Глава 4. Россия и Китай в зеркале западной прессы.

К России в западной прессе принято отношение снисходительного и несколько ленивого снобизма, который бывает, когда человеку «и так все ясно». В лучшем случае в западных журналах увидишь несколько формально правильных, но от этого не менее банальных и избитых сентенций о Ходорковском, о присущих российской власти извечных авторитарных тенденциях, а иногда из идеологических подвалов извлекаются совсем уж затертые рассуждения «третьем Риме» и татаро-монгольском иге.

Совсем иное дело – Китай. Его изучают со вниманием, которого заслуживает рождающаяся на глазах сверхдержава. В статьях западных журналистов о Китае мало общих фраз и политических ярлыков, зато много напряженного интереса и конкретного анализа всех аспектов жизни этой, по общему мнению, самой динамично развивающейся страны мира.

На прошедшей недавно в Лондоне конференции "Leaders in London" с участием таких гуру бизнеса, как Майкл Портер и Джэк Уэлч , почти все участники говорили прежде всего о Китае. А недавно журнал Fortune бросил все свои лучшие силы на создание специального тематического номера, посвященного «китайскому чуду». В создании номера приняли участие все основные эксперты журнала в разных отраслях экономики. В результате появился интересный и яркий сборник текстов, способный заставить даже самого далекого от этой темы читателя задуматься о перспективах Китая и о будущем России в мире, в котором именно Китай все больше начинает играть роль второго, альтернативного Западу центра.

Новый НЭП

 Китай обычно рассматривается как один из вариантов «азиатской» модели

 развития рыночной экономики. Этой модели обычно приписывается большая авторитарность политической системы и больший патернализм в отношении между работником и работодателем. На первый взгляд, в Китае все так и есть. Однако при более внимательном рассмотрении выясняются существенные отличия Китая от таких азиатских «тигров» и «драконов», как Япония или Южная Корея. Прежде всего, Китай, не смотря ни на что, остается коммунистической страной, в которой «командные высоты» в экономике остаются за государством. Из этой общеизвестной истины следуют далеко не очевидные выводы. Во-первых, Китай гораздо в большей степени, чем страны типа Японии и Кореи, открыт для иностранных инвестиций, более того, сама китайская модель развития напрямую зависит от постоянно притока иностранного капитала.

В Корее и Японии руководители, планировавшие экономическое развитие этих стран, изначально настороженно относились к иностранным инвестициям и старались в первую очередь опекать крупные национальные компании. Во многом эта модель развития сохраняется там и сейчас. Именно индустриальные гиганты вроде Sony и Samsung, a не иностранные инвесторы и не государство, стали подлинными локомотивами японской или корейской экономик. В Китае все происходило совсем по-другому.

По понятным причинам, в стране после Мао Цзе Дуна не было собственного крупного частного бизнеса. Не проводя масштабной приватизации и не создавая свои собственные крупные частные компании, Китай с самого начала модернизации 80-х 90-х годов сделал ставку на привлечение иностранных инвестиций. Только в прошлом году Китай получил таких инвестиций $54 млрд, больше, чем Япония за весь период после окончания американской оккупации.

 Иностранный капитал проникает во все жизненно-важные отрасли китайской экономики в объемах, которые были бы совершенно невозможны в Японии и Корее. Большинство успешных китайских компаний получают многомиллирадные инвестиции от своих западных партнеров.

Примером здесь может служить самая успешная автомобильная компания страны Shanghai Automotive Industry Corp., которой в номере Fortune посвящена специальная статья. Эта компания регулярно получает помощь от Volkswagen и General Motors. В прошлом китайское правительство требовало, чтобы контрольный пакет акций в совместных предприятиях оставался в руках китайских собственников. Сейчас эти требования сняты в большинстве отраслей (за важным исключением автомобильной промышленности), и компании, полностью принадлежащие иностранному капиталу, постепенно становятся для Китая нормой.

Другая особенность китайской модели развития – сохранение ключевых

предприятий в государственной собственности. Система государственных

банков, контролирующая примерно 90% кредитных ресурсов, гораздо с большей готовностью выдает кредиты государственным компаниям, чем их частным конкурентам. Все это предотвращает формирование независимого крупного частного бизнеса.

Заметим, что хотя в Китае большая часть собственности принадлежит государству, в стране нет четкого централизованного планирования (это

отличие между китайской модели социализма от советской восходит еще к

временам Мао Цзе Дуна). Большинство экономических вопросов решаются на местах, в местных партийных комитетах. В крупных китайских компаниях контрольные пакеты акций тоже обычно принадлежат государственным и общественным институтам разного уровня (главным образом, центральному или провинциальным правительствам). И иногда чиновники соглашаются играть пассивную роль, предоставляя менеджменту управлять фирмой относительно независимо.

Но в целом китайские менеджеры вынуждены уделять больше времени налаживанию отношений с местным партийным начальством, чем созданию долгосрочных стратегических планов для своих предприятий. В результате китайский бизнес оказывается в неустранимой зависимости от западных технологий и капитала. Один из американских менеджеров в Китае Джордж Гилбой утверждает, что Америке не стоит бояться китайской конкуренции, поскольку Китай вошел в мировую экономику на условиях, вполне устраивающих западные страны. Его роль в ближайшем будущем останется ролью «мастерской мира», получающей технологии и капитал с Запада.

Несколько иной взгляд на проблемы китайской модели развития предлагает финансовый директор Wimm-Bill-Dann Владимир Преображенский. По его мнению, особенности во многом объясняются не какой-то особой китайской спецификой, а тем фактом, что Китай – это страна с огромным деревенским населением. И политическая система, и некоторые аспекты экономической модели адекватно соответствуют этому факту. Сознание большинства китайцев не модернизировано. В тех местах, где модернизация идет быстрее, начинают идти те же процессы, которые уже давно стали нормой в Европе или Америке. Например, в Шанхае рождаемость практически сравнялась со смертностью. И причина здесь не в государственном ограничении рождаемости, а в изменении типа сознания и социального статуса городского населения.

Что касается слабых сторон китайской модели, то, по мнению Преображенского, это, прежде всего: а) «дыра» в банковском балансе, которая три года назад оценивалась в полтриллиона долларов. б)Недофинансирование государственной системы пенсионного страхования достигает примерно таких же величин. Заметим, что неэффективность китайской финансовой системы отмечает большинство аналитиков. В) неравномерность развития регионов. Китайское правительство хорошо осознает эти проблемы и стремится предотвратить развитие ситуации в опасном направлении. Ну а наличие в Китае огромного количества трудолюбивых людей, стремящихся улучшить свою жизнь, является главным условием динамизма и успеха «китайского чуда».