Антропонимическая метаморфоза и художественный замысел

А. А. Фомин

Небольшая повесть А. Грина "Приключения Гинча", о которой пойдет речь в данной статье, впервые была опубликована в 1912 году. Главный ее герой носит фамилии Лебедев и Гинч. Наличие двух антропонимов, относящихся к одному персонажу, мотивируется сюжетом повести: герой вынужден скрываться, отказавшись от подлинной фамилии (Лебедев), и жить по фальшивому паспорту на имя Гинча.

Значение антропонима – наименования главного героя, как правило, весьма велико и для организации художественного произведения в целом. В данном случае это с очевидностью проявляется введением одной из двух фамилий в состав названия (сильная позиция для литературного антропонима, маркирующая особую роль фамилии Гинч в художественной структуре текста 1 ). Важность второго антропонима обусловлена его принадлежностью тому же действующему лицу (референту), что и первого; в этом случае имена собственные, закрепленные за одним референтом, вступают в тексте в отношения корреляции, что может быть использовано писателем для решения художественных задач, то есть как художественный прием. Закономерно поэтому использование этой фамилии в других сильных позициях текста – в начале и конце (соответственно в предисловии и эпилоге).

Цель настоящей статьи – выявление функций двух антропонимов, объединенных общностью референта и играющих существенную роль в организации всего текста и в выражении художественного смысла произведения.

Однако, прежде чем обратиться к решению поставленной задачи, необходимо в общих чертах рассмотреть нарративную структуру повести, поскольку она безусловно влияет на ономастическое пространство произведения и определяет отдельные закономерности функционирования собственных имен в тексте.

Анализируемый текст в соответствии с авторской рубрикацией делится на три части: 1) краткое предисловие, излагаемое рассказчиком и повествующее о его знакомстве с Лебедевым- Гинчем; 2) основная часть, состоящая из десяти небольших главок, – повествование Лебедева- Гинча; 3) краткий эпилог опять от лица рассказчика с изложением последующих событий. Для структуры повести, следовательно, характерен композиционный прием обрамления, не раз использованный в русской классической литературе. Отметим и принадлежность различных структурных отрезков текста разным субъектам повествования: сюжетная рамка (предисловие и эпилог) дается от лица автора-рассказчика, а главный персонаж изображается объективированно, основная же часть приводится непосредственно от лица героя. Переключение на точку зрения персонажа позволяет достовернее и разнообразнее изобразить внутреннюю, психологическую сущность героя, усилив экспрессию невольного, непреднамеренного саморазоблачения его, и проследить, таким образом, духовную деградацию персонажа, не ощущающего своей деградации. Несовпадение точек зрения персонажа и читателя поэтому принципиально важно: оно создает художественный эффект.

Из прочих структурных особенностей укажем на несовпадение хронологии событий с точки зрения читателя и с точки зрения действующих лиц (расхождение фабульного и сюжетного времени) 2 . Если объективно приключения, о которых рассказывает Гинч, предшествуют его знакомству с автором-рассказчиком, то читатель сперва является свидетелем этого знакомства (в предисловии) и лишь затем узнает о событиях, происходивших с героем. Сюжетная последовательность событий отличается от их изложения в фабуле произведения. С этим связана очередность появления антропонимов в тексте: в предисловии герой представляется автору Лебедевым, хотя к этому времени он уже добыл фальшивые документы и принял имя Гинча, отказавшись от прежней фамилии. Более того, розыск Лебедева, объявленный полицией после нахождения у него спрятанных бомб, к моменту встречи автора и Гинча продолжается, поэтому со стороны главного героя назвать свою подлинную фамилию – неразумно и опасно, поскольку новый знакомый может служить в полиции или, по крайней мере, просто оказаться чересчур словоохотливым человеком. Если рассматривать события в их сюжетной хронологии, такую неосторожность героя объяснить трудно. Дело, однако, в том, что антропоним Лебедев появляется в предисловии в соответствии с иной логикой – логикой художественной, для которой важнее фабульная последовательность событий. Так как сцена знакомства автора и Лебедева-Гинча для читателя является первой встречей с главным героем, писателю важно определенным образом маркировать впервые появившийся образ. Для этой цели используется антропоним. Фамилия Лебедев – знак начальной стадии развития образа: она фиксирует состояние персонажа, взятого в исходной точке сюжета. Следующей стадией будет отказ Лебедева от настоящей фамилии (мотивированный сюжетно укрывательством от полиции) и временная его безымянность, которая сопровождается социальной изолированностью, разрушением прежних социальных связей. На сюжетном уровне это проявляется в переезде Гинча в Петербург, где у него почти нет знакомых; единственный человек, к которому герой может обратиться, когда-то давно был знаком с его отцом: "Это был смутно памятный мне человек с серым, как на фотографиях, лицом, лет сорока, а может быть , меньше". В тексте постоянно акцентируется неопределенность социального статуса Гинча: "Я не принадлежу ни к какой партии"; "Мы познакомились, как-то полупроизнося фамилии, и через две минуты я снова не знал их имен, они – моего" и т.д. Наконец, заключительная стадия развития образа – принятие нового имени, сначала самовольное, затем подкрепленное добытым паспортом и как бы санкционированное "официально".

Полученное имя и документ, а также выигранные в клубе деньги обеспечивают Гинчу материальный достаток и способствуют его вхождению в новый социум – писателей- декадентов, богемы и прожигателей жизни. Вновь обретенные социальные связи, впрочем, очень случайны и непрочны, – по сути, герой и в окружающей его толпе остается совершенно одинок, так и не обретя социальной стабильности, устойчивого общественного статуса. В этом отношении весьма показательна описанная в эпилоге сцена лесного пикника, в котором, кроме Лебедева, участвовали "доступные женщины, купеческие сынки и литературные люди в манишках". По окончании оргии персонаж, уснувший "в темном состоянии мозга", остается один, забытый недавними компаньонами. Фамилия Гинч – знак заключительной стадии развития героя, финал его сюжетного пути.

Именно поэтому антропоним Гинч, а не Лебедев выносится в название повести. Читатель, чей прогноз о развертывании действия поначалу не подтверждается повествованием (приключения Гинча , а рассказывает о своей жизни Лебедев), после того как действие вступает в заключительную фазу, возвращается к названию, обогащенный новым знанием, соотнося с именем Гинч художественное содержание образа главного героя.

Следовательно, кратко логику движения образа в соответствии с фабулой произведения можно было бы выразить так: Лебедев ® Гинч, а содержание повести изложить в виде подзаголовка "Pассказ о том, как Лебедев становится Гинчем".

Так как данные антропонимы составляют коррелятивную пару, их дистрибуция своеобразна: они не только не употребляются в одних и тех же контекстах, но и вообще тяготеют к разным композиционным разделам текста. Так, в предисловии функционирует только фамилия Лебедев, а в основной части – Гинч. Впрочем, одно исключение имеет место: фамилия Лебедев упоминается в газетной заметке о происшествии в Башкирске: "Башкирск. В доме крестьянина Шатова, в комнате, занимаемой дворянином Лебедевым, обнаружены бомбы. Поводом к обыску послужило исчезновение Лебедева: он скрылся бесследно". Герой читает эту заметку, еще будучи "безымянным", фамилия Гинч пока не появилась в повествовании. Использование настоящей фамилии персонажа мотивировано характером контекста: это сигнал из прошлого, газетная информация относится к прежнему периоду жизни героя и извещает о завершении этого периода – Лебедева больше не существует. Одновременно имя сигнализирует о локальном изменении субъектной организации текста, поскольку заметка дается не от лица персонажа (наоборот, он выступает как объект и вместе с тем как адресат сообщения), что контрастирует с общей субъектной организацией текста основной части.

Несколько иначе построен эпилог, где встречаются оба имени: антропоним Лебедев употреблен трижды в начале, а антропоним Гинч шесть раз в остальном тексте эпилога. Но и здесь антропонимы разведены и не смешиваются. Единственный случай употребления обеих фамилий в составе одного и того же предложения ("... Лебедев, или, как он стал сам называть себя, Гинч...") легко объясняется особенностями субъектной и смысловой организации эпилога. Фамилия Лебедев в начале эпилога, во-первых, свидетельствует о переключении повествования с точки зрения героя на точку зрения автора (поскольку персонаж сам именует себя Гинчем, появление фамилии Лебедев говорит о "чужой" точке зрения), а во-вторых, соотносит тип повествования в эпилоге и предисловии, способствуя созданию композиционного обрамления. Когда же сигнал перехода от одного к другому субъекту повествования выполнил свою функцию, происходит выбор окончательного варианта номинации (Гинч) 3 .

Следовательно, эпилог еще раз на сжатом отрезке текста дублирует основную антропонимическую идею произведения: Лебедев ® Гинч. Персонаж окончательно отказывается от своего прошлого, от способа существования и духовной сути Лебедева и идентифицирует себя с Гинчем. Маска становится настоящим лицом персонажа, а фальшивая фамилия – подлинной.

Итак, антропонимы Лебедев и Гинч в тексте повести коррелируют, при этом важны как их отнесенность к одному референту, так и различия в значении: человек по фамилии Лебедев в прежней жизни, спокойно и тихо протекавшей в Башкирске, становится человеком по фамилии Гинч, ведущим новую, весьма бурную жизнь в Петербурге. Переход от одного к другому антропониму и конденсация последним новых смыслов по мере развития сюжета моделирует художественное содержание данного произведения. Поэтому нашу задачу можно сформулировать и в виде ответа на вопрос, какие именно аспекты противопоставления антропонимов Лебедев и Гинч реализуются писателем для выражения художественных смыслов в анализируемом тексте.

В отличие от многих других произведений А. Грина действие повести "Приключения Гинча" достаточно четко детерминировано в пространственном, временном и этнически- языковом отношениях. События происходят в России (большей частью в Петербурге) через несколько лет после первой русской революции (об этом свидетельствует, помимо прочего, распространение декадентских идей и настроений в творческих кругах). Персонажи в большей или меньшей степени относятся к русскому этносу и входят в состав русскоязычного населения Российской империи. Вследствие этого ономастический фон повести организован в основном использованием собственных имен русского языка. Такие имена собственные не создаются писателем, а заимствуются им из русского ономастикона. К ним можно причислить ряд фамилий (Попов, Мехов, Разин), имен и отчеств в различных структурных вариантах (Николай Васильевич, Евгения, Женя), топонимов (Петербург, Нева, Невский, Галич, Кострома ) и других разрядов ономастической лексики. В то же время ряд собственных имен либо явно создан (фамилия Гинч, название Башкирск), либо по крайней мере представляет собой весьма редкие и нетипичные для русской ономастики образования (фамилии Марвин, Шевнер и некоторые другие) 4 . На этом ономастическом фоне и развертывается корреляция двух ключевых антропонимов текста, способствующая накоплению смыслового потенциала каждым их них.

Если не учитывать употребленного в названии антропонима (эта позиция очень специфична в силу принадлежности заглавия всему художественному тексту, а не какому-либо его разделу), первой в текст вводится фамилия Лебедев. Она существует в реальном русском ономастиконе, причем употребляется весьма широко: по данным Б. О. Унбегауна, она 540 раз встретилась в справочнике "Весь Петербург" за 1910 год среди 200 тысяч фамилий, заняв 13-е место по частотности 5 . Данный антропоним, следовательно, может быть охарактеризован не только как существующий в русском именнике, но и как частотный, употребительный, подчеркнуто типичный. Как мы увидим далее, все эти характеристики фамилии являются достаточно важными в художественном отношении. Но чем мотивирован выбор писателем именно фамилии Лебедев для выражения указанных характеристик и какую важную для читателя информацию она несет? Попытаемся ответить на эти вопросы.

На наш взгляд, фамилия эта важна как своего рода сигнал интертекстуальных отношений, в свете которых должна восприниматься повесть Грина. Влияние творчества Ф. М. Достоевского, отразившееся в "Приключениях Гинча" достаточно ярко, уже отмечалось исследователями. Так, В. Ковский пишет: "Влияние Достоевского Грин испытал, пожалуй, только в одной вещи – "Приключениях Гинча", где безжалостное самообнажение героя было мотивировано отношением к нему автора и самой идеей повести" 6 . Проявляется влияние в самых разных отношениях и касается многих компонентов художественной системы данного произведения. Ни в коей мере не ставя своей задачей комплексное исследование всего разнообразия текстовых параллелей, сближающих произведения авторов, приведем для иллюстрации лишь несколько совпадений, касающихся различных уровней текста.

Судьба одного из персонажей "Бесов", некоего Липутина, точь-в-точь похожа на судьбу Лебедева: после раскрытия преступления, в котором он принимал участие (убийства Шатова), Липутин, подобно Лебедеву, бежит в Петербург, где, имея паспорт на чужое имя и собираясь за границу, предается пьянству и разврату, "как человек, совершенно потерявший всякий здравый смысл и понятие о своем положении". Впрочем, сам образ – немолодого уже человека, либерала и атеиста, завзятого сплетника и интригана, человека неглупого и любознательного, долгой службой и скупостью приобретшего капитал, – только отчасти напоминает гриновского героя.

Еще одним примером сходства сюжетных мотивов у Грина и Достоевского могут послужить действия Гинча, пытающегося завоевать сердце очаровавшей его девушки. Почти потеряв голову от желания, он покупает в ювелирном магазине серьги с бриллиантами и проникает в квартиру возлюбленной, скрыв свое имя. Это почти буквальное повторение поступка Рогожина, ослепленного страстью к Настасье Филипповне, который для знакомства с ней покупает пару подвесок с бриллиантами и сам присутствует инкогнито во время вручения подарка Залежевым. Отличается только реакция женщин: Настасья Филипповна принимает подарок, а незнакомая красавица отвергает чувство Гинча вместе с драгоценностями.

Определенная общность обнаруживается между идеями, высказываемыми безымянным юношей-революционером, который достает для Гинча паспорт, и рассуждениями Кириллова в "Бесах". К примеру, юноша признается: "Я тоже не люблю людей... И не люблю человечество. Но я хочу справедливости... Для всех и всего. Для земли, камней, птиц, людей и животных. Гармония... Комок грязи вы отталкиваете ногой, но поднимаете изумруд. Одного человека вы любите неизвестно за что, к другому – неблагодарны. Все это несправедливо. Надо, чтобы изменились чувства или весь мир. Нужна широта, божественное в человеке, стояние выше всего, благородство". Кириллов утверждает: "Жизнь есть боль, жизнь есть страх, и человек несчастен... Теперь человек жизнь любит, потому что боль и страх любит. Жизнь дается за боль и страх, и тут весь обман. Теперь человек еще не тот человек. Будет новый человек, счастливый и гордый. Кому будет все равно, жить или не жить, тот будет новый человек. Кто победит боль и страх, тот сам Бог будет... В камне боли нет, но в страхе от камня есть боль. Бог есть боль страха смерти. Кто победит боль и страх, тот сам станет Бог. Тогда новая жизнь, новый человек, все новое..." Эти рассуждения сближает решительная неудовлетворенность современным состоянием человека и общества, требование коренного изменения человеческой природы и кардинальной ломки социальных отношений. Примечательно, что совпадает у героев даже манера изложения: короткие рубленые реплики в диалоге, парцелляция и связанная с ней экспрессия, использование эллиптических конструкций и т.д. Создается впечатление затрудненной, неправильной, неуклюжей речи, характерной для людей, не привыкших к публичному изложению своих сокровенных мыслей и чувств. Попутно отметим, что постулат абсолютного равенства, перенесенный Шигалевым в социальную плоскость, на принципы устройства общества, также обнаруживает известное сходство с воззрениями гриновского персонажа.

Писательский прием, применяемый Грином в "Приключениях Гинча", состоит в том, что он, заимствуя отдельные художественные детали, сюжетные мотивы, отдельные идеи и элементы образности Достоевского, добивается такого звучания повести, которое не могло бы не вызвать у читателя воспоминаний о произведениях этого автора. Элементы, фиксирующие реминисценции, принадлежат разным структурным уровням текста, но все они объединены общей задачей: вызвать у читателя ассоциативное сближение текста Грина с текстами Достоевского, которые должны послужить определенным фоном для восприятия повести. Употребление собственных имен в "Приключениях Гинча" также подчиняется решению этой задачи.

Фамилия Лебедев под воздействием широкого контекста, организующего ассоциативный фон, связывается в сознании читателя с фамилией одного из героев "Идиота" – Лукьяна Тимофеевича Лебедева, кривляющегося шута, позера, человека, примеривающего одну за другой самые разные маски. В силу распространенности данной фамилии, ее типичности для русского ономастикона сопоставление двух антропонимов происходит не сразу после введения фамилии в текст, а по мере развертывания повествования. Постепенно образ Лебедева-Гинча обогащается, взаимодействуя с другими составляющими содержательной структуры текста, антропоним аккумулирует новые смыслы, что неизбежно приводит к возникновению в сознании читателя интертекстуальной переклички. Читатель в какой-то момент невольно вспоминает героя Достоевского, и чем внимательнее чтение, чем компетентнее читатель, тем быстрее происходит у него это сближение. Оно обусловлено "давлением" фона: поскольку текст представляет собой систему, один из ее компонентов (антропоним-наименование главного героя, занимающий важное место в организации повествования) подчиняется общей целевой установке произведения.

Помогает читателю соотнести два образа и две фамилии ряд схожих внешних и внутренних черт героев. Действительно, в некоторых отношениях персонаж Грина напоминает однофамильца из "Идиота". Прежде всего нужно отметить склонность к позерству, сочетающуюся с постоянной рефлексией. Каждый из героев одновременно является и актером, и зрителем. Лебедев-Гинч постоянно играет ту или иную роль: загадочного влюбленного – с Марией Игнатьевной; роль Мефистофеля, соблазняющего деньгами и удовольствиями, – в разговоре с часовым; богача; писателя и т.д. Поведение героя, его речь подчеркнуто театральны, направлены на достижение внешнего эффекта, причем он и сам получает удовольствие от своей игры. Столь же нравится себе и персонаж Достоевского, по пять раз в день декламирующий написанную судебную речь своим родным. "И верите ли: каждое утро он нам здесь эту же речь пересказывает, точь-в-точь как там ее говорил; пятый раз сегодня; вот перед самым вашим приходом читал, до того понравилось. Сам на себя облизывается", – характеризует Лебедева его родной племянник. Вместе с тем лицедействующие персонажи постоянно наблюдают за своими чувствами, словами и поступками, анализируя их и находя сладость в душевной низости. Общим для обоих персонажей является и болезненное, обостренное самолюбие.

Сближает двух Лебедевых их отношение к одежде: Лебедев у Достоевского – "дурно одетый господин", Лебедев у Грина – "скверно одетый молодой человек". "Скверно" не означает здесь "в грязную или старую, изношенную одежду", не означает и "бедно одет". У него "белые, чисто содержимые пальцы" и внешность, напоминающая о модных журналах; у него есть выигранные в карты деньги (правда, читатель узнает об этом позднее). "Скверно" в данном случае значит "безвкусно", так как одежда героя не соответствует требованиям хорошего тона. Выбранные им вещи разнородны и плохо сочетаются между собой: "костюм синего шевиота", "белый в полоску пиджак" и "тиролька с галунами". В клубе он появляется одетым следующим образом: "Костюм мой к тому времени состоял из нанковых серых брюк, летнего пиджака альпага в полоску, недурного коричневого жилета и зеленого галстука". Столь пестрый костюм, однако, нравится герою: "... в блистательном трюмо я отразился с некоторым удовлетворением". Это сочетание провинциальности вкуса и стремления к яркости, пышности наряда, это отсутствие чувства меры, заставляющего избегать крайностей, характерно не только для одежды героя, но и для его мировоззрения в целом. Известно, что в произведениях Достоевского безвкусной, яркой или эксцентричной одеждой часто наделяются персонажи, относящиеся к категории шутов или юродивых. Например, Р.Я. Клейман утверждает: "Знаком ряженья, как клеймом, отмечен каждый причастный к категории юродивых и шутов герой" 7 .

Есть и еще один момент, объединяющий персонажей: оба Лебедева питают неодолимую склонность к алкоголю. Герой Грина после выигрыша денег пьянствует напропалую, герой Достоевского тоже часто нетрезв и пьет чуть ли не каждый день.

Описывая своего героя, Грин не стремится, однако, к максимальному сходству с персонажем Достоевского. В задачу писателя не входит воспроизведение его в совокупности всех качеств, но перенесенного в другие исторические и социальные условия, погружение его в иной литературный и общественно-идеологический контекст, как это делает с некоторыми "чужими" персонажами, например, М.Е. Салтыков-Щедрин 8 . Нужно подчеркнуть, что Грин создает самостоятельный художественный образ, рассчитывая лишь на постепенное и ассоциативное сближение его с образами Достоевского, а потому наряду с чертами сходства он не избегает в повествовании и черт, различающих двух героев. Интертекстуальная перекличка не должна быть слишком очевидной, в противном случае читатель будет лишен удовольствия догадаться о замысле писателя, а художественный образ потеряет глубину и станет вторичным.

Формирование ассоциативного фона антропонима Лебедев поддерживается использованием других собственных имен, связанных с литературным творчеством Достоевского. Так, в начале основной части повествования мы узнаем, что герой "поселился на городской черте, у огородника". Фамилия этого огородника пока читателю не сообщается, и мы находим ее только в тексте газетной заметки из Башкирска, которая случайно попалась на глаза герою: "В доме крестьянина Шатова, в комнате, занимаемой дворянином Лебедевым, обнаружены бомбы". Появление фамилии Шатов, конечно, не случайно: она не может не связываться с персонажем Достоевского, причем в отличие от фамилии главного героя, будучи весьма редкой, манифестирует интертекстуальную перекличку вполне определенно. Понятно, что употребление в контексте одного предложения сразу двух фамилий из романов Достоевского активизирует творческие ассоциации читателя. Но и в этом случае Грин соблюдает чувство меры: "яркая" фамилия Шатов дана эпизодическому персонажу и упомянута только один раз.

Поддерживают соотнесение Шатова у Достоевского и Шатова-огородника у Грина также некоторые другие детали. В "Бесах" Шатов жил "уединенно, на краю города". В "Приключениях Гинча" Шатов живет "на городской черте". По происхождению Шатов Достоевского – из крепостных Варвары Петровны Ставрогиной, Шатов Грина назван крестьянином. Любопытно, что даже именование Шатова огородником может быть косвенно связано с Шатовым Достоевского: одним из прототипов Шатова являлся, по мнению достоевсковедов, П.И. Огородников 9 .

Главный герой окружается эпизодическими и внесюжетными персонажами с именами и фамилиями, напоминающими о героях Достоевского. Девушка, с которой знакомится Гинч и которая гибнет по его вине, выбросившись из окна, носит имя Марии Игнатьевны. Так же зовут и супругу Шатова в "Бесах" (ее судьба тоже сложилась трагично: после убийства мужа она умирает в беспамятстве, умирает и рожденный ею ребенок). Сближает двух героинь трагический пафос их судьбы: обе одиноки, лишены семейного тепла и несчастны. В повести Грина Мария Игнатьевна уехала от родителей и живет одна, снимая комнату; Марья Игнатьевна Достоевского покинула Шатова после двух недель брака и вернулась к нему только через три года, когда оказалась в крайне стесненных жизненных обстоятельствах. Правда, характеры героинь на первый взгляд отнюдь не сходны между собой: гриновская Мария Игнатьевна – молодая, красивая, романтичная, тонко чувствующая красоту окружающего мира, обладающая легкой и прихотливой фантазией (типичный для Грина женский характер) – мало напоминает эмансипированную нигилистку Достоевского. Впрочем, героиня Достоевского сильно изменилась за годы разлуки с мужем. Шатов отмечает, что "легкомысленная, наивная и простодушная прежняя энергия, столь ему знакомая, сменилась в ней угрюмою раздражительностию, разочарованием, как бы цинизмом, к которому она еще не привыкла и которым сама тяготилась". Столкновение с тяготами и мерзостями жизни ожесточило героиню Достоевского, оставив лишь следы прежней беззаботности. Но отсутствие реального, практического взгляда на жизнь свойственно ей и теперь, и Шатов знает об этом: "Ведь это как блажные дети, все у них собственные фантазии, ими же созданные; и сердится, бедная, зачем не похожа Россия на их иностранные мечтаньица! О несчастные, о невинные!..". Героиня Грина тоже любит фантазировать и в своих фантазиях переделывает мир: "Хорошо бы земле сделаться белой и теплой. Трава должна быть серая, с золотистым оттенком, камни и скалы – черные. Или жить как бы на дне океана, среди водорослей, кораллов и раковин, таких больших, чтобы в них можно было залезть". Героиня Грина моложе, наивнее, чище и доверчивей, ее взгляд на мир и людей менее мрачен. Марья Игнатьевна старше, опытнее, многие иллюзии юности ею утеряны, и на их место пришло ожесточение. Между тем определенное сходство этих двух женщин налицо, и имя гриновской Марии Игнатьевны участвует в создании ассоциативного фона повести и способствует укреплению интертекстуальных связей произведения.

Встречаются в "Приключениях Гинча" и некоторые другие собственные имена, восходящие к текстам Достоевского. Старшего брата Гинча зовут Ипполитом. Он сходит с ума, попадает в сумасшедший дом, где и умирает молодым. В связи с этим эпизодическим лицом читатель может вспомнить Ипполита Терентьева, умершего от чахотки юношу из романа "Идиот", тем более что в романе этот персонаж называется, как правило, по имени. Имя Ипполит достаточно редкое и поэтому вполне способно продуцировать в сознании читателя необходимые ассоциации, выступая в качестве ненавязчивого напоминания о герое Достоевского.

Пытаясь проникнуть в дом своей возлюбленной под видом приказчика из ювелирного магазина, Гинч называет фамилию владельца ювелирного магазина: "Серьги госпоже из магазина Дроздова". Фамилия эта фигурирует и в романе "Бесы", где упоминается престарелый генерал Дроздов, друг и сослуживец покойного генерала Ставрогина; Прасковья Ивановна, его жена, и Маврикий Николаевич, кузен и поклонник Лизы Тушиной, оба носящие эту фамилию, занимают в произведении важное место. Вскользь упомянутая Гинчем фамилия служит еще одним средством отсылки к тексту "Бесов" 10 .

Наконец, имя и отчество самого Гинча, вполне вероятно, тоже заимствовано из произведений Достоевского. Вместо настоящих имени и отчества (Федор Николаевич – имя совпадает с именем Достоевского) Лебедев присваивает себе другой антропоним – Александр Петрович. Так зовут повествователя в "Записках из Мертвого дома". Но Александр Петрович Горянчиков 11 , ссыльно-каторжный второго разряда, а затем по истечении десяти лет наказания поселенец в одной из сибирских губерний, не только дает герою имя и отчество, но и место жительства: в фальшивом паспорте, который раздобыл Гинч, он записан личным почетным гражданином, проживающим в Томской губернии. Вполне понятно, почему скрывающийся от полиции человек, чьи мысли постоянно возвращаются к возможному наказанию ("Повесят меня или дадут десять лет каторги?"), выбирает имя, ориентируясь – пусть неосознанно – на литературный образец ссыльного каторжанина. Для читателя же и антропоним, и топоним важны все той же способностью соотносить два произведения, определяя ассоциативный фон восприятия текста.

Итак, по крайней мере шесть антропонимов в "Приключениях Гинча" совпадают с именами и фамилиями персонажей Достоевского (и прежде всего персонажей романов "Бесы" и "Идиот"). Для небольшой по объему повести случайное совпадение ряда собственных имен представляется нам невероятным. Следовательно, речь должна идти о целенаправленном использовании ономастического материала для достижения необходимого эстетического эффекта; отбор ономастических средств становится художественным приемом, обогащающим содержательную структуру текста и вводящим в текст новые, неявные, смыслы. Добавим еще, что действие повести большей частью протекает в Петербурге, а существенная роль этого города в творчестве Достоевского хорошо известна 12 . Думается, пространственная привязка действия к объекту, прочно освоенному литературной традицией, немало способствует читательской проекции произведения на литературный фон.

Таким образом, номинация героя фамильным антропонимом Лебедев обусловлена комплексом причин, главная из которых – способность антропонима вступать в интертекстуальные отношения, сигнализируя читателю о подключении иного художественного текста. Восприятие образа в результате такого соотнесения текстов углубляется, образ делается многомерным, вбирает в себя дополнительные смыслы, и это позволяет посмотреть на героя под новым углом зрения. В частности, соотнесение претендующего на особую тонкость душевной организации и богатый внутренний мир Гинча с персонажем Достоевского, позером и добровольным шутом, ненавязчиво снижает образ рассказчика, подчеркивая комическую театрализованность его действий. В самые трагические минуты своего существования Гинч, сам не подозревая того, смешон, жалок и отвратителен, хотя и старается передать изысканную сложность своих чувств. Грин намеренно снижает трагический пафос ключевых сцен. После сцены самоубийства Марии Игнатьевны следует сцена с часовым у порохового погреба, когда герой кривляется подобно шуту; после сцены любовного объяснения, решительного отказа и обморока незнакомки подоспевший супруг избивает незадачливого влюбленного самым непочтительным образом, а сам Гинч весьма напоминает персонаж райка: "Он бил меня, как хотел; мы оба молчали; наконец, заплакав навзрыд и взвизгивая, я вырвался от него, прошел, дрожа от слабости, в переднюю, сразу же нашел шляпу и вышел...". Перед тем как броситься в реку, герой анализирует свои ощущения: "Я попытался воскресить памятью что-либо значительное и светлое, но в голову мне назойливо лезло воспоминание о том, как я однажды прищемил кошке хвост и как меня за это били скалкой по голове" 13 . Столь же снижена и сцена спасения Гинча неизвестным матросом: "Я выловил вас ведром и кошкой. Но вы тяжеленьки: право, я думал, что тащу рождественскую свинью... Ведро поймало вас поперек туловища; тогда, привязав веревку, я сбегал за кошкой и разорвал вам костюм, но в результате все-таки вытащил. Интересно вы висели над водой, когда я вас вытаскивал, – как рак: ноги и усы вниз, ей-богу!".

Трагедия превращается в фарс, утонченные переживания переходят в буффонаду. Пафос самолюбования, типичный для повествования Гинча, развенчивается, и читатель начинает видеть то, чего не видит сам рассказчик: смешную ничтожность личности, претендующей на исключительность. Исподволь перед читателем проявляется образ жалкого шута, слабого и злобного, вообразившего себя сверхчеловеком. Свой вклад в раскрытие концептуального плана повести вносит и отмеченное нами ассоциативное сближение антропонимов.

Другая фамилия главного героя создается вынужденно после получения им фальшивого паспорта, в дальнейшем она вытесняет настоящее имя героя и сама начинает осознаваться как истинная, подлинная. Показательно, что антропоним придумывается героем на глазах у читателя; читатель с самого начала воспринимает его как заведомо искусственный, предназначенный для замены настоящей фамилии. Фамилия Гинч не обнаружена нами ни в одном из доступных ономастических источников 14 , что позволяет с большой вероятностью допустить ее искусственное происхождение. Она могла быть получена, например, усечением реально существующих английских фамилий типа Hinchcliff или Hinchliff 15 . Известно, что английскую букву h Грин часто транслитерирует русской буквой г: английский антропоним Harvey передается как Гарвей, фамилия Henniker передается как Генникер и т.д. Если это предположение правильно, то антропоним Гинч создан тем же способом, что и псевдоним писателя (Грин из настоящей фамилии Гриневский). Можно, впрочем, предположить и другое объяснение: фамилия Гинч могла быть получена в результате замены первой буквы из английского антропонима Lynch 16 , безусловно, известного писателю хотя бы по пресловутому "суду Линча". В любом случае это собственное имя генетически связано не с русским, а с английским ономастиконом.

Попытаемся выяснить, чем мотивировано это редкое и необычное имя и почему герой избирает его в качестве фамилии-маски. Для этого внимательно проследим за обстоятельствами, при которых рождается новая фамилия. Очутившись в Петербурге без паспорта и почти без средств, вынужденный скрывать свое настоящее имя, Лебедев встречается с безымянным юношей, обещающим достать паспорт. Между ними происходит диалог о необходимости коренного изменения мира и человека:

– ... Но я хочу справедливости.

– Для кого?

– Для всех и всего. Для земли, камней, птиц, людей и животных. Гармония.

– Я вас не понимаю.

Он глубоко вздохнул, пожевал прильнувшую к губам папироску и сказал:

– Вот видите. Например – гиена и лебедь. Это несправедливо. Гиену все презирают и чувствуют к ней отвращение. Лебедь для всех прекрасен. Это несправедливо.

Юный революционер свою мысль о несправедливости человеческой природы иллюстрирует антитезой лебедь – гиена. Антитеза эта запоминается персонажем, и, через некоторое время, при новой встрече с молодым человеком Гинч прежде всего вспоминает этот диалог: "... знакомое лицо напомнило мне о камнях, гиене и паспорте". Настоящая фамилия героя – Лебедев, и она непосредственно связана со словом лебедь. Поэтому подсознательно зафиксированная, усвоенная памятью антитеза срабатывает при изобретении новой фамилии. Настоящая фамилия выступает как слово-стимул, словом-реакцией является новая фамилия, и она должна в каких-то чертах напоминать слово гиена. Антропоним Гинч возникает в результате подсознательного ассоциативного сближения слова гиена (эта лексема имеет с фамилией Гинч три общих звука, порядок следования которых совпадает ги-н) с некоторыми фактами английского ономастикона. Иначе говоря, она представляет собой итог подсознательной переработки указанного слова по английским антропонимическим моделям (типа Linch). Кстати, замена л на г тоже может быть связана с антитезой лебедь (л) – гиена (г). Конечно, сам герой не сознает ни механизм реакции, ни исход