Какие требования к субъекту философского знания предъявляет автор?

В отличие от отдельных наук в философском знании одновременно представлены как объективное описание мира в целом, так и субъективная, личная позиция философа, которая наделяет знание значением культурной ценности. Объективно-истинное значение переживается каждым философом по-своему в соответствии с жизненным личным и моральным опытом. Благодаря этому философское сознание - это не только абстрактное понятие, а глубоко личное, обязующее к определенному способу жизни, знание - ценность, убеждения, вера. Научно-теоретическое знание является только одной стороной идейного содержания философии. Другую, доминирующую его сторону, создает совсем другой компонент сознания - духовно-практический. Именно он выражает мировоззренческий, тип философского сознания в целом. В этой наиглавнейшей ипостаси философия есть способ духовной ориентации в мире, стратегией жизни, определением человеком смысловых опорных точек своего бытия.

Проблема научности философского знания часто формулируется как вопрос “является ли философия наукой?" Чтобы попытаться на него ответить, следует сравнить философское и научное знание.

1. Философия, как и наука, ищет свою объективную сторону, свою особую форму согласования с действительностью, как и наука, стремится к истине

2. Предмет философии также объективный, как и во всех других науках; природа отношения человека к миру объективная, и этот предмет так, как и предметы научных дисциплин, исторически изменяется и нуждается в формировании новых способов, а значит познавательны.

3. Философия имеет свою историю, которая не совсем сходится с всеобщей логикой истории общественной жизни (так, как и наука).

4. Философия берет участие не только в обобщении и разделении идей, а - как и наука, главной целью которой является именно это - в их непосредственном производстве.

Для того чтобы лучше понять бердяевскую концепцию творчества, ее удобнее всего представить как ряд требований, предъявляемых к субъекту, выполнение которых делает личность «экзистенциальной», непосредственной носительницей «преображенного» мира, подлинным воплощением духа, свободы и реальности. Как уже отмечалось, первым шагом в «революции духа» является «изменение установки духа». Поскольку дух для Бердяева означает целостность личности, то изменение установки духа должно сопровождаться концентрацией всех способностей человеческой личности вокруг ее ядра — духа. Среди главных из них он называет религиозную веру, волю, свободу, творческий экстаз.

    Бердяев был философом-мистиком, относившим себя к христианству православного типа, причем его религиозность была настолько тоталитарной, что вторгалась и в область философских интуиции. Так, религиозная вера и направленность духа к богу объявлялись необходимыми условиями «духовной революции» и «разрушения» объективированного мира. «Творческая духовная жизнь, — писал он уже в «Смысле творчества», — не есть движение по плоскости, это движение вертикальное, ввысь и вглубь. Это вертикальное глубинное движение в мире проецируется на плоскости и внешне воспринимается как перемещение точек пересечения плоскости перпендикулярами. Поверхностное сознание видит лишь плоскостное движение... Сознание глубинное видит движение вертикальное. Ныне, на космическом перевале, так глубоко изменяет мир вертикальное движение, что происходит перемещение плоскостей, происходит распластование и распыление мира и переход в иное измерение». Время, как и все, на что обращалось религиозно-идеалистическое мышление Бердяева, мистифицировалось и переставало рассматриваться как форма существования объективной реальности.

    Бердяев неустанно призывал к «разрушению» сознания, считая эту процедуру самым верным способом победы над не подлинностью объективированного мира. Сознание в его нормальной действительности понималось им как «продукт» грехопадения, как то, для чего уже «закрыто» потустороннее и сверхъестественное. Более того, именно сознание, по Бердяеву, явилось главным «творцом» объективной реальности. Грехопадение, утверждал Бердяев, породило познание. Сознание и вырабатываемые им понятия, доказывал он, образовались как средство выживания и самосохранения человека в мире, ставшем объективным и чуждым. Основная функция сознания — быть орудием ориентации в «объектном» мире.

Из всего этого можно заключить, что Бердяев стремился умалить ценность человеческого сознания, рационального познания, разума вообще. Его идеалом был образ человека-мистика, ведущего борьбу с объективной реальностью. Призыв к переходу в «сверхсознательное» состояние означал призыв к разрушению и сознания, и объективированного мира. Философия Бердяева примыкает к линии Киркегора и Ницше. Отличие Бердяева от взглядов этих мыслителей состоит в том, что на пути «преодоления» разума он идет дальше — к призыву разрушить объективную реальность, объявленную миром застывших понятий сознания.

По своей психологической форме «творчество», к которому он призывал, весьма схоже с состоянием религиозно-мистического экстаза. Наконец, важным аспектом бердяевской концепции творчества должно было стать органическое включение реальной творческой активности субъекта в эту религиозно-мистическую, «творческую» работу по субъективации мира. Творчество, к которому призывал Бердяев, противоречило действительным целям человеческой деятельности, оно не предполагало никаких реальных изменений в мире, в обществе. Единственным «реальным» результатом бердяевской концепции творчества были написанные им книги и их известная распространенность на Западе. Однако ни о каком положительном результате говорить не приходится. Наоборот, популярность бердяевской философии связана с распространением волюнтаристических идей, иллюзий и реакционно-утопических настроений.

    Общая философская причина несостоятельности и бессилия бердяевской доктрины — идеализм. На примере его волюнтаристической и субъективистской философии яснее становится одна из типичных особенностей идеализма — близость его к такому религиозному, художественному и мифологическому сознанию, которое не задается вопросом о методах научного, реалистического и объективного отражения материальной действительности, а пытается решить все проблемы самим процессом мышления. Лишь результат этого процесса, каким бы фантастическим он ни был, выступает в качестве оправдания и критерия истинности метода и реальности. Столь модная и популярная уже в XIX в. методология неокантианства, созвучная фундаментальным положениям феноменологии, определила критерии истины и реальности объектов как «конституируемые», а по существу творимые сознанием или субъектом, который только назывался теоретическим, но уже у Канта был по сути творящим объекты.