Тактильная коммуникация

Тактильная коммуникация будучи основной при первом опыте внешнего мира, она, по мнению некоторых, предопределяет последующее понимание ребенком словесных сообщений. В эту рубрику включаются исследования состояния кожи под влиянием гигиенических процедур, духов, мазей; точно так же тактильный опыт влияет на бор одежды; по мере усугубления конвенциональности тактильной коммуникации устанавливаются табу, а это уже сфера проссемических кодов. Поцелуй, объятие, пощечина в той мере, в которой они представляют ритуал, а не стимул, являются компонентами кодифицированных тактильных сообщений.

Вкусовые коды

Кроме очевидных различий во вкусовых предпочтениях у разных культур при предельном разнообразии сочетаемости вкусовых качеств, существуют определенные конвенции, регулирующие состав блюд и организацию праздничных столов. То же самое можно сказать и о напитках. А затем открывается широкая сфера коннотаций и синестезий ("острый вкус", а также метафорические переносы вкусовых определений на другие области, как например "сладкая жизнь"). Семантическим системам, сложившимся на основе вкусовых ощущений, посвящены работы Леви-Стросса "Сырое и вареное" и "От меда к пеплу".

 Паралингвистика

Паралингвистикой называется наука, изучающая суперсегментные свойства (тоны голоса) и факультативные варианты, дополняющие словесное общение и представляющие собой системы конвенций, которые, даже считаясь "естественными", все же поддаются какой-то систематизации. Речь идет о явлениях, ставших объектами более точного изучения благодаря новым системам записи, которые позволяют анализировать изменения, мало заметные при непосредственном наблюдении. Обычно к паралингвистике причисляют и кинесику, которая понимается как изучение жесток и телодвижений, наделенных конвенциональной значимостью. В настоящее время, впрочем, есть тенденция к постепенному разделению этих двух сфер.

Станкевич, посвящающий данной теме в очерке "Вопросы эмотивной речи", задается вопросом, не являются ли паралингвистические знаки такими же готовыми единицами, как знаки лингвистического кода, или же они представляют собой характеристики сообщения, иными словами, индивидуальные вариации, вводимые говорящим для того, чтобы как-то окрасить коммуникацию, организованную по правилам лингвистического кода.

Однако он допускает, что в распоряжении говорящего имеются некоторые приемы, с помощью которых можно окрасить сообщение, и в таком случае позволительно спросить, а не правы ли те, кто пытается эти приемы закодировать.

       От Бюлера, который первым заговорил об эмоциональных аспектах языка, не делая, однако, различий между эмоциональными явлениями, определяемыми контекстом приемами передачи эмоций, предусмотренными кодом, до Карцевского, с его работами о междометиях как подсистеме с определенными лингвистическими характеристиками, и далее к исследованиям Мак-Коуна, Пайка, Хоккетта, Смита, Трагера, Холла, Себеока, Уэлса, Хайлеса, Маля, Шульце вплоть до работ Фонаджи и материалов конкретных психологических, клинических и антропологических исследований. Как замечает Маль, когда некоторые начинают с намеком покашливать, уже можно говорить об институционализации паралингвистического поведения. Этот код может оказаться менее важным, чем лингвистический.

Согласившись с этой программой, можно наметить перечень возможных областей исследования. При этом не следует забывать о том, о некоторым ученым знание паралингвистических кодов кажется полезным не только для изучения чужеземных языков и обычаев, оно также помогает избежать неверных толкований при общении с чужой культурой, там где обращение к чисто денотативному языковому коду вводит к ошибкам и неправильному пониманию всех коннотативных уровней сообщения, часто влекущим тяжелые человеческие, логические и социальные последствия.

Медицинская семиотика

Здесь следует выделить две рубрики.

С одной стороны, систему естественных индексов, указывающих врачу на симптомы (а поскольку в медицинских кругах определенные симптомы выражаются определенными индексами, то уже на уровне врачебного общения складывается система конвенций); с другой стороны, систему лингвистических выражений при помощи которой пациенты, принадлежащие разным социальным группам или культурам, обычно объясняют какой-либо симптом, с помощью слов или жестов.

Собственно паралингвистика: Трагер подразделяет все шумы, не обладающие собственно лингвистической структурой, на следующие группы:

 Тип голоса: зависит от пола, возраста, здоровья, места говорящего и т. д. Изучаются различные тоны голоса, свойственные одному и тому же лицу в разных обстоятельствах. Оствальд упоминает исследования зависимости голосовых модуляций от обстоятельств (речь, не разжимая губ, разговор по телефону, в разное время суток в связи с изменением количества калия и натрия в крови). Такого рода исследования отсылают к биологическим основам коммуникации и являются частью медицинской семиотики. Фактически, для Трагера тип голоса не имеет отношения к паралингвистике.

Параязык, подразделяющийся на:

а) вокальные качества: высота звуков, зависимость от способа и места образования, тяжесть или легкость дыхания, артикуляция, резонанс, темп и т. д.;
б) вокализации, подразделяющиеся на:

- факторы, определяющие характер звука (например, смех приглушенный или подавленный, плач, всхлипывание, рыдание, шепот, крик пронзительный или приглушенный, бормотание, стон, визг, икота, зевок, прерывистость голоса...);

- факторы, определяющие качество звука (например, интенсивность и высота);

- голосовые сегрегации: это звуковые комплексы, не столько модулирующие фонетические эмиссии, сколько сопровождающие их, как: назализация, придыхание, хрюканье, "хм" как комментарий и междометие, шумы, производимые языком и губами (попутно заметим, что все это было достаточно хорошо закодировано в той повышенно эмоциональной транскрипции, свойственной комиксам, в которой сегрегации трактуются как знаки).

Языки свиста и барабана

Подозрение, что тоны конвенциальны, подтверждается, когда мы переходим к рассмотрению таких систем, как сигнализация с помощью прерывистого или непрерывного свиста, флейт и барабанов, уже изучавшихся антропологами. Вестон Ла Барр перечисляет целый ряд знаковых систем, таких как: язык виста и переговоры при помощи ксилофонов у бирманцев, выстукивание дроби по корням деревьев у народов квома, разговор с закрытым ртом в Чекъянге, альпийский йодль, свистовой код негров Ашанти, когда сообщается о местонахождении какого-то предмета, язык свиста жителей Канарских островов, которые моделируют не паралингвистические тонемы, но самые настоящие фонемы разговорного испанского языка, барабанный язык Западной Африки, который воспроизводит тонемические черты разговорного языка на двух основных тонах барабана и при этом способен передавать строго конвенциональные сообщения (а народность эве из Того переводит в конвенции даже целые фразы по типу систем транскрипции телеграфных кодов), и наконец, четырехтоновые сигналы рога, передающие не мелодичный эквивалент суперсегментных кодов, самые настоящие абстрактные дифференцированные единицы.

 Кинесика и проссемика

Сказанное о паралингвистике актуально и для кинезики.

О чем идет речь об индивидуальных приемах индивидуальной окраски сообщения или о приемах, предусмотренных кодом? Специалисты в этой власти, уже в значительной мере ставшей наукой, наряду с наукой системах письма говорят о самых настоящих кодах.

Как говорит Бердвистелл,[4] "когда люди издают звуки "и слушают, двигаются и смотрят, трогают и осязают, распространяют и воспринимают запахи и т. д., все это в самых разнообразных сочетаниях участвует в формировании коммуникативной системы, и логично предположить, что все эти явления сами могут быть структурированы сходным образом. Если взять в качестве примера фильмы с мэром Лавардиа, в которых он говорит по-итальянски, на идиш и американском английском, то можно увидеть, как последовательно меняется его манера двигаться, так что даже при выключенном звуке можно понять, на каком языке он говорит.

Предположение о том, что кинесика есть не что иное, как форма параязыка, противоречит другому предположению, по правде говоря довольно романтическому, о том, что язык жестов предшествует артикулированному языку. Но настоящая причина дифференциации заключается в том, что, похоже, кинесика обрела свой собственный предмет и инструментарий. Ныне Бердвистелл разработал довольно строгую систему записи значений телодвижений, составив номенклатуру смысло-различителей и жестовых синтагм, о которых мы упоминали, когда говорили о кинематографическом коде (См. Прил. 159).

Что касается того, что изучает кинесика, то воспроизведем частично перечень Ла Бара. Немой язык жестов монахов-затворников, язык глухонемых, язык индийских купцов, персов, цыган, воров, продавцов табака; ритуальные движения рук буддистских и индуистских священников, способы общения патанских рыбаков; восточная и средиземноморская кинесика, в которой большую роль играет неаполитанская жестикуляция; стилизованные жесты в живописи майа, использованные при расшифровки их письменности; равным образом, изучение греческой жестикуляции по вазовой росписи может пролить свет на изучаемый период (как изучение жестикуляции по фризам Парфенона на кинезические обычаи Великой Греции и Аттики). В том же ряду кинесика изучает ритуализованную театральную жестикуляцию классических восточных театров, пантомимы и танца.

Сюда же отнесем характер походки, меняющийся от культуры к культуре и соответственно коннотирующий разный этнос; отличительные черты положения стоя (в этом случае код более строг, но и более изменчив), различные положения при команде "Смирно!" и при почти литургическом ритуале парадного шага.

Элементы параязыка, различные манеры смеяться, улыбаться, плакать это тоже элементы кинезики, и изучение их культурной вариативности (распространяющейся как на сами жесты, так и на их значения) может рассеять философский туман, окутавший проблему комического. Более того, исследования культур с высокоразвитой кинезикой (например работы Мосса о техниках тела) описывают положения при дефекации, мочеиспускании и коитусе, включая положение больших пальцев ног при оргазме, обусловленное не только физиологией, но и культурными причинами, о чем свидетельствуют различные примеры античной эротической скульптуры).

К этому следует добавить исследования движений головой (всеми признана относительность жестов "да" и "нет" в разных культурах), тестов, выражающих благодарность, поцелуя (исторически общих для греко-римской, германской и семитской культур, но, по-видимому, чуждых кельтской культуре, в любом случае, в разных восточных культурах эти жесты несут разную смысловую нагрузку).

 Такие кинесические семы, как показывание языка, имеют противоположные денотации в Южном Китае и в Италии; жесты, выражающие пренебреженее, которыми столь богата итальянская кинесика, кодифицированы той же мере, что и жесты, выражающие указания (один и тот же жест Латинской Америке означает "иди сюда", а в Северной "уходи".) Жесты вежливости относятся к наиболее кодифицированным, тогда наук подвергшиеся конвенционализации рефлекторные движение не только меняются со временем, что, например, кинесика немого кино делается малопонятной, а то и смешной, даже для западного зрителя. Жесты, сопровождающие разговор, уточняющие или заменяющие целые фразы, объединяются с масштабными ораторскими жестами.

 Есть работы, описывающие различия жестикуляции при разговоре Итальянца с американским евреем; равным образом, проводятся исследования конвенционального значения символических жестов, жесты предложения, дарения, а также жестикуляции в различных видах спорта (бросок в бейсболе, гребля на каноэ), вплоть до манеры стрельбы из лука, которая вкупе с ритуальными жестами чайной церемонии составляет один из устоев эстетики дзен. И наконец, разные значения шума и свиста (аплодисменты, выражение пренебрежения и т.п.), а также различные способы есть и пить.

В каждом из этих случаев, как и во всем, что касается параязыка, в конечном счете, можно заметить, что даже если жесты и тоны голоса имели бы сложившегося формализуемого значения, они в любом случае понимались бы как условные сигналы, ориентирующие адресата на тот или иной коннотативный код, дешифрующий словесное общение, и стало быть, их роль указателей кода семиологически очень важна.

Что касается этикета, то некоторые авторы (Бердвистелл) полагают, что он не может исчерпываться кинесикой, поскольку здесь участвуют другие вербальные или визуальные элементы.

Музыкальные коды

Обычно музыка оказывается в поле зрения тогда, когда речь заходит о том, можно ли кодифицировать тонемы. Оствальд  напоминает, что современная нотная запись рождается из древних записей жестов и пневматической записи, которая регистрировала одновременно кинесические и паралингвистические явления. Во всяком случае в области музыки можно говорить о:

Формализованных семиотиках: это различные шкалы и музыкальные грамматики, классические лады и системы. Сюда входит изучение музыкальной синтагматики, гармонии и т. д. В настоящее время к этому можно добавить новые системы нотной записи, используемые в современной музыке, отчасти идиолектальные, отчасти схожие с иконическими знаками, базирующиеся, впрочем, на культурных конвенциях.

Системах, основанных на звукоподражании, от систем словесного языка до репертуаров ономатопей, характерных для комиксов.

Коннотативных системах: в пифагорейской традиции каждый лад коннотировался с каким-либо эпосом (при этом имелась в виду стимуляция какого-то определенного поведения), что отмечает и Ла Барр. Соответствующие коннотации прослеживаются и в таких музыкальных традициях, как, например, классические китайская и индийская. С тем, что крупные музыкальные синтагмы наделены определенными коннотациями, можно согласиться и применительно к современной музыке, даже при том что не стоит считать, что каждая музыкальная фраза обладает какой-то своей семантикой. Тем не менее трудно отрицать, что у некоторых музыкальных жанров есть свои устойчивые коннотации, достаточно вспомнить пасторальную музыку, военную музыку и т. д., кроме того, некоторые произведения так прочно связались с конкретными идеологиями, что их коннотации неоспоримы (Марсельеза, Интернационал).

Денотативных системах: например, военные музыкальные сигналы, связь которых с той или иной командой ("смирно", "вольно", "подъем флага", "прием пищи", "отбой", "подъем", "атака") настолько однозначна, что не уловившие их смысла подвергаются наказаниям. Эти же самые сигналы наделяются и коннотативными значениями типа "мужество", "Родина", война", "доблесть" и т. п. Ла Барр  приводит пример переговоры при помощи пятитональной флейты, которой пользуются индейцы Южной Америки.

Стилистических коннотациях: музыка, опознаваемая как музыка III века, несет соответствующие коннотации, "рок" коннотирует современность", коннотации двухтактного ритма отличаются от коннотаций ритма на три четверти в зависимости от контекста и обстоятельств. Равным образом могут изучаться различные манеры в разные века и в разных культурах.

Формализованные языки

Точкой отсчета здесь служат математические структуры , лежащие в основе различных искусственных языков, используемых в химии логике, вплоть до семиотик в греймасовском смысле, формализующих содержание различных естественных наук. Под эту рубрику подпадают все искусственные языки, например, язык межкосмического общения Линкос, азбуки типа Морзе или Булевого кода для ЭВМ. Сюда же отнесем вопрос о метасемиологии.

Математический код

Математический код, по мнению Соломника Абрама, является знаковой системой максимальной формализации и занимает самый высший слой в его иерархии знакомых систем.

Их базисный знак Абрам назвал символом.  Он считает, что эти системы не могут быть задуманы, и уж тем более не могут получить практического воплощения без заранее обозначенной системы записи. Они настолько абстрактны, что только в самых примитивных случаях (первоначальный устный счет, например) могут существовать без значков и алгоритмов для их трансформаций, которые использует работающий с данной системой. Именно математические коды венчают пирамиду знаковых систем, изобретенных человечеством для взаимодействия с окружающей природой; они же и венец человеческого гения. Впрочем, вовсе не все явления действительности требуют для своего отображения и исследования математического оформления. Каждому типу знаковых систем в диапазоне человеческих возможностей отведено свое почетное место; и лишь того, кто в той или иной степени овладеет всеми ими, можно считать гармонически развитым современным человеком.

Что касается символа как базового знака математических кодов, то даже по сравнению с иероглифом он обладает значительно более высоким потенциалом абстракции и значительно бoльшим семиотическим наполнением. Это означает, что символ способен обозначать гораздо более обширный круг предметов или явлений, чем любой другой знак. Так иероглиф, например, обозначает определенный референт (буква означает только один определенный звук в речи), а символ обозначает все, что угодно, любой выделенный для него по случаю предмет, явление или качество.[5]

Наконец, символы "кодируют" свои референты для их последующей обработки в математических системах.

Абрам предлагает при классификации знаковых систем оставить ради удобства еще и общую характеристику знака в виде: знак обозначает или знак кодирует [но не знак стоит вместо или знак заменяет (подменяет) свой дезигнат].
Это тем более необходимо, что по мере развития знаковых систем в пределах даже одного типа, базисный знак обнаруживает разные дополнительные гармоники, которые значительно меняют его сущность. Так, например, символы в физических и химических формулах сохраняют отчетливую связь со своим референтом. F (force) везде означает силу, а V (velocity) - скорость или (volume) - объем. Такие же сокращенные названия элементов присутствуют в химических уравнениях. Даже в арифметике есть так называемые именованные числа, и люди, решающие задачу, знают, что речь идет о 20 километрах или о 100 гектарах, а не просто о числах (двадцати или ста). Это в значительной мере сужает абстрактную характеристику знака, который в рассмотренных случаях весьма тесно привязан к конкретной ситуации. Хотя и здесь можно сказать, что знак кодирует, но кодирует он несколько иначе, нежели в обычных математических выкладках. Поэтому обращение к общей семиотической характеристике знака (знак обозначает или знак кодирует) остается актуальным во многих общих случаях.
Теперь по поводу того, почему Абрам предлагает два общих термина: знак обозначает и знак кодирует, а не один из них. На этом обобщающем уровне определения знака он предлагает учитывать еще один план обсуждаемой проблемы, который может быть представлен в виде единого континуума знаков, построенного с учетом разных знаковых систем. Системы знаков могут выступать в различных "агрегатных состояниях". Возьмем цепочку: отдельный знак - собрание знаков, почти не связанных между собой; набор знаков, позволяющий примитивную их классификацию и разбивку (например, набор адресов в адресной книге); системы, в которых знаки расположены иерархически и взаимозависимы друг от друга (языковые, математические и другие системы высшего уровня). Знаки в системах более простых "агрегатных состояний" лишь обозначают свои референты (целью такого рода систем обычно является либо описать соответствующие знаки, либо найти референт, соответствующий знаку, среди огромного числа других референтов). В то же время в системах высокого уровня связей между знаками задача последних не просто обозначить соответствующий референт, но, закодировав его, еще и вовлечь в обработку по правилам данной системы.

Математические системы тоже иногда строятся циклическим образом. Абрам убежден, что десятеричная система исчисления возобладала над другими системами счета ещё и потому, что она в каждом следующем разряде повторяет те десять цифр, которые были кирпичиками в первой десятке. За счёт этого обеспечивается прозрачность, простота и надежность системы в применении: она удобна в чтении и для быстрого восприятии любого числа, сколь бы велико это число ни было, с ее знаками легко производить операции.