раздвигающиеся двери.

Влага океана делала воздух мокрым и густым. Ель возвышалась над черной блестящей от дождя парковкой, зеленела хвоей.

Слабый фрагмент, как от кассира, легко скрылось в глубинах мозга днем. Как только я усну, эмоции всплывут на поверхность, проникнут в мои сны, как сливки в эспрессо. И ощущения будут преследовать меня весь следующий день. Я не буду знать, мои ли то реакции, или печальной кассирши.

Отлично.

Будто мне требовалось больше пугающих снов. Я старалась держать руки и локти при себе с начала весеннего семестра в колледже, но последние пару недель мне не давал покоя жуткий сон. Я уловила фрагмент где-то в школе. Или в городе.

Я отточила умение избегать, но в девять утра Марлин позвонила и, подкалывая меня, как умеют сестры, надавила на кнопки вины. Ей нужен был Судафед. Или. Она. Умрет.

И я пошла в магазин.

Я пнула шишку на дороге и смотрела, как она катится к мокрой коре.

Марлин была в большом долгу передо мной.

Вскоре школьные автобусы повезут подростков в полосатых футболках и штанах, несмотря на холод и туман, но я успела пробежать мимо средней школы, получив любопытные взгляды только от дам, что сидели под елями у парковки.

Я была в спортивных штанах, что Марлин купила мне в магазине, где работала в прошлом году, и розовой толстовке без пятен. Я выглядела неплохо. Я поправила лямку сумки, тяжелой от учебников, к впадинке между шеей и плечом.

Дверь Марлин была с номером в форме рыбы. Я обвела плавники пальцами. Мама дала Марлин табличку, а мне – розовую толстовку перед тем, как ушла в больницу в последний раз. Мы побывали в Уваджимае, чтобы купить сенбеи в сахаре, которые она так любила, но Марлин заставила нас сначала зайти в магазин сувениров.

С короткими волосами из-за химии и темными кругами под глазами мама выглядела как морщинистый бродяга.

- Ты так похожа на отца, - сказала она, протягивая свитер с моим именем, изображенным там золотыми чешуйками. – Носи это и помни свою сторону Пирсов, - сказала она, игнорируя иронию.

- Мам, у меня твоя фамилия, а не папина. А это слишком ярко для меня.

Мама прошептала мое второе имя, прижала к моей щеке свою холодную сухую ладонь.

- Яркое? Чешуйки из металла больше в стиле Марлин, но дух рыбы отличает эту вещь. Ты выросла с таким именем.

* * *

Я прогнала воспоминание, потерла костяшками уголок глаза. Мама и ее морская психология.

Стук в дверь Марлин заставил ее открыться. Не заперто.

- Кои?

- Принесла «Судафед», - сообщила я, прошла по гостиной с мебелью из Икеи в спальню в дальнем конце. Марлин лежала, укутавшись в бордовое покрывало, на дюжине подушек с узорами цветов и в геометрическом стиле, которые не должны были сочетаться, но выглядело неплохо.

- Моя спасительница, - сказала Марлин. Она победила в лотерее генов, получив глаза Пирсов с красивыми вкраплениями голубого, серого и зеленого, и когда Марлин была в боевом режиме, она могла прожигать дыры в плоти этими глазами. Мои простые карие глаза папы не могли так пронзать. Марлин жаловалась, что они были таинственными.

У обеих были неприметные каштановые вьющиеся волосы матери. Мои были длинными, обычно свисали спутанной массой ниже моих плеч – проще было раз в несколько месяцев обрезать секущиеся кончики, чем терпеть прикосновения стилиста.

У Марлин волосы отливали бронзой, обычно она заплетала их в косу или хвост, но сегодня они были спутанными, как мои, свисали ниже ее плеч, и это смягчало мой гнев из-за раннего часа.

- Вот, - я подняла пакет. Темные мешки под ее глазами напоминали синяки. Она позвала меня не только из-за простуды. – Что такое? – сказала я, опустившись на край ее кровати. Я знала Марлин достаточно, чтобы сразу понять, когда она влияла на мои сны, но мне все еще было не по себе от того, что снилось ей. Это было неловко. Сестры не всем должны были делиться, и сон Марлин о ее свидании на выпускном с игроком в лакросс Тайзо Ковачем были из таких вещей.

- Нужно вернуть папу домой.

«О, опять это».

- Мы не можем это позволить, - я теребила синюю нитку, выбившуюся из вышивки ее подушки.

Если я брошу школу и начну работать по-настоящему, а не хватаясь за заказы онлайн, мы сможем это позволить. Нам хватало денег со страховки мамы, чтобы устроить папу в отделение, где занимались памятью.

Она очень аккуратно не называла меня эгоисткой, а я пыталась объяснить, что только школа спасала меня из ямы, куда я попала за годы, ямы в облике комнаты с нависающим тихим монстром. Нить отцепилась от подушки, расплетая вышитую птицу.

Но я не могла пока столкнуться с этим монстром. Не когда готовилась к колледжу.

Марлин не вытащила папку с приютами, не стала читать мне лекцию. Она просто ждала, глядя на меня мамиными глазами.

Когда Марлин была тихой и логичной, я знала, что у меня были проблемы.

- Он пропал на день. Я пыталась тебе дозвониться, - сказала она. Я обещала брать трубку, если она звонила два раза подряд.

- Прости, - сказала я, показывая ей свой телефон. Он был на вибрации.

- Понятно. Он убегал от всех сиделок, которых мы нанимали. Последняя продержалась всего две недели! Мы не можем постоянно отправлять его на дневной уход для взрослых и не можем оставить его одного.

- Он в порядке. Ты сделала ему пластиковый браслет с именем и адресом, и всегда кто-то звонит в полицию…

- Это не порядок!

Я закрыла рот. Но вместо лекции о жутких последствиях, которую я ожидала, Марлен закашлялась. Она схватила пачку салфеток, прижала комок из них к лицу, вытирая слезы и сопли.

Я открыла сломанным ногтем коробку Судафеда, протянула капсулу на ладони. Предложение мира.

- Ты такая, какая есть, - сказала Марлин, хриплый голос пронзал сильнее ее глаз. – Ты – моя сестра, и я тебя люблю. Но мы все заслуживаем жизнь. Даже папа, - она сунула капсулу в рот.

- Что ты от меня хочешь? – сказала я.

- Возьми папу на две недели.

- Что? Нет, я не могу. А школа? – я втянула воздух. Сначала просьба помочь монстру, а теперь это? Меня будто ударили.

Она помахала рукой в сторону салфеток и пачку Судафеда.

- Я справлялась с папой всю зиму. У меня клиенты на весь апрель и май.

- Ты справлялась раньше.

- Ха, - сказала она. – Справлялась, - с сарказмом сказала она. – Кои, я прошу всего две недели.

- Я не смогу.

Марлин посмотрела на ноготь большого пальца с маникюром, теребила приклеенный цветочек. Волосы упали вперед, закрывая ее лицо блестящим занавесом.

- Я ему не нужна, - тихо сказала она.

В комнату прошел монстр крупнее. Причина, по которой мама бросила папу, связанная с тем, почему мы в семье никогда не говорили о том, что я унаследовала от него.

Мы были ближе всего к разговору об этом со смерти матери – тонкая нить связи зависла в воздухе между нами. Я могла взять Марлин за руку, высказать все то, что копилось во мне. Желание поделиться этим бременем, объяснить мелькнуло во мне. Но разговор об этом с Марлин вызовет у нее инстинкт опеки, а я не хотела позволять ей и дальше решать все за меня. Я должна разобраться со своей жизнью сама.

Миг прошел. Марлин посмотрела на меня из-за волос. Я погладила мягкие пряди, стараясь не задевать край ее уха.

- И мы постараемся найти окончательное решение, - сказала Марлин властным тоном сестры.

Окончательное решение?

- Я собиралась весну посвятить учебе, - сказала я. Она просто глядела на меня, ждала, простывшая, встревоженная и упрямая как мама.

Я сцепила пальцы, пытаясь успокоить вспышки тревоги, пробегающие по рукам. Я не могла спорить с Марлин. Она была ужасно серьезной.

- Ладно. Можешь привести его вечером.

- Ты можешь забрать его из «Армии Спасения» в конце программы этого дня?

- У меня уроки, - даже Марлин не могла это изменить.

- Ладно. Я приведу его. А теперь мне нужно продумать путь по видеорегистратору. Если хочешь остаться со мной и находить примечательные знаки пейзажа, тогда ладно. Если нет – можешь идти, - она взяла пульт. – И спасибо за Судафед.

Она смотрела телевизор, но я послала ей воздушный поцелуй, уходя. Она выводила меня из себя, но только ее в мире после смерти мамы я могла звать своим человеком.

Своим раздражающим мостом к человечности.

Я вышла за дверь, спустилась бегом по скрипящей лестнице, обогнула разросшиеся рододендроны и попала на дорожку.

И врезалась в кого-то головой.

В кого-то с твердым прессом, скрытым свитером.

Я подняла голову, краснея в третий раз за утро.

- Простите, - пробормотала я.

Парень из магазина. Я не рассмотрела его тогда, но теперь не могла убежать. У него были очень темные карие глаза, почти черные. Веки не были особо выделены, и его глаза были приподняты в уголках. Азиат или отчасти азиат. Темные волосы средней длины торчали спутанными прядями на его голове.

Он был в свитере, но казалось, что ему плевать, что надевать, ведь его тело отвлекало внимание.

Я посмотрела на его ладони. Пачки презервативов уже не было видно.

- Это становится привычкой, - сказал он.

Я нахмурилась, но он расслабленно улыбался, приподняв бровь так высоко, что напомнил мне Спока из старого «Звездного пути».

- Прости, - повторила я с нажимом. Я отошла, чтобы обойти его, но он поднял руку, останавливая меня.

- Я надеялся с тобой поговорить, - сказал он.

- Что? – я попятилась, озираясь в поисках людей. Все уже ушли в здание. Никого не было вокруг. Мне стало не по себе.

Я коснулась его. Обычно я получала только фрагменты, которые могли стать снами из сильных эмоций людей – как печаль той кассирши. У этого парня не было ауры драмы, и я ничего не ощутила в аптеке, но вдруг у меня возникли сомнения, что он ничего не передал мне. Может, ночью меня будут мучить сны о безумных маньяках?

- Я недавно в городе, - сказал он с любопытством в голосе.

- Прости, - повторила я. Я только это могла говорить? Нужно было успокоить его и ускользнуть. Я хорошо умела ускользать. – Тебе нужно подсказать, куда идти?

- Подсказать? – он растерялся. – Нихонго вакаримасу ка?

Я покачала головой, растерянно морщась. Странный парень, говорящий на японском? И почему он спросил, понимаю ли я японский?

Я не была копией отца. Были лишь немного приподнятые уголки глаз. Даже мой нос был жутким и острым, как у Пирсов.

- Ах, дамэ ка, - буркнул он. Идеальные брови опустились, его лицо изменилось. Не только выражение, но и ресницы, казались, стали гуще, а рот – шире, губы стали полнее, а щеки – круглее. Я моргнула и пригляделась.

Парень был тем же, но теперь его лицо словно кричало «привлекательный и любезный». Словно он был товаром.

- Ах, мне нужно… меня ждут на встрече за кофе, - я махнула на здание. – Уверена, на всех квартирах написаны фамилии. Ты не должен заблудиться.

- Я собирался узнать у тебя, где ближайшее кафе, - сказал он с искренней улыбкой, но в глазах была тень ухмылки.

«Серьезно?» - я потерла ладони о штаны. Парень был странным, но не пугал меня, хоть я врезалась в него два раза. Марлин могла бы дать мне совет, как поступить. Стоило бежать от него в панике или можно было пойти с ним в Стамптаун?

Он терпеливо ждал, улыбаясь так, словно я участвовала в тайной шутке.

«Ладно, Стамптаун», - там я сделаю заказ первой и улизну, пока он будет ждать свой.

- Иди за мной, - сказала я, направляясь вперед, чтобы он зашагал рядом. Моя голова едва доставала до его подбородка. И, пока я шла бок о бок, я не могла смотреть ему в глаза.

- Ты живешь в одном из тех домов? – сказал он.

Я споткнулась, хоть на тротуаре не было трещины. Он кашлянул.

- Ах, не лучший вопрос, да? Попробую еще раз. Ты не знаешь тут дешевое, но неплохое жилье?

Я задумалась, вспоминая, что знала о районе, где жила почти все время после старшей школы. Но я такое не знала.

Лучшая лапша в Портлэнде? Магазины продуктов с доставкой на дом? Задний ход из колледжа? Базы данных и поиск книг на сайтах? Это я умела. Знания о реальном мире? Почти ничего.

- Я не могу помочь. Но в Портлэнде есть сайты по поиску квартир. И в Стамптауне могут быть буклеты.

Мы остановились на перекрестке и ждали, я глядела на него. Он улыбался, но не нажимал на кнопку перехода, хоть был ближе. Я вздохнула, потянулась мимо него и нажала ладонью на кнопку. Он не попятился, когда я вторглась в его личное пространство, а склонился. Его ноздри раздувались, словно он… нюхал.

Я резко отпрянула.

Он нахмурился в смятении.

- Ты… не просто человек. Почему ты…?

Свет стал красным, и я пошла прочь от него по дороге.

«Он перешел черту странности. Не просто человек? Что?» - мне не нужен был совет Марлин, чтобы понимать, что с мистером Нюхом нужно быть осторожнее.

Стамптаун и относительная безопасность были в конце улицы, отсюда уже было видно желтую табличку в форме петуха. Он мог отыскать путь и сам.

Спину покалывало, но я не хотела оглядываться. Лучше было не привлекать внимание. Я добралась до Стамптауна и обошла стоянку с велосипедами, ударившись коленом о выпирающую ручку детского скутера. Глупые неживые предметы постоянно мешали мне выбраться из проблем.

Внутри был спокойный светлый интерьер из дерева, и я встала боком в очереди, чтобы люди не толпились за моей спиной. И чтобы следить одним глазом за Нюхом.

- Ваша очередь, - сказала женщина в очереди за мной. Я подняла голову, увидела растерянные лица Грега и Саи из-за витрины с пирожными.

- Что желаете? – сказал Грег с нажимом, потому что явно повторял это не в первый раз.

- Большой латте, - сказала я, протянула кредитку Саи.

С тех пор, как я прошла ее в коридоре колледжа три недели назад, я пыталась поболтать с Саи. Мне нужно было сказать что-то нормальное. Что-то интересное и остроумное.

- Как занятия?

- Пока довольно просто, - сказала Саи. Она улыбалась искренне. Я оглядела витрину, думая, о чем спросить.

Взгляд упал на мужчину за одним из столиков. Он казался странно знакомым. Процессор, судя по твидовому пиджаку с замшевыми локтями и охапкой бумаг с пятнами кофе в свободных папках. Может, я видела его в коридорах колледжа. Дрожь пробежала по спине.

Почему от его вида мне было не по себе? Его волосы с проседью не вызывали опасений.

Я прошла в угол, дожидаясь, пока Грег сделает мой латте.

- Ах, видимо, и у тебя с занятиями все хорошо, - сказала мне вслед Саи с ноткой сарказма в голосе. Ой, я отвлеклась на затылок профессора и пропустила ее слова до этого.

Я даже не улыбнулась, когда Грег поставил мой латте на стойку. Может, они спишут мое поведение на нехватку кофе в организме? Я надеялась.

Я коснулась теплого картона, аромат корицы усилился. Странный жуткий фрагмент, что вызывал кошмары, всплыл в голове. Я застыла.

Красный цвет эспрессо-машины растекался по коричневым стенам полосами, размывающими все.

На языке были овсяные отруби и патока. Нотка экзотической пряности… кардамон? Коричневое и красное сливалось в черно-коричневые тени темного коридора. Я сжала холодную металлическую рукоять большого ножа с зубцами на лезвии, как в старых фильмах Рембо. Кровь стекала с клинка на бледное неподвижное тело женщины с длинными черными волосами и выдающимся крючковатым носом.

Молоко обожгло мне руку, пролившись, и я вскрикнула. Крышка латте упала. Кто-то прижал полотенце к моей руке. Я прошептала извинения, зажмурилась, пока глаза мертвой женщины пропадали во тьме.

«Ки, яма, цуки», - под веками проступили твердые мазки кистью на каллиграфии, куда я ходила по субботам. Ужасный фрагмент теперь не давал мне покоя, пока я бодрствовала? Как я получила такой сильный, не заметив? Такого не было раньше. Это снилось мне всю неделю, а детали не размывались.

Дышать. Начертить черную линию. Заключить в черные линии тот коридор, запах, бледную жуткую кожу.

Через миг я открыла глаза. Грег смотрел на меня с мокрым полотенцем в руке.

- Нам позвать Бена? – прошептал он Саи.

Мой прогресс в Стамптауне за последний месяц был испорчен. Пора отступать. Пусть люди забудут о странности.

Я развернулась, сжимая наполовину полный стаканчик.

Профессор тоже смотрел на меня, и я вдруг поняла, где его видела раньше.

Он преподавал в колледже. Я столкнулась с ним у кабинета японской литературы на прошлой неделе. Он только вышел из двери, румяный, в смятении. Я не успела отклониться, а он похлопал по моей голой руке, извиняясь. В этот раз столкновение не было моей виной.

Я ощутила тот страшный фрагмент во сне на той неделе, отруби и патока, фигура мертвой женщины.

Это был его фрагмент, профессора с замшевыми локтями. Но это был кошмар, да? Не сон из-за воспоминания, как у Марлин про выпускной и Тайзо Ковача. Профессора не убивали людей.

Профессор встал, собрал свои вещи. Он был красивым, хоть и староватым с кудрявыми волосами. Я представляла, как на него смотрели блондинки-ученицы, внимая каждому слову. А потом картинку сменили эти блондинки на окровавленном полу.

Как-то много стало проблем.

Чтобы скрыть смятение, я поднесла латте к губам.

Блин. Остыло, и край стаканчика промок от молока и мог вот-вот порваться на моем языке.

Если бы в мире была справедливость, я ушла бы домой, но у меня были занятия. Нужно было отыскать силу, о которой говорила мама, когда давала мне этот свитер, теперь испачканный латте.

Я обходила мешки зерен, не задевая людей в очереди. Я была почти свободна, но заметила в стекле, что за мной отражается тень. Странное покалывание, как с мистером Нюхом, пробежало по моему затылку. Профессор шел за мной?

Я вышла за дверь. Профессор мог уже уйти. Зачем ему задерживаться?

Я была нездоровой, еще и с паранойей. Чудесно.

Я завернула за угол. Покалывание стало сильнее. Кто-то шел за мной. Я замедлилась, поймала промокший рукав, чтобы выжать его над урной и пропустить того, кто шел сзади.

Человек остановился перед урной.

- Я не видел тебя в колледже? – сказал профессор. Я отпрянула, сумка стукнула меня по бедру. Он улыбнулся шире, протянул руку. – Ты была в кабинете Канэко-сенсея?

Он хотел быть дружелюбным, но то, что он меня вспомнил, заметил, хоть и встретил случайно, вызывало страх. Я не коснулась его руки. Я не собиралась это делать.

- Ах, да, эм… - я искала путь к отступлению. – Я… кхм…

- Ах, вот ты где! – раздался голос за мной. Я повернулась, мистер Нюх ослепительно улыбался. – Пора идти.

Он помахал профессору.

- Простите, что мешаю, но я пришел забрать ее, - он сжал мой локоть, и тепло потекло от его прикосновения по моей руке к колотящемуся сердцу.

Профессор чуть нахмурился. Запах кардамона. Бледное неподвижное тело. Мистер Нюх был странным, но безопаснее профессора.

- Да, мне нужно идти, - пробормотала я. Профессор напрягся, словно хотел возразить. Но он улыбнулся мне вежливо, кивнул мистеру Нюху и повернулся к парковке.

Паника унялась. Побег… от чего? От неловкого разговора с коллегой Канэко-сенсея? Когда фрагменты сильно влияли на реальный мир, я знала, что нужно общаться не только с Марлин или писать Тодду, который искал мне работу фрилансера.

Держаться реальности. Не обращать внимания на странности.

Я покачала головой, желая отбросить все, как мамин черный лабрадор стряхивал воду после плавания.

Обычно я была не такой. Фрагменты других людей не влияли на меня так, дело было в профессоре.

Рука сжала мое плечо, потянула меня по дорожке. Я пошла с мистером Нюхом, пытаясь не расплескать латте еще больше.

Он прижимал ко мне ладонь. Голая кожа задевала мою голую ключицу у воротника.

Где была паника? Почему я не сжалась? Только папа мог так трогать, не отдавая мне фрагменты. Но мистер Нюх не пугал своей рукой. Она была тяжелой. Теплой. Без покалывания. Без запахов. Без помех перед глазами.

- Зачем ты это сделал? – выпалила я.

Он моргнул.

- Ты не хотела говорить с тем мужчиной.

- Как ты это понял?

- Это важно?

- Да! – я отдернула руку.

Этот парень… был крут в своей неопрятности. Как парни Марлин, играющие в лакросс. Темные глаза притягивали меня, и я ощущала вину за резкое поведение.

«Откуда вина? Это он странный, а не я», - но я не боялась.

В его темных глазах не было желания навредить мне. Я была уверена. Будто он дал мне фрагмент, который вызовет сны про зеленые поляны с белыми кроликами среди ромашек.

«Осторожно. Будь мудрой», - я не должна была ощущать его тепло, расслабляться при нем, как делала дома в кресле перед компьютером. Может, фрагмент профессора повредил мой мозг.

- Прости, что помешал, ах… э-э…

- Ты не можешь преследовать людей, даже не узнав имя!

- Преследовать? – он снова вскинул бровь. Он что-то пробормотал на мужском сленге японского, но быстро, и я не расслышала. – Тогда назови свое имя.

Я хмуро смотрела на него. Тут Марлин сказала бы мне фыркнуть и уйти. Бросить его.

Но я еще ощущала отруби и патоку на языке, и я не хотела быть одна возле профессора.

- Я – Кен, - сказал парень и поклонился, напоминая мне папу в его ресторане суши.

Кен? Имя ему не подходило. Кеном должен быть растрепанный блондин-громила из футбольной команды. Волосы мистера Нюха были каштановыми, будто раньше были черными, но выгорели на солнце до этого оттенка. Его высокое худое тело было как у олимпийского пловца, а не футболиста. Сияющие темные глаза с густыми ресницами с едва заметным веком. Я не могла понять, был он метисом или азиатом. Но он не был Кеном. Он не был похож на мужа Барби.

Но мое имя теперь не звучало глупо.

- Кои, - сказала я.

Его полные губы растянулись в улыбке.

- Как «симпатия»?

- Нет, у мамы был фетиш на рыб. «Кои» - это карп.

Он снова поклонился, и я не дала себе поклониться в ответ. Так делал папа, когда общался с другими бизнесменами-японцами за бесконечными кружками нама в Язу. Так было раньше.

- Что ж, Кен, - сказала я, - похоже, я у тебя в долгу. Спасибо, что спас от этого профессора.

- Профессор? – веселый блеск стал ярче. – Не за что, - сказал он низким гулким голосом. Тепло растеклось по моей шее, и на спине словно расправились крылья. Откуда у него такой голос? Как у актеров в старых самурайских сериалах папы.

- Спасибо еще раз, - буркнула я и допила латте. Пора было уходить, пока я не стала симпатизировать преследователю. Кен мог и не быть преследователем или безумцем, но жуткий профессор уже должен был уйти. У меня были дела. Нужно было поразить знаниями не таких жутких профессоров.

Взгляд Кена не дрогнул. Он не уловил намек?

- Мне нужно на учебу, - я думала, что это было очевидно, но он стоял там. Женщина с двойной коляской заставила меня отойти в сторону на клумбу.

Кен оставался там после того, как женщина прошла.

- Мне некуда идти, - сказал он. Его веселье смягчилось до открытого выражения лица, чтобы я понимала, что на глубине не скрывалось ничего опасного. Я сильнее ощутила вину. Мама с детства научила нас гостеприимству. Не давать соседу уйти без чашки кофе. Всегда собирать объедки на тарелку для бездомных. Тысяча способов не сказать «нет». Это у нее было общим с папой.

- О, - мои щеки вспыхнули. – Я хотела бы задержаться, но мне пора на учебу.

- Не так, - сказал он. – Я только прибыл на эту территорию.

Территорию? Что с ним? Он был бездомным? Что от меня хотел? В кармане загудел телефон. Я вытащила его и посмотрела на экран. Сообщение от Марлин.

- Минутку, - я открыла телефон.

Привезу папу. Сегодня. В 8.

Сегодня? Блин. Я забыла, что завтра лабораторная. Я не могла весь день нянчиться с папой. Марлин делала вид, что у меня не было жизни, чего-то важного. Может, последние пару лет так и было. Работа фрилансера давала мне гибкий график, но теперь все изменилось.

Я делала что-то в своей жизни.

- Плохие новости?

«О, да», - еще один подарок этого дня еще был со мной.

- Нет. Да. То есть, моя сестра оставит мне папу, а у меня занятия, а его нельзя оставлять одного, - я растерялась. Не стоило вываливать проблемы незнакомцу, как бы безопасно рядом с ним не было.

Кен запутался.

- Почему ты не можешь оставить свою сестру одну?

- Не сестру, а папу. У него Альцгеймер. Он путается и уходит.

- Ах, да. Бокеттэ иру. Йоку вакаримашта. Я приглядывал за таким дядей, - сказал он. – Жил с ним год.

- Серьезно? – совпадение, но мое воображение уже впилось в его слова. Вдруг лабораторная завтра показалась возможной. И это всего на день, пока я не найду другого помощника для папы.

Воздух вылетел из меня, и пузырь фантазий сдулся. Безумие. Я не собиралась пускать незнакомца приглядывать за папой. Темные глаза или нет. Марлин меня убьет.

- Твой отец – японец? – сказал Кен.

Он мог это понять по моему имени.

- Я говорю на японском, - отметил он.

Новичок в городе, без работы и жилья, но с опытом в таком деле и японским языком.

Часть меня решила, желая быть завтра на лабораторной, что Кен не мог создать эту ситуацию. Он не управлял клиентами Марлин.

- Он говорит на редком диалекте японского из префектуры Аомори, и мы не можем нанять сиделку, которая не сможет говорить с ним в… не лучшие периоды.

- Я жил в северной Японии, диалект – не проблема, - он замолчал, опустил взгляд, давая мне решить без давления тех глаз. Он пинал левой ногой кусочки коры на дорожке, движение было исполнено подавляемой энергии. – Я присмотрю за ним за место для сна. Мне некуда идти.

Это было заманчиво просто, легкое решение моих проблем. Папа мог спать в моей комнате на раскладушке, как обычно, а Кен мог устроиться на диване или, если он был хотя бы хафу, как я, а то и чистым японцем, мы могли бы достать футон, а я бы спала на диване. Тогда папа будет спотыкаться об Кена и будить его, если будет ходить во сне.

Разумная часть меня открыла мой рот, чтобы сказать «нет», и язык был наготове.

Кен приподнял бровь.

Я не могла сейчас заняться папой. Я могла только его трогать, не получая фрагменты, но каждый миг с ним, когда ему было плохо, ранил меня. За прошлый год у него часто были странные приступы, он кричал хриплым голосом, что прячется от морских монстров и пылающих пожирателей и прочую чушь. Словно он перешел к шизофрении.

 «Я не обдумываю это. Нет».

Марлин будет в ярости, если узнает.

«Может, я смогу назвать Кена школьным приятелем?» - я фыркнула.

- Я дам тебе испытательный срок на два дня, - сказала я.

«Подумай, что сможешь хорошо спать. И учиться».

- Я к твоим услугам, - Кен поклонился очень низко.

- Тогда вот, - я открыла свою почтальонку, вырвала страницу блокнота и записала номер телефона и адрес. – Я иду на занятие, серьезно, но, если ты сможешь прийти ко мне домой этим вечером… я угощу тебя ужином. Может, в полседьмого? Отсюда всего десять минут пешком.

- Я буду там, - сказал Кен.

- Пока.

- Пока.

Мы не двигались. Я будто была в старшей школе, ждала, пока мальчик, который мне нравится, пошевелится первым. Я решительно сжала лямку сумки и прошла мимо него. Два шага, и я обернулась, чтобы понять, что он делал.

Я смотрела, как он шел к кофейне Стамптаун. Может, хотел кофе. Наверное, карамельный макиато со сладким слоем сверху, но темной горечью внутри.

«Сосредоточься».

Я пошла по дорожке. Было обидно, что все смотрели на меня, когда я опоздала. Канэко-сенсей считал себя комиком. Я смеялась с ним, когда он комментировал до этого опоздания учеников, но не знала, выдержу ли еще и его сарказм после событий дня.

К счастью, у него тоже был плохой день. Он был подавлен, когда я ворвалась, едва взглянул на мена, подходя к трибуне.

Он вставил пленку в проектор, и раздался хор стонов. Тест. Мишима и Кавабата. Авторы-самоубийцы, но я хотя бы читала истории, которые Канэко-сенсей задал две недели назад.

В классе было слышно шорох карандашей и дыхание. Мой разум переключался то на зловещее видение профессора, то на моих безумцев – папу и Кена.

Остатков латте не хватило, чтобы привести в порядок мысли. Может, в сумке еще оставалась шоколадка. Я купила себе пачку шоколада с начинкой из черники и лаванды, когда Марлин брала меня на шопинг на прошлой неделе. Теобромин, спасай!

Но я порылась в сумке и ничего не нашла.

«Сосредоточься. Нужно набрать баллы и пройти дальше», - у меня не было сил и денег на другие занятия, все должно было идти на основные предметы для моей специальности.

Специальность дарила жизнь. Работа, которую я смогу делать, касалась бумаг и компьютеров, но там хорошо платили, и там был минимальный риск прикосновений клиентов.

Я прижала ладони к глазам, и во тьме вспыхнула серая помеха. Да. Тест по Мишиме. Я представила книги на полке папы. Там были последние работы Мишимы… «Море спокойствия»…

- Простите, - сказал мужской голос из открытой двери. Профессор из кофейни. Он прошел в класс и повернулся к ученикам, посмотрел на меня.

 

Глава вторая

 

Хмурое лицо Канэко-сенсея озарила улыбка.

- Профессор Хайк. Чем могу помочь?

- Я надеялся, что вы позволите мне рассказать об исследовательском проекте.

- Да, конечно, - Канэко-сенсей указал на трибуну перед классом. Его услужливость раздражала. Канэко вел себя так, словно профессор был президентом университета. Канэко-сенсей даже не сказал нам устроить перерыв в тесте. Он смотрел на профессора.

Девушка, которая обычно сидела со мной, Элиза какая-то, посмотрела в «Снежную страну» Кавабаты под столом. Она нахмурилась, поймав мой взгляд.

- Профессор Канэко позволил мне забрать у вас немного времени. Я занимаюсь исследованием языка, ищу носителей японского языка с не самыми известными диалектами.

Элиза перестала хмуриться и сосредоточилась на Хайке, как Канэко-сенсей.

«Ладно, он симпатичный, но разве она не ощущает от него жуткую ауру?».

- Конечно, все помощники получат дополнительные баллы, - сказал Канэко-сенсей. Он почти вилял хвостом Хайку. Что со всеми такое?

Хайк отошел от трибуны и пошел по ряду ко мне. Кожу головы покалывало. Я заерзала на стуле.

- Кои, да? – сказал он. Я моргнула, глядя на его красно-черный полосатый галстук, не желая видеть глаза. Он знал мое имя? Подслушал наш с Кеном разговор? Или хуже – спросил обо мне у Канэко?

Желудок сжался.

- Да, - сказала я. Руки были на парте, ноги – готовы унести меня отсюда.

«Спокойно», - не стоило нападать на любимца Канэко-сенсея во время теста.

Хайк опустил ладонь на мою парту, и я вздрогнула. Он шмыгнул носом.

Я рискнула взглянуть на его лицо. Изумление и презрение. Его мизинец был возле моей ладони, поймал листок теста. Я отодвинулась.

Он смотрел пристально, но уголки рта дрогнули.

- О, да, - сказал Канэко. – Кои, твой отец – Иссэй, да? Из Аомори?

«Молчи. Молчи!» - я хотела, чтобы дорогие кроссовки профессора японского взлетели и ударили его по губам. К сожалению, он лишь приблизился в них.

- Это так? – сказал Хайк.

- Да?

- Да, - Элиза убрала блестящие светлые волосы за ухо с множеством сережек. – Разве ты не рассказывала классу, что означал абзац в «Танцующей девушке Изу» на северном диалекте, с которым переводчик напутал? – она широко улыбалась Хайку. Он даже не повернулся.

- Отлично. Ты поможешь мне? – сказал Хайк.

- Конечно. Я приведу ее после занятия, - сказал Канэко-сенсей.

Хайк убрал руку с моей парты, помахал ею с отрицанием перед лицом Канэко.

- Нет, не обязательно.

Радостное лицо Канэко-сенсея тут же стало пристыженным.

- Но это не сложно, - сказал он.

Горький запах кардамона и гнилой запах старой крови. Фу. Я снова видела перед собой остекленевшие глаза мертвой девушки. Я сжала край парты так сильно, что ноготь на мизинце согнулся и почти сломался.

- Мне очень жаль, - процедила я. Нужно было дышать и успокоиться. – У меня важные дела после урока.

Кто-то фыркнул. Наверное, Элиза, но я еще видела краем глаза тот фрагмент.

- О, это всего на минутку. Уверен, у Кои есть время, - сказал Хайк тепло и тихо.

Хайк шумно вдохнул, и запах кардамона и отрубей в патоке сменился соленым запахом океана.

Энергия двигалась в воздухе, усиливаясь у моей парты. Хайк медленно поднял ладонь к зажиму для галстука в виде нефритового Будды, прижал палец к нему сзади.

Он скривился, и я заметила красную каплю на его большом пальце. Мне было не по себе, сердце колотилось. Плевать на тест, я что-нибудь придумаю. Тут было опасно. Я хотела бежать…

- Уверен, у тебя есть минутка перед важным делом, - сказал звучным голосом Хайк, и звук задел мое лицо и шею, проник глубоко. Покалывание пробежало по рукам.

Я моргнула. На миг все замерцало, словно комната быстро повернулась, встала на место, но все стало четче.

Мои пальцы разжались. Меня окружали растерянные лица учеников. Страх растаял, как масло.

Вдруг я стала усиленно думать, что после урока у меня было пятнадцать свободных минут. Конечно, времени было мало до важного дела с… я сглотнула, в горле была соль.

- Д-да, я зайду к вам после урока, - услышала я себя. Тревога обрамляла мои слова, сделала их тихими и робкими. Мои ладони покалывало. Я сжала пальцы, сорвала резинку с косы и провела руками по спутанным прядям, чтобы не пытаться сломать ногти о парту.

- Вот и разобрались, - сказал Канэко-сенсей. – Вернитесь к тесту, - заявил он.

Хайк улыбнулся мне, но это не отразилось в глазах. Его передние зубы были кривыми, словно он часами сосал лимоны или плохо ухаживал за зубами в детстве.

- Увидимся позже, - приказал он и пошел к двери, бросил мятую салфетку в урну у двери.

Остаток урока прошел размыто. В четыре часа я встала и собрала вещи.

- Тебя точно не нужно проводить до кабинета профессора Хайка? – спросила Элиза. Она потянулась к моим книгам, и я отодвинула их.

- Думаю, нет.

«Я не буду заводить тут друзей», - у меня уже были фрагменты кассира из аптеки и Кена для этой ночи. Мой разум не справится еще и с тем, что снилось Элизе. Что вообще снилось блондинке, бывшей чирлидерше?

Многим людям снилось схожее: полеты, опоздания, погони, падение. В Элизе было что-то не то, несмотря на ее безупречную кожу и веселую улыбку. Элизе могли сниться готические особняки или убийство топором.

Я попыталась п<