Понятие и признаки правонарушения

 1.1. Социологическое определение правонарушения

Правонарушение по своим объективным свойствам — это посягательство отдельного субъекта права на установив­шийся в обществе порядок отношений между людьми, коллек­тивами, между коллективом и личностью.

Отсюда правонарушение - социальное, общественно зна­чимое явление. Даже тогда, когда, казалось бы, ущерб поне­сен только потерпевшим, правонарушитель причиняет вред обществу, ибо посягает на его члена, занимающего свое место в системе общественного разделения труда и потому функци­онально связанного со всеми остальными членами общества. «Если в результате правонарушения будет уничтожен товар, то пострадает и его собственник, и общество, поскольку этот товар не поступит на рынок и не удовлетворит потребностей тех, кто в нем нуждается. Если в результате преступления будет убит человек, то пострадает и он сам, и экономика (он никогда не будет производить товары), и семья, которая ли­шиться мужа, отца, брата и т.д., и государство, которое не до­считается одного гражданина, потенциального государствен­ного деятеля или солдата. Следовательно, прав был Карл Маркс, когда говорил, что "наказание есть не что иное, как средство самозащиты общества против нарушения условий его существования, каковы бы ни были эти условия"».[1]

Коль скоро правонарушение — социальное явление, социо­логическое понятие правонарушения с точки зрения логи­ческой последовательности предшествует его юридическому определению. Ознакомление с ранними правовыми системами показывает, что так же было и в истории права. В них еще не были записаны позитивные правила поведения, и речь шла прямо о возмещении ущерба или наказании тех, кто причи­нил вред теми или иными конкретными действиями. По этой причине, следуя гегелевскому принципу единства историче­ского и логического, в сформулированное нами определение правонарушения как посягательства субъекта на установив­шийся в обществе порядок отношений не включены никакие его юридические признаки. Правонарушение надлежит исследовать, прежде всего, как социальный факт.                                        

Правонарушение — прежде всего посягательство на правопорядок. Действия, которые на него не посягают, правонарушением не являются. Вот почему, теория указывает на объект правонарушения как на его важнейший материальный признак. Им выступают общественные отношения, совокупность которых, в конечном счете, и образует социальный организм[2].

Второй социологический признак преступления — специ­фический способ посягательства на сложившийся порядок. Им охватываются такие действия, которые объективно нарушают или могут нарушить установившиеся социальныесвязи.

Способы совершения правонарушений обусловлены особен­ностями общественных отношений, на порядок которых они посягают. Действия, объективно опасные обществу в одной исторической ситуации, могут быть социально нейтральны­ми или даже общественным благом в другой. Частнопред­принимательская деятельность, например, лишь спорадиче­ски возникающая в добуржуазную эпоху, общественно полез­на при капитализме и отвергается социализмом как совер­шенно чуждая последнему (под "социализмом" здесь пони­мается общество, возникающее в результате насильственно-революционного обращения всех средств производства в соб­ственность государства). Она не затрагивает основ натураль­ного помещичьего хозяйства, полностью совпадает с частно­предпринимательской сущностью капиталистического произ­водства, в своей классической форме основанного на принци­пе свободной конкуренции, и вступает в прямое противоре­чие с социалистическими хозяйственными началами. Более того, исторически определенные типы общественных отно­шений вообще исключают отдельные виды правонарушений или даже делают правонарушаемость в принципе невозмож­ной. Нельзя стать вором в родовой общине. Непосредственно коллективный характер родовой собственности привел бы к выводу, что человек, совершая "кражу", тайно похищает иму­щество у самого себя.

Третий социологический признак правонарушения харак­теризует субъекта покушения на сложившийся общественный порядок.

Чтобы покушаться на какой-либо предмет, покушающийся должен противостоять ему. Это значит, что покушающийся на общество правонарушитель, будь то отдельный индивид или коллектив, должен существовать автономно, быть персо­нифицирован как целостность и обладать способностью вы­ражать свою волю, не совпадающую с волей общества. Цех Санкт-Петербургского металлического завода, например, — не субъект совершенного этим заводом правонарушения, вы­разившегося в несвоевременном исполнении договора о прода­же турбины западногерманской фирме: он не имеет автономии (цех — составная часть завода, не могущая существовать вне его), не персонифицирован как целое и не в состоянии прини­мать общезаводские решения.

Субъект правонарушения — лицо, умышленно выступаю­щее против устоев коллективной жизни или, по крайней мере, сознательно допускающее, что при удовлетворении своих эгоистических интересов вопреки сложившемуся порядку оно объективно посягает на основы общественных связей.

Вместе с тем из того, что правонарушение совершает авто­номный субъект, вовсе не следует, что он начисто отторгнут от социального организма. Даже если правонарушитель — индивид (а не коллективное образование), это отнюдь не зна­чит, что он — одиночка типа Робинзона. Напротив, лишь тот, кто реально включен в систему социальных связей, объектив­но может нарушить их. Правонарушитель — современник своей эпохи, член исторически данного общества и носитель его типичных социальных свойств, обладающий, в частности, определенным социальным положением и обязанный выпол­нять функции, связанные с его местом в системе обществен­ного разделения труда. Но, как и всякий человек, он должен удовлетворять свои потребности при помощи средств, в дан­ный момент предлагаемых обществом. Как видим, Робинзон на своем необитаемом острове ни при каких обстоятельствах не мог бы совершить правонарушения. Для этого ему при­шлось бы возвратиться в буржуазную Англию. Правонару­шитель — относительно автономный индивид, обладающий свободой воли, но его обособление происходит в обществе и под влиянием социальных условий.

Четвертый социологический признак правонарушения — его общественная опасность. Он является следствием трех предыдущих, ибо общественная опасность деяния зависит от вида общественных отношений, на который покушается субъ­ект, от способа покушения, а также от особенностей его лич­ности, если речь идет о правонарушителе — физическом лице, или от индивидуальных свойств предприятия, организации, учреждения, если речь идет о правонарушителе — коллектив­ном субъекте.

Общим масштабом оценки социальной опасности правона­рушения является степень его несоответствия основным за­кономерностям общественной эволюции. Кроме того, социоло­гический критерий общественного вреда учитывает важность общественного отношения, служащего объектом посягатель­ства того или иного субъекта.

С точки зрения теории общества, коллективное бытие лю­дей основывается, во-первых, на общественных условиях жиз­недеятельности этого коллектива. К их числу относятся такие предпосылки существования человечества, как поддержание нормальных экологических условий, мир, соблюдение правил общежития, обеспечивающих сохранение жизни и здоровья людей, охрана нормальных для данной исторической эпохи способов коллективного взаимодействия индивидов и т.д. Во-вторых, поскольку речь идет не о человечестве вообще, а об исторически конкретном обществе, условиями его существо­вания являются специфические экономические отношения, к числу которых относятся господствующие формы собствен­ности на средства труда. Наконец, в-третьих, коль скоро кол­лективные формы деятельности объективно требуют коорди­нации усилий составных частей коллектива и управления со­циально значимыми поведенческими актами людей, необходи­мыми предпосылками существования общества являются по­литические институты, через которые оно осуществляет свою власть (государство, партии, институты голосования и т.д.)

С позиций социологии, наибольшую общественную опас­ность для исторически определенного общественного строя составляют покушения на его политические институты, ибо именно через них общество обеспечивает охрану условий сво­его существования. Поскольку важнейшим составным момен­том этих условий является обмен, т.е. тот способ, который объединяет орду одиночек в социальное целое, постольку об­менные, в первую очередь экономические отношения занима­ют второе место на этой шкале общественной опасности. Об­щие же предпосылки существования человечества (например, экологические условия, мир и даже сами люди) охраняются, как свидетельствует социальный опыт, лишь в той мере, в ка­кой их уничтожение начинает угрожать жизни как таковой, в том числе и физическому существованию власть имущих. Истории известны многочисленные примеры бессмысленных войн или варварского разграбления природных богатств во имя одной только наживы отдельных лиц, что в большинстве случаев вообще не считалось правонарушением.

Социологический критерий степени опасности правонару­шения, далее, включает меру интенсивности действия, совер­шая которое правонарушитель покушается на то или иное об­щественное отношение. Ведь от степени интенсивности этого действия зависит размер ущерба — социального вреда, при­чиняемого правонарушением, и, стало быть, определение тех условий, которые позволяют отличить преступления от про­ступков, а проступки от общественно безвредных действий. Без учета меры интенсивности действия вряд ли можно от­личить озорство от хулиганства, нерадивость от преступной халатности и т.д.

Наконец, существенным моментом, влияющим на степень опасности деяний, является их распространенность. То, что имеет случайный характер, обществом не улавливается и как социально опасное явление не фиксируется. Вместе с тем слишком значительная распространенность того или иного поступка среди людей иногда служит объективным препят­ствием для объявления этого поступка правонарушением и тем более — преступлением. Так, нисколько не сомневаясь в общественной опасности пьянства, сквернословия т.п., право не рассматривает в качестве преступников сквернословящих лиц, злоупотребляющих спиртными напитками. В противном случае государству пришлось бы применить столь обоюдо­острое социальное оружие, как уголовное наказание, к значи­тельной части населения, что явно нецелесообразно. Здесь мы сталкиваемся с такой ситуацией, когда большинство населе­ния еще не считает пьянство и нецензурную брань настоль­ко опасными для общества поступками, что их можно было бы включить в официальный перечень преступлений. Усло­вия быта, уровень культуры и образования и некоторые дру­гие моменты таковы, что правосознание населения исключает возможность применения уголовной кары за злоупотребление спиртными напитками, сквернословие и т.п.

Социологический подход дает возможность объяснить, по­чему правонарушение имеет место не только тогда, когда субъект активно действует, покушаясь на общественные от­ношения, но в ряде случаев и тогда, когда он бездействует.

«Санкт-Петербургский металлический завод не отгрузил тур­бину западногерманской фирме и тем самым совершил право­нарушение. Заведующий складом не обеспечил ремонт кры­ши, вследствие чего дождь испортил товары, которые храни­лись в складском помещении. Врач отказал в помощи боль­ному, который из-за этого умер, т.д. Во всех приведенных примерах субъект бездействовал в то время, как в силу об­щественного разделения труда был обязан действовать. Од­ностороннее самоисключение из социальной системы, суще­ствующей на основе обмена деятельностями и их продукта­ми, тотчас же сказывается на тех, с кем бездействовавший субъект непосредственно связан, а, в конечном счете — и на обществе в целом»[3].

Итак, с позиций социологии, правонарушение — обще­ственно опасное деяние, покушающееся на сложившийся по­рядок общественных отношений.

1.2 Юридическое определение правонарушения

 Юридическое понятие правонарушения имеет своей исторической и логической предпосылкой его социологиче­ское определение. С точки зрения юриспруденции, правона­рушение — общественно опасное противоправное виновноедеяние. В плане формальной логики его характеристика как общественно опасного деяния указывает на родовой признак правонарушения, противоправность и виновность образуют его видовые отличия.

«По существу юридическое определение дополняет и кон­кретизирует социологическое, высвечивая в анализируемом феномене свойства, на которые теория общества смотрит со­всем с другой стороны. Так, юриспруденция признает обще­ственную опасность неотъемлемым свойством правонаруше­ния. Это признание — отражение требований действующего законодательства и правоприменительной практики. Напри­мер, часть II статьи 7 УК РСФСР устанавливает, что "не является преступлением действие или бездействие, хотя фор­мально и содержащее признаки какого-либо деяния, преду­смотренного особенной частью настоящего Кодекса, но в силу малозначительности не представляющее общественной опас­ности"»[4].

Однако, с точки зрения юриста, общественной опасно­стью обладают лишь такие деяния, которые противоправны, т.е. противоречат установившимся в ходе исторического развития нормам. При этом предполагается, что сформировав­шееся подобным образом право "взяло под охрану" как раз те общественные отношения, которые существенны для со­хранения и функционирования общества как целого и потому подлежат защите со стороны нуждающегося в защите целого.

С другой стороны, активная роль государства, часто го­тового взять под охрану прежде всего то, что угодно лишь узурпировавшей власть клике, может привести к ситуации, в которой правонарушениями объявляются деяния, противоре­чащие только закону, но соответствующие праву. Так, бес­спорно противоречил праву Закон СССР об уголовной от­ветственности за измену Родине от 8 июня 1934 г., устано­вивший, в частности, положение, в соответствии с которым "несовершеннолетние члены семьи изменника, совместно с ним проживавшие или находившиеся на его иждивении к моменту совершения преступления, — подлежат лишению избиратель­ных прав и ссылке в отдаленные районы Сибири на 5 лет". Грубо противопоставлялись праву изданные в декабре 1934 года уголовно-процессуальные нормы, вводившие внесудебное применение уголовно-правовых репрессий (правосудие осуще­ствляется только судом), лишавшие подсудимого права на об­жалование приговора, право на защиту (это — основопола­гающие правовые принципы уголовного процесса, закреплен­ные, в частности, в Конституциях большинства стран мира) и т.д.[5].

Трансформация социального в юридическое получает вы­ражение в составе правонарушения, в четырех элементах которого юридически оформляются все его социологические свойства. Первый и, по-видимому, важнейший из них — объ­ект правонарушения. В современной российской юриспруден­ции общепризнанно, что им являются общественные отноше­ния. Такая трактовка объекта, очевидно, связана с матери­альным понятием правонарушения как деяния, опасного для основ общественного строя, а не просто нарушающего юри­дическую норму.

Вместе с тем непосредственно правонарушение не затра­гивает общественное отношение как таковое. Правонаруши­тель посягает, например, не на производственные отношения и даже не на общественные отношения собственности, а на вещи. Он покушается не на политические отношения вообще, а совершает, к примеру, террористический акт против кон­кретного государственного или общественного деятеля. Он дестабилизирует не гражданский оборот как таковой, а не вы­полняет договорные условия купли-продажи товаров. Число подобных иллюстраций можно было бы многократно умно­жить. Но и сказанного достаточно, чтобы понять, почему за­конодатель, стремясь воспроизвести объективные юридиче­ские свойства правонарушений, многие их составы построил таким образом, что в качестве объекта в них указываются не общественные отношения, а либо их элементы (например, субъекты политической деятельности), либо то, по поводу че­го они, общественные отношения, складываются (например, Частное имущество).

Действительная сложность объекта правонарушения обу­словливает и трудности его воспроизводства в теории. Напри­мер, науке уголовного права пришлось ввести в свою теорию понятия общего, родового и непосредственного объектов пре­ступления. Под общим объектом преступления понимается вся совокупность общественных отношений как таковых. Под родовым (его иногда называют также групповым) объектом преступления понимается отдельный класс однородных отно­шений (например, политические, хозяйственные и т.д.). На­конец, под непосредственным объектом чаще всего разумеют отдельные общественные отношения, на которые покушается преступник. Для обозначения же того, на что непосредствен­но посягает правонарушитель, теория пользуется понятием предмета преступления. Под ним понимаются те материаль­ные предпосылки или элементы общественного отношения, которые становятся предметом прямого преступного посяга­тельства (например, вещи, люди и т.д.).

Различение общего, родового и непосредственного объек­тов методологически оправдывается тем, что, по существу, оно представляет собой частный случай вскрытого гегелев­ской философией противоречия между общим, особенным и единичным. Имеет оно под собой и чисто эмпирические осно­вания. Скажем, вор, укравший в магазине какую-либо вещь, посягнул, во-первых, на саму эту вещь (предмет посягатель­ства), во-вторых, — на отношения владения, собственности, ибо украденная вещь находилась в обладании магазина (не­посредственный объект преступления), в-третьих, на отношения собственности, поскольку лишил магазин возможности владеть, пользоваться и распоряжаться своим имуществом (родовой объект), и, наконец, в-четвертых, на сами принци­пы обмена, выражающие глубинную сущность современного общественного строя (общий объект преступления).

Однако такой подход все еще продолжает оставаться слиш­ком абстрактным, чтобы прийти к решению ряда важных, но более конкретных проблем. Так, если и в самом деле "объ­ект правонарушения есть тот необходимый признак его соста­ва, который в значительной мере определяет природу данного преступления и степень его общественной опасности", то изучение именно этого элемента состава должно привести к познанию и механизма посягательства на общественное от­ношение, и способов его правовой защиты, и социальных усло­вий эффективности юридической нормы. Отправляясь же от абстрактного понятия "объект правонарушения", хотя бы и подразделенного на общий, родовой и непосредственный, мы не получим ответа на все эти вопросы. Между тем путь даль­нейшего развития науки большинство специалистов в области права видит в углубленном изучении именно объекта право­нарушения.

Причина такого положения современной юридической тео­рии коренится вовсе не в недостатке внимания к обществен­ным отношениям как объекту правонарушения. Дело, на наш взгляд, заключается в том, что исследовательская мысль все еще не вышла за пределы собственно правовой сферы и на­ше знание этой области не стало результатом комплексного изучения предмета средствами не только юриспруденции, но и других наук.

Среди них в первую очередь должна быть названа социо­логия, ибо изучение общественного отношения — ее непосред­ственная задача.

На первый взгляд, развиваемая здесь точка зрения на объ­ект правонарушения как общественное отношение не в состо­янии использоваться в правоведении. Оставаясь, например, на позициях традиционной теории права, против нее как буд­то бы можно основательно возразить: коль скоро обществен­ное отношение не есть отношение между вещами, более то­го, коль скоро оно имеет безличностную природу, посягатель­ство на имущество (вещи) или даже на отдельного человека общественных отношений никак не затрагивает. Любое об­щественное отношение как нечто "нематериальное" в прин­ципе не зависит от грубого материалиста-правонарушителя, который всегда имеет дело с конкретными вещами и людь­ми и в огромном большинстве случаев даже не подозревает о том, что его могут обвинить в посягательстве на эти неуло­вимые, неосязаемые "общественные отношения". Даже терро­рист, убивший политического деятеля, ничего не меняет в су­ществе системы политических отношений, ибо на месте уби­того тотчас оказывается другой. Обществу безразлично, кто персонально займет позицию предпринимателя или наемного рабочего, кто станет депутатом парламента, мэром города, боссом партийной группировки и т.д., лишь бы принявший на себя социальную роль исправно защищал интересы соци­ального целого.

Приведенные возражения выдвигают вопрос: коль скоро даже удачливый вор и террорист как крайние случаи не мо­гут изменить природу общественного отношения, то правилен ли вообще тезис, что оно — объект правонарушения, а стало быть, и объект закрепления, регулирования и охраны? Более того, не опровергают ли указанные факты правомерности са­мого социологического подхода, ибо для него общественное отношение — отправной пункт всех дальнейших теоретиче­ских построений?

Человек — непременный участник, субъект всех социаль­ных процессов. И никто не оспаривает, что в конечном счете люди, население — необходимая предпосылка общественных связей. И коль скоро юридические нормы — не продукт на­учной мысли и законодатель скорее практик, чем теоретик, в социальной действительности оказывается, что право за­крепляет и охраняет прежде всего то, что имеет практиче­ское значение — эмпирические предпосылки существования общественных отношений. К их числу относятся люди, среда их обитания (экология), общие условия их существования[6].

Второй элемент состава правонарушения образует его объ­ективная сторона. Она охватывает деяние, т.е. отдель­ный поведенческий акт, находящийся под контролем сознания и воли субъекта, причиненный им вред, который делает это деяние общественно опасным, и причинную связь меж­ду деянием и наступившим социальным ущербом.

Ясно, что мускульное движение человека не есть деяние в том смысле, в каком о нем идет речь в юриспруденции. Оно может, в частности, сложиться из нескольких движений. Одно деяние, образующее состав правонарушения, иногда склады­вается из движений и деяний многих субъектов. Определеннее всего значение того или иного понимания деяния проявляется в практике применения уголовно-правовых норм: преступле­ния как самый опасный вид правонарушений издавна при­влекали наибольшее внимание теоретиков права. С этой про­блемой, в частности, связана трактовка простого, длящегося, продолжаемого и сложного преступлений, проблема их реаль­ной и идеальной совокупности, вопрос о соучастии и т.д.

Различия в стадиях развития действия, в степени его ин­тенсивности как критерия его общественной опасности обу­словливали возникновение таких уголовно-правовых институ­тов, как приготовление к преступлению и покушение на него. Естественно, что в преобладающем большинстве случаев об­щественная опасность приготовления и покушения меньше, чем общественная опасность оконченного правонарушения.

То обстоятельство, что субъект правонарушения, по опре­делению, — изолированное лицо, как правило, влечет за со­бой повышение ответственности за общественно опасное де­яние, совершенное совместно двумя или более лицами. При этом большую общественную опасность представляют собой устойчивые объединения (например, банда). Однако и здесь речь идет не о том, что коллектив становится субъектом правонарушения (субъектом уголовного преступления может быть только физическое лицо), а лишь о повышенной обще­ственной опасности коллективной противоправной деятельно­сти.

Применительно к уголовному праву социологическое и юридическое значение института соучастия заключается и в том, чтобы обосновать ответственность лиц, которые непо­средственно не совершали преступления, но вместе с тем сво­ими действиями умышленно способствовали совершению преступления иным лицом или иными лицами. Для определения степени прикосновенности к преступлению и соучастия в нем служит различная степень интенсивности действия каждого из соучастников как мера его индивидуальной общественной опасности (исполнитель, организатор, подстрекатель, пособ­ник — виды соучастия; заранее не обещанное укрывательство и недонесение о достоверно известном готовящемся или совершенном преступлении — виды прикосновенности, уста­навливаемые уголовным правом).

Наконец, само собой разумеется, что оконченным право­нарушение будет тогда, когда его объекту — общественным отношениям — причинен какой-либо вред. Действия, не пося­гавшие на общественные отношения, с теоретической точки зрения правонарушениями не являются.

Объективная сторона — это то, в чем правонарушение по­лучает свое внешнее выражение. Именно по объективной сто­роне судят и о его авторе. Как отмечал Гегель, "ряд поступ­ков субъекта, это и есть он сам"[7].

Третий элемент состава правонарушения — его субъект. Его социальная и правовая природа раскрыта нами ранее, ко­гда давалась характеристика правосубъектности, в частно­сти, деликтоспособность как ее составной части. Здесь до­статочно лишь подчеркнуть, что, поскольку правонарушение — посягательство на порядок общественных отношений, его субъектом может быть лицо — коллективное или индиви­дуальное, способное сознавать характер своих действий. На­сколько при этом реально достигнутое будет соответство­вать желаемому — другой вопрос, ответ на который опре­делен многими моментами субъективного (уровень организа­ции коллективного субъекта права, уровень развития индиви­да, если субъектом права является он, характер имеющихся у них средств и орудий и т.д.) и объективного (характери­стика физической и социальной среды, в которой приходится действовать правонарушителю, в частности, уровень право­сознания общества) порядка.

Отсюда ясно, почему в уголовном праве не является пре­ступником лицо, которое во время совершения общественно опасного деяния находилось в состоянии невменяемости, то есть, по определению советского уголовного закона, "не могло отдавать себе отчета в своих действиях или руководить ими вследствие хронической болезни, временного расстройства ду­шевной деятельности, слабоумия или иного болезненного со­стояния" (ст. 11 УК РСФСР)[8].

Аналогичные принципы действуют и во всех остальных отраслях права. Право исходит из того, что человек только в том случае несет полную ответственность за свои поступки, если он со­вершил их, обладая полной свободой воли, и поэтому, после­довательно проводя такую линию, право исключает возмож­ность оценки как противоправных действий, которые, хотя и являются общественно опасными, но совершены в состоянии крайней необходимости или необходимой обороны, а равно ли­цом, не достигшим возраста дееспособности.

Установление уголовной ответственности за совершение преступления по неосторожности (то есть, как указано в ст.9 УК РСФСР, в тех случаях, "если лицо, его совершившее, предвидело возможность наступления общественно опасных последствий своего действия или бездействия, но легкомы­сленно рассчитывало на их предотвращение, либо не пред­видело возможности наступления таких последствий, хотя должно было и могло их предвидеть") — явление сравнитель­но позднее, и связано с необходимостью повышения индивиду­альной дисциплины поведения в условиях усложнения коллек­тивного бытия людей. Будучи промежуточным звеном, меж­ду ответственностью за умышленные действия, совершаемые при "полной свободе воли", и освобождением от ответствен­ности за действия, совершаемые невменяемым или лицом, на­ходящимся в состоянии необходимой обороны или крайней не­обходимости, ответственность за преступления по неосторож­ности лишь уточняет, но отнюдь не отменяет общего правила.

Наконец, четвертый элемент состава — субъективная сто­рона правонарушения. В юридической теории ее называют виной, понимая ее как реальное интеллектуальное и волевое отношение лица к совершаемому им противоправному дея­нию и его результатам. В вине субъекта права получает кон­кретизацию принцип свободы воли — краеугольный камень концепций права, правонарушения и ответственности Нового времени. Через сознание и волю субъекта права преломля­ются все элементы состава правонарушения, вследствие чего оно предстает перед нами как воплощение свободного замы­сла дееспособного лица, воплощение, которое превратило его в правонарушителя. "Хотя все изменения (в наличном бытии) как таковые, поскольку они положены деятельностью субъекта, являются его делом, однако из-за одного этого он еще не признает их своим поступком, но признает своей виной только то наличное бытие в действии, которое заключалось в его знании и воле, только то, что было его умыслом, было ему принадлежащим", — писал Гегель[9].       

Вина выступает в форме умысла и неосторожности. В свою очередь, умысел может быть прямым и косвенным, или эвентуальным. Прямой умысел имеет место тогда, когда субъект предвидит наступление тех или иных результатов своих действий и желает их наступления. С косвенным умы­слом мы сталкиваемся тогда, когда правонарушитель, пред­видя результаты своих поступков, наступления их не желает, но сознательно их допускает.

При неосторожности в форме небрежности лицо не пред­видело вредных последствий своих действий, хотя по обстоя­тельствам дела должно было их предвидеть. В случае неосто­рожности в форме самонадеянности правонарушитель пред­видит возможность наступления общественно опасных по­следствий своих поступков, но легкомысленно надеяться их предотвратить.

Если лицо не предвидело и не могло предвидеть обществен­но опасные последствия своих действий, то имеет место слу­чай, или казус, что исключает его квалификацию как право­нарушения.

Только наличие в деянии всех четырех элементов состава делает это деяние правонарушением.

2. Юридический состав правонарушений

Понятия «правонарушение» и «состав правонарушения» тесно взаимосвязаны, но не тождественны. Понятие фиксирует признаки, отдельные свойства правонарушения. Категория «состав правонарушения» необходима для её конкретизации и индивидуализации, она отражает действительность, а именно – совокупность юридических фактов служащих основанием юридической ответственности, определяет способ индивидуализации наказания.

К числу обязательных элементов любого состава правонару­шений относятся: объект правонарушения, объективная сторона правонарушения, субъект правонарушения, субъективная сторо­на правонарушения.

   2.1. Объект правонарушения

Объектом правонарушения являются общественные отношения, регулируемые и охраняемые правом. Безобъектных правонарушений не существует. Правонарушитель своим действием или бездействием разрушает сложившийся и обеспечиваемый правовыми нормами правопорядок.

Общественные отношения есть сложное явление социальной действительности, состоящее из различных элементов. К ним относятся и субъекты, выступающие сторонами отношения, и объекты, по поводу которых устанавливаются регулируемые пра­вом связи, и деяния сторон, и сама правовая норма как форма реального отношения. На них-то и направлено конкретное пося­гательство.

В этой связи наряду с общим можно выделить и непосредст­венный объект правонарушения. Насколько многообразны отно­шения, настолько многообразны и непосредственные объекты правонарушений. Ими могут быть имущественные, трудовые, политические и иные права и интересы субъектов права, государ­ственный и общественный строй, экологическое состояние ок­ружающей среды, жизнь, честь, достоинство, здоровье человека.

      2. 2. Субъект правонарушения

Субъектом правонарушения признается достигшее определен­ного возраста деликтоспособное, вменяемое лицо, а также соци­альная организация.

Индивид, совершающий противоправное деяние, становится субъектом правонарушения, а затем и ответственности при усло­вии его способности правильно понимать социальный смысл своего поступка.

Устанавливаемые российским законодательством рубежи со­циальной зрелости правонарушителя достаточно условны и от­личаются весьма широким диапазоном. Принято считать, что социальная значимость объектов, охраняемых уголовным зако­ном, адекватно осознается индивидами с 16 лет, а некоторых и связи с их особой ценностью и очевидностью с 14 лет.

Гражданское законодательство признает как индивидуальных (физические лица), так и коллективных (юридические лица) пра­вонарушителей. Уголовное и административное право, в связи с необходимостью индивидуализации ответственности и наказа­ния, признает только индивидуального правонарушителя. Одна­ко косвенно через институт соучастия изучаются и коллективные субъекты (банда, мафиозная группа).

2.3. Объективная сторона правонарушения

Объективная сторона правонарушенияхарактеризует его с внешней стороны, как акт внешнего проявления. Обязательные элементы, составляющие содержание объективной стороны, включают в себя: противоправные деяния, его общественно вредные последствия – противоправный результат, а также причинную связь между деянием и наступившими последствиями. [10]

Факультативные элементы объективной стороны – место, время, обстановка.

Посягательство на охраняемые обществом и государством объекты может осуществляться только в форме волевого поступ­ка (действия или бездействия). Мысли, чувства, рефлекторные действия человека, инстинктивные проявления не могут квали­фицироваться как правонарушения, потому что право не в состо­янии предопределить и контролировать их направленность, регу­лировать при помощи правовых установлений.

Правонарушением может считаться только такое деяние чело­века, когда он при достижении поставленной цели контролирует свое поведение, выражает в нем свою волю. Поэтому и не явля­ются правонарушением деяния человека, совершённые против его воли под влиянием физического принуждения или непреодолимой силы.

Правонарушение может совершаться как активными дейст­виями, так и противоправным бездействием человека, которое связано с невыполнением обязанностей, возложенных на него непосредственно нормативно-правовым актом, договором или актом применения права.

Своим волевым противоправным поведением правонаруши­тель причиняет вред личным, коллективным, государственным или общественным интересам. Этот вред может иметь как иму­щественный характер (хищение, уничтожение имущества, упу­щенная выгода), так и неимущественный (причинение телесных повреждений, клевета, утрата возможности осуществить право).

Для квалификации того или иного противоправного поведе­ния как правонарушения необходимо установить прямую при­чинную связь между деянием правонарушителя и общественно вредными последствиями, наступившими в результате соверше­ния этого деяния.

Связи между различными явлениями социальной действи­тельности могут быть как необходимыми, так и случайными. Правонарушитель, совершая противоправное деяние, должен осознавать его общественно опасный характер и предполагать возможность наступления вредных последствий.

Правоприменитель, вынося решение по делу, должен устано­вить характер всех этих связей, всесторонне анализируя факти­ческие обстоятельства правонарушения. Иногда эта деятель­ность представляет дов