Очерк “Отец и его музей”: значение отца в формировании бытового и душевно-духовного уклада жизни М.И. Цветаевой

“Отец и его музей” – уже само название этого прозаического произведения обозначает объект писательского исследования – жизнь и деятельность Ивана Владимировича Цветаева.

Если очерк “Мать и Музыка”, посвященный Марии Александровне, носил эссеистический характер, имел главную задачу – через изучение, постижения духовных начал матери познать саму себя; то “Отец и его музей” – проза иной тональности, следовательно, и художественная задача качественно иная.

“Отец и его музей” – это в большей степени публицистика, поэтому вполне понятно, что для этого произведения характерно стремление к объективности (в отличие от очерка “Мать и Музыка”, где явно прослеживаются черты цветаевского субъективизма).

Таким образом, делая вывод о жанровой принадлежности произведения “Отец и его музей”, можно утверждать, что это творение Марины Цветаевой выдержано в духе очерка, зарисовки в более выраженном публицистическом смысле этого обозначения.

Цикл “Отец и его музей” состоит из шести маленьких новелл (шестая – “Визит царицы”). Создан в 1936 году на французском языке; напечатать его Цветаевой не удалось.

“Шарлоттенбург”, “Мундир”, “Лавровый венок” впервые опубликованы в журнале “Звезда” (1970, №10) в переводе дочери поэта А.С. Эфрон.

Отец Марины Цветаевой, Иван Владимирович Цветаев (1874-1913), сын сельского священника, профессор Московского университета, основатель нынешнего Музея изобразительных искусств, который был открыт в 1912 году и назывался Музеем Александра III.

Первая зарисовка – “Шарлоттенбург”, так назывался район Берлина, где находилась гипсовая литейная, там Иван Владимирович заказывал слепки для будущего музея.

“Мне скоро шестнадцать, Асе – четырнадцать. Три года тому назад умерла наша мать…”[43] – именно такими словами открывает Марина Цветаева повествование.

Дочери вместе с отцом направляются в небольшой городок Шарлоттенбург; где для них откроется целый мир древнегреческих мифов и легенд, с которым потом неразрывно будет связана поэтическая жизнь Марины.

Стоит отметить характерный для прозы Цветаевой прием (к которому прибегала Марина Ивановна и в очерке “Мать и Музыка”), когда в произведении нет изображения “внешнего облика” героя, мы ни разу не встретим описания внешности Ивана Владимировича; но его образ создается благодаря отображению его поведения, привычек, одним словом, портрет создается отображением внутренних порывов и побуждений, внешних движений.

“Отец мой – страстный, вернее – отчаянный, еще вернее – естественный ходок, ибо шагает – как дышит, не осознавая самого действия. Перестать ходить для него то же, что для другого – перестать дышать”[44].

В этих строках чувствуется явная аллегория, “ходить” для Ивана Владимировича Цветаева значит трудиться, работать, заниматься любимым делом, он фанатично был предан науке и искусству; без этого он бы “перестал дышать”.

С каждой главой произведения образ главного героя складывается как мозаика из открываемых автором, только ему характерных, качеств, дающих тонкую психологическую картину внутреннего мира Ивана Владимировича. Именно внутренний мир отца интересен для Цветаевой как исследователя.

Вторая новелла, “Машинка для стрижки газона”, рисует комическую ситуацию, выявляющею еще одну грань личности Ивана Цветаева: “отец выглядел именно тем, кем он и был: самым чистым из людей – потому и сомнений быть никаких не могло… Только благодаря таким хитростям и попадают в Царство Небесное”[45].

“Мундир” - яркая, психологически точная новелла. Здесь Марина Ивановна со свойственной ей последовательностью и вниманием к каждой мелочи говорит о скупости своего отца, но это качество здесь перекодировано, сопровождено иной, неожиданной, оценкой. Скупость Ивана Владимировича максимально приближена к положительному полюсу, это скупость духовная, которая бережно относится к ценностям: “… скупость каждого, живущего духовной жизнью и которому просто ничего не нужно…”[46].

И главный удар по скупости был нанесен мундиром; на траты, связанные с его пошивом Иван Владимирович согласился “разве что ради музея”.

“Лавровый венок” изображает нового профессора Цветаева. Это время открытия музея; в Иване Владимировиче бушуют страсти восхищения и смущенное чувство благодарности перед всеми, кто прямо или косвенно был причастен к воплощению его заветной мечты. Цветаев, несомненно, заслуживал быть увенчанным “римским лавром” за подвиг его жизни.

Завершается очерк своеобразным реквиемом. “Отец мой скончался 30 августа 1913 года и три месяца спустя открытия музея. Лавровый венок мы положили ему в гроб”[47].

Благодаря циклу “Отец и его музей” создается полноценный, художественно-завершенный образ Ивана Владимировича Цветаева как личности, великого и бескорыстного подвижника науки и культуры. Но стоит сказать о профессоре Иване Цветаеве не только как о ценной исторической фигуре, но и как об отце поэта. Если в очерке “Мать и Музыка” Марина говорит, что впитала от матери ее внутреннее содержание, ее порывы и стремления; то отец стал наглядным образцом подвижничества, преданности труду, эталоном воплощения в человеке служения науке и культуре.

Неоценимым отличием очерка “Отец и его музей” является максимально возможная объективность и истинность отражаемых фактов.

Иван Владимирович Цветаев явил показательный пример человека искусства для своей дочери, по образу жизни стал в ее понимании истинным спартанцем, целью всего существования которого стало создание музея.

Горячее желание спасти от забвения, не позволить уйти в небытие образу своего отца, а значит и всего того мира, в котором она выросла и который её “вылепил”, побудило Цветаеву к созданию этого автобиографического очерка.

цветаева поэзия семья пушкин