И особенность композиции

        По живым следам событий была создана и повесть Б. Горбатова “Семья Тараса” впоследствии названая «Непокоренные», в которой, в единый сплав слились горячая публицистичность и торжественная эпичность.

        В основу произведения легли личные впечатления автора, входившего в город Донбасса вместе с передовыми частями армии.

        Когда Горбатов оказался в Ворошиловграде – город был освобожден нашими частями 14 февраля 1943 года,- он бросился искать знакомых. Ходил из дома в дом, беседуя с рабочими и их женами, с недавними партизанами и подпольщиками. Горячо и сбивчиво рассказывали ему о пережитом, и эти рассказы глубоко взволновали писателя. Перед ним вставала картина народного подвига и народного горя, когда советские люди противопоставляли ненавистничеству и жестокости врага гордость и достоинство, величие нравственного облика, неисчерпаемую силу сопротивления.

        В Горсовете 15 февраля Борис Горбатов встретился со Степаном Емельяновичем Стеценко, главой подпольщиков и попросил у него отчет о работе Ворошиловградской партийной организации.

         Горбатов пришел в восторг от этих чудом сохранившихся бесценных документов. Вопросы сыпались один за другим, он расспрашивал о работе в подполье, о судьбах, прошедших на глазах у старика, о немецкой жестокости и преступлениях, о жизни простых граждан.  Горбатов захотел написать об этом статью, но вовремя понял, что масштаба статьи будет слишком мало, чтобы вместить все события, всю душу людей. “Постепенно у меня возникли смутные очертания будущей повести”,- писал он позже в газете “Правда” (6 ноября 1943 года.). Так началась работа над «Непокоренными».  

         Вопросам Горбатова не было конца – он расспрашивал старого рабочего о жизни в оккупированном городе, о думах и переживаниях его товарищей по подполью, о людских судьбах, прошедших на глазах у старика. Услышанное и увиденное побуждало браться за перо немедленно, сейчас же.

          Первую часть повести Горбатов написал в течение трех недель марта и апреля 1943 года, находясь в Донбассе. В мае – с 17 по 23 – она уже была опубликована в “Правде”. Вторая часть была написана в августе – сентябре 1943 года на подмосковской даче. Писатель трудился увлеченно, вдохновенно. Он понимал, что такое произведение необходимо как оружие теперь же, когда идут ожесточенные сражения с гитлеровскими захватчиками.

           Повесть создавалась в состоянии непрерывного творческого горения, “на едином дыхании”. Писатель испытывал то ощущение внутренней свободы, которое сопутствует работе над родным, выношенным материалом. Он говорил: “Только потому, что я сам донбассовец, родившийся и выросший там, и только потому, что в дни войны я был в Донбассе, и при обороне его и в боях за него, только потому, что я с войсками вошел в освобожденный Донбасс,- смог я рискнуть написать книгу “Непокоренные” о людях, мне известных и близких. Я не изучал их – я жил с ними”.

          В произведении многие герои и события взяты из реальности. Горбатов спрашивал у всех истории, которые мог бы вставить в свою повесть, например историю Антонины, Андрея и Лукерьи Павловны рассказали ему квартирные хозяйки. Прототипом Степана Яценко был Степан Емельянович Стеценко – глава подпольщиков Донбасса. Прототипом Вали – жена Стеценко Валентина Павловна, учительница, которая была во время войны связной обкома и не раз, рискуя жизнью, переходила линию фронта. Доктор Фишман – расстрелянный гитлеровцами известный в городе врач Г. А. Фишкин. “История расстрела евреев, описание базара, положение детей, девочка из сундука – все это мне было рассказано ворошиловградцами”, – писал Б. Горбатов в многотиражке “Правдист” 6 ноября 1943 года. СНОСКА Так, идя от конкретных впечатлений, писатель создавал яркие собирательные образы. Но за портретом главного героя нет никаких прототипов. Таких людей Горбатов знал в бесчисленном количестве в детстве на улице в юности и во взрослой жизни. Главный герой – это собирательный образ, созданный автором.

Следует отметить и композиционную особенность повести. Главы расположены не просто в порядке временной последовательности, изображенных в них событий. Каждая последующая глава начинается с того момента, изображением которого завершена предыдущая. И чтобы подчеркнуть их неразрывность, автор сковывает их, как цепью, анафорическими повторами: заключающая главу фраза повторяется в начале следующей главы.

         Звучание этих фраз подобно смысловому камертону, дающему тон повествованию и определяющему тональность главы. Эти рефрены связаны с народно-песенной и народно-эпической традицией и гармонируют с лиро-эпическим строем всей повести.[4, c.172]

         Перед читателем повести встает картина гитлеровского “нового порядка”, установленного захватчиками на оккупированной советской земле.

         “Новый порядок” – это вереница оборванных и измученных пленных на дорогах, плач полонянок, увозимых в Германию, принудительный труд на заводе, обозы и эшелоны с награбленным добром.

        “Новый порядок” – это базар, на котором нищета разоренных сел встретилась с голодной нищетой рабочего городка. Это – облава на городских улицах, бегущие, охваченные ужасом люди, парень, остервенело вырывающийся из лап автоматчиков.

        “Новый порядок” – это биржа труда, превращенная в застенок, где избивают, разлучают семьи, гонят на подневольный труд, где люди плюют кровью в лицо обидчика. Это – тысячи голодных людей с тачками на дорогах. Это – расстрелянные, повешенные, замученные русские люди.[4, c.160]

         Русский человек не может примириться с «новым порядком», потому что он на своей земле, он стоит на защите своей Родины.