Можно ли “научить” любить природу?

Известный российский деятель охраны природы, московский географ Ю.К. Ефремов даже стихотворно обосновал развитие чувства любви к природе:

 Люблю и знаю,

 Знаю и люблю,

 И тем полней люблю,

 Чем глубже знаю (12).

Однако, как справедливо пишет В.П. Чижова, “далеко не всегда и не у всех знания предшествуют любви или играют существенную роль в ее возникновении и укреплении. Обратимся на этот раз к другому литературному авторитету – М. Пришвину: “Разве я не понимаю незабудку: ведь я и весь мир чувствую иногда при встрече с незабудкой, а скажи – сколько в ней лепестков, не скажу. Неужели вы меня пошлете изучать незабудку?” А уж в том, что Пришвин не только понимал природу, но и любил ее и знал – и не с позиции ученья, а через восприятие сердцем, я думаю, никто не сомневается” (12).

С В.П. Чижовой согласен известный педагог-природоохранник К.Н. Благосклонов (26): “Чтобы любить природу, нужно ее знать” – формула педагогики, которая вызывает возражения. Можно пойти еще дальше, рассмотрев известное стихотворение Н.К. Рериха “Не убить?”, в котором рассказывается о том, что мальчик, дабы изучить птичку, убил ее. Однако навряд ли он от такого “изучения” стал еще больше любить ее, если вообще любил. Действительно, любовь к природе и объем знаний о ней – понятия не пропорциональные, а нередко и обратно пропорциональные. Недаром кто-то из великих сказал: “Лекарство от любви – узнать поближе”.

Утверждение, что чем больше мы изучаем природу, тем больше ее любим – является сужением вопроса. Порой бывает и наоборот – чем ближе мы узнаем (человека), тем меньше мы его любим. А может быть, и вообще любовь к природе никак не зависит от интеллектуальных знаний. Проблема “воспитания” любви к природе состоит еще и в том, что любовь, как мотивация – очень ненадежна, так как скоротечна и избирательна. Более того, как справедливо отмечал известный американский психолог и философ Э. Фромм (10), не все способны на любовь.

Как справедливо считает российский экопсихолог С.Д. Дерябо, любовь не подвластна волевому регулированию, то есть находится вне влияния человека. Ее невозможно формировать, невозможно научить людей любить природу, как и воспитать “любовь к природе”. Она приходит независимо от воли человека, это подтверждают и народные пословицы: “Любовь зла, полюбишь и козла”, “Сердцу не прикажешь”. По мнению Э. Эбби – “любовь к дикой природе сильнее, чем голод, она всегда вне досягаемости для разума” (19). Можно формировать уважение к природе, законопослушание, чуткое отношение к природе, но формировать любовь к природе нельзя. Формулу любви не смог объяснить даже опытный маг – граф Калиостро. Кстати, такой же неожиданной, личностной, не подвластной волевому регулированию может быть и ненависть к природе. От которой к любви (или наоборот), как известно, один шаг.

Любовь к природе – это дело очень личное, интимное. Ей, как и любви к Богу, нельзя научить, особенно в школе с ее казенщиной. Вспомним, до 1917 г. Закон Божий преподавался во всех школах, но это не спасло страну ни от революции, ни от безбожия.

“Любовь, – писал Виктор Гюго, – как дерево, она вырастает сама собой”. С ним согласен Стендаль, заявивший, что любовь подобна лихорадке – она родится и гаснет без малейшего участия воли. Действительно, о каком волевом регулировании любовью может идти речь, если любовь – это болезнь, дар небес, безумие. “Любовь подобна удаче – она не любит, чтоб за ней гонялись” (Т. Готье), “Любовь возникает внезапно и безотчетно” (Ж. Лабрюйер) (15).

В.И. Даль определял любовь следующим образом: “Любить (…) – это избрание и предпочтение кого-то по воле, волею (а не рассудком), иногда и вовсе безотчетно и безрассудно”.

 Другая трудность воспитания любви к природе состоит в том, что люди, как правило, любят больше живописные пейзажи, симпатичных животных, красивые растения. Как говорится, любовь есть желание наслаждаться красотой. Но ведь 98 % всех видов животных относятся к членистоногим, которых трудно записать в число явных красавцев. А значит, им не достанется наша любовь. А что говорить о червях, простейших, микробах, вирусах? Сможет ли полюбить большинство людей пустоши или болота?

К. Лоренц пишет: “Наша любовь к ближнему настолько разбавляется массой этих ближних, притом слишком близких, что, в конце концов, даже следов ее невозможно обнаружить. Кто хочет испытывать сердечные и теплые чувства к людям и вообще, должен сосредоточить их на необходимом числе друзей: как бы ни было правильно и этично требование любить всех людей, мы так устроены, что не можем его исполнить” (28). Это же замечание справедливо и в отношении видов животных и растений. Такие же аргументы приводит и В.И. Грищенко (27), коснувшийся проблемы любви к природе.

Вспомним еще раз слова Я. Полонского, что “любви к природе нет без чувства красоты”. Но ведь болота или комары и черви не вызывают эстетического наслаждения, значит, на них трудно или невозможно распространить человеческую любовь. А нет любви – нет охраны. Что ставит под сомнение любовь к природе как эффективную и универсальную мотивацию ее защиты.

Другой спорный вопрос заключается в том, что каждый человек по своему понимает любовь к природе, вкладывая в это понятие свое, субъективное отношение. Получая наслаждение от красоты рощи или речки, многие любители природы не готовы и не желают прийти на помощь природе.

Еще одна проблема состоит в том, что любовь к природе, так же как и благоговение перед жизнью – это не правило, которое мы можем применять в специфической ситуации. Это скорее понятие, или даже черта характера. Любовь к природе, в отличие от экологической этики не дают нам ответ на вопрос, как нужно поступать, скажем, в случае, когда происходит конфликт интересов природы и человека.

Нельзя не согласиться с московским экофилософом, профессором А.Н. Тетиором: “…можно любить всю природу или только ее красивую часть, можно благоговеть перед живой природой, но, очевидно, не перед всей, – есть и очень негативные предметы и явления, перед которыми нельзя благоговеть, которые нельзя любить. Введенные в моделях идеальных экологических этик, понятие “благоговение” и “любовь” носят человеческий, антропоморфорный характер и поэтому неприменимы для объективной оценки взаимодействия с природой” (25).

Исходя из вышеизложенного, любовь к природе не может считаться универсальной природоохранной мотивацией или идеологией, формирующей и объединяющей движение в защиту природы.

Интересно, что ряд авторов – известный русский педагог П.Ф. Каптерев (29), англичанин С. Холл (22) предпочитают говорить не о воспитании любви к природе, а о воспитании симпатии к природе и чувственного к ней отношения. На мой взгляд, с такой постановкой вопроса и терминологией можно согласиться.