Система образов в поэме

мильтон жанр поэма эпический

Подобно многим художникам своего времени, Мильтон обожествлял разум и отводил ему высшую ступень на иерархической лестнице духовных способностей человека. По его мнению,

Гнездится в душах много низших сил,

Подвластных Разуму; за ним, в ряду,

Воображенье следует; оно,

Приемля впечатления о внешних

Предметах, от пяти бессонных чувств,

Из восприятии образы творит

Воздушные; связует Разум их

И разделяет....

Предоставленное себе, воображение рисует, по словам поэта, ложные и нелепые образы и картины; лишь дисциплинируемое и руководимое разумом, оно способно дать верное представление о. земном человеческом бытии.

Превознося разум, Мильтон не считает его всеобъемлющим. Человеческий рассудок, по его мнению, при всем своем могуществе в сфере земной, бренной жизни, утрачивает свою мощь на высшем, метафизическом уровне: сам по себе он не может провидеть будущее, познать неисповедимые пути господни. «Никто, - пишет Мильтон в трактате «О христианском учении», - не может составить себе верного представления о Боге, имея своим руководителем только природу или разум, независимо от слова или откровения божьего». Вот почему важную роль в эстетической системе поэта приобретают категории «вдохновения» и «божественного озарения».

Обращение к музе-вдохновительнице, которым открывается «Потерянный рай», является у Мильтона не только данью традиции: его муза-не традиционная муза поэзии, но небесная Урания, в представлении поэта, вдохновляющая Моисея, когда тот излагал Пятикнижие. Сам вечный Дух, как надеется автор, освятит его уста, дабы он, слепой поэт, обрел дар провидца и пророка.

Мильтон не отрекается от прав разума, но находит его возможности ограниченными, коль скоро речь в поэме идет о путях Творца. Божественный источник, к которому в благоговении приникает автор, есть, как ему представляется, Святой Дух, поселившийся в его праведном сердце; в действительности этим источником становится его могучее поэтическое воображение, вскормленное фантастическими видениями Священного писания и вместе с тем глубоко впитавшее титанический дух лучших творений эпохи Ренессанса.

Убежденный, что творит по вдохновению свыше, Мильтон нередко нарушает строгие классицистские правила, отступает от канонов жанра, насыщает поэму неожиданными метафорами и сравнениями, живописует грандиозные фантастические картины и образы. Барочные интонации, столь мощные и впечатляющие в «Потерянном рае», в плане эстетическом объясняются, вероятно, именно той ролью, которая в процессе работы над поэмой отводилась автором «божественному откровению». Следует особо подчеркнуть, что коренной ломки эстетически взглядов Мильтона при этом не произошло: наряду с категорией «разума», истолкованного как единственный законодатель поэтических правил, категории «вдохновения» и «откровения божьего» всегда были неотъемлемой частью его художественной системы, хотя до поры до времени играли в ней относительно подчиненную роль; лишь в период написания последних трактатов и «Потерянного рая» Мильтон начинает придавать им исключительно большое значение. Такому смещению акцентов внутри эстетической системы художника способствовала серьезные перемены в его мировосприятии: накануне Реставрации для поэта, мятущегося между отчаянием и надеждой, акт мистического единения с богом приобретает тем более глубокий и сокровенный смысл, чем трагичней и противоречивей представляется ему окружающий мир.

Отсюда - обилие в «Потерянном рае» контрастов и диссонансов, антиномичность его образной структуры, взволнованность и трагический пафос поэмы, тяга автора к изображению драматических коллизии, к динамике. Поэма буквально соткана из противопоставлений. Мрачные видения Ада соседствуют в ней с описанием экзотических райских кущ, картины клокочущего безбрежного Хаоса сменяются величественным сидением сотворенного мира. Вселенная Мильтона не есть застывший в неподвижности мир; ее раздирают противоречия, в ней идет то открытая, то подспудная борьба между враждебными силами. Тяжба Сатаны с Богом становится причиной великих перемен, все приходит в движение: одна треть небожителей низвергается в Ад, на место падших ангелов Бог сотворяет Адама и Еву, меняется облик мироздания. Борьба, идущая в макрокосме, отражается в микрокосме - в душе Человека. Его обитель, Земля, не только в пространственном, но и в жизненно-этическом отношении расположена на полпути между Богом и Сатаной, между Эмпиреем и Адом. Человеку, наделенному разумом и свободной волей, каждый миг, каждый час своей жизни предстоит совершать выбор между добром и злом, любовью и ненавистью, смирением и бунтом, созиданием и разрушением, духовным величием и нравственной низостью. Конфликт чувственной природы человека и его духовных порывов, материальная стихия и религиозно-искупительные мотивы, столкновение противоречивых идей и чувств в поэме Мильтона говорят о двойственности его мировосприятия, сближающей его с художниками барокко.

Для многих поколений читателей эпопея Мильтона стала философско-поэтическим обобщением драматического опыта человека и человечества, в муках обретающего свое подлинное естество и наперекор царящему в мире злу, среди бедствий и катастроф идущего к духовному просветлению, к заветным идеалам свободы и справедливости. По замыслу автора, его поэма должна была стать некой всеобъемлющей, пригодной на все времена эмблемой, символом того, что было, есть и будет. Эмблематическое мышление, характерное для писателей барокко, все постигает в отражении: «земля есть иное неба, небо есть иное земли. Вечность есть иное земного времени, земное время есть иное вечности». Конкретным выражением этого особого видения жизни становится использование в литературе символов, аллегорий, метафор, персонификация теологических идей и понятий.

Мильтон был убежден, что описанные в Библии события имеют не буквальное, а символическое значение. Только такой подход к Священному писанию позволял поэту использовать библейский сюжет в художественном произведении, предоставлял ему право на вымысел и допускал, в частности, характерное для барокко смешение христианской символики с античной мифологией: в Мильтоновом Аду текут реки античной преисподней, падшие ангелы уподобляются античным титанам, Греховности придано сходство со Сциллой и т. д.

Эмблематика, символика, присущие многим трактатам Мильтона, в «Потерянном рае» занимают особое место. Даже самый совершенный образ поэмы, образ Сатаны, имеет некоторые черты эмблемы. К разряду эмблем принадлежат в «Потерянном рае» фигуры Греховности и Смерти, эффектные, но безжизненные и схематичные. Заметим попутно, что Мильтон, подобно художникам барокко, существенно расширяет границы эстетического, вводя в «Потерянный рай» не только прекрасное и совершенное, как того требовал принцип «облагороженной природы», но и безобразное, фантастическое, гротескное.