Кофе и одна книга на двоих

Кир заставлял себя не смотреть на неё, но не мог. Она сидела наискосок от него, на соседнем ряду, и, склонившись над тетрадкой, прилежно конспектировала лекцию. Кир заприметил девушку ещё вчера, в первый день занятий, и уже тогда не смог полностью сконцентрироваться на том, что читали с кафедры преподаватели. И он задался вопросом, что делает эта юная красавица здесь, на заочном отделении, где самым молодым студентам, таким, как, например, он сам, глубоко за двадцать? Основной контингент здесь — взрослые, вполне состоявшиеся люди, которые пришли просто за корочкой о высшем образовании. Либо за знаниями, потому что душа просит, но таких меньшинство. И Кир готов был даже руку на отсечение дать, так был уверен, что школу она закончила в этом году. Ладно, максимум — в прошлом.

Впрочем, ответ на сей вопрос уже хранился где-то у Кира в подсознании, но молодой человек не хотел его принимать. А сейчас он знал. Точно знал. Но всё равно не мог отвести от неё взгляд. Натуральная блондинка. Сто процентов. Он готов это утверждать даже не прикасаясь к её волосам. А также и то, что они мягкие, шелковые на ощупь и слегка вьются от влажности. Отсюда, со своего места, ему прекрасно виден её нежный профиль с лёгким румянцем на щеках, ровная спина со струящейся светлой змейкой косой, левая ножка, затянутая в тёмно-синие джинсы, и острый локоток, проглядывавший сквозь белую полупрозрачную блузку. А глаза у неё какие!.. Глубокие, лучистые, светло-карие. Чудесные глаза. Он только раз взглянул в них вчера — и утонул.

Кир вздохнул и, собрав всю свою волю в кулак, заставил себя вслушиваться в монотонную речь лектора и пытаться записывать. Правда, рука плохо слушалась, за пять лет привыкшая уже совсем к другой работе — грубой, мужской. После окончания ПТУ, погорбатившись год на стройке торгового центра, Кир с другом Иваном, бывшим одногруппником, отправился в свободное плавание — занялся работами по утеплению фасадов, а в зимний период перебивался евроремонтом квартир. Дело неожиданно пошло хорошо, ребята работали на износ, особенно в тёплое время года, но и зарабатывали неплохо. Кир даже умудрился сам скопить на подержанный «мерс», о котором мечтал с детства, подарил матери посудомоечную машину, чтоб не так уставала по хозяйству, а младшему брату за поступление в университет — новенький айфон. Снимал квартиру. Хотел бы тратить деньги на любимую девушку, с которой можно бы было создать семью, родить детей, но всё время попадались не те. То ли работа всё же отнимала времени больше, чем нужно, то ли хорошие девушки не желали встречаться с рабочим-высотником — Кир не знал. «Мозги — вот что сейчас сексуально», — говорил Шерлок, и Кир был полностью с ним согласен. Но умные девушки упорно обходили его стороной… или он просто не там искал?

В общем, рука с непривычки не поспевала за речью лектора. Впрочем, не слушалась Кира не только рука. Глаза тоже то и дело косились в сторону — на девушку, и это его злило. А ещё она, чувствуя, что на неё смотрят, тоже оборачивалась. Первый раз просто обернулась — он тут же отвёл глаза. Второй раз поглядела вопросительно. В третий раз улыбнулась… Кир разозлился и на неё тоже. Ну и пусть у неё не было обручального колечка на пальце, но ведь он видел, видел её вчера, когда, пропустив с новыми знакомыми из группы по бутылке пива в баре и не желая садиться за руль в таком состоянии, шёл на станцию метро через парк. Она сидела на скамеечке у фонтана. В одной руке у неё была раскрытая книга, другой же она покачивала коляску с младенцем. Ошибиться он не мог — это была точно она, его одногруппница, натуральная блондинка в тёмно-синих джинсах. Только уже не в белой блузке, а в каком-то бесформенном сером балахоне. Неважно. Важно то, что единственная девушка, с которой он не прочь был завязать серьёзные отношения, уже мама чьего-то ребёнка. Мать-одиночка?.. Да, это объясняет то, почему она учится на заочном.

И он старался избегать её всё то время, пока шла установочная сессия, даже пересел на галёрку, чтоб подальше от неё. Попытался поухаживать за другими девушками, но тоже как-то не особенно результативно. Потому что, чем дальше, тем всё сильнее эта Алёна врезалась ему в сердце — буквально осиновым колом. Сама подливала масла в огонь. То платье красивое однажды надела, демонстрируя одногруппникам свои стройные изящные ножки в чёрных чулках, а в другой раз, опаздывая на лекцию и столкнувшись с Киром у входа в университет, поздоровалась с ним первой и спросила, не помнит ли он, в какой аудитории у них первая пара. Естественно, на третий этаж молодые люди поднялись вместе, но ни о чём интересном поговорить не решились, лишь позволили себе обменяться мнениями о преподавателях, предметах и университете. А потом, на следующий уже день, Алёна возилась у автомата, который не хотел давать ей ни кофе, ни сдачу. Киру пришлось помочь. Разговор просто не мог не завязаться, и преинтересный, о произведениях отечественной литературы, где кофе играет более-менее важную роль, появился прекрасный повод пригласить её куда-нибудь, и, судя по её глазам, она была вовсе не против, но Кир случаем не воспользовался и о главном так и не спросил. «Не ищет ли она отца своему ребёнку?» — мелькнула мысль.

Парень даже психанул и решился уже бросить учёбу к чертям, но вовремя опомнился и всё же явился на зимнюю сессию, хоть и с трёхдневным опозданием. И всё это время Алёна не выходила у него ни из головы, ни из сердца. Он пытался забыть её, честно пытался, но с Милой, официанткой из «Королевской лагуны» это было совершенно невозможно сделать. В постели она была хороша, но и только, поговорить было не о чем, кроме новых тенденций в мире моды или её надоевшей работе. Это бесило. А как-то раз Кир попросил девушку написать на листке бумаги название самого известного произведения Сервантеса. «Чего?» — переспросила Мила. Он повторил. Она всё равно не поняла, только рассмеялась и обозвала его ненормальным. Он настоял и даже подсказал ответ. Тогда Мила, посмотрев так, будто делает для своего бойфренда самое большое в мире одолжение, написала: «Донки-хот». «Ну что, доволен?» — поинтересовалась она и состроила рожицу, по её мнению, неотразимую. Кир предпринял ещё одну попытку и попросил написать слово «Шекспир». «На фига?» — спросила Мила. «Просто напиши», — сказал Кир. Написала. «Шек Спир». — «Ты серьёзно?» — не поверил он. «Да. А что?» — «Просто». Это было последней каплей. Больше они не встречались. Ну, чему такая девушка может научить его будущих детей?..

Сам Кир был помешан на книгах с пяти лет, как только научился складывать буквы в слова. Читал всё, что попадало в руки, был записан во все близлежащие библиотеки, так как денег на книги не было. Семья еле-еле сводила концы с концами. И после школы, вместо того чтобы подать документы в вуз, отучился год на штукатура, устроился на работу — нужно было помогать матери-вдове поднимать на ноги младшего брата. Сейчас Кир мог гордиться им по праву — в этом году Денис поступил в тот же университет, что и он, только на дневное отделение и на другую специальность, получал хорошую стипендию. Так что теперь можно было немного расслабиться и заняться собственной жизнью. Только всё равно не очень-то получалось…

Кир не сдержал данного себе слова забыть Алёну. Даже встречаясь с Милой, он время от времени проезжал мимо того самого парка и даже прогуливался по дорожкам, стараясь оставаться незамеченным. Но Алёна и без его стараний пребывала в неведении о том, что за ней следят, ибо практически всё время была поглощена чтением — младенец на морозе крепко спал, а девушка со скоростью черепахи двигалась по припорошенным ранним снегом дорожкам и катила колясочку перед собой, отрывая взгляд от книги лишь затем, чтобы проверить, дышит ли малыш, не замёрз ли?.. «Идиот», — ругал себя Кир, но поделать с собой ничего не мог. И к декабрю созрел для того, чтобы пригласить молодую мамочку на свидание.

У студентов-заочников, во всяком случае, у тех, с кем учились Кир и Алёна, не принято было без особой надобности лезть друг другу в душу, поэтому, кроме Кира, пожалуй, никто и не знал, что у девушки есть маленький ребёнок. Впрочем, всем было всё равно, если б даже и знали. Люди здесь были в основном семейные, отягощенные грузом собственных проблем и забот. И никто, кроме Кира, личной жизнью Алёны Крыловой не интересовался. Она тем более не навязывалась никому в друзья. Единственным, с кем бы ей хотелось общаться, был тот высокий симпатичный брюнет, который, как ей показалось, бросал поначалу в её сторону заинтересованные взгляды, и девушка, против своих правил, даже заговорила с ним первой, но дальше дело так и не продвинулось, напротив, Кир Соколов, кажется, намеренно стал её избегать, а однажды, в ноябре, она даже видела его в торговом центре с девушкой. Шикарной блондинкой в норковом манто. Кир Алёну не заметил, да и где ему было заметить закутанную в серый вязаный шарф скромницу с огромной упаковкой памперсов в руках? Парни на таких девушек внимания не обращают. И Алёна, придя в тот день домой, залилась слезами и поклялась выбросить красавчика-одногруппника из головы.

— Ты с Никитушкой гулять сегодня идёшь? — ласково спросила мать у дочери.

— Конечно, иду. Как обычно, в четыре часа.

— А чего пригорюнилась-то? С учёбой всё в порядке?

— В порядке. Ничего, мам, просто. Настроения нет.

— Ну, я же вижу — что-то не так с тобой в последнее время.

— Личная жизнь не складывается, — вздохнула девушка, вытирая рукавом слёзы, — но ты не принимай близко к сердцу, оно у тебя и так слабенькое. Наверное, я просто ещё не встретила свою половинку. Ничего страшного, я подожду, мне спешить некуда. — И попыталась улыбнуться.

Мать притянула её к себе и долго гладила по волосам. Алёна молчала, а мама не расспрашивала — знала, что дочь поделится с ней всем, когда сочтёт нужным. А может, ей и вовсе рассказывать не о чем…

А девушка понимала, что непоправимо влюбилась. Кир Соколов. Парень её мечты. Красивый. Задумчивый. Начитанный. Но до ужаса непонятливый — на платье, взятое у подруги напрокат, не реагировал, случаем у автомата с кофе не воспользовался и знакомство продлить не потрудился. А тут ещё эта блондинка… Но насовсем выкинуть парня из головы не получилось, и, когда Кир не явился к началу зимней сессии, загрустила не на шутку.

В тот тихий вечер в середине декабря она, как обычно, вышла в парк погулять с Никиткой. Погрузившись в невесёлые думы, Алёна медленно катила коляску по дорожкам заснеженного парка. Читать не хотелось — девушка никак не могла переключиться на проблемы книжных героев со своих собственных, да и темнело рано. Думалось только о Кире — и ни о чём больше. В каждом прохожем мужчине она пыталась угадать его походку, его черты, но лишь ловила себя на мысли, что вероятность встретить его самого здесь и сейчас практически равна нулю. Ну, может один процент из ста, не больше, но…

Но вот этот молодой человек, спешащий по дорожке навстречу, как раз очень на него похож. И чем ближе тот приближался, тем больше походил на Кира. Да нет, это же Кир и есть, собственной персоной. Алёна, не веря глазам своим, вовсю глядела на Соколова, тем самым подогревая его намерение поговорить с ней начистоту, мол, люблю — не могу и чужой ребёнок мне не помеха.

А он завидел её издалека — девушку в белой шапочке, сером пуховике и с синей коляской. Кажется, она тоже сразу его заметила. Её чудесные лучистые светло-карие глаза притягивали и манили, как два глубоких озера, в которых хотелось утонуть без оглядки и сожаления.

— Привет, — хрипло сказал он, когда они поравнялись.

— Привет, — улыбнулась она.

— Я тебя искал, — это прозвучало так обнадёживающе, будто он не искал её только что в парке, а вообще искал много лет…

— Правда?

— Да-а…

— Тебя не было эти три дня, и я подумала… — смело начала девушка, но тут же потупилась и замолчала.

— Нужно было сдать объект, вот и опоздал, да и вообще, если честно, засомневался, не зря ли я затеял эту учёбу. Хорошо, вовремя одумался, — признался он, ожидая ответной реакции девушки, но её не последовало — если не считать ответом робкую улыбку. Тут парень бросил взгляд на закутанного в тёплый синий комбинезон малыша — своего потенциального сына — и неожиданно улыбнулся. — А у него смешная пустышка. С усами, как у Эркюля Пуаро. Смотрела?

— Да, пару сезонов. Суше́ великолепен. Но классический детектив я предпочитаю читать, — сказала Алёна и повернула разговор в прежнее русло: — Я сама покупала. А Ростику — ему год и месяц, но он до сих пор обожает пустышки — я выбрала другую, с торчащими наружу зубами. Ужасно смешно. Правда, он сосёт её лишь дома, а то люди на улице пугаются.

Но Кир её уже не слышал.

— Ростик? — переспросил он. — У тебя ещё и Ростик имеется? А где же он? Почему я тебя никогда с ним не видел?

— Приболел, остался дома, и вообще я с ним не гуляю, просто сижу, книжки читаю, в развивающие игры играю… Но, постой, когда это ты успел увидеть меня с Никиткой? Ой, а я что, тебе, наверное, о детях не говорила?.. И… ты что же подумал? Что это… Что я…

Почему Алёна сложилась от смеха пополам, Кир так и не понял. Очень смешно, видимо, флиртовать с парнем, имея на руках двух маленьких детей.

— Алёна, ты замужем?

— Нет, — она так смеялась, что схватилась за рукав его куртки то ли в поисках опоры, то ли приглашая разделить с ней смех. Но до Кира, наконец, дошло, что в чём-то он всё-таки ошибается. «Если одному ребёнку год и месяц, то второму по идее должно быть четыре месяца, не больше, — размышлял он. — А этот, упитанный, выглядит на шесть, а то и на все восемь». У него было, с кем сравнивать — у его друга Ивана, с которым он занимался утеплением домов, полгода назад родился второй сын, а у старшего, трёхлетнего Марка, Кир был крёстным. «Значит, какой-то малыш явно не её, — подытожил парень. — Может, племянник?»

В это время лежавший младенец громко заплакал, и Алёна, тут же оборвав смех, склонилась над ним и принялась агукать и поправлять шапки-шарфики, называя того «сладеньким Никитушкой», «золотцем» да «пупсиком». Мама из Алёны вышла, конечно, хорошая, только жаль, не его детей. Ну, один — не два, он не против, он уже смирился.

— А он хорошенький, правда? — спросила Алёна. — Жаль, что не мой.

— В смысле немой? Он же только что плакал… — не понял Кир. — То есть… ребёнок не твой?

— Ну конечно, а ты что подумал? — Алёну эта ситуация явно забавляла. — Я его няня. И няня Ростика. И я их ужасно люблю. — И она засмеялась снова.

Кир почувствовал неимоверное облегчение, даже задышалось легче, будто внезапно исчез камень, давивший на сердце все эти три месяца. И не потому, что Алёна неожиданно оказалась свободной, а из-за того, что ситуация наконец-то прояснилась окончательно. Странно, но парень даже пожалел о том, что этот смешной щекастый Никитос будет жить не с ним.

А девушка уже рассказывала историю своей жизни. О том, как весной неожиданно пришло известие о смерти любимого отца, скончавшегося в ДТП, после чего с мамой случился сердечный приступ, надолго приковавший её к постели. На плечи Алёны, тогда ещё ученицы одиннадцатого класса, свалился непомерный груз — она, считай, сама занималась и похоронами, и больной матерью, и домашними хлопотами, и подготовкой к ЕГЭ… В первое время осиротевшей семье помогали малочисленные родные и друзья. Но Алёна, мечтавшая поступить на филологический, теперь твёрдо намеревалась после выпускного пойти в официантки, чтобы не сидеть у родственников на шее, — она уже и место себе подыскивала, — но неожиданно соседка по лестничной площадке предложила подработку — посидеть с её пятимесячным сынишкой, пока молодая мама восстанавливала фигуру на занятиях фитнесом или просто отдыхала от своего чада — она вполне могла себе это позволить. Алёне такая работа очень даже пришлась по душе, и вскоре, по рекомендации той же соседки, уже вывозила на прогулку в парк новорожденного Никитку, сына соседкиной приятельницы, покупала для него одноразовые подгузники, детское питание и всякие другие необходимые вещи, получая взамен не только радость от общения с забавными малышами, но и деньги, которых вполне хватало им с матерью на еду и лекарства. Необыкновенной радостью для девушки стало и то, что в университет ей удалось поступить на бюджетное место. Честно говоря, подала она документы в вуз только ради матери, так как, в отличие от неё, не питала иллюзий по поводу своего будущего и всё ещё пребывала в уверенности, что рано или поздно всё же наденет фартук с логотипом какого-нибудь ресторана и будет подавать посетителям вино стоимостью в несколько своих зарплат… А потом в материальном плане стало и вовсе хорошо, когда её мама окрепла настолько, что снова вернулась к своему любимому занятию — стала делать торты на заказ.

Кир слушал девушку не перебивая и с жаждой заблудившегося в пустыне странника ловил взгляд её чудесных глаз. Но Алёна рассказала не всё, умолчав о том, что влюбилась в него по уши — в человека, который так и не пригласил её на свидание, хотя это явственно читалось в его глазах, и который одним ноябрьским днём разбил ей сердце в зале торгового центра, по иронии судьбы построенного его же бригадой пять лет тому назад.

Но Кир сам начал об этом разговор, решив быть откровенным до конца и во всём. Чтоб не было между ними больше таких вот досадных недоразумений. Признался, что Алёна понравилась ему с первого же взгляда, что он сразу увидел в ней родственную душу и уже мечтал о серьёзных отношениях, но… в тот же самый день случайно увидел её в парке с книгой и коляской.

— У меня сразу упало сердце, — честно говорил он, — я не был готов к тому, чтобы полюбить ещё и чужого ребёнка и… попытался выкинуть тебя из головы. А потом встретил в книжном магазине девушку. Симпатичную. — Кир вздохнул, Алёна потупила взгляд. Когда она на него не смотрела, он терялся, словно оказывался в непроглядной тьме. Он и так, можно сказать, находился во мраке все эти три месяца, не имея возможности взглянуть ей прямо в глаза.

Чего ещё Кир не знал о Миле, так это того, что в «Буклет» она пришла не за книгами, а просто заскочила к подруге-кассирше забрать свой заказ — пудру, тональный крем, жидкий корректор…

— Я вас видела, — призналась Алёна.

— Да? Я думал… В общем, ничего у нас с ней не вышло.

— Почему? — прошептала она. У неё в голове не укладывалось, как можно такую красавицу как Мила променять на неё, такую невзрачную худышку в простом сером пуховике?..

— Да просто… она из того мира, в котором не читают книг.

Алёна лишь рассмеялась и покачала головой. Она сама по жизни часто сталкивалась с людьми, с которыми просто не о чем поговорить. Ещё тогда, когда она разговорилась с Киром у автомата с кофе, поняла, что на одной с ним волне.

И тут вдруг Кир сам покатил коляску. Алёне ничего не оставалось, как просто взять его под руку.

А гуляющие в парке люди нисколько не сомневались в том, что молодая пара с ребёнком — муж и жена, но ошибались они, нужно сказать, недолго, и уже пару лет спустя Кир с Алёной катали по тем же дорожкам двойную колясочку, которую обычно приобретают, когда в семье рождается двойня.

— Посмотри, как Никитушка сладко спит, — говорила она. — И эта его смешная соска с усами!..

— А Ростик свою уже давно выплюнул, — отвечал он, — но всё ещё не понял этого — видишь, как губами во сне причмокивает?

На дорожки, скамейки, газоны и деревья в парке, медленно кружась в воздухе, ложился крупный декабрьский снег. А до́ма обоих ждала ещё запечатанная, совершенно новая книга с пахнувшими типографской краской страницами, которые будут приятно, еле слышно хрустеть под пальцами и долго хранить тепло любящих и бережных рук.

_______________________

Дэвид Суше́ — британский актёр театра и кино, приобретший всемирную известность после исполнения главной роли в телесериале «Пуаро» по произведениям Агаты Кристи.

© Александра Кравец
2016 г.

 

 

Девушка с крыльями

Когда ты поднимаешься, друзья узнают, кто ты.
Когда ты падаешь, ты узнаёшь, кто друзья.
© Майк Тайсон

1.

— По статистике, в Соединённых Штатах Америки, — вещала с телеэкрана красивая блондинка в голубом пиджачке с низким V-образным вырезом, — отмечается снижение количества дорожно-транспортных происшествий, что не может не радовать. И всё же, несмотря на довольно оптимистичную картину и меры, принимаемые работниками дорожно-транспортных служб и правоохранительных органов, продолжают обращать на себя внимание ситуации на дорогах, происходящие исключительно из-за безответственности и легкомыслия молодых виновников аварий.

Обычно Линдси Карпентер, как и все нормальные люди, не принимала слишком близко к сердцу подобные сообщения, если они не касались её родственников, друзей и знакомых, коими являлись практически все жители маленького, затерянного в лесах северо-западной части страны городка. Но только не в этот раз. По лицу девушки текли слёзы, она напрасно шарила рукой по дивану рядом с собой в поисках пульта от телевизора. А блондинка с непроницаемым выражением лица продолжала говорить ужасные вещи:

— В половине аварий со смертельным исходом в крови мотоциклиста был обнаружен алкоголь, у 60% попавших в аварию не было шлема, а у преобладающего большинства имелся менее чем пятимесячный опыт езды на мотоцикле, при этом многие из них вождению не учились вообще, или обучались сами либо под руководством друзей. Поэтому практически сведены на нет противоправные действия автомобилистов против мотоциклистов.

Линдси громко всхлипнула. Слёзы застилали глаза. Девушке ужасно хотелось запустить пультом в экран, чтобы её мучительница наконец замолчала, но пульт, как назло, куда-то запропастился, а силы совершенно её покинули — Линдси попыталась было встать, чтобы выдернуть шнур из розетки, но ноги у неё подкосились, и она снова упала на мягкий диван.

— Большинство аварий происходит по вине молодых мотоциклистов во время коротких поездок, связанных с посещением магазина, друзьями, развлечениями и отдыхом, и, как правило, авария происходит рядом с пунктом назначения…

Вместо платиновой блондинки на экране замелькали душераздирающие картинки разбитых в хлам автомобилей и мотоциклов. Линдси приложила руку к груди и застонала. А с телеэкрана на всю страну продолжали излагать упрямую статистику:

— В 96% аварий мотоциклист получает травмы разной степени тяжести, связанных с падениями, 45% из них — травмы груди и головы, не совместимые с жизнью. Использующие шлем мотоциклисты имели меньшее количество повреждений шеи, чем те, которые по каким-либо причинам шлем не надели. Причём, — с некоторой долей иронии продолжала телеведущая, — 26% из них позже признались, что шлемы — ужасно неудобная штука, а 53% просто не собирались попадать в аварию.

Линдси с трудом можно было назвать хорошенькой, разве что в те минуты, когда она улыбалась — тогда её губы складывались в форму сердечка и личико с огромными тёмно-карими глазами, опушенными длинными густыми ресницами, принимало одухотворённое выражение ангелочка с рождественских открыток. С той лишь разницей, что ангелов обычно изображают кудрявыми, светловолосыми и розовощёкими, а у Линдси с рождения была кожа оливкового оттенка и прямые чёрные волосы, которые вечно запутывались на ветру и никогда не хотели выглядеть красиво, как у других её ровесниц. Только сердце у девушки было на редкость доброе: бебиситтер Линдси Карпентер пользовалась у молодых родителей Гринстоуна необыкновенной популярностью, кроме того, все утки и голуби, облюбовавшие городской парк, были всегда ею накормлены досыта, а практически все заработанные деньги шли на нужды приюта для бездомных животных «Надежда».

— Итак, можно с уверенностью сказать, — подытожила телеведущая, вновь очутившись на экране телевизора, — что за уходящий год показатели смертности в ДТП в нашей стране значительно снизились — столь низкого процента смертельных исходов страна не видела с 1949-го года, а количество автокатастроф в США отмечается стабильным снижением с начала 1970-х годов. — Блондинка в голубом изобразила на своём лице лёгкую улыбку — это требовалось для того, чтобы создать небольшую паузу и настроить телезрителей на новый жизнерадостный лад. — А теперь перейдём к новостям спорта…

Холодное зимнее солнце, ненадолго озарившее провинциальный Гринстоун, снова закатилось за хмурое облако. Не прошло и минуты, как за окном заморосил дождь — тёплый нынче декабрь выдался.

А Линдси наконец удалось нащупать под диванной подушкой пульт и выключить телевизор. Слёзы душили её.

— Джаред, — прошептала она, — Джаред, милый, только не умирай…

Всё сказанное в новостях напрямую относилось к однокласснику Линдси — Джареду Льюису, в которого она была давно и безнадёжно влюблена.

Невидящим взглядом девушка смотрела в окно. Вдруг губы её задрожали, маленькие кулачки сжались, а лицо исказилось в преддверии горьких рыданий.

Безжалостная блондинка была права. Во-первых, Джаред не надел шлем, когда отправился на своём мотоцикле в магазин. Просто хотел быстренько съездить туда и обратно.

Во-вторых, в его крови был обнаружен алкоголь — примерно за полчаса до аварии он выпил бутылочку пива с друзьями. Парень просто выехал на главное шоссе, не заметив выскочившего из-за поворота внедорожника.

В-третьих, как и все его друзья, Джаред был мотоциклистом-любителем, умению водить он был обязан своим близким друзьям, и его мотоцикл был собран практически по кусочкам благодаря их стараниям.

В-четвёртых, Джаред вообще не собирался попадать в аварию.

На днях ему исполнилось восемнадцать лет. И у него были далеко идущие планы на жизнь.

2.

Спустя пятнадцать минут Линдси встретилась у здания Старшей школы с одноклассниками, чтобы узнать последние новости.

— Ну как? Что нового? Ему не хуже? — ребята забросали друг друга вопросами и дружно посочувствовали Кортни — стройной девушке с кукольным личиком. Все знали, что с Джаредом она встречается уже целый месяц. Кортни всем поулыбалась и пошмыгала носом. Но таких заплаканных глаз, как у Линдси, у неё не было.

— Ему не хуже, и это уже хорошо, — громко сказал Фрэд Уилсон, высокий черноглазый брюнет, один из тех, которых побаивалась скромная Линдси.

А Кортни добавила:

— Миссис Льюис сказала, что на днях Джареда переведут в обычную палату, и мы сможем его навещать.

От мамы Джареда и его близкого друга Фрэда ребята уже знали, что парень получил травму позвоночника, не считая многочисленных переломов, ушибов и ссадин.

— Какие прогнозы? Когда нам ждать возвращения капитана? — спросил Сэм О’Нил. Как и Джаред, он планировал связать свою жизнь со спортом.

Фрэд сжал кулаки и едва сдержался от того, чтобы не нагрубить в ответ. А Кортни тоненьким голоском проговорила, что в ближайшее время возвращения Джареда в команду, увы, не предвидится. При этом голос её дрогнул, и она упала на плечо Сэма, содрогаясь в рыданиях. Сочувствуя её горю, ребята тактично отвели глаза, а Сэм приобнял за талию.

— А кто его оперировал? — поинтересовался коренастый парень по имени Стивен, один из тех, кто любил гонять вместе с Джаредом наперегонки по окрестным дорогам.

— Его оперировал доктор Кристоу, — ответил Фрэд.

— А-а, доктор Кристоу! — разочарованно протянул Стивен. — Это тот, который не смог поставить на ноги Боба Дэшвуда?

Для Линдси это звучало как «у миссис Льюис просто не было денег на нормального доктора!» Отца у Джареда не было, как и других родственников, кроме матери. Зато многие в Гринстоуне до сей поры рады были назваться другом Джареда Льюиса.

— Не забывай, что мистеру Дэшвуду без малого пятьдесят, — горячо возразил Фрэд, — а Джареду восемнадцать. Его организм самой природой настроен на восстановление!

Линдси ничего не говорила. Ей отчаянно хотелось верить Фрэду, но пока она радовалась лишь тому, что Джаред выжил.

— Мы можем чем-то помочь миссис Льюис? Собрать денег, например? — спросил Дэвид Кармайкл. Его уже допрашивала полиция по поводу мотоциклов, которые он ремонтирует, и Дэвид был рад снять часть своей вины в случившемся, хотя никто из друзей ни в чём его не винил.

— Миссис Льюис наотрез отказалась принимать от нас деньги, — проговорила Кортни, аккуратно проводя пальчиком по нижнему веку, проверяя, не размазалась ли тушь, — мы с Фрэдом предлагали. Да, Фрэд?

Тот кивнул и нахмурился.

— Ребят, — проговорил он, ни на кого не глядя, — ну всё равно, кто сколько может… Понимаете, страховка не может покрыть всех расходов…

Дэвид первым сунул в руки Фрэда смятую бумажку и, пробормотав пожелания скорейшего выздоровления, поспешно зашагал прочь. Следом за ним расстались со своими кровными и Стивен, и Сэм, и Линдси, и другие ребята.

Они пока не знали, о том, что было известно миссис Льюис. Доктор Кристоу предупредил несчастную мать, что ушиб позвоночника настолько серьёзен, что он сомневается, сможет ли Джаред потом самостоятельно ходить. Но доктор надеялся на лучшее.

В реанимацию друзей не пускали, только близких родственников, поэтому, пообщавшись ещё минут пять, одноклассники разошлись кто куда. Линдси побрела в приют «Надежда», где помогала ухаживать за животными на выходных и иногда после занятий, в свободное от работы время. Из низко нависших, тяжёлых, будто налитых свинцом туч срывался дождик, капли коварно пробирались за воротник тёмно-зелёной куртки, а грязь уныло чавкала под ногами.

Кутаясь плотнее в старую куртку и втянув голову в плечи, Линдси раздумывала над извечными вопросами: почему в жизни полно несправедливости и одним незаслуженно перепадает больше несчастий, чем другим? почему Джаред оказался на том перекрёстке именно в ту минуту, когда из-за поворота выезжал внедорожник? разве он чем-то заслужил такое? а его мать?..

У Линдси не было ответов на эти вопросы. Она медленно шла, понурив голову.

И тут внимание её привлекло что-то тёмное, свернувшееся клубочком на обочине. Мимо равнодушно проезжали джипы и пикапы. Один из них окатил Линдси водой из лужи. Но она, как будто не заметив этого, подошла ближе и поняла, что перед ней щенок. С перебитой лапкой, замёрзший, но ещё живой, он мелко-мелко дрожал и рвано вздыхал. Девушка осторожно взяла его на руки. До «Надежды» было рукой подать.

3.

У изголовья больничной койки стояла Кортни и нервно покусывала накрашенные нежно-розовым блеском губки, поглядывая на непонятные мигающие и тикающие приборчики, которые до этого видела только в сериале «Доктор Хаус».

— Я приду завтра, милый, — скороговоркой проговорила она, — сейчас мне уже пора — я опаздываю на тренировку… Выздоравливай побыстрее, хорошо?

Джаред облизал потрескавшиеся губы и пробормотал:

— Постараюсь. Жду тебя завтра.

Кортни высвободила руку из тёплого и довольно крепкого, несмотря на травмы, рукопожатия Джареда. Чмокнула в щёку. Ей было невыносимо тяжело смотреть на гордость гринстоунской баскетбольной команды, здоровяка и школьного заводилу, который теперь вот так лежал, беспомощный, перевязанный бинтами, закованный в гипс, подключенный к этим ужасным приборам… Её терзала совесть за то, что она мало побыла с Джаредом, но нужно спешить на тренировку — через две недели её команда выступает на соревнованиях штата по черлидингу. В дверях Кортни обернулась и послала своему парню воздушный поцелуй.

— До завтра, любимый, — пропела она и неожиданно столкнулась с Линдси и Эрикой. — Ох, девочки, — простонала, проводя тонким пальчиком под глазом, будто бы смахивая слезу, помотала головой, громко вздохнула и быстренько зацокала каблучками по коридору в направлении выхода.

— Бедняжка, — прошептала ей вслед Эрика, — представляю, как ей сейчас тяжело.

«Актриса», — подумала Линдси. Эти стройные, обтянутые джинсами ножки Кортни, слишком ярко накрашенные глаза, красиво уложенные волосы, запах её духов, походка, тембр голоса и даже имя ужасно раздражали Линдси. Но девушка прекрасно отдавала себе отчёт в том, что её собственная внешность, мягко говоря, подкачала, а ведь она была уверена, что такие парни как Джаред «клюют» именно на внешность. Что бы Линдси ни делала, как бы ни старалась уложить непослушные волосы, добиться такого же результата, как у Кортни, она, увы, не могла. И, считая себя дурнушкой и неудачницей, была уверена, что проигрывала Кортни по всем параметрам.

— Привет, Линдси! — улыбнулся Джаред, когда увидел гостей, отчего та немного покраснела. — Привет, Эрика! Как здорово, что вы пришли! Сегодня я чувствую себя намного лучше, чем вчера.

— Это здорово! — Линдси улыбнулась через силу, почему-то ей больше хотелось плакать, а не радоваться. — Мы все ждём не дождёмся, когда тебя уже выпишут отсюда.

— Жаль, Рождество придётся встретить здесь, а не дома с друзьями, — вздохнул Джаред, и его губы скривились в усмешке.

Линдси ужасно хотелось сказать, что она готова остаться в рождественскую ночь с ним, в его палате, что принесёт что-нибудь вкусненькое и будет развлекать его чем сможет, но… Это право принадлежит не ей. Да и Джаред, скорее всего, будет против. Или очень сильно удивлён.

Линдси смотрела на осунувшееся и как будто потемневшее лицо любимого Джареда, и от этого её сердечко обливалось кровью. Изо всех сил сдерживаясь, чтобы не расплакаться у него на глазах, она дрожавшим голосом начала пересказывать школьные новости, впрочем, со многими из них Джаред уже был знаком со слов Кортни и Фрэда. Но он её не перебивал. Просто слушал её голос и смотрел на знакомое с детства лицо Линдси, которое именно сейчас, когда на него из окна падали последние лучики заходящего солнца, казалось ещё более некрасивым, чем обычно. От его взгляда не укрылось то, что она плакала. И он чувствовал себя виноватым в этом.

А Линдси всё говорила и говорила. О друзьях и знакомых, о бездетной семейной паре из соседнего городишки, что забрала из приюта сразу двух взрослых собак. О найденном ею на обочине дороги щенке, которого удалось спасти. О контрольных по матанализу и биологии, которые Джаред пропустил, и о сочинении по зарубежной литературе, которое задали на завтра.

Но ни слова о том, что эти же две итоговые контрольные Линдси завалила, а Фрэд Уилсон на них не явился вообще — в это время он развлекал Джареда тем, что болтал без умолку, чередуя пошлые анекдоты со смешными историями из собственной жизни. Не сказали девушки ни слова и о подготовке к соревнованию по баскетболу со сборной командой Портленда, о котором минуты за две до их прихода трещала Кортни и в котором так мечтал участвовать Джаред. Ни слова о рождественском спектакле, на котором он должен был играть одну из главных ролей… Линдси понимала, что Джареду будет неприятно слушать о том, в чём он не сможет принять участие из-за травмы. А Джаред понимал, почему Линдси и Фрэд избегают тем, на которые Кортни говорить нисколько не стесняется. Но чувствовал только злость, злость на весь мир и на себя заодно.

Наконец, заметив, что Эрика в нетерпении начинает ёрзать на стуле, а за окном стемнело, Линдси стала прощаться.

— Приходите ещё, пожалуйста, — попросил Джаред.

Может быть, им удалось бы сказать друг другу ещё что-нибудь, но диалог был прерван приходом медсестры с подносом в руках, на котором были шприц и пластиковый стаканчик с таблетками. За медсестрой в палату вошла невысокая понурая женщина — это была миссис Льюис, мама Джареда. За какие-то считанные дни из темноволосой жизнерадостной красавицы она превратилась в седую сгорбленную старушку — так повлияло на неё несчастье, случившееся с единственным сыном. Целые дни женщина проводила на работе, а ночи — у постели Джареда.

— Здравствуйте, миссис Льюис, — дружно сказали Линдси и Эрика, — выздоравливай, Джаред. — И направились к выходу. У обеих на сердце было тяжело: Эрику, конечно, очень печалило состояние одноклассника, но дома на письменном столе лежал лист бумаги, на котором из заданного на завтра сочинения красовалось одно только название. Линдси же вообще о сочинении не думала.

4.

Джареду не спалось. Он встретил ещё один рассвет, наблюдая, как за окном постепенно гаснут звёзды, светлеет небо и наступает неприветливое зимнее утро… Ещё один день в больничной койке, практически неподвижный, глотающий к<