Перспективы развития гендерных исследований в России

Социальная, экономическая и интеллектуальная история России значительно отличается от европейской истории. В России только в конце XIX века отказались от крепостного права, развитие промышленного общества датируется началом XX века, а секуляризация общества прошла не интеллектуальным (как в Европе), а насильственным способом после революции 1917 года.  

Тема пола впервые стала активно обсуждаться в русской философской мысли в середине XIX века. Наиболее интересны для нас славянофильская концепция пола А. Хомякова (1804-1860), рационалистическая философия пола Н. Чернышевского (1828-1889) и религиозная философия пола.  

Традиционная русская философская мысль развивалась под сильным влиянием православия. Но с середины XIX века четко обозначилось разделение на так называемых «западников» и «славянофилов». Первые акцентировали необходимость социальных преобразований в России (в частности, секуляризации общества и развития правовых институтов). Вторые настаивали на «самобытности России» и гибельности для нее следования по «западному» пути развития. Западники поддерживали идеи эмансипации женщин и приводили политико-правовую аргументацию (весьма непопулярную в то время в России). Славянофилы резко протестовали, апеллируя к самобытным русским ценностям (к религии и патриархальной семье).  

Так, для одного из лидеров славянофильства Хомякова половая разделенность человечества есть историческая данность и воля Бога. Семья - это божественно санкционированный союз полов (sexes) для преодоления полового антагонизма, в котором «сердце женщины» облагораживает «ум мужчины». Однако высокая оценка, которую Хомяков дает женщинам, отнюдь не мешает ему интерпретировать эмансипацию как право женщины на разврат наравне с мужчинами, что приведет к глубокой деградации всего общества. Полемизируя с Жорж Санд, он оценивает эмансипацию женщин как ведущую к «войне полов». Только дети и семья могут быть, по Хомякову, священной защитой, которая «спасет слабость женщины от буйной энергии мужского превосходства» [8]. Очевидно, что взгляды Хомякова вполне традиционны: пол трактуется им в чисто биологическом смысле, а половая дифференциация, антагонизм и подчинение женщины - как «природная» и «божественная» данность.  

Секулярная рационалистическая философия пола представлена работами философа-оциалиста Чернышевского. Для Чернышевского природная данность половой разделенности людей на женщин и мужчин - «проклятие» человека, фундаментальная предпосылка истории человечества как истории несправедливости. Он полагал, что доминирование сильного мужчины над слабой женщиной - источник всех остальных форм угнетения, подавления и эксплуатации. Отрицая восприятие семьи как религиозного (духовного) таинства, он оценивал ее как форму подавления личности женщины. Поэтому считал необходимым «радикальное преобразование отношений полов между собой, а также и всего порядка общества» [9]. Вариант такого преобразования общества, основанный на сочетании идей французского утопического социализма и философии «здорового эгоизма» немецкого философа Л. Фейербаха, Чернышевский предлагал в своем романе «Что делать». Излагая в нем программу социалистического преобразования общества, автор подробно обсуждал и различные аспекты эмансипации женщин (важнейший из которых - экономическая независимость и избавление от семейного угнетения).  

При всем своем позитивном социальном пафосе философия пола Чернышевского не сыграла значительной роли в развитии теории пола в России (хотя в некоторых идеях он намного опередил время).  

На мой взгляд, успеху концепции Чернышевского в значительной степени препятствовали свойственный ей утопизм, настойчивое морализаторство, схематичность в решении проблем полового антагонизма. Автор не видел реальной драмы полового антагонизма. Финалом его теории стали идеи о том, что когда-нибудь на свете будут только «люди» - ни женщины, ни мужчины - и тогда они станут счастливы. Сегодня мы можем предположить, что Чернышевский имел в виду преодоление гендерных ролей и стереотипов, а не «биологическую отмену пола». Однако в то время эти идеи оценивались как сумасбродные.  

Следующее направление, которое необходимо рассмотреть, это русская религиозная «философия пола» (в рамках которой развивались и «теология пола», и «философия любви»). Русскую религиозную «философию пола» представляют такие достаточно разные по своим взглядам мыслители, как философы В. Соловьев и В. Розанов, писатели Л. Толстой и Ф. Достоевский.  

В своей «метафизике пола» Лев Толстой рассматривает его в связи с критикой цивилизации как извращения божественной правды и человеческого естества. Метафизическую причину извращенности мира он видит в чувственности, интерпретируемой им как прихоть и месть порабощенной женщины. Рабство женщины, по его мнению, заключено в том, что «...люди желают и... пользуются ею, как орудием наслаждения» [10, с. 129]. За это женщина и «мстит» людям, ловя их в сети чувственности. «Половая, плотская любовь» препятствует, таким образом, достижению цели человеческой истории - единению людей во «благе, любви, добре», т. е. пол (половая любовь) интерпретируется Толстым как знак несовершенства человечества. Цель человеческой жизни обретается через преодоление пола, а торжеством всечеловеческой гармонии и любви является искоренение половой любви через целомудрие.  

Мы видим, что такие понятия, как «пол», «чувственность», «сексуальные отношения», «моральное извращение», «зло» и «женщина» стоят у Толстого в одном ряду, они практически тождественны. В этом смысле его идея о преодолении зла через «преодоление пола» читается как идея о «преодолении женщины». Пол (зло) через отождествление с женщиной делает ее злом, и наоборот: отождествление женщины с полом делает чувственность злом. « Миллионы людей, поколения рабов гибнут в каторжном труде на фабриках только для прихоти женщины, - пишет Толстой в «Крейцеровой сонате». - Женщины... держат в плену рабства и тяжелого труда девять десятых рода человеческого» [10, с. 17]. Понимая, что графа Толстого интересуют не политико-правовые проблемы, а «мораль» и судьба человечества, не могу не заметить, что в то время уже миллионы женщин, как рабы, трудились на фабриках. Неужели для своей прихоти?  

Очевидно, что понятие пола относится Толстым только к женщинам (а не к «людям») и интерпретируется не просто как биологическое, а, скорее, как (а) моральное понятие. И поэтому его философия пола носит отчетливый отпечаток мизогинии.  

Совершенно по-особому осмысливается проблема пола в иррационалистической «метафизике пола» Достоевского. В мире Достоевского постоянно происходит борьба между Христом и дьяволом, которая интерпретируется как искушение мужчины, его раздваивание между воплощенными в женщине «идеалом Мадонны» и «идеалом содомским». В романах Достоевского мысли, чувства и поступки героев определяются любовью-страстью, мистикой взаимного тяготения полов. Иррационалист Достоевский, в отличие от моралиста Толстого, не дает в своих романах готовых ответов на вопросы пола. Однако он более однозначен в своей историософии, где идея русского православного мессионизма соединяется с «метафизикой пола». Будущая Россия предстает у него в облике жены (Матери-Земли), как бы вторично рождающей Христа и спасающей его и мир от чудовища (дьявола).  

Один из крупнейших философов России В. Соловьев (1853-1900) не остался равнодушным к теориям Толстого и Достоевского. Он не согласен с толстовской «безразличной божественностью среднего рода» и, напротив, поддерживает идею Достоевского о ценности половой любви. В ответ на «Крейцерову сонату» Толстого Соловьев пишет работу «Смысл любви», в которой и излагает основы своей теологии пола. Он называет половую любовь высшей и абсолютной ценностью человеческого бытия. Только такая любовь, по Соловьеву, может создать «истинного человека», потому что «истинный. человек в полноте своей идеальной личности... не может быть только мужчиной или только женщиной, а должен быть высшим единством обоих» [11, с. 513]. Целостный человек для Соловьева - это единство мужского и женского принципов, из которых первый (мужской) есть «субъект познающий и деятельный», т. е. «человек в собственном смысле», а второй (женский) - выступает в качестве «объекта познанного и пассивного» [12, с. 363]. Как видим, несмотря на необычность высокой оценки половой любви, в теологии пола Соловьева воспроизводится традиционная патриархатная логика бинарных оппозиций феминного и маскулинного.  

В то же время Соловьев достаточно нетрадиционно использует половую символику в своем теологическом и онтологическом учении. Для Соловьева Бог - это безусловно Отец, Он, мужское начало (и это вполне традиционно). Но «душа мира» в духе средневековой мистики ассоциируется у него с образом Вечной Женственности, с Премудростью, с Софией.  

Очевидно, что ассоциация феминного начала с мудростью - весьма нетрадиционна. Цель истории по Соловьеву - это достижение совершенства через единение человечества с Богом, которое достигается посредством божественной брачной мистерии. В этой мистерии участвуют три элемента: «обоготворенная природа» (женское начало), человеко-бог (мужское начало) и «душа мира» (Вечная Премудрость - София) [12, с. 335].  

В России принято оценивать Соловьева как философа, воспевающего женственность. Однако нам очевидно, что в теологии и онтологии Соловьева мужское начало (Бог) имеет первостепенное значение, а женское начало (пусть даже и называемое Мудростью и душой мира) - вторичное и дополнительное.  

Теология пола Соловьева во многом повлияла на формирование взглядов таких представителей русской религиозной философии, как Н. Бердяев (1874-1948), В. Розанов (1856-1919), П. Флоренский (1882-1943). Для них Бог также имеет «половую» окраску.  

Для Бердяева, например, эротическая энергия - это источник не только творчества, но и религии. Он утверждал, что «настоящая религия, мистическая жизнь», связанная с половой полярностью, «всегда оргиастична», а «половая полярность есть основной закон жизни и, может быть, основа мира» [13].  

П. Флоренский, С. Булгаков (1871-1944), И. Ильин (1882-1954) также определяли Бога через любовь. Но это не любовь-Эрос, а любовь-» сагПа8», т. е. сострадание, милосердие, жалость. Необычным здесь является определение Бога через качества, традиционно ассоциируемые с женским началом.  

Как видим, в русской философии существовал весьма своеобразный подход к восприятию и оценке дифференциации маскулинного и феминного. Во-первых, в русской философии и теологии пола дифференциация мужского и женского начал рассматривается как метафизический или духовно-религиозный принцип; западная философия рассматривает такую дифференциацию, скорее, как онтологический или гносеологический принцип. Во-вторых, в русской философии подчас расставляются иные культурно-символические акценты: то, что в европейской философской традиции ассоциируется с маскулинным началом (божественное, духовное, истинное), в России и русской культуре ассоциируется - через категорию любви - с женским. Казалось бы, из этого можно сделать вывод, что в России феминное начало оценивается выше маскулинного. Но если вспомнить, что ни в одной из рассмотренных теорий феминное начало никогда не оценивается как равное маскулинному и самостоятельное, а всегда только как дополнительное, то становятся вполне очевидными глубинно патриархатные основы русской философии пола. И именно поэтому либералы Соловьев, Бердяев и Розанов (да и многие другие) считали женскую эмансипацию поверхностным политическим лозунгом, не имевшим ничего общего с реальной метафизикой пола. И, наконец, необходимо отметить, что представления о феминности (софийности) носят в иррационалистической русской философии пола крайне абстрактный характер. Это, скорее, аллегория, чем категория, скорее, моральное наставление, чем концепция.  

Однако именно в силу своего аллегорического и морально-этического тона русская философия пола оказала значительное влияние на сохранение патриархатных взглядов и традиционной структуры гендерных ролей в России. Многие из их идей «проросли» сквозь десятилетия советского режима и причудливым образом соединились с марксистской концепцией эмансипации женщин, ставшей на десятилетия государственной философией.  

Для меня марксистская концепция эмансипации женщин - это своеобразная версия не философии, а политической (классовой) неопатриархатной идеологии. В этой идеологии женщины только по видимости играют роль субъекта действия. В реальности они - объект классового анализа и манипулирования. В соответствии с этой идеологией (изложенной в работах К. Маркса, Ф. Энгельса, А. Бебеля, В. Ленина, А. Коллонтай) класс является основной категорией социального анализа. И пол, и гендер считаются не существенными: важнее - класс. Дифференциация мужских и женских социальных ролей считается обусловленной классовой структурой общества и социальными антагонизмами. Изменение этой ситуации и получение женщинами равенства с мужчинами возможно, с точки зрения марксистов, только после победы социалистической революции. Утверждается, что у женщин нет никаких своих, отдельных от мужчин интересов. Поэтому женщины должны выступать в роли «союзника и помощника мужчин» в их классовой борьбе (Ленин).  

Социально позитивным содержанием своей концепции эмансипации марксисты и их последователи считают идею о том, что женщины (феминное) будут «подтягиваться» или приравниваться к мужчинам (маскулинному). Однако с феминистской точки зрения при такой «эмансипации» и «равенстве» мужчины опять выступают как «норма», женщины - как отклонение (Другое), которое, правда, когда-нибудь тоже сможет стать «нормой».  

Хотя во всех рассмотренных нами теориях пола прошлого (от религиозно-мистических до атеистической) используется разная терминология и разные подходы, в сущности своей они очень схожи. Это теории, определяющие «мужское начало/мужской принцип» как доминирующее, а «женское начало/женский принцип» - как дополнительное. Правда, степень женской дополнительности может быть и очень высокой, но никогда не бывает выше или равной мужской. Такая интеллектуальная ситуация и отражает, и продуцирует глубинную патриархатность российского менталитета, в котором мир по-прежнему фатально разделен на систему бинарных оппозиций добра и зла, своих и чужих, мужчин и женщин.  

Однако остается вопрос, почему же все-таки в стране, где более 80 лет было официально провозглашено равноправие женщин и мужчин, тем не менее сохранились очень жесткие социально-психологические модели феминности и маскулинности, правда, претерпевшие некоторые изменения. Я бы назвала эти модели неотрадиционными, поскольку они являются своеобразной комбинацией традиционных и модернистских ценностей: с одной стороны, для женщин допустимо иметь высокий уровень образования, профессиональной подготовки и даже сделать карьеру (если сможет). С другой стороны, любая женщина всегда должна помнить и демонстрировать окружающим принятие традиционной модели феминности (включающей женственность, приверженность семье, слабость, и главное - сознание вторичное своего бытия по сравнению с мужчинами).  

Мне кажется, что хотя мы довольно часто констатируем это явление, тем не менее недостаточно его проанализировали. В качестве одного из вариантов объяснения сохранения патриархатной парадигмы на фоне как бы эгалитаристской идеологии приведем следующее рассуждение.  

В силу определенных политических и идеологических причин в нашей стране после 1917 года возник и долгие годы существовал весьма специфический тип патриархата, при котором основным механизмом дискриминации женщин являлись не мужчины, а тоталитарное государстве в целом. Отличительными его чертами было, с одной стороны, провозглашение идей эмансипации женщин и их равноправия с мужчинами, т. е., переводя это на язык гендерной теории, формальное утверждение гендерно нейтральной социокультурной системы. С другой стороны, в реальной жизни происходило явное утверждение маскулинистского типа сознания: усиливалось доминирование тех ценностей, которые в существующем ряду культурных символов ассоциируются с маскулинным началом (имеются в виду понятия силы, власти, рациональности, универсальности и т. д.). В каком-то смысле можно сказать, что крайним выражением маскулинизма является политический тоталитаризм. В одном из своих аспектов тоталитаризм - это безраздельное доминирование верховного, универсального, объективированного принципа (неважно, как он называется - бог, партия, государство, отец) над жизнью и сознанием подчиненных ему людей. И в этом смысле советский тоталитаризм - апофеоз реализации традиционного маскулинистского «права патриарха».  

Смена инстанции власти (от мужчины - к государственной машине) потребовала и некоторых изменений в традиционных патриархатных структурах. Для того чтобы полнее господствовать над женщиной и женским началом, функциональнее использовать продуктивные и репродуктивные ресурсы женщин, тоталитарное советское государство-патриарх должно было «убрать» со своей дороги некоторое препятствие - мужчину, который до этого безраздельно распоряжался женщиной. Иными словами, необходимо было уничтожить легитимность мужской власти над женщиной, его юридических и экономических прав на нее и формально провозгласить их равноправие в неправовом государстве. Разумеется, такое отчуждение индивидуальных «мужских» прав на женщину в пользу государства не только не способствует редукции патриархатных принципов социального устройства, но и - выводя на уровень макрополитики - усиливает их. Иными словами, в тоталитарном советском государстве на фоне формального гендерного равноправия происходило не просто сохранение, но и усиление маскулинистской парадигмы в сознании, что сопровождалось подавлением и агрессией ко всему, ассоциирующемуся с феминным. В рамках традиционной гендерной культуры (которую еще называют патриархатной, маскулинистской, андроцентристской) доминирующее маскулинное начало понимается как полярное по отношению к подавляемому феминному. Собственно говоря, понимание феминного начала как вторичного и выступает в этой культуре основанием утверждения первичности маскулинного начала.  

Осознание отечественными учеными описанной ситуации осложнялось многими обстоятельствами, но, на мой взгляд, здесь прежде всего стоит упомянуть об одном из них. Я имею в виду терминологическую непроясненность понятий «равенство» и «равноправие», характерную для отечественных работ по данной теме. Ведь в то время, как на Западе уже сформировались идеи о необходимости различать понятия «пол» и «гендер» (70-е годы), в России слово «пол» употреблялось и тогда, когда речь шла о биологических его аспектах, и когда имелись в виду его социальные аспекты, и даже тогда, когда говорили лишь об элементе комнатного декора. Именно поэтому стало возможным появление вульгарных шуток, а также очень распространенного в течение нескольких десятилетий словосочетания «равенство полов», из которого массмедиа да и многие так называемые «обществоведы» делали выводы о том, что нам грозит появление «бесполых» женщин и мужчин. А поскольку во всякой патриархатной культуре гендерная система является одним из основных механизмов общества, выполняя системоформирующую функцию, то половая и гендерная идентичность личности представляется основой мироощущения, отказ от которой часто немыслим - идет ли речь об обыденном или научном сознании.  

Десять лет назад в России о существовании такой области социального знания, как женские и гендерные исследования, знали буквально единицы - те социологи и гуманитарии, которые читали западную литературу в спецхранах ИНИОНа или Библиотеки иностранной литературы. Часть из них и сформировала в 1990 году Московский центр гендерных исследований, в названии которого впервые официально употреблялось это малознакомое понятие. Сегодня кроме МЦГИ существуют еще несколько центров женских и гендерных исследований. Более того, в нескольких университетах России систематически читаются курсы лекций по этой тематике.  

Однако большинство исследователей в области социальных и гуманитарных наук, а также преподавателей университетов практически не знакомы с теорией и методологией гендерных исследований. Российские исследователи, как правило, продолжают работать в традиционном русле анализа «женского вопроса». Это означает, что такая важная область социального знания, как гендерные исследования, практически не известна и не используется как в собственно научных исследованиях, так и в практике социальных преобразований в России.

Список литературы

1. Feminist Approaches to Science. New York, 1986. P. 50-51. 

2. Ortner Sh. Is Female to Male as Nature is to Culture? // Women, Culture and Society. Stanford (Cal), 1974. 

3. Ruhin G. The Traffic in Women: Notes on the «Political Economy» of Sex // Women, Culture and Society. Stanford (Cal), 1974. 

4. Rich A. Of Women Born: Motherhood as Experience and Institutions. W. W. Norton & Company. New York-London, 1986.  

5. Уэст К., Зиммерман Д. Создание гендера // Гендерные тетради. Вып . I. Труды СанктПетербургского филиала Института социологии РАН . СПб ., 1997. 

6. Fee E. Critiques of Modem Science: the Relationship of Feminism to Other Radical Epistemologies // Feminist Approaches to Science. P. 44. 

7. Women"s Studies Encyclopedia. New York., 1991. P. 153. 

8. Хомяков А . С . О старом и новом . М., 1988. С. 262.  

9. Чернышевский Н. Г. Полн. собр. соч. М., 1939. Т. 1. С. 401.  

10. Толстой Л. Н. Собр. соч. М., 1985. Т. 11.  

11. Соловьев B. C. Соч. В 2 т. М., 1988. Т. 2.  

12. Соловьев В. Россия и вселенская церковь. М., 1911.  

13. Бердяев Н. Письмо будущей жене Л. Ю. Рапп // Эрос и личность. Философия пола и любви. М., 1989. С. 15, 16.