Культура в информационном обществе

А.С. Балакшин

 

 

КУЛЬТУРА

В ИНФОРМАЦИОННОМ ОБЩЕСТВЕ

 

 

Учебно-методическое пособие
для студентов всех специальностей технического вуза

 

Нижний Новгород

Издательство ФГОУ ВПО «ВГАВТ»

2008

ББК 71.0

Б20

Рецензент:

В.А. Щуров – доктор философских наук, профессор.

 

Балакшин, А.С.

Культура в информационном обществе: Учебно-методическое пособие / А.С. Балакшин. – Н. Новгород: Изд-во ФГОУ ВПО «ВГАВТ», 2008. – 40 с.

 

 

В данном учебно-методическом пособии рассматриваются особенности функционирования и развития культуры в информационном обществе.

Предназначается для студентов технических высших учебных заведений и всех интересующихся проблемами философии и культурологии.

 

 

Учебно-методическое пособие рекомендовано к изданию кафедрой философии и социальных наук ВГАВТ 23 октября 2007 г.

 

 

© ФГОУ ВПО «ВГАВТ», 2008

Введение

 

Особенности социокультурного развития конца ХХ века были обусловлены целым рядом обстоятельств, ведущими среди которых стали стремительный прогресс в области науки, техники и информационных технологий. На современном этапе развития цивилизации происходит переход к новому технологическому укладу, основанному на широкомасштабном использовании информации и научных знаний практически во всех сферах человеческой деятельности. В этих условиях качество важнейшего ресурса развития цивилизации, а именно человеческого ресурса, знаний, опыта и профессиональных навыков людей, становятся определяющим.

Как свидетельствует исторический опыт развития научно-технического прогресса, любые технические новшества и идеи становятся в социальном плане эффективными в тех случаях, когда они органически включаются в культурную среду общества, становятся неотъемлемой частью его общей культуры.

Переживаемая в последние десятилетия технологическая революция самым непосредственным образом повлияла на мировой культурный процесс. Развитие мировых коммуникационных сетей и совершенствование аудиовизуальных средств позволили культурному процессу выйти на глобальный уровень.

Современная технология разделила человеческую культуру на два периода: до и после своего возникновения. И это реальный факт, с которым нельзя не считаться. Насколько длителен будет интерес человечества к такой технологизированной культуре, покажет время. Однако в настоящее время информационность и документальность, на которые она опирается, имеют огромное социальное значение, так как помогают расширению восприимчивости людей нашей планеты к различным часто контрастным культурным формам.

В социально-философском плане этот процесс интересен тем, что демонстрирует устойчивость человеческой культуры в целом. Породив средства массового уничтожения, человечество, стремясь выжить, изобретает средства для возможности глобальной коммуникации, взаимопонимания и взаимодействия, дабы на индивидуальном уровне создать такие сдерживающие механизмы, которые не позволят на государственно-национальном уровне начать глобальный конфликт. Этот феномен может быть охарактеризован и как воля человечества к выживанию, и как коллективная мудрость человечества.

Философы и экономисты четко прослеживают следующие тенденции мирового развития: 1) идет процесс создания глобального информационного общества; 2) этому процессу способствует прежде всего быстрое развитие информационной технологии; 3) глобальная экономика приводит к изменению статуса национального государства как самодостаточной системы, выступающей от имени нации и контролирующей национальный рынок; 4) все эти изменения ведут к изменениям в самосознании и культуре.

Необходимым элементом новой культуры является способность охватить весь объем информации, относящейся к тому виду деятельности, которым занят человек. Отсюда необходимость снятия различного рода информационных ограничений, связанных с доступностью использования информационных ресурсов, с их объемами. Этот доступ должен быть всеобщим и способным обеспечивать развитие различных фаз интеллектуального процесса человеческой деятельности, начиная от этапа мотивации и целеполагания, заканчивая оценкой полученного продукта деятельности и коррекции исходных оснований в зависимости от этой оценки. Только массовое умение использования новых информационных технологий даст возможность к устойчивому развитию общества.

В связи со сказанным рассмотрим более подробно сущностные черты функционирования и развития культуры в информационном обществе.

 

Культура в информационном обществе

 

Современная цивилизация находится на переломном этапе своего развития. Уже сегодня видны контуры нового человеческого мира, который формируется в противоречиях и напряжениях нашей эпохи. Бурные изменения в сфере техники, технологии, научно-техническом прогрессе радикально обновляют предметную среду, в которой непосредственно протекает жизнедеятельность человека. Одновременно возникают совершенно новые формы кооперирования человеческого труда, новые типы коммуникации, способы хранения и передачи информации, связи и отношения в человеческих сообществах, новые формы взаимодействия различных культурных традиций.

Одной из существенных черт современности является смена самой модели познания. Мы можем констатировать постепенный отказ от традиционной ориентации на знание и переход к модели информации. Ориентация на модель информации является по своей сути тенденцией постмодернизма и вызвана стремлением к переосмыслению знания как такового. Знание, которое всегда было связано с его носителем – человеком, а потому не являлось нейтральным и передавалось с потерями и искажениями, уже не представляется той абсолютной ценностью, каковой оно было на протяжении тысячелетий истории человечества. Сейчас предпочитают говорить не о знании, а об информации. Тенденция последних десятилетий – это попытка трансформации знания в унифицированную и обезличенную информацию, которая в большей степени, нежели знание, поддается хранению и передаче без искажения. В самом деле, знание как таковое не может быть без потерь переведено в цифровой вид, ибо оно предполагает целостность, которая во многом сочленена с субъективными факторами. Знание как таковое изначально ориентируется не на потребление и использование – хотя понятно, что оно может быть достаточно просто использовано, – но на понимание и включение в совместную ситуацию. Современная модель информации более отвечает насущным требованиям и тенденциям, поскольку именно информация может быть без искажения транслирована в единую кодовую систему, а потому – потреблена, использована, передана и сохранена. Модели знания соответствуют книга, беседа, письмо, модели информации – компьютерная база данных, Интернет.

Переход к модели информации позволяет многим исследователям именовать современное общество информационным. Концепция информационного общества определяет его как постиндустриальное общество, новый этап развития цивилизации, в котором главным продуктом производства является информация. Стремление выразить сущность нового вылилось в целый калейдоскоп определений, несших первоначальное ожидание некоего всемирного катаклизма, глобального переворота в технике и в сознании людей, после которого вдруг начнется новая эра, новая эпоха, возникнет новое общество. Дж. Лихтхайм определил его как постбуржуазное общество, Р. Дарендорф – посткапиталистическое, А. Этциони – постмодернистское, К. Боулдинг – постцивилизационное, Г. Кан, В.Л. Иноземцев – постэкономическое. С. Алстром – постпротестантское, Р. Сейденберг – постисторическое, Р. Барнет – постнефтяное общество. Современные взгляды связаны с тем, что решающую роль в современном обществе играет применение знаний и информации к генерированию знаний и устройствам, обрабатывающим информацию и осуществляющим коммуникацию, и именно это обусловливает его технологическую природу.

Теоретики постиндустриализма, рассматривая историю общества как последовательную смену доиндустриальной, индустриальной и постиндустриальной стадий его развития, сопоставляли эти эпохи по таким параметрам, как основной производственный ресурс (соответственно – сырье, энергия, информация), тип производственной деятельности (добыча, изготовление, последовательная обработка) и характер базовых технологий (трудоемкие, капиталоемкие и наукоемкие). Эта схема позволила в качестве принципиального отличия постиндустриальной культуры рассматривать переход от взаимодействий человека с природой в доиндустриальном и преобразованной природой в индустриальном обществе к взаимодействию между людьми, где характер межличностных отношений определяется не имитацией действий других людей и не усвоением опыта предыдущих поколений, а комплексным социальным взаимодействием [См. 14. С. 16–17].

Представление о том, что ведущей тенденцией развития современного общества, перерастающего в общество нового информационного порядка, является интеграция новейших массовых информационных и коммуникационных технологий и существующей социальной системы, лежит и в основе концепций информационного общества, разработанных Е. Масудой, Дж. Нейсбитом, Дж. Бенингером, Т. Стоуньером, М. Маклюэном, Э. Тоффлером, М. Кастельсом [16]. Критерием прогресса в таком обществе является возрастание скорости внедрения инноваций, увеличение объема и скорости коммуникации, рост объема полезной информации и ускорение ее обработки за единицу времени в контурах управления за счет автоматизации этой сферы.

Феномен же культуры среди иных явлений общественной жизни отличается особой универсальностью. Культура, вырабатываемая людьми сознательно или неосознанно, является – через свои ценности, нормы, традиции и т. п. – последующим звеном между человеком и окружающим миром. В этом смысле ни природа, ни политическая история, ни национальная картина мира не могут быть представлены человеком иначе как через культуру. Более того, сегодня можно совершенно определенно говорить о том, что все исторически складывающиеся и изменяющиеся представления человечества о природе, обществе, человеке и его духовном мире есть прежде всего факты истории культуры и только в этом качестве могут быть осмыслены и систематизированы. Культура объединила в рамках одного, поистине безграничного дискурса – ценностно-смыслового мира человека – природу, общество и творческие индивидуальности, представленные в различных аспектах и срезах как разные конфигурации культурных значений и смыслов. Что же касается самого объективного мира, воспринимаемого людьми через ту или иную культуру (или субкультуру), – исторически, национально, социально, конфессионально или иным образом определенную, – то этот мир предстает как принципиально многомерный и многозначный, преломленный через множество культурных дискурсов, посредством различных информационных технологий.

Пытаясь определить характер и специфику культуры в постиндустриальном и информационном обществе, прежде всего, необходимо учитывать эволюционный, а не революционный характер развития общества, что, в частности, подтверждает и содержание самой постиндустриальной теории, где все этапы социального развития (доиндустриальный, индустриальный и постиндустриальный), во-первых, преемственны по отношению друг к другу и, во-вторых, не определяются в четких хронологических границах. Здесь каждый из этапов развития формируется в пределах предшествующего, где новые тенденции «не замещают предшествующие общественные формы как «стадии» общественной эволюции», но «часто сосуществуют, углубляя комплексность общества и природу социальной структуры» [53. P. 167], когда новые экономические, социальные и политические формы взаимодействуют с установившимися, приводя к значительному усложнению всей социокультурной системы.

Современная культура отличается динамизмом и эклектичностью, многозначностью и мозаичностью, пестротой общей картины, определяемой быстрым перемещением культурных течений с периферии культурного пространства к его центру. Да и понятие самого центра утрачивает свою определенность; культура становится полицентричной, размывается ее структура и ценностная иерархия организации ее пространства. Научный прогресс смещает акценты в привычном видении мира, объединяя его и как бы укрупняя его целостность, в то время как человек все более утрачивает свою внутреннюю целостность, а его сознание фрагментируется.

Развитие информационных технологий, утверждение СМИ в качестве особого вида власти, основанной на «безличных» технологиях управления, по-особому разобщает людей, в то же время создавая основу для омассовления их сознания. Программирующие возможности СМИ значительно усиливаются за счет использования новейших средств техномодификации, одинаково применимых и в общестратегических целях управления, и в конкретно-практических целях рекламы. Масс-медиа образуют в современном обществе нечто вроде всепроникающей нервной системы, которая пронизывает социальный организм общества и управляет его деятельностью через сеть информационных потоков.

Средства массовой информации активно формируют общественное мнение и определенный общественный настрой. Маскульт и СМИ проповедуют внешнюю, потребительскую и бездуховную жизнь, раздувая мнимые потребности, провоцируя неадекватные социальные самоидентификации дезориентированного «массового» человека. В совокупности они создают определенные представления о мире и оперируют ими, формируют конъюнктурные установки на человечески наиболее значимые ценности и понятия, при этом могут эффективно способствовать разрушению традиционно ценимых, но ставших «ненужными» качеств. СМИ могут подвергать факты специальной обработке и монтажу; повтор информации обеспечивает возможность ее подпорогового (происходящего в подсознании и как бы неосознаваемого) суммирования, что при многократном ее транслировании, с одной стороны, убеждает в истинности сообщаемого, с другой стороны, обеспечивает эффект внушения. Визуальный тип культуры, начало формированию которого было положено книгопечатанием, вовсе не отменял другого восприятия, книги не заменили ни музыки, ни театра. В то же время современная визуальность носит иной, и не столько чувственный, сколько психологический характер. При визуальном характере восприятия содержания книги встает целостный объемный образ, рождаемый воображением читателя. Специфика словесного знака, позволяя точно соотносить его с тем, что он обозначает, тем не менее оставляет свободу для творческого воображения, домысливания и т.д. Визуальное экранное восприятие в основном плоскостное. Оно имеет как плюсы, так и минусы. Экранное восприятие и мышление образны, конкретны, осуществляются в скором темпе, что важно для человека мобильного. Однако плоскостной характер изображения не предполагает объемности восприятия и мышления, образ здесь предстает уже в «готовом» виде – с ним можно не согласиться, но он таков. Готовые образы сменяют друг друга, не оставляя воображению времени, простора и пищи. Распространенное явление «зэппинга» (от англ. – щелканье телепультом, «порхание» с канала на канал) вообще не оставляет места осмыслению, и восприятие ограничивается лишь сменяемыми картинками. Он характерен для поп-культуры – разбросанная, импульсивная манера ее потребления – результат фрагментарного восприятия.

Уступив место теле- и видеоинформации, чтение ушло на второй план культурно-образовательного поведения. Чтение как особый вид умственного труда с традиционно сформированным типом восприятия есть средство улучшения абстрактного мышления, способности к концентрации, тренировки сознания в выстраивании объемного, идущего в глубину и подсоединяющего деятельность воображения представления. Отказываясь от чтения, мы перестаем тренировать важные отделы нашего мозга, в результате утрачиваются определенная легкость ассоциаций, живость воображения, эмоциональная тонкость восприятия и подвижность мысли. Недостаток этих качеств обедняет мышление, делая его менее живым, менее способным к творчеству.

Современное общество именуют информационным, поскольку именно информация обеспечивает в нем связь разных уровней и планов его существования и деятельности, а информационные процессы лежат в основе функционирования всех его систем. Качество и распространенность информационных средств и технологий определяют содержание процессов обезличивания и «выравнивания», и создаваемая ими реальность как бы отделяет массовое общество доинформационной поры от массового общества информационной цивилизации.

Следует сказать, что определенное омассовление общества становится неизбежным в ходе становления крупной промышленности, крупных производств, интенсивной урбанизации, сопровождающей индустриальное развитие.

Последние десятилетия развития современного общества привели к становлению феномена так называемого массового человека, сознание которого отличается рядом специфических особенностей. Безусловно, факт массового сознания – далеко не атрибут исключительно нашего времени, а сама «масса» всегда составляла (и составляет) неотъемлемую часть населения всякого государства. Однако современный феномен массового человека обладает определенной новизной в силу целого ряда причин, которые в своей совокупности, характерной для сегодняшнего дня, никогда прежде не выступали. Во-первых, еще никогда человек массы не представлял по своей численности столь большой группы, которая бы реально была способна оказывать на социокультурные процессы весьма заметное влияние. Во-вторых, характер объединения в массу обусловлен фактором, который прежде не существовал: наличием информационного поля, включающего в себя и всепроникающее воздействие СМИ. В-третьих, современный массовый человек отнюдь не тяготится своей массовостью и не ощущает какой-либо «культурной недостаточности» в плане уровня своего развития, своих вкусов и т.п. В-четвертых, именно массовый человек оказывается сегодня востребован современным укладом жизни и наиболее приспособлен к нему.

Развитие средств массовой коммуникации и последовавшая массовая информатизация общества не только углубили качество массовости, но и придали ему определенные черты нового социокультурного феномена. Таким образом осуществился переход к новой фазе организации общества – постиндустриальной, информационной. Это цивилизация новых высоких технологий, позволяющих фактически независимо от реального состояния производства и распределения товаров создать виртуальное социальное пространство за счет формирования нужного типа сознания и культуры. Средства коммуникации, оперирующие информацией, трансформирующие, дозирующие ее, становятся главным инструментом влияния в современном обществе, главным средством осуществления властных стратегий. Средства коммуникации начинают не просто влиять на массы, но и производить их. И если в доинформационном обществе человек массы был скорее тенденцией, то сегодня информационные технологии производят массового человека в массовом же масштабе.

Массовый человек – это не столько человек из массы, сколько человек с массовым сознанием, и его главной характеристикой является то, что он «как все». При этом его массофикация осуществляется вполне направленно – с помощью моды, рекламы, организации информационных воздействий, хотя, конечно, в любом случае человек сам, своим сознанием, субъективно участвует в этом процессе, внутренне осуществляя (по крайней мере, осознанно фиксируя) свой «выбор». Такой человек, ставший реальностью современного информационного общества, есть одновременно и его продукт, и само условие его существования, сохранения и воспроизведения.

Массовый человек стал отражением существенных изменений, произошедших в современном обществе и его культуре. Бурное развитие техники и технологии сделало культуру общедоступной и повсеместно присутствующей в жизни общества. Человек без лица, без индивидуальности – массовый человек в то же время остается индивидуалистом. Индивидуализм, однако, отнюдь не означает становления индивидуальности, личности; на фоне процессов омассовления это означает рождение толпы, состоящей из людей-атомов, где каждый один и сам по себе, но во всем подобен другим. Личность, как известно, представляет собой системное и целостное образование, не сводимое к какой-либо одной стороне проявления человека или какой-либо конкретной форме его социального поведения. Массовая культура, во-первых, «фрагментирует» личность, лишая ее целостности, и, во-вторых, ограничивает ее набором стереотипных проявлений, которые все с меньшим основанием можно назвать поступками. Иными словами, личность лишается единого стержня, интегрирующего ее совокупные проявления и составляющего ее целостность; остается лишь некая специфическая «реактивность» в заданном направлении, т.е. складывается конформизм. Происходит парадоксальный процесс омассовления людей и одновременно распадения их общности, которая может основываться на взаимодействии личностей, но не на изоляции индивидуалистов.

Характеризуя общую панораму культуры современного общества, господствующие в ней представления и доминирующие ценности, можно сказать, что в пространстве культурного плюрализма, соединяющего в себе классику и искусство для массы, модернизм и постмодернизм, высокое искусство и откровенный кич, выделяются два главных направления. Этими двумя основными культурными парадигмами, определяющими культурную жизнь современного общества и культурное сознание человека, становятся массовая культура и постмодернизм, каждый из которых присущими ему средствами выстраивает свою систему соответствующих мифов. Поэтому кратко отметим и сущностные черты постмодернизма.

Постмодернизм во многом определил атмосферу культуры XX века и задал новую ее парадигму, что привело к кардинальному пересмотру классической модели культуры. Подверглись переоценке все главные, опорные узлы этой модели: рациональность, систематичность, целостность, универсальность, постоянство шкалы ценностей, наличие четких оппозиций добра и зла, истины и лжи и т.п.

В известном смысле всю современную культуру можно назвать постмодернистской, ибо постмодернистская модель восприятия мира, намеренно сближающая несопоставимое, объединяющая необъединимое, стремящаяся принять весь мир со всеми его патологиями, жестокостями, иррациональностью, сновидениями, с разного рода отклонениями, ломающими представление о норме, характерна для современного представления о действительности. Постмодернистская модель восприятия и истолкования мира размыла своеобразие проявлений всех других течений и форм современной культурной жизни; фактически и облик культуры, и формы культурного сознания несут в себе черты того характера, который ныне именуется постмодернистским.

Постмодерн специфически мозаичен и построен по своеобразному принципу: это не «пространство шедевров», не некий культурный материк, который образован из достижений искусства прошлых эпох и имеет определенные линии развития и преемственности; это даже не архипелаг, поскольку тот имеет некие глубоко лежащие, объединительные начала. Это – как бы отдельные небольшие островки, образующие достаточно случайные причудливые скопления, лишенные и центра, и вершин, – некое смешение, «свалка проявлений», где невозможно выделить ни приоритетов, ни общих направлений или идей. Это – соединение вещей, не просто несовместимых, но исходно разноместных, гетеротопных, по выражению французского философа и культуролога Мишеля Поля Фуко, т.е. таких, что их невозможно представить совместно пребывающими где-либо. Это – реализация всего того, что не нашло воплощения в прежних этапах развития культуры, дополненное развитием новых форм восприятия и мышления.

В общем плане постмодернизм стал реакцией на сложившуюся в культуре атмосферу засилья духа позитивизма в науке, философии, искусстве, на неадекватность позитивистской и объяснительной, и психологической парадигмы. Постмодернисты заявили, что в их задачи входят построение новой рациональности и новой чувственности, радикальная реконструкция сознания и культуры в целом, ибо прежние их формы уже не в состоянии отразить ни мир, ни его понимание. В качестве главных своих позиций они объявили установку на антидогматизм в мышлении, на отказ от принятого в классической науке «двоичного исчисления мира», т.е. от измерения его оппозициями типа «я – не-я», «духовное – материальное», «субъект – объект», «теория – практика», «гуманизм – натурализм», «реальность – виртуальность» и т.д. Они внесли дух мятежа в строго организованный мир рационализма, протестуя против этих искусственно, по их мнению, введенных дихотомий, предписывающих миру разделенность, которой нет в реальном мире. Они разрушили главные основания, на которых строилась ментальная традиция рационализма, освободили сознание от бинарных оппозиций, которые помогали аналитическому пониманию мира и уложению его в рамки рационально интерпретируемой системы. Уловив тенденцию к объяснению мира в терминах целостности и единства, постмодернисты считали, что предлагают новый, более адекватный язык для культурного выражения структуры и отношений мира. Но, не предложив ни какой-либо ценностной оси, скрепляющей мир, ни какого-то ментального основания для понимания его целостности, они как бы «рассыпали» и его онтологию, способствовав его распадению на фрагменты отдельных проявлений.

Постмодернистская культура с ее всесторонним эклектизмом предстает своего рода «игрой с хаосом». Это тот хаос, в котором принципиально смешаны ценности и ориентиры, в котором нет центрирующей, связующей картину мира оси (онтологической, ценностной, духовной) и где постоянно рушатся и вновь создаются мнения и предпочтения, образуя текучий калейдоскоп восприятий, логически не связанных и не обоснованных никакими внутренними установками. В самом деле, утверждают постмодернисты, всякая попытка сформировать определенную модель мира (что, собственно, всегда было целью и функцией культуры, науки и искусства) бессмысленна, ибо мир хаотичен сам по себе, он децентрирован, ценностно неупорядочен. Это и невозможно, поскольку все элементы мира равноуровневы и равносмысленны. Ж. Деррида делает основным моментом своей концепции критику самого понятия «центр», которое организует и всякое явление, и всякий текст. Но всякое явление и всякий текст принципиально полисемантичны, и понять их можно только на основе их децентрации.

Провозгласив полную свободу от культуры, традиции, морали, ответственности, перетолковав и спародировав культурные достижения прошлого, сделав из жизни пространство игры, постмодернизм породил особую духовно-психологическую атмосферу, вызвавшую к жизни специфическую форму иронии, для которой нет святого и высокого: все уравнивается и одинаково предается осмеянию. В целом постмодернистское сознание предстает как сознание кризисное, ибо при завышенных заявках и ожиданиях постмодернистская философия не смогла дать собственной, отчетливой культурной модели мира, деконструировав и децентрировав прежние. Объявив человека обитателем мира, где бытие заменено сигналами и символами, постмодернисты ввели понятие «симулякра», т.е. копии такого оригинала, который никогда не существовал; поскольку прежние термины, по их мнению, не обозначают реальность, но лишь помогают манипулировать с ней, человек оказывается в мире бесплотных теней, пустых образов. Поэтому человек, погруженный в мир симулякров, мир фантомов сознания, не различает реальности и видимости ее. Слово «симулякр» настолько типично для постмодернистского мироощущения, что стало как бы «визитной карточкой» постмодернизма.

Уже в самом своем названии постмодернизм отразил общее для современной культуры ощущение творческого бессилия: создатели его не смогли сформулировать ведущую идею собственной концепции, обозначив лишь ее временной аспект – после модернизма. Это указание «пост-» становится все более широко употребимым в культуре, не имеющей творческих сил даже на то, чтобы дать имена происходящим в ней явлениям (постструктурализм, постхристианский, постиндустриальный и т.п.).

Стремительное изменение технологии массовых коммуникаций,особенно усилившееся в последние десятилетия и позволяющее говорить о «технологической революции», оказало столь существенное влияние на современную культуру, что привело к радикальной ее трансформации.

Из всех проблем, поставленных перед человечеством «информационной революцией», можно выделить следующие. Во-первых, все увеличивающийся массив информации «неизбежно ведет к все большей фрагментарности восприятия отдельной личностью мира культуры» [См. 44. С. 22]. Во-вторых, власть средств массовой информации над человеческим сознанием чревата загрязнением ментальной среды, сферы сознания человека и его духа. В-третьих, современная культура в значительной степени оторвалась от своих традиционных корней, перестает быть собственно культурой и постепенно перерождается в цивилизацию, т.е. «утрачивает непосредственно связанные с культурой метафизические мотивы существования» [44. С. 23].

Для современной эпохи характерна «мозаичная» культура (А. Моль), формирующаяся под влиянием средств массовой коммуникации как противоположность «гуманитарному» типу культуры. А. Моль считает, что, в отличие от «гуманитарной», целостной культуры, «мозаичная» сложена из множества соприкасающихся, но не образующих конструкций фрагментов. В ней нет целостности, иерархии, которая заменяется понятиями «конфигурация», «структура». Данная культура не является процессом организованного познания, а есть результат ежедневно воздействующего беспорядочного и большого потока случайных сведений. Постоянно меняющийся мир, обрывая корни, традиции, делая социальные связи спорадическими, стягивает, с одной стороны, людей в единое социальное сообщество, а с другой – изолирует, атомизирует их, отчуждая от человеческой сущности.

В «мозаичной» культуре, считает А. Моль, знания формируются в основном не системой образования, а средствами массовой коммуникации, и их накопление происходит не в результате целенаправленных усилий, а в результате потока разнообразной информации [29. С. 45]. Данное утверждение, на наш взгляд, является спорным, поскольку имеет место подмена понятий «знание» и «информация». Сегодня уже стало очевидным то, что знания и информация нетождественные понятия. Знания человеком формируются в процессе образования и самообразования, помогающие ему находить устойчивость, а не случайность, и поскольку в «мозаичной» культуре отсутствует иерархическая система знаний, то человеку необходимо учиться распознавать (нащупывать) структуру в непрерывно поступаемом информационном потоке, что становится возможным лишь посредством образования.

Одним из наиболее влиятельных теоретиков и провозвестников информационного общества является американский публицист и социолог Элвин Тоффлер. В ряде работ: «Шок будущего» (1970), «Доклад об экоспазме» (1975), «Третья волна» (1980) и др. – Тоффлер разработал концепцию «постиндустриального общества» (или, согласно авторским синонимам, «супериндустриального общества», «сверхиндустриальной цивилизации»). Анализируя новые типы организационных стилей, новый тип восприятия реальности, новые семейные ценности и сексуальные ориентации, характеризуя кризисное состояние «индустриального общества», автор приходит к выводу о наступлении «супериндустриальной» эры. Тоффлер осуществляет последовательное сопоставление индустриального и постиндустриального общества, сравнивает их экономическую основу, особенности аппарата управления, исследует психологические характеристики индивидов, включенных в процесс производства, и приходит к выводу о том, что не только высокий уровень инновативности характеризует супериндустриальное общество, но и демассификация и дестандартизация всех сторон политической и экономической жизни. Изменение характера труда и межличностных отношений изменяет систему ценностей и ориентации человека на психологические, социальные и этические цели. Изменяется и профессиональная характеристика индивида, прошедшего многоуровневое обучение, обладающего не только мастерством, но и информацией, развитого не только физически, но и интеллектуально.

В работе Э. Тоффлера представлен интегральный вариант либеральной интерпретации постиндустриального общества, где обосновывается, по существу, принципиально новая трактовка современного общества, замещающая концепции «постиндустриального» и «информационного общества», «космической эры», «глобальной деревни» метафоричной дефиницией «Третьей волны». Тоффлер, рассматривая грядущее общество, отмечает, что в нем образы и ассоциации, создающие «ментальную модель действительности», скрепляющие нашу картину мира и помещающие нас в пространство и время и определяющие «наше место в структуре личностных взаимоотношений», формируются посредством преобразования информации. Если в традиционном обществе, обществе «Первой волны», сообщений, насыщенных информацией, было мало, так же как и образов, бывших действительно привлекательными, то «Вторая волна» предложила обществу новое средство социализации – средства массовой коммуникации, чья энергия «текла по региональным, этническим, племенным каналам, стандартизируя образы, бытующие в обществе» [35. С. 265]. Некоторые из них стереотипизировались, трансформировались в иконические изображения, и задачей человека стал выбор и манипуляция этими имиджами, каталогизированными в «картотеке файлов».

Несмотря на то, что этих имиджей было достаточно много и они были весьма разнообразны, их количество было соотносимым с человеческими способностями восприятия, и именно эти «централизованно разработанные образы, впрыснутые в массовое сознание средствами массовой информации, способствовали стандартизации нужного для индустриальной системы поведения» [35. С. 265]. Третья же «волна» не просто ускоряет темп инноваций, она трансформирует глубинную структуру информации, и человек теряет способность адекватно времени обновлять эту «имиджевую базу данных». Отсюда – разовые предметы потребления, одноразовое искусство, стремление избежать долговременных контактов, прочных эмоциональных связей, повсеместное увлечение туризмом.

Этот новый тип культуры, который Тоффлер обозначает как клип-культуру, формирует такие уникальные формы восприятия, как «зэппинг», когда путем безостановочного переключения каналов ТВ создается новый образ, состоящий из обрывков информации и осколков впечатлений. Этот образ не требует подключения воображения, рефлексии, осмысления, здесь все время происходит «перезагрузка», «обновление» информации, когда все первоначально увиденное практически без временного разрыва утрачивает свое значение, устаревает. Клип-культуру Тоффлер рассматривает в качестве составляющей информационной культуры – принадлежность к ней обозначает все увеличивающийся разрыв между пользователями средств информации «Второй» и «Третьей» волн.

Новационным здесь становится не столько отказ от готовых, установившихся моральных и идеологических истин прошлого, от традиционных радиопрограмм и телефильмов, от собранного и систематизированного пространного материала, от соотносящихся друг с другом идей, но сам тип подачи материала, разрозненные фрагменты информации которого лишь дезориентируют. Именно поэтому подобная публика чувствует себя «вырванной из пространства новых средств информации» и «старых