ИСПОЛЬЗОВАНИЕ СЛОВ-СИМВОЛОВ ПЕРСОНАЖАМИ

РОМАНА

Если какое-то слово подается всегда с определенной эмоциональной окраской, причем встречается достаточно часто, оно становится словом-символом. Хорошо известно, что отдельные идеологические системы резко отличаются по используемой лексике. Есть любимые слова и их простейшие сочетания у коммунистов, анархистов, консерваторов, лейбористов, социал-демократов и т.д.

Слова-символы, используемые в романе-эпопее Шолохова «Тихий Дон» отличаются в разных частях произведения. Вопреки традициям русской литературы 20-х годов изображать дореволюционную действительность как сплошное негативное явление, Шолохов, рисуя историю рода Мелеховых, изображает сильных, страстных, способных на истинные чувства, свободных людей, честных тружеников и мужественных воинов. Жизнь Прокофия Мелехова, его любовь к жене-турчанке, убийство обидчика жены, картины семейного быта и жизни станицы (ловля рыбы, конные состязания, песни, сватовство) соединяется с важнейшим для писателя мотивом – мотивом труда на земле, прекрасного, созидательного, плодотворного.

Слова-символы, встречающиеся в этой части романа, связаны с казаками и их жизнью. Можно сказать, что это казачьи слова-символы. Как и в любой общественной системе здесь присутствует разделение на «наших» (казаки, станичники) и «ненаших» (мужики, хохлы, кацапы). (Символичен момент, когда во время драки на мельнице, Штокман доказывает казакам, что они – русские; на что следуют весьма враждебные высказывания в ответ, суть которых: мы – не русские, мы казаки).

Здоровое крестьянское начало для Шолохова неизменно привлекательно. Он поэтизирует труд, поэтизирует жизнь, с детства знакомую и любимую. Земля, единство человека с природой, любовь, продолжение рода, сохранение лучших традиций – вот те идеалы народной жизни, которые для писателя непреложны.

Всякое же отступление от этих законов грозит бедой и конкретному человеку, и народу в целом. Таким отступление для писателя становится война 1914 года. Она врывается в роман, в судьбы его героев резко и тревожно, прерывая неспешное и благополучное течение жизни.

Известие о мобилизации приходит во время уборки жита, и тональность повествования сразу же меняется, спокойные домашние разговоры, перекличка жнецов уступают место крикам, воплям, «гневному ржанию».

Кажется, сама земля не приемлет насилия и крови. В шолоховских описаниях мы видим, как конница топчет хлеб, как «колосья скорбно шуршат», как взрывают «лицо земли», как «земля ахнула». «Великое разрушение и мерзостная пустота», «безрадостно дикая жизнь» – вот как характеризует Шолохов события военного времени.

Ужасы войны мировой продолжаются в романе еще более страшными событиями войны гражданской. И вместе с изменениями жизненного уклада меняются и используемые в романе слова-символы.

Писатель показывает, что война (и мировая и гражданская) глубоко чужда народному духу. Эпизодические персонажи, обычные, ничем не примечательные люди (казак Яков Подкова, безымянный делегат казачьего съезда фронтовиков), словно воплощающие «глас народный», говорят о том, что нужно, «чтобы без войны было дело». И в противовес этому народному голосу, несущему великую мудрость жизни, мудрость исторического развития, выступают эгоцентрические, амбициозные представители борющихся политических партий – Корнилов, Каледин. Да и образы большевиков тоже не отличаются у Шолохова ни мудростью, ни гуманностью.

И происходит страшное – человеческая судьба вовлекается в исторический вихрь, гуманные по сути начала разрушаются, льется кровь. И нет ни правых, ни виноватых – в жестокости все равны. Красные грубо разгоняют Малый войсковой круг, ревтрибуналы судят и расстреливают казаков, в хуторах бесчинствуют пьяные красногвардейцы. И так же безжалостны казаки, так же грозны военно-полевые суды Войска Донского.

За время гражданской войны большевикам удалось разрушить прежние политические и социальные связи и начать создание новых. Немало помогли в этом новые символы, образы, новые понятия и термины, проникавшие в повседневную жизнь. Язык, политическая риторика стали одной из главных опор власти большевиков: их идеи выражались в лозунгах. Большевики не жалели слов для возвеличивания социальных групп, ставших теперь привилегированными, прежде всего – рабочих. К революционной лексике относились также следующие слова-символы: народ, Советы, Ленин (ленинский), революция, комиссариат, партия, Красная Армия, классовая борьба, класс, буржуазия, эксплуатация, пролетариат, социалистическая революция.

При этом исследование и сопоставление официальной партийной прессы и секретных, для внутреннего использования, докладов, обнаруженных в архивах, позволяет прийти к выводу, что язык большевиков явно раздваивался. Он делился на разные и чем дальше, тем больше расходившиеся языки. Можно сказать, что возникал внешний, публичный язык партии, особенно четко представленный партийными газетами, и внутренний язык засекреченных и строго конфиденциальных сообщений, не предназначенный для обнародования. Естественно, революция на публичном языке рисовалась как четкое поступательное движение, полное героических, пусть иногда и тревожных красок. Эта тенденция проявляется и в романе.

Были свои слова-символы и у белого движения. Во время Гражданской войны и военной интервенции для знамени Добровольческой армии на Юге России, выступившей во главе с генералом Л. Г. Корниловым в свой знаменитый Первый Кубанский поход, были взяты не императорские, а именно национальные цвета: белый-синий-красный. На знамени, по предложению Л. Г. Корнилова, было написано только одно слово – «Отечество». Это знамя стало символом Белой борьбы против большевистских узурпаторов власти в стране, которая в течение почти трех лет велась под лозунгом: «За Великую, Единую и Неделимую Россию».

Советские писатели использовали слова-символы только своей советской идеологической системы, в которой были «хорошие красные» и «плохие белые». Еще в 40-е гг. с помощью методов контент-анализа выяснилось, что в советской пропаганде выделяется несколько пластов, относительная значимость которых постоянно меняется. Исследователи выделили старую «либеральную» лексику, революционную, троцкистскую лексику «мировой революции», национальную.

Внимательно присматриваясь к «Тихому Дону», нетрудно заметить, что как новое явление литературы он не только представляет собой более сложный и противоречивый феномен в развитии художественного процесса, но одновременно расходится с принципами и нормами литературной теории, которая скорее пыталась подстроиться к нему, чем находила в его сочинениях подтверждение своим постулатам. Шолохов, по сути, отвергал главный принцип теории социалистического реализма, сводящийся к требованию изображать действительность не такой, какова она есть, а какой ее следует видеть.

Своим неукротимым новаторским духом, ослепительным блеском фантазии и потрясающей силой художественного мастерства он разрушал творческие и эстетические стереотипы, расшатывал прокрустово ложе идеологических предписаний и прямиком шел к истине. Советские писатели изображали всех большевиков, как положительных персонажей. Так думать стало незыблемым правилом для пишущих о революции, но не для Шолохова. Его комиссары («кожаные куртки») далеко не всегда выразители народных интересов – среди них встречались и жестокие, беспощадные деятели, ненавидящие простолюдинов. Это правда, которую не принимали многие, обвиняя романиста в извращении фактов и событий.

М.А. Шолохов умел смотреть на состояние мира с точки зрения широких масс и придать своим творениям поразительную эмоциональную силу и художественную глубину. И «красные» и «белые», выведенные в романе используют свои слова-символы. Вместе с появившимся в казачьем хуторе (и в романе) Штокманом в романе появляются слова «пролетариат», «революционная ситуация», «классовая борьба». После начала Первой мировой войны – «отечество», «родина». Вместе с революцией в роман приходят слова «совдеп», «ревком», «Учредительное собрание», «советская власть», «товарищ». «Красные» используют слова «коммунист», «комиссар», «контра». «Белые» – «Добровольческая армия». При этом в устах разных персонажей слова-символы несут и разную смысловую окраску. (Например, Григорий Мелехов так отзывается о комиссарах: «Комиссара видал, весь в кожу залез, и штаны, и тужурка, а другому и на ботинки кожи не хватает. Да ить это год ихней власти прошел, а укоренятся они – куда равенство денется?»)

В стремлении к народной правде, в ревностном служении литературе писатель никогда не останавливался на полпути, как бы ни были суровы те выводы, к которым он приходил, в конечном счете. Немногие любили своих героев так, как Шолохов, но еще реже писали страшную правду о них.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

На основании проведенной работы можно сделать следующие выводы:

Язык романа М.А. Шолохова «Тихий Дон» неординарен и метафоричен. При этом с метафоричностью сочетается простота синтаксиса, текст написан преимущественно короткими, простыми предложениями. В нем широко используется диалектная (казачья) лексика, просторечия.

В романе активно используются фразеологизмы и фразеологические обороты, преимущественно «казачьих» персонажей. Шолохов использует все типы фразеологических оборотов: фразеологические сращения, фразеологические единства, фразеологические сочетания и фразеологические выражения. Часто употребляются фразеологизированные обороты (особенно просторечные) и просторечные фразеологизмы. В романе преобладают исконные, разговорно-бытовые обороты. Обороты, заимствованные из других языков, практически не встречаются.

М.А. Шолохов в своем романе активно использует слова-символы, при этом можно выделить слова-символы, используемые казаками, «красными» и «белыми». Это выгодно отличает его от других советских писателей того времени.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

1. Архангельский В.Л. Устойчивые фразы в современном русском языке. Ростов-на-Дону. Изд-во Ростовского ун-та, 1964.

2. Бабкин А.М. Русская фразеология, ее развитие и источники. Л.: Наука, 1970.

3. Виноградов В.В. Избранные труды. Лексикология и лексикография. М.: Наука, 1977.

4. Жуков В.П., Жуков А.В. Морфологическая характеристика фразеологизмов русского языка. Л., 1980.

5. Толикина Е.Н. О природе и характере синонимических связей фразеологической единицы и слова // Очерки по синонимике современного русского литературного языка. М.-Л., 1966.

6. Шолохов М.А. Тихий Дон. Кн. 1-4. М., 1978.