I группа – летописные источники

СОДЕРЖАНИЕ

Введение………………………………………………………………………С. 3

Глава 1. Военное общество Древней Руси X-XIII веков по военно-

историческим и археологическим источникам…………………………….С. 19

§ 1 Военно-исторические данные древнерусского государства

(X-XI вв.) и источники периода феодальной раздробленности на Руси

(XII-XIII вв.)………………………………………………………………….С. 20

§ 2. Классификация древнерусского оружия ………………………………С. 49

Глава 2. Развитие военного дела и военной организации общества

Древней Руси в X-XIII веках по археологическим данным……………….С.   83

§ 1 Сравнительный анализ военной организации и вооружения

Древнерусского общества в X-XIII веках по сравнению с

европейскими государствами………………………………………………..С. 103

§ 2. Развитие городов и укреплений в X-XIII веках в военном и

оборонительном плане……………………………………………………….С. 105

Заключение……………………………………………………………………С. 116

Список использованных источников и литературы……………………….С. 124

Приложения.

ВВЕДЕНИЕ

    Актуальность – история создания государства Российского неразрывно связана с историей его вооруженных сил. От княжеских дружин, несших ратную службу в мирное и военное время, от городов-крепостей и воинов-горожан, воздвигавших и оборонявших эти твердыни, ведет свое начало отечественная ратная слава. В эпоху расцвета государства и в эпоху его децентрализации различными по своему составу силами отечественные войска с честью и достоинством защищали интересы страны, княжества, города.

    Вооруженные силы Древней Ру­си были разнородны. Они состояли из:

- княжеских и боярских постоянных вооруженных отрядов — дружин, проживавших в городах на дворе князя (боярина);

- полков — вооруженных формирова­ний народного ополчения городов, удельных княжеств, земель — вели­ких княжеств. Иногда ополчение представляло интересы и нескольких русских земель;

- отдельных иноплеменных воору­женных формирований, ядро кото­рых составляла легкая конница черноклобуцких племен (печенегов, торков, турпеев, берендеев, полов­цев), поселенных русскими князьями на территории русских княжеств на условиях оказания военной помо­щи.

    Порой русские князья для решения военно-политических вопросов использовали и наемные иноземные войска (поляков, диких половцев, венгров, варягов и других).

    Под дружиной принято пони­мать вооруженный конный от­ряд из приближенных лиц князя (боярина). По Далю княжеская дружи­на — это отборное войско или гвар­дия, телохранители. Дружины рус­ских князей делились обычно на «ста­рейшую», состоявшую из княжих му­жей — бояр, и «младшую», постоянно находившуюся при князе, его воору­женный отряд. Младшая дружина со­стояла из «детских», «отроков», «юных», «гридни» и воинов из народа — «мужей храборствующих, добрых, сильных», как вольных военных слуг, поступивших на полное обеспечение князя.

    Впервые княжеская дружина упоминается в летописи от 862 года, но вплоть до 980 года ее следует рассматривать как элемент наемного войска, так как костяк той дружины составляли варяги-наемники.

    Ответственность за оборону государства, а, следовательно, и за его военную организацию лежала на князе-правителе. На дан­ном этапе строительства русского войска княжеские дружины являлись в рамках общерусской дружинной си­стемы ядром всей военной организа­ции русского государства. Поясним на примере. Новгородское феодаль­ное войско формировалось вокруг старшей дружины новгородского кня­зя; полоцкое войско — вокруг стар­шей дружины полоцкого князя, смо­ленское — смоленского, ростовское — ростовского и т.п. Возвращаясь к иноплеменным вооруженным форми­рованиям «федератов» Руси, отме­тим, что их военные вожди (племен­ные князья, воеводы) также входили в состав старшей княжеской дружины.

    Важная роль института дружины в процессе складывания фео­дальных отношений на Руси отмечается практически всеми исследователями. В трудах Б. Д. Грекова, С. В. Юшкова, В. В. Мавродина, Б. А. Романова, Б. А. Рыбакова подробно рассмотрены положение и социальная функция дружины в раннефеодальном обществе Киевской Руси, освещен комплекс вопросов, касающихся внутренней структуры древнерусской дружины X-ХШ веков.

    Дружиной обычно называют постоянную организацию профессиональных воинов во главе с военным вождем (королем, князем), сущест­вовавшую у ряда народов в период перехода от первобытнообщинного строя к феодализму. Нередко так именуют и военные отряды, собирае­мые только на время военных действий. Разница заключается в том, что для периода образования раннесредневековых государств была характер­на дружина как постоянно функционирующий институт, и ее члены пред­ставляли собой особый социальный слой, особый тип знати, отличной от родоплеменной. Это военно-служилая (или военно-дружинная) знать, которая в процессе классообразования превращается в основную часть господствующего класса феодального общества, обусловив тем самым военно-служилый характер светской части этого класса, свой­ственный всем средневековым классовым обществам Европы. Далее термин «дружина» употребляется в первом значении — как синоним понятия «военно-дружинная знать».

    Зарождение дружины было обусловлено определенным уровнем развития общества: появлением в результате роста производительных сил прибавочного продукта, достаточного для содержания дружинни­ков, разложением родовых общин, без чего не могли возникнуть такие группы людей, не участвовавшие в материальном производстве и стоя­вшие вне общинной структуры.

    У исследователей, занимающихся историей славян и Древней Руси, нет единого мнения относительно времени возникновения дружи­ны у восточных славян (или у их предков, если относить появление дружин ко времени до складывания восточной, западной и южном вет­вей славянства). И. И. Ляпушкин полагал, что о дружинах можно го­ворить по отношению ко времени не ранее середины IX века. Но все же начальный этап становления древнерусской дружины охватывает IX — первую половину X века.

    Об обособленности поселений дружинных отрядов говорят и дру­жинные могильники IX-X веков. Это в первую очередь комплексы курганов Гнездова и Новоселок (близ Смоленска) и черниговские дружинные курганы.  Рыбаков Б.А. высказал предположение, что отдаленность курганов Черниговского некрополя на расстояние до 18 км от Чернигова свидетельствует о появлении у дружинников зе­мельных владений вокруг города. Однако черниговские дружинный курганы разбросаны не поодиночке или небольшими группами, что бы­ло бы естественно, если бы дружинники жили в собственных селах, а составляют группы, включающие в себя довольно большое количест­во захоронений. Вероятно, такие курганные группы - признак сущест­вования особых поселений дружинных отрядов. Многочисленность та­ких курганных групп и их близость к Чернигову, видимо, объясняют­ся тем, что дружина черниговского князя в X в. была уже настолько многочисленной и имела столь развитую иерархию, что отдельные отряды расселялись в окрестностях города, а в самом городе концент­рировалась лишь та часть дружины, которая постоянно находилась при князе. Большие курганы, выделяющиеся в своих группах (такие, как курган «Гульбище»), принадлежали, по-видимому, представите­лям дружинной верхушки, возглавлявшим рассредоточенные отряды черниговской дружины. Лишь два кургана из черниговского некрополя расположены обособленно, у самых городских стен — курган Черная могила. Но эти курганы, как доказал Б. А. Рыбаков, являются княжескими.

    Дружина великого князя представ­ляла собой опору великокняжеского стола правителя Руси, а ее члены принимали участие не только в вой­нах и походах, но и в управлении госу­дарством. Дружины князей-вассалов помогали своему старшему вроду князю-сюзерену управлять делами в конкретном региона государства — отчине, уделе. Дружинные войска применялись и во внутренних княжеских усобицах.

    В целом же дружинная система Руси представляла собой крупную, влиятельную, строй­ную и постоянную организацию во­оруженных людей с широкими полно­мочиями и функциями по осуществ­лению государственного и военного управления: обеспечению обороно­способности, мобилизационной, судебной и милицейской деятельности, пограничной, таможенной и налого­вой службам и прочими полномочиями. Дружинные отряды являлись законными вооруженными формированиями государства, а каж­дая отдельно взятая дружина была кузницей кадров для русских воена­чальников, что также позволяет соот­носить дружину с офицерским корпу­сом более поздней эпохи. При этом мы можем рассматривать старшую дружину как высших офицеров — ге­нералитет Древней Руси; среднее звено княжеских дружинников — в качестве старшего офицерского соста­ва, а младшее считать младшими офицерами. Каждый из князей имел при себе несколько ратных воевод, а также управлял институтом намест­ников и посадников, представляющих собой городских воевод. Наместник или посадник реально выполнял функции местного воеводы, т.е. начальника гарнизона, служа воеводой князю в конкретном регионе-вотчине, городе или уделе, куда он определял­ся (назначался) князем. И так по всем социальным ступеням вплоть до «юного» — младшего дружинника, находившегося на полном княжеском или боярском обеспечении. Ему по­лагались боевые доспехи, вооруже­ние. Также он имел боевого коня (в больших походах — двух). Поскольку дружина (как старшая ее часть, так и младшая) состояла всегда на службе у князя-государя, имела четкую соци­альную градацию, профессионально владела военным делом, была доб­ротно вооружена, получала жалованье за свою службу, являлась постоянной составляющей, ядром обще­русского или регионального войска, а личный состав дружины относился к административно-правовой катего­рии лиц, то мы вправе отнести дру­жинников к государственным воору­женным служащим. Вместе с тем сле­дует и вполне обоснованный вывод, что дружинная система в своем об­щем виде являлась постоянным во­оруженным формированием феодальной Руси, так сказать, прароди­тельницей постоянного войска буду­щего Московского государства.

    Обоснование темы – со времени Владимира Святославича политика русских князей характеризуется сокращением далеких походов, усилением войн за округление владений вокруг своего стольного града и длительной борьбой с враждебными соседями – половцами, литовцами, немцами, шведами. Это изменение в характере войн отражает значительные изменения в самом социально-политическом и военном строе Киевского государства.  

    Период феодальной раздробленности, продолжавшийся на Руси с XII по XIV в., был осложнен монгольским нашествием 1237-1240 гг. Это трагическое событие не привело к изменению формации, хотя и открыло особый период русской истории. Наше внимание привлекают 1240-1500 гг. — время перехода от феодальной раздробленности к со­зданию единого государства, что сопровождалось напряженной героиче­ской борьбой русского народа за независимость. Военные факторы вы­ступают на данном отрезке отечественной истории с особой силой и слит­ностью.

    Исследование вооружения раннефеодальной монархии и удельного периода вплотную подвело нас к этим «темным векам» в жизни средне­вековой Руси. Затрудняла исследование бедность находок. В культурных слоях городов, продолжавших свое существование в X-XIV вв., «воин­ские вещи» довольно редки, немногочисленны,разрозненны и случайны.Кроме того, обильное по количеству вооружение раннего средневековья и привлекающее своей сохранностью инарядностью — позднего в извест­ной мере затмевает образцы промежуточного времени. О вооружении периода монгольского ига часто судили по поздним ярким и богатым образцам или летописным свидетельствам.

В результате раскопок последних лет удается преодолеть фрагмен­тарность материала. В таких городах, как Новгород, Псков, Орешек, Москва и др., обнаружены целые коллекции воинских изделий периода зрелого средневековья. Настоящая работа базируется на изучении при­мерно 10-15 предметов вооружения, или относящихся к X-XIV вв., или ретроспективно связанных с этим периодом.

    Возрастающее значение для оружиеведческих орудий периода X-XIV вв. приобретают отечественные и иностранные (частью заново пе­реведенные) письменные и изобразительные источники. Последние, осо­бенно образки и миниатюры, оказались наиболее интересными при изу­чении воинского убора, построения войск, способов владения и ношения оружия.   Военная археология русской древности и средневековья только создается, а поэтому учитывается еще недостаточно. Военные историки ограничи­ваются бледным иллюстративным перечислением снаряжения русской рати Х-XIV вв., якобы использовавшей некие крестьянские самодель­ные дощатые брони или кольчуги «из крепких веревок».

    Пути изучения военного дела X-XIV вв. на современном этапе научных знаний проложили Б. А. Рыбаков, А. В. Арциховский, М. Г. Рабинович, А. Ф. Медведев, П. А. Раппопорт, В. В. Косточкин. Ими изло­жены общие проблемы военного искусства, осуществлена публикация новых находок, сделан обзор оружия, всесторонне рассмотрено военно-инженерное дело. Нашу работу мы ведем в продолжение усилий упомя­нутых авторов, что вызвано также и притоком новых сведений.

    В предлагаемой работе дается обзор общих явлений военного дела, включая приемы и методы ведения боя, состав и комплектование войск, рассматриваются предметы холодного, защитного вооружения, а также укрепления.

    Историография – в одном вопросе дореволюционная археология Древней Руси почти вплотную столкнулась с задачами ее исторического изучения. Целой плеядой известных русских историков была проведена большая работа по локализации на картах археологических военных памятников, упомянутых в летописях и других письменных источниках XI-XIII вв. При этом они стремились к вполне определенной цели: реконструировать в пространстве древние политические  и военные события.

    В начале XX в. наметился некоторый перелом в отношении раскопок древнерусских поселений. Большие работы осуществил в Среднем Поднепровье известный украинский археолог В. В. Хвойка. Наряду с исследова­нием памятников более ранних эпох он вел раскопки в Киеве, Белгородке (летописный Белгород), Витачове (Витичев), Старых Безрадичах (Тумащ), Шарках (Торческий). Частично результаты этих работ были опубликованы автором в его основной монографии «Древние обитатели Среднего Приднепровья и их культура с доисторических времен». На археологических материалах В. В. Хвойка стремился показать преемственность культуры и быта населения Поднепровья с древнейших времен до появ­ления Киевского государства.        

    К 1917 г. археология Древней Руси накопила значительный материал, особенно из раскопок могильников. Обобщению и система­тизации этих данных отдал много сил один из крупнейших русских архео­логов и историков А. А. Спицын. В числе первых ученый понял важное историческое значение археологических находок. Он постоянно стремился установить прочную взаимосвязь археологии и истории, превратить археологические памятники в полноправный исторический источник.

    Дореволюционная археология Древней Руси в целом не вышла из круга вспомогательных исторических дисциплин, сохранив в основном вещеведческий характер. Слабая изученность поселений не позволяла комплексно решать многие вопросы. Более или менее удачно были локализованы десятки древних населенных пунктов, попавших на страницы письменных источников. Однако отсутствовала детально разработанная типологиче­ская классификация городищ. Тем более не было классификации соци­ально-исторической. Для создания той и другой исследователям не хватало объективных данных и научно обоснованного понимания закономерностей общественного развития.

    Первые два десятилетия Советской власти для археологического изучения Древней Руси стали временем формирования нового подхода к сущности археологических изысканий, выработки соответствующей полевой методики, становления археологии.

    После некоторого перерыва возобновилось исследование древнерус­ских памятников. По-прежнему много времени уделялось раскопкам курганных могильников (В. И. Равдоникас, П.Н.Третьяков, А. В. Арциховский).

    К середине 1930-х годов завершился первый этап археологического исследования древнерусских памятников. Его характе­ризовали не столько массовые раскопки, сколько выработка методических основ как полевых, так и лабораторных изысканий. Он включал в себя раскопки курганов на снос, а поселений — широкими площадями, с повы­шенным вниманием к стратиграфии памятников. Были осуществлены первые опыты социологического обобщения добытых археологией фактов. Археологи­ческие источники получили признание как составная часть источниковед­ческой базы исторической науки. Принцип историзма, марксистско-ленинское понимание закономерностей исторического процесса легли в основу археологических исследований.

    Война прервала как раскопочные работы, так и издание уже подготовленных трудов. Но исследование и осмысление собранных фактов продол­жались. В первые послевоенные годы внимание археологов было приковано к области Среднего Поднепровья.

    Археологические исследования во многом изменили существовавшие представления о древнерусских городах. Стало очевидным, что ведущей отраслью городской экономики было ремесло. Исследования по истории древнерусского ремесла стали одним из важнейших достижений славяно-русской археологии. Еще в предвоенные годы эта проблема привлекла внимание Б. А. Рыбакова. Подробно и разносторонне Б. А. Рыбаков изучил древнерусское военное ре­месло XI-XIII вв. На большом количестве примеров было доказано, что расцвет древне­русского ремесла начинается с середины XII в. и продолжается до самого нашествия Батыя. Причем, вопреки бытовавшему суждению о некотором экономическом упадке со второй половины XII в. старых поднепровских центров, оказалось, что ремесленное производство в них не только не сократилось, но продолжало служить эталоном для всей Руси. Эти выводы имели первостепенное значение для выработки новой исторической оценки эпохи феодальной раздробленности.

    Капитальная работа Б. А. Рыбакова открыла целое направление в археологических исследованиях. Более детально изучаются отдельные отрасли ремесленного производства. Так, история древнерусской метал­лургии и металлообработки рассмотрена в монографии Б. А. Колчина. Автор успешно совместил традиционно-археологические методы исследо­вания с методами естественных наук. Металлографический анализ изде­лий из черного металла, найденных в раскопках, совершенно в новом свете представил сложную технологию, которой владели русские кузнецы.

    Истории военно-оборонного строи­тельства Южной Руси были посвящены работы П. А. Раппопорта. Впервые на широком историческом фоне автор рассмотрел особенности укреплении десятков городищ и городов, значительнаячасть которых была им лично обследована и изучена. Исследователь предложил свою типологическую классификацию этих памятников и обосновал хронологи­ческую периодизацию изменений в устройстве и планировке оборонитель­ныхсооружений.

    Археологические раскопки велись в большинстве столиц древнерусских земель-княжений, а также во многих центрах и укрепленных поселениях Руси. В результате этих работ получен огромный фактический материал, характеризующий повседневный быт, оборонитель­ные сооружения и строительство древнерусских городов и других населен­ных пунктов. Появились реальные возможности для широкого сопостав­ления различных памятников, подразделения их с помощью археологи­ческих данных на отдельные социально-экономические типы. Открылись перспективы более детального изучения связей городов с их сельской округой. Широкая география раскопок позволила наметить особенности городского развития в тех или иных областях Древнерусского государства. Благодаря археологии, источники по истории многих сторон городской жизни Руси не только пополнились, но и приобрели качественно новый характер.

    В самостоятельное направление выделились исследования оружия, оборонительных сооружений и систем обороны Руси и отдельных княжеств. Большой вклад в изучение южнорусских погра­ничных городов-крепостей внесли работы Б. А. Рыбакова. Этим же вопросам посвятил ряд статей В. И. Довженок. Со второй половины X в. и вплоть до нашествия Батыя укрепление степного порубежья от вторже­ния кочевников было одной из важнейших государственных задач великих киевских, а затем и черниговских, и особенно переяславских князей. Со времен Владимира Святославича она решалась с помощью строитель­ства укрепленных пунктов — «застав богатырских» — вдоль водных рубе­жей и размещения там специальных гарнизонов. Сложная и достаточно эффективная система обороны X-XIII вв. юга Руси ныне хорошо изучена археологически.

    Истории древнерусского военного зодчества посвящен фундаменталь­ный труд Н.Н. Воронина. В трех книгах, изданных исследователем, собран громадный фактический материал. На широком историческом фоне автор рассмотрел особенности оборонительных укреплений сотен городищ X-XV вв. Воронин Н.Н. разработал подробную типологи­ческую классификацию этих памятников для различных историко-географических областей Руси. Им убедительно обоснована хронологическая периодизация общественных изменений в устройстве оборонительных сооружений. Впервые датированы десятки городищ, уточнено время их сооружения. Опубликованы сотни планов, разрезов, реконструкций.

    Героическая борьба русского народа за независимость в X-XIII вв. всегда привлекала историков масштабами и напряженностью событий и бессмертными событий и бессмертными ратными подвигами. Специалисты, которые интересуются военной стороной этой эпохи, ощущают нередко недостаточность источников. Поэтому военное дело древнего периода и русского средневековья подчас известно хуже, чем предшествующего времени. Это накладывает особую ответственность на тех, кто занимается изучением военного и культурно-технического прошлого нашего отечества.

    Проанализируем источники по конкретным группам:

I группа – летописные источники

1. Буганов В.И. Отечественная историография русского летописания: Обзор сов. лит. – М.: Наука, 1975. – 342 с.

    Летописеведение стало важнейшей составной частью исторического источниковедения. Дореволюционный, советский и современный периоды развития отечественной исторической науки обогатили эту отрасль знания большим количеством исследований по различным вопросам. В данном издании речь идет об исследованиях по истории русских летописей, начиная с конца Х – начала XI века, то есть времени, которым датируется в работе последних лет появление первых летописей.

2. Полное собрание русских летописей. – М.: Языки рус. культуры, 1997.

3. Полное собрание русских летописей. Т. 1. Лаврентьевская летопись. – М., 1997. – 496 с.

4. Полное собрание русских летописей. Т. 2. Ипатьевская летопись. – М., 1998. – 648 с.

5. Полное собрание русских летописей. Т. 9, 10. Патриаршая или Никоновская летопись. – М., 1965. – 244 с.

6. Полное собрание русских летописей, изданное по высочайшему повелению Археографическою комиссиею. - Т. 15. Тверская летопись. – СПб., 1863. – 503с.

7. Повесть временных лет. – М.: АН СССР, 1950. – 129 с.

8. «Правда Русская». Т. 1-2. – М.: Изд-во АН СССР, 1947. – 78 с.

9. «Слово о полку Игореве». – М.: АН СССР, 1950. – 57 с.

    Всокровищнице русской письменности летописям принадлежит видное место. Под летописями, как известно, понимается особый вид исторического повествования, разделенного по годам. Летописи в древние и средние века существовалии в других странах, но получили особенное распространение на Руси. Некоторые исследователи даже пы­лись доказывать, что такой вид исторических произведений был на Руси единственным. Мнение это неправильное, так как наряду с летописями русские земли в средние века знали исторические про­ведения, написанные без разделенияна годы.