Попытка создания независимого международного еврейского антифашистского комитета

Первая попытка создать в СССР еврейскую организацию для под­держки его борьбы против гитлеровской Германии была предпринята Г.Эрлихом и В.Альтером — видными деятелями Бунда в довоен­ной Польше. Хотя советское руководство, включая Сталина, знало, что Эрлих и Альтер в прошлом резко критиковали большевизм, их инициатива представлялась желательной, по крайней мере на началь­ном этапе войны.

Эрлих и Альтер попали в СССР в числе польских беженцев, которые в сентябре 1939 г. спасались от наступавших немецких войск. Однако, как и многие другие уходившие на восток активисты Бунда они, оказавшись на территории, занятой советскими войсками, веко- ре были арестованы НКВД. Альтера арестовали в конце сентября, а Эрлиха — в начале октября. Почти два года они находились в разных тюрьмах, хотя предпринимались попытки добиться их освобождения. В России за них безуспешно пыталась вступиться Ванда Василевская, приближенная к высшему советскому руководству польская писательница, а из-за рубежа им так же безрезультатно старались по­мочь Американская федерация труда (АФТ) и госдепартамент США. Эрлих и Альтер были обвинены НКВД в сотрудничестве с международными буржуазными элементами, с польской контрразведкой, а также с якобы действующим в СССР бундовским подпольем. В обвинение против Эрлиха включили и его критику пакта Молото-ва — Риббентропа. Через несколько недель после нацистского на­падения на СССР его приговорили к смертной казни, но 27 августа 1941 г. этот приговор заменили на десять лет лагерей. 11 сентября Эрлиха неожиданно привезли в Москву и 12-го освободили из тюрьмы.

Альтеру сообщили о смертном приговоре 20 июля 1941 г., но через несколько дней заменили его десятью годами лагерей. Освобо­дили Альтера также в Москве 13 сентября

Почему же советские власти выпустили из тюрьмы этих видных руководителей польского Бунда, известных критиков Сталина и большевистского режима, и чего от них ожидали? Резкую перемену в отношении к Эрлиху и Альтеру следует рассматривать, имея виду как радикальные изменения в советской внешней политике — сбли­жение с Англией и восстановление советско-польских отношений, так и планы советского руководства использовать этих деятелей для политических целей, связанных с войной. Нельзя забывать и о нераз­берихе, царившей в СССР в первые месяцы после гитлеровского нападения. Известно, что одних политзаключенных увозили в глубь страны, а других казнили на месте при подходе немцев. НКВД, как и прочие советские структуры, был в немалой степени дезорганизо­ван. Как иначе можно объяснить тот факт, что 22 июля отменили смертный приговор Альтеру, а его «подельнику» Эрлиху 2 августа, наоборот, такой приговор вынесли? Однако потом освободили обоих почти одновременно.

В конце августа и в начале сентября положение на фронтах резко ухудшилось. В середине сентября Сталин даже попросил Черчилля прислать в СССР британские войска, что, учитывая советский образ мышления, было беспрецедентным шагом. И именно в это время двух руководителей Бунда, который советские власти традиционно счита­ли идеологически и политически враждебной организацией, стали рассматривать как возможных союзников в смертельной схватке с гораздо более опасным врагом. НКВД и лично Берия попытались использовать Эрлиха и Альтера для создания организации, которая могла бы мобилизовать еврейскую общественность на поддержку во­енных усилий СССР. Возникает вопрос: почему такой шаг предпри­нял именно Берия, который обычно представляется лишь как организатор террора сталинской эпохи? Думается, это слишком уп­рощенный взгляд на эту политическую фигуру. Говоря о позиции Берия в начале послесталинского периода, русский социалист-эмиг­рант Б.И.Николаевский утверждал, что «он видел более ясно, чем другие, что диктатура зашла в тупик, из которого ее может вывести только радикальная смена курса». Историк Эйми Найт в новой био­графии Берия показала, каким целеустремленным и прагматичным был на самом деле этот соратник Сталина. Берия, возможно, яснее других советских руководителей видел выигрышность необычной сделки с Эрлихом и Альтером, считая, что она может принести важ­ные политические выгоды.

С 1939 г. НКВД постоянно варьировал свои функции, начиная с проведения массовых арестов, казней и высылок «враждебных эле­ментов» с аннексированных территорий на западных рубежах Рос­сии и кончая последующим освобождением депортированных в глубь страны польских граждан и формированием армии Андерса. Заодно Берия вступал в контакты с теми иностранцами, которые могли быть использованы в борьбе с Гитлером. Поэтому его не могли не заинтересовать Эрлих и Альтер. В записке, которую они в октябре напра­вили в польское посольство, прямо говорилось о сути сделки с НКВД: «В связи с нашим освобождением из тюрьмы, а также впос­ледствии мы имели возможность провести ряд обсуждений с ответ-ственными советскими представителями (НКВД.). В ходе этих обсуждений возникла идея создания Еврейского антигитлеров­ского комитета».

Капитан НКВД В.А.Волковысский, «опекавший» Эрлиха и Альтера, попросил их считать прежнее жестокое обращение с ними советских властей досадной «ошибкой» и указал на необходимость компромисса ради совместной борьбы против гитлеровской Герма­нии.

Нет сомнений в том, что НКВД провел переговоры с Эрлихом и Альтером об образовании Еврейского антигитлеровского комитета еще до их освобождения из тюрьмы в середине сентября. При этом предпринимались попытки организационно объединить идеи и дея­тельность советских и зарубежных евреев в единое целое. По свиде­тельству Эрлиха, его вместе с Альтером привозили однажды на московскую квартиру Маркиша, где они познакомились со многими представителями еврейской общественности СССР, в том числе с Михоэлсом и Фефером, и обсудили с ними идею образования Еврей­ского комитета. Несколько месяцев спустя, вспоминая ту встречу, Эрлих в письме, адресованном Президиуму Верховного Совета СССР, отмечал: «Был намечен и состав президиума Комитета: я — председатель, народный артист СССР Михоэлс  — вице-председа­тель, Альтер — секретарь» .

Наряду с ведением антинацистской пропаганды в задачи комите­та намечалось включить заботу о еврейских беженцах из Польши и содействие в мобилизации их в состав польской армии под командо­ванием генерала Андерса. Предлагалось, чтобы комитет направил своих представителей в места проживания польских евреев по всему СССР и в зарубежные страны. Эрлих и Альтер выдвинули идею формирования комитетом еврейского легиона в США, который за­тем вошел бы в состав Красной Армии. Предложения Эрлиха и Альтера показывают, что они видели возможность создания тогда подлинно независимой международной еврейской организации, ко­торая пользовалась бы значительным авторитетом как в СССР, так и на Западе. Поскольку этот проект должен был обсуждаться на вы­сшем уровне, Берия посоветовал Эрлиху и Альтеру представить под­робную записку на имя Сталина. Что происходило дальше, Эрлих описал через несколько месяцев, когда вновь оказался под арестом: «Представленный нами проект был полностью одобрен... Решение должно было последовать через несколько дней... Со дня на день ожидалось открытое выступление комитета» .

Можно предположить, что НКВД развернул приготовления к началу работы ЕАГК, не дожидаясь одобрения Сталина, в первой половине октября. Для комитета готовилось помещение, и будущие его сотрудники получили вызовы в Москву.

В какой-то момент Эрлих и Альтер уверовали в свою особую ценность для советского правительства. Эрлих писал друзьям в Нью-Йорк: «Представители НКВД вьются вокруг нас необыкновенно. Дело в том, что они надеются использовать наши связи в Соединен­ных Штатах». Оба деятеля Бунда к тому же несколько самонадеян­но полагали, что им удастся реформировать советскую систему. В записке на имя польского посла в Москве они откровенно высказа­лись по этому поводу: «Возникновение ЕАГК было бы первой брешью в советской практике отстранения социалистов от участия в любой общественной деятельности... То, что советские власти сейчас мирятся с этой брешью, указывает на большое значение, которое они придают пропагандистской деятельности комитета в США» . А в своем письме жившему в Лондоне польскому социалисту Адаму Циолкошу Альтер выразил убежденность в том, что сталинский ре­жим должен либерализоваться, отказавшись от преследования своих политических оппонентов: «Недавние события указывают на необхо­димость немедленной амнистии. Только перемена в настроениях здешнего населения (если еще не слишком поздно) может помешать успеху Гитлера. Амнистия — неизбежное условие такого изме­нения» .

Несмотря на все пережитое ими в советских тюрьмах, Эрлих и Альтер ради борьбы с общим противником были готовы сотрудни­чать даже со своими вчерашними мучителями. Они сообщили поль­скому послу о своем обещании НКВД включиться в антинацистскую пропагандистскую кампанию при условии, что действовать будут самостоятельно, а не как «марионетки» . Они также заявили о своей верности польскому правительству, которое наделило их официаль­ными полномочиями. Эрлих и Альтер встречались с британскими государственными и общественными деятелями, в том числе с руко­водителем британских профсоюзов сэром Уолтером Ситрином и бри­танским послом в СССР сэром Стаффордом Криппсом. Одновремен­но устанавливались связи с еврейскими организациями и газетами за рубежом .

Эрлиха и Альтера эвакуировали в Куйбышев 15 октября, накану­не пика беженской паники в Москве, вместе с советскими партий­ными и государственными работниками, а также иностранными дипломатами. Их пребывание во временной волжской столице (с середины октября до начала декабря) было наполнено ожиданием реакции Сталина на инициативу создать ЕАГК.

Своим важнейшим советским партнером Эрлих и Альтер продол­жали считать НКВД. Они обратились к начальнику управления НКВД в Куйбышеве с просьбой устроить им срочную встречу с теми сотрудниками НКВД, которые вели с ними дела в Москве. Однако вместо разъяснений их задержали в ночь с 3 на 4 декабря типичным

для советских органов госбезопасности способом, тайно вызвав в управление НКВД якобы для продолжения переговоров .

Документы из архива бывшего КГБ СССР пролили новый свет на повторный арест Эрлиха и Альтера и их последующую судьбу. Ордер на арест поступил из Москвы от Берия. Приложенное короткое рас­поряжение предписывало эвакуированному в Куйбышев 1-му спец­отделу НКВД СССР немедленно водворить руководителей Бунда в одиночные камеры внутренней тюрьмы. Имена узников не подлежа­ли разглашению, и их следовало впредь называть только по номерам камер . 13 декабря в жалобе на имя Берия Альтер выразил удивле­ние и протест в связи с действиями спецслужб: "Сам я не смог дога­даться ни о какой разумной причине столь неожиданного финала наших переговоров, основаных на «взаимном доверии»". Эрлих так­же апеллировал к властям, обратившись 27 декабря в Президиум Вер­ховного Совета СССР.

Кто и почему приказал вновь арестовать Эрлиха и Альтера? Рас­секреченные документы из архива КГБ четкого ответа на это не со­держат. Но в них имеются некоторые намеки. В докладной записке НКВД СССР об Эрлихе и Альтере, написанной в феврале 1943 г., го­ворится: «Эрлих и Альтер были арестованы в декабре 1941 г. во время пребывания В.Сикорского в СССР, на основании распоряжения из Москвы»³⁷. Действительно, премьер-министр польского правительст­ва в эмиграции Сикорский прибыл в Россию 30 ноября и 3 декабря встретился со Сталиным. Ходили слухи, что Эрлих покинет Советс­кий Союз на самолете Сикорского. Можно предположить, что Сталин и Берия хотели предотвратить возможную встречу Сикорского с обои­ми руководителями Бунда, которые, как отмечалось в докладной НКВД, «занялись поисками польских бундовцев, находящихся на тер­ритории СССР». Согласно той же докладной, они также «вели перего­воры с американским и английским посольствами о своем выезде в Америку» и «известили польское посольство, что эти переговоры (об организации Еврейского комитета..) ведутся с НКВД».

За контактами Эрлиха и Альтера с иностранными деятелями тщательно следили. Можно также допустить, что они участвовали в розыске пропавших польских офицеров, расстрелянных НКВД весной 1940 г. Их повторный арест мог быть мотивирован и тем, что в начале декабря положение на советско-германском фронте стало улучшаться и Сталин, должно быть, почувствовал себя увереннее. Улавливая перемену в настроении вождя, Берия теперь, после пер­вых крупных побед Красной Армии, решил, видимо, отказаться от риска, связанного с использованием Эрлиха и Альтера в интересах советской политики и пропаганды. Тем более, что последствия тако­го сотрудничества были чреваты неприятными сюрпризами для ста­линского режима.

Относительно смерти Эрлиха и Альтера долгое время преоблада­ло мнение, что обоих казнили вскоре после второго ареста. Однако новые документы свидетельствуют, что Эрлих покончил с собой в Куйбышевской тюрьме НКВД 14 мая 1942 г., повесившись на решет­ке окна камеры, о чем сразу же известили Берия и заместителя наркома иностранных дел А.Я.Вышинского. Тем временем Альтер продолжал требовать объяснения своего ареста, в том числе и в пись­мах к Сталину. Еще до самоубийства Эрлиха, которое потом держа­лось в секрете, Альтер угрожал «отчаянными мерами». 10 июля он попросил у тюремного фельдшера цианистый калий. Донесение об

этом было направлено Берия, который приказал тюремной админис­трации вести тщательное наблюдение за узником и улучшить его содержание. Альтер пережил Эрлиха на девять месяцев. Его рас­стреляли в той же Куйбышевской тюрьме 17 февраля 1943 г. Майор НКВД С.И.Огольцов после казни Альтера доложил заместителю Берия В.Н.Меркулову: «Все документы и записи, относящиеся к арестованному № 41, ...изъяты. Вещи сожжены».

Как же был представлен миру трагический финал в судьбе Эрли­ха и Альтера? 5 декабря 1941 г., то есть на следующий день после их ареста, НКИД в лице Вышинского направил официальную ноту поль­скому послу С.Коту. В ней руководители Бунда обвинялись в том, что действовали как «германские агенты». Накануне отъезда Кота из России в середине 1942 г. Вышинский многозначительно заметил ему, что «Варшава обойдется без Эрлиха и Альтера». Критика и протесты против жестокого обращения с Эрлихом и Альтером нане­сли серьезный ущерб советской пропаганде на Загшде, особенно в Америке. Советский генеральный консул в Нью-Йорке В.А.Федюшин писал Лозовскому, что «местные реакционные еврейские орга­низации... ведут... разнузданную кампанию, направленную против Советского Союза»⁵¹. В начале 1943 г. президент Американской фе­дерации труда Уильям Грин и Альберт Эйнштейн направили Моло-тову просьбу об освобождении Эрлиха и Альтера.

Из ставших недавно доступными документов следует, что 14 февраля 1943 г. Молотов, обсуждая намеченное к официальной публикации сообщение о приговоре Военной коллегии Верховного суда СССР от 23 декабря 1941 г. о казни Эрлиха и Альтера, сообщил Берия: «Товарищ Сталин одобрил этот текст». Вскоре последовала нота МИД СССР об исполнении этого приговора, в которой заявля­лось: «В октябре и ноябре 1941 г. Эрлих и Альтер систематически вели предательскую деятельность, призывая войска прекратить кро­вопролитие и немедленно заключить мир с фашистской Германией».

Когда же появился этот явно надуманный и демагогический вер­дикт? Возможны, по-видимому, две версии: либо приговор от 23 де­кабря 1941 г. подлинный, либо это фальшивка, изготовленная неза­долго до официального советского объявления о казни в начале 1943 г. Какая бы версия ни оказалась правильной, очевидно одно: решение расстрелять Альтера и объявить о якобы одновременной казни его и Эрлиха еще в декабре 1941 г. было принято в весьма выгодный для Сталина момент — после Сталинградской победы, в зените его попу­лярности в России и на Западе.

В феврале 1943 г. советский посол в США М.М Литвинов сооб­щил о казни бундовцев председателю АФТ У.Грину. Тогда же адми­нистрация Ф Рузвельта, старавшаяся не обидеть Сталина и загасить вспыхнувшее было возмущение американской общественности, поп­росила руководителя профсоюза швейников Давида Дубинского не проводить митинг протеста. Испытавший такое же давление Грин, который ранее ходатайствовал за Эрлиха и Альтера, теперь посове­товал Бунду не публиковать письма Литвинова.

Судьба как Эрлиха и Альтера, так и задуманной ими организации становится более объяснимой в свете публикуемого нами документа о назначении Соломона Михоэлса председателем Еврейского антифа­шистского комитета. Это произошло 15 декабря 1941 г., когда замес­титель начальника Совинформбюро Лозовский послал Михоэлсу соответствующую телеграмму. Таким образов, очевидно, что в на­пряженные, критические дни сентября, и-октабря 1941 г. Берия был вынужден заигрывать с Эрлихом и Альтером, однако потом, в первой половине декабря 1941 г., решено было отказаться от идеи междуна­родной еврейской организации. Такой еврейский комитет, который самостоятельно поддерживал бы тесные связи с зарубежными еврей­скими общинами и с правительствами союзников, был сочтен полити­чески опасным. Не могли понравиться Сталину и контакты, которые Эрлих и Альтер установили с польским правительством. Поэтому он решил учредить сугубо внутреннюю еврейскую пропагандистскую ор­ганизацию, полностью подконтрольную советским властям.

 Создание государственного еврейского антифашистского комитета

Нападение Германии на Советский Союз 22 июня 1941, изменившее весь ход Второй мировой войны, ознаменовало собой начало планомерного и последовательного истребления еврейского народа. Народное бедствие побудило евреев Советского Союза к активной национальной деятельности. Нацистские зверства, волны спасшихся от них беженцев и кошмар нависшей угрозы от продвижения гитлеровцев привели к огромным переменам в жизни евреев СССР. В беспримерном масштабе началось рассеяние евреев по всей стране. Многие тысячи спасавшихся от нацистского нашествия и те, кто был эвакуирован вместе с разными советскими учреждениями, оказались в самых отдаленных районах Сибири, Казахстана и Средней Азии.

Во время войны возникло новое представительство советских евреев. 24 августа 1941 в Советском Союзе была созвана Первая публичная Конференция представителей еврейского народа, на которой была обрисована жестокая война нацистов против него и был опубликован призыв к евреям всего мира принять деятельнейшее участие в борьбе с Гитлером.

Идея создания еврейского представительства принадлежала, очевидно, двум лидерам польского «Бунда» Альтеру и Эрлиху, бежавшим в СССР после вторжения Гитлера в Польшу и сейчас же арестованным советскими властями. После нападения Германии на СССР они предложили в октябре 1941 сформировать еврейский комитет, в котором бы участвовали представители евреев СССР, США и Англии. Переговоры с некоторыми правительственными органами закончились тем, что Альтер и Эрлих были вновь арестованы, обвинены в шпионаже и расстреляны в конце того же года. Все же мысль о еврейском представительстве не была оставлена. 7 апреля 1942 в советской печати было опубликовано сообщение об учреждении Еврейского антифашистского комитета, организации, в состав которой входили только представители еврейской интеллигенции в Советском Союзе. Этот комитет обратился с воззванием к евреям всех стран мира. Во главе его стоял известный режиссер и актер С. Михоэлс, руководитель еврейского Государственного Театра. Главной задачей Еврейского антифашистского комитета была организация помощи со стороны зарубежных евреев СССР в его борьбе с нацистами; однако в силу самого факта его существования он стал также органом еврейской общественной деятельности внутри страны. Комитет издавал газету на идише «Эйникайт», выходившую три раза в неделю. Вокруг неё сплотились еврейские писатели СССР, и на столбцах её отмечалось активное участие евреев в борьбе с Гитлером и достижения многих из них на фронте и в тылу. К Еврейскому антифашистскому комитету обращались все, кто был заинтересован в жизненных вопросах еврейского народа.

Кроме того, Еврейский антифашистский комитет занялся сбором свидетельств об уничтожении евреев нацистами, а также о «ненормальном отношении к евреям», или, проще говоря, о проявлениях антисемитизма со стороны населения. Они были достаточно многочисленными. Традиционный антисемитизм был по-прежнему силен на Украине и в некоторых западных районах СССР, в частности, в бывшей «черте оседлости» Российской империи, где евреи, по разрешению царской власти, имели право на проживание. Первые поражения Красной Армии во Второй мировой войне продемонстрировали размах антисемитизма в народной среде. Как указывалось в некоторых отчетах НКВД «О состоянии умов в тылу», широкие слои населения легко поддались нацистской пропаганде, согласно которой немцы вели войну не с русскими, я с евреями и коммунистами. В районах, занятых немцами, особенно на Украине, уничтожение евреев с ведома и на глазах населения не вызывало, кажется, большого возмущения. Немцы сумели завербовать себе в помощь 80 000 украинцев, некоторые из которых принимали участие в уничтожении евреев. Чтобы противостоять нацистской пропаганде и мобилизовать «единый советский народ» на борьбу с врагом, большевистские идеологи с самого начала отказывались признать, что Холокост имел весьма специфический характер. На этой почве развился антисионизм, затем перешедший в официальный антисемитизм. В августе 1942 Отдел агитации и пропаганды ЦК распространил для внутреннего пользования записку «О преобладании евреев в артистических, литературных и журналистских кругах».

К неудовольствию Сталина, ЕАК под напором разбуженного кровавой войной и Холокостом еврейского самосознания стал из «ручной» пропагандист­ской организации спонтанно превращаться в орган еврейской культурно-наци­ональной автономии. Кульминацией такого развития явилась попытка лидеров ЕАК возродить проект со­здания еврейской республи­ки на территории Крыма. В начале 1944 г. они направи­ли соответствующее письмо Сталину. Но эта инициатива была отвергнута, причем на это и другие проявления «буржуазного национализ­ма» власти реагировали на первых порах сдержанно, используя для «вразумле­ния» Михоэлса и других ру­ководителей ЕАК преиму­щественно административ­но-бюрократические меры, словесные угрозы и уговоры.