Песня об иволгах (Перевод А. Троцевич)

На третий год правления Юри, светлейшего государя Когурё, зимой, в десятую луну, государыня госпожа Сон скончалась.

Государь снова женился. Одну жену его звали Хвахи — Рисовое Зернышко, и была она родом из Кольчхона, другую звали Чхихи — Фазаночка, и была она из страны Хань. Жены то и знай ссорились и никак не хотели поладить. Тогда государь приказал возвести для каждой по дворцу в Прохладной долине. Одну поселили в восточном дворце, а другую — в западном. Как-то отправился он в горы Кисан на охоту, и семь дней его не было. Жены опять побранились, и Хвахи в сердцах сказала Чхихи:

— Ты, жалкая прислужница, ханьское отродье, как смеешь дерзить?

Чхихи от обиды и стыда убежала.

Государь узнал об этом, вскочил на коня и погнался за ней, но обиженная Чхихи более не вернулась. Государь сел под деревом, увидел, как иволги летают над ним, умилился душой и сложил такую песню:

«Иволги золотые вдвоем порхают,

Парой летят — неразлучные он и она.

Об одиночестве нынче мысли мои:

С кем скоротаю теперь дорогу домой?»

 

 

Хёккосе, основатель Силла, и девица Арён (Перевод А. Троцевич)

 

Во времена Ранней Хань, в начальный год правления под девизом Ди-цзе — Земное целомудрие, в год «крысы», в третью луну старейшины шести родов, каждый с сыновьями и братьями, сошлись на берегу Альчхона и стали держать совет. Они сказали:

 

— У нас пет государя, править народом некому. А люди забыли устои и всяк творит, что вздумается. Давайте найдем достойного духом мужа и позовем его в государи, чтобы основал он царство и построил столицу.

 

Поднялись они на вершину холма, оборотились к югу и видят: диковинный пар клубится под Янсаном — Тополиной горой у колодца Наджон и озаряет землю, будто сияние молний. Тут же стоит на коленях белая лошадь и кланяется. Подбежали они, чтобы поймать ее, и нашли пурпурное яйцо (иные говорят: большое синее яйцо), а лошадь, завидев людей, протяжно заржала и взвилась к небу.

 

Люди раскололи яйцо, в нем находился младенец, исполненный величавой красоты. Они изумились, омыли младенца в водах ручья Тончхон — Восточного источника. Тело его источало сиянье, и птицы и звери танцуя пошли за ним по пятам; небо и земля содрогались, солнце и луна блистали чистейшим светом. Оттого и назвали младенца государем Хёккосе. (По-видимому, это корейское слово. Имя его записывают также «Пульгонэ», что означает «Правленье, озаряющее мир». Сказывают, будто он пороягден был премудрой матушкой Сосуль. Недаром в старину китайцы, прославляя матушку с горы Волшебных персиков, говорили: «Забеременеть мудрецом — положить начало царству». Не находится ли предание о Сосуль в связи с рассказом о петухе и драконе, что явили счастливое знамение и породили Арен?) А когда Хёккосе взошел на престол, то стал именоваться «косырхан» (или «косо-ган». Когда он впервые разомкнул уста, то сам себя назвал Альджи косоган — Младенец-государь. Оттого и величают его этим именем, и уж позднее он был почтительно назван ваном — государем). Люди стали наперебой поздравлять друг друга, говоря:

 

— К нам сошел отрок, рожденный Небом! Давайте найдем для него достойную духом девицу и женим его на ней.

 

В тот же день в деревне Сарянни возле колодца Арен явились петух и дракон. Из левого бока дракона родилась девочка. (Еще говорят, будто явился один дракон и тотчас умер, его разрезали и достали девочку из брюха.) Она была совершенной красавицей, но заместо рта у нее был куриный клюв. Ее омыли в водах реки, что к северу от Вольсона — Лунного града, и клюв отвалился — исправился облик ее, оттого и реку назвали Пальчхон — Исправа. На западном склоне Намсана — Южной горы построили дворец (ныне там монастырь Чханнимса) и стали растить там двух совершенномудрых детей.

 

Младенец вышел из яйца, а яйцо похоже на тыкву. У нас тыква называется «пак», поэтому его родовое имя — Пак. Девочке дали имя колодца, в котором она родилась.

 

Когда совершенномудрым исполнилось по тринадцати лет, мальчик вступил на престол и стал государем, а девочка стала государыней. Было это в первом году правления под девизом У-фзн — Пять фениксов, в год «крысы». Царство назвали Сораболь, или Соболь.

 

Царство именовали также и Керим — Петушиным лесом, потому что вначале государь явился из Петушиного колодца. Ведь явленье петуха и дракона оказалось счастливым знамением! Рассказывают, правда, что название «Петушиный лес» возникло при государе Тхархэ, когда в лесу закричал петух и найден был Ким Альджи. Именование же Силла утвердилось много позднее.

 

Правил Хёккосе страною шестьдесят один год. Потом вознесся на небо. Через семь дней тело его, расчлененное, пало на землю. Государыня скончалась. Люди царства захотели собрать государево тело и похоронить его, но всюду за ними следом ползла большая змея и ие давала им этого сделать. Тогда они ископали пять могил и похоронили пять частей порознь. С тех пор и зовут это место, что к северу от монастыря Тамомса, — Змеиными курганами.

 

О Тхархэ — вышедшем из яйца, правителе Силла (Перевод Л. Концевича)

 

Четвертым государем Силла был Тхархэ-ниджыльгым.

 

Во времена государя Намхэ жители страны Карак увидели неведомую ладью. Государь той страны Суро, вельможи его и простолюдины — все вышли на берег и начали бить в барабаны, желая задержать ладью. Но она как птица умчалась в залив Аджинпхо, что у деревни Нижняя Соджи, на востоке страны Керим — Петушиного леса.

 

В ту пору на берегу Аджинпхо жила одна старуха. Звали ее Аджин-ыйсон, и у нее был сын, моряк, на службе у государя Хёккосе. Она заметила ладью и сказала так:

 

— Помнится, не было до сего дня в море этой скалы. А теперь слетелись там сороки и кричат изо всей силы.

 

Старуха села в лодку и поплыла разведать, что Это за скала. Подплывает ближе, смотрит, а сороки-то слетелись на ладью, и в ней стоит ларь двадцати чхоков длиною и тринадцати — шириною.

 

Она повлекла ладью за собой и доставила к прибережной роще, под самые деревья. Она не знала, к добру это с ней или к худу, и тогда, оборотясь к небу, прочла заклинание. Ларь отворился, а в нем восседает чинно отрок в окружении слуг, и подле него семь драгоценностей.

 

Старуха семь дней приносила им пищу и кормила их, а на восьмой день отрок промолвил:

 

— Я из страны Ёнсон — Драконья крепость. В стране нашей прежде правили двадцать восемь царей-драконов. Все они являлись на свет из человечьего чрева, на престол восходили пяти-шести лет от роду и каждый исподволь наставлял тысячи тысяч людей, как исправлять нрав свой и улучшать судьбу. И хоть все жители страны делились по родовым именам на восемь ступеней, любой мог занять наиважнейшую должность. Как-то мой отец, государь Хамдальпха, посватался к принцессе из Чоннё — царства женщин. Она сделалась его женой. У них долго не было детей, и они все молили небо о потомстве. Через семь лет разродилась государыня большим яйцом. Хамдальпха повелел собрать придворных и обратился к ним и сказал: «Ни прежде, ни теперь не слыхивали, чтобы от человека рождалось яйцо. Как бы это не принесло нам несчастья!» Построили ларь, опустили меня в него, со мною — слуг и семь драгоценностей, водрузили ларь на ладью и пустили по морю с таким напутным словом: «Да прибьется он, вышедший из яйца, к какому-нибудь дальнему берегу и начнется там царство и род его». Тут вдруг явился красный дракон, и он охранял ладью от опасностей, пока не привел ее в ваши места.

 

Закончив говорить, отрок взял посох и взошел с двумя слугами на высокую гору Тхохамсан. Сложили они на вершине каменную насыпь, и отрок пролежал на ней семь дней. Он лежал, а сам высматривал сверху, где в крепости ему лучше всего поселиться. Увидев, что одна из вершин похожа на трехдневный месяц, он понял, что около этого места он и станет жить. Он сошел с горы и отыскал это место. А было там жилище Пхогона — Князя-Тыквы.

 

* * *

Умыслив злую хитрость, отрок ночью закопал возле жилища точильный камень и горсть древесных углей, а наутро подходит к воротам и кричит:

 

— В этом доме жили еще мои предки! Князь-Тыква в ответ:

 

— Неправда!

 

Долго они пререкались, но все без толку. Наконец пошли за советом к чиновнику. Тот спрашивает отрока:

 

— Можешь ты доказать, что дом твой по праву? Отрок в ответ:

 

— Могу. Я из рода кузнецов. Потом родичи мои ушли в соседнюю деревню, а этот человек занял мое жилище. Кто не верит, пусть раскопает землю возле дома там-то и там-то.

 

Стали копать, а в земле и вправду нашелся точильный камень и горсть древесных углей.

 

Кончилось дело тем, что Тхархэ обосновался в доме Князя-Тыквы и зажил в нем.

 

Государь Намхэ прослышал о его хитроумии и отдал за него старшую дочь. Величали ее — супруга Ани.

 

* * *

Однажды Тхархэ, спустившись с горы Тонак — Восточной горы, попросил какого-то прохожего мирянина принести ему воды напиться. Мирянин пошел к роднику, наполнил свою бутыль, но на возвратном пути захотел сперва сам утолить жажду. И только он поднес бутыль к губам, а она и приклеилась намертво. Ему стало стыдно, и он поклялся, сказав:

 

— Никогда больше не буду пить воду первым!

 

Бутыль тут же отклеилась. А мирянин и вправду никогда больше никого не обманывал. На Восточной горе по сию пору есть родник, именуемый Енэ на местном наречии. Верно, тот самый родник.

 

Рождение Альджи в Петушином лесе (Перевод М. Пака)

 

На девятом году правления нисагыма Тхархэ, весной, в третьей луне, государь услышал ночью крик петуха из деревьев Сирим — Начального леса, то к западу от Кымсона, и с рассветом послал Князя-Тыкву узнать, отчего это.

 

Князь-Тыква вернулся и сказал, что висит на дереве золотой ларец, а под деревом кричит белый петух.

 

Государь приказал людям снять ларец и открыть. Там находился дивный младенец величавого вида.

 

Ликуя, государь обратился ко всем и сказал: — Уж не само ли Небо послало его мне в наследники?! — и стал пестовать его.

 

И, возрастая, младенец умнел, достиг учености и обнаружил несметные таланты, почему и был назван Альджи — Знающий. Имя рода его с той поры Ким — 3олото, ведь в золотом ларце явился он, а Сирим — Начальный лес — люди назвали Керим — Петушиным лесом, откуда и пошло название страны.

 

Ёно и Ceo (Перевод М. Никитиной)

 

Это было на четвертый год правления восьмого по счету государя Адалла, в год «курицы». На берегу Восточного моря жили муж и жена — Ёно и Сео. Однажды Ёно пошел собирать морскую траву. Вдруг поднялась из моря скала (а еще говорят — какая-то рыба), приняла его на себя и унесла в страну Японию. Увидев Ёно, жители Японии решили, что он не из обычных людей, и поставили его над собой государем. (Справьтесь в «Нихон трйки»: ни до, ни после этого случая люди Силла не становились там государями. Впрочем, это был, верно, мелкий правитель какой-нибудь прибрежной земли, а не настоящий государь.)

 

Сео встревожилась, видя, что Ёно так долго нет, и пошла его искать. Смотрит — на берегу мужнины туфли. Тогда она встала на скалу, и скала точно так же приняла ее на себя и унесла — словом, все повторилось, как в прошлый раз. Жители Японии изумились и представили ее государю. Муж и жена встретились, и Сео стала государыней.

 

Между тем солнце и луна в Силла перестали светить. Придворный астролог доложил своему государю:

 

— Дух солнца и дух луны обитали в нашей стране. А теперь они ушли в Японию. Вот причина столь удивительного события.

 

Государь велел призвать тех двоих. Ёно ответил его посланцу:

 

— Я прибыл в страну сию волей Неба. Могу ли ее покинуть? Однако есть у меня сверток тонкого шелка, сотканного женой. Попросите с его помощью Небо о милости.

 

И Ёно пожаловал ему сверток шелка. Посланец воротился и обо всем доложил государю. Тогда тот принес в жертву небу названный шелк, и солнце и луна стали сиять в Силла по-прежнему. А сверток шелка поместили в государеву кладовую и объявили величайшим сокровищем царства. Кладовую нарекли тогда «Сокровищницей государыни», а место, где совершено было жертвоприношение Небу, стало зваться Ёнъиль — Сретение солнца, или же Тогия — Молитвенное поле.

 

Трое духов на земле Тхамна (Перевод Л. Концевича)

 

Находится уезд Тхамна посреди моря, к югу от гровинции Чолладо. В древнем летописании сказано о нем, что при Великом Начале людей здесь не было, но потом вышли из земли трое духов в людском обличье (на северном склоне главной горы уезда есть пещера, именуемая Мохын; это и есть то место), и старшего звали Янылла, другого — Коылла, третьего — Пуылла. Они ходили на охоту в дальние, глухие места, одевались в шкуры зверей, питались звериным мясом.

 

Как-то увидели они, что на берег Восточного моря вынесли волны деревянный ларь, запечатанный темно-лиловой мастикою. Они открыли его и нашли в нем еще один ларь, каменный. Вдруг явился перед ними неведомый человек в темно-лиловой одежде, подпоясанный красным поясом, и отворил каменный ларь. Там были три девы в синих одеждах, жеребята, телята, зерна пяти злаков.

 

Человек сказал:

 

— Я послан сюда из Японской страны, а три девы эти — дочки нашего правителя. Изволил сказать правитель, что посреди Западного моря есть высокая гора, а на ней живут трое юношей — духи земные, и замыслили они основать там вскоре государство, но у них нет жен. Поэтому повелел правитель слуге своему взять его дочерей и доставить их к трем духам. Сколь будет отрадно, если духи выберут себе жен под стать, ибо тем самым совершат они благое дело!

 

Тут вдруг посланец Японской страны взошел на облако и улетел.

 

Духи женились на дочерях правителя, поделив их меж собою согласно возрасту.

 

Потом они выпустили наугад по стреле, чтобы узнать, где кому поселиться, и стали жить каждый в своей части, и везде у них были тучные земли и много родников сладкой влаги. Место Янылла назвали Первой столицей, место Коылла — Второй столицей, а место Пуылла — Третьей столицей. С тех пор там начали сеять зерна пяти злаков, пасти жеребят и телят, и день ото дня владения духов делались все богаче.

 

А потомки их в пятнадцатом поколении — Ко Ху, Ко Чхон и их младший брат построили лодку и приплыли в бухту Тхамджин. Было это во времена расцвета страны Силла.

 

Как раз перед их прибытием на южном склоне небес повисла звезда - гостья с длинным хвостом. По сему случаю главный придворный астролог доложил государю:

 

— Это знак, что ко двору едут люди другой страны.

 

И верно, вскоре братья предстали перед государем, а он их с радостью принял. Старшего сделали Управителем звезд (потому что он умел наблюдать за движением звезд), среднего — наследником престола (государь [...] любил его, как родного сына), а младшего — градоначальником, Владение, им пожалованное, назвали Тхамна, потому что на берегу залива Тхамджин вступили они в пределы страны. Государь пожаловал каждому драгоценный зонтик, платье и пояс. Потомки их в Тхамна жили в довольстве и усердно служили государям Силла.

 

Из преданий о государстве Карак (Перевод Л. Концевича)

 

Голос над Черепашьей горой и рождение Суро

 

После Великого Начала эти земли еще не имели имени, правителей и подданных не было, как не было и названий для них. А было девятеро старейшин-канов — Адоган, Ёдоган, Пхидоган, Одоган, Юсу-ган, Ючхонган, Синчхонган, Очхонган и Синвиган, и они управляли народом. В ста домах жили семьдесят пять тысяч человек. Большею частью обитали они сами по себе в горной глуши. Для питья ископали колодцы, для еды распахали долины в горах.

 

Как-то в день «омовенья», в третью луну восемнадцатого года правленья под девизом Цзянь-у императора Гуанъу-ди, в год «тигра» над Черепашьей горой (а гора эта названа так оттого, что похожа на черепаху с вытянутыми лапами) разнесся неведомый голос, созывавший окрестный народ. Две, а может и три, сотни людей собрались на горе и прислушались. Как будто человеческий голос! Нет никого кругом, а голос спрашивает:

 

— Кто здесь?

 

Девять старейшин в ответ:

 

— Мы. Голос опять вопрошает:

 

— Где я? Они говорят:

 

— У Черепашьей горы. И промолвил голос:

 

— Владыка Небес повелел мне явиться сюда и основать здесь царство и стать в нем правителем.

 

Вот почему сошел я с вышних небес. А вы в свой черед возьмите по горстке земли с горной вершины и пойте песню:

 

«Черепаха, эй, черепаха, слушай меня!

Из-под панциря высунь голову, я велю!

Если сейчас же не высунешь ты головы —

На огне поджарю тебя и съем!»

Распевая песню, вы будете весело плясать и прыгать. Так должно встречать великого государя.

 

Девятеро старейшин сделали все по его слову: изъявляя радость, пели, плясали и прыгали. Потом поглядели они на небо и видят: до самой земли спустилась темно-лиловая вервь, к верви привязан красным платком золотой ларец. Они отворили его, а в нем шесть золотых яиц, круглых словно бы солнце.

 

Исполнясь благоговенья, все собравшиеся сто раз им поклонились. Затем затворили ларец, отнесли в дом Адогана, положили на постель и разошлись.

 

Ровно через сутки перед рассветом тучи людей сошлись у двора Адогана и отворили ларец. Из яиц появились шестеро младенцев величавого вида. Их усадили за стол, и народ склонился перед ними в поклоне, выражая покорность и радость.

 

Младенцы росли на глазах. Через десять дней и десять ночей каждый сделался ростом в девять чхо-ков — словно иньский Тянь-и, осанкою напоминал дракона — словно ханьский Гао-цзу, имел восьми-цветные брови, как Яо, и двойные зрачки, как Шунь. В пятнадцатый день своей жизни вступили они на престол.

 

Того, кто явился первым из яйца, одни величали Суро, иные — Сурын (посмертное его имя). Страну называли Большой Карак, а также государством Кая, поскольку она была одной из шести Кая. Остальные пятеро ушли в пять Кая и сделались там правителями. [...]

 

 

Cостязание Тхархэ и Суро

 

[...] В год «зайца» жена Хамдаля, правителя страны Ванха, понесла и в положенный срок разродилась яйцом, а из яйца вышел Тхархэ. Он прибыл в Карак морем. Ростом он был всего в три чхока, голова по окружности — в один чхок.

 

Ликующий, явился он во дворец и сказал государю:

 

— Желаю стать государем заместо вас! Государь в ответ:

 

— Небо повелело мне вступить на престол, дабы ведать страну и править народом в покое и мире. Не смею ослушаться небесной воли и не могу вверить тебе мою страну и мой народ.

 

Тхархэ говорит:

 

— Что ж, давайте тогда состязаться в волшебстве. Кто выиграет, тот и государь!

 

Государь ответил:

 

— Согласен!

 

Тхархэ мигом превратился в коршуна. Государь тут же сделался орлом. Тхархэ прикинулся воробьем, государь — ястребом. Тхархэ вновь обернулся человеком, государь не отстал. И Тхархэ сдался.

 

Он сказал:

 

— Вы были орлом против коршуна и ястребом против воробья, но я избежал погибели. Вот великодушие совершенномудрого, которому претит убийство! Я уступил в споре истинному государю!

 

И, с величайшим почтением поклонившись, Тхархэ покинул дворец. Он пошел к пристани на окраине столицы, а там он хотел сесть на корабль, что как раз отплывал к берегам Китая. Но государь, опасаясь, не задержался бы Тхархэ где-нибудь в его стране и не устроил бы заговора, велел отправить следом за ним пять сотен парусных лодок.

 

Тхархэ бежал к границам Керима, а лодки вернулись.

 

Сравните настоящую запись с той, где говорилось о Тхархэ, правителе Силла. Они во многом отличаются.

 

 

Женитьба Суро на заморской принцессе Хванок

 

В двадцать седьмой день седьмой луны двадцать четвертого года правленья под девизом Цзянь-у, в год «обезьяны», девять старейшин были на утреннем приеме у государя. Когда прием закончился, они сказали ему:

 

— Уже давно, великий государь, сошли вы на нашу землю, а все еще не приискали себе достойной супруги. Дозвольте, мы выберем из дочерей наших самую красивую, а вы введете ее во дворец и назовете женою.

 

Суро ответил:

 

— Кому суждено замужество, кому стать государыней — на то воля неба, а вы не думайте об ртом.

 

И он приказал Ючхонгану держать наготове легкое судно, доброго коня и ждать его на острове Мансандо. Сингвигану он приказал находиться в месте Сынджом (Мансандо — остров к югу от столицы. Сынджом — место около столицы).

 

Много времени не прошло, как показался корабль. Плыл он с юго-запада к северу под красным шелковым парусом, на ветру развевался мареновый стяг. Ючхонган и его люди зажгли факелы, и корабль благополучно причалил. С него сошли какие-то люди и поспешили в глубь острова.

 

Зоркий Сингвиган не мешкая доложил о том во дворец.

 

Государь очень обрадовался и тотчас повелел девятерым старейшинам готовить встречу. Велел он снарядить расписную ладью на легких веслах из коричного дерева и доставить гостей во дворец. Но когда старейшины подплыли к кораблю, вышла к ним неведомая принцесса и говорит:

 

— Я впервые вижу вас. Как осмелюсь я следовать за вами?

 

Они воротились во дворец и передали ее слова государю. Тот признал ее правоту. Он отбыл со свитою на гористый берег, что в шестидесяти примерно шагах к юго-западу от дворца, повелел возвести там шатер и стал ждать ее.

 

Принцесса поставила свой корабль в укромном заливе за горою и ступила на сушу. Она передохнула на вершине горы, затем сбросила с себя шелковые шаровары и принесла их в дар горному Духу.

 

Сопровождали принцессу двое сановников: Син Бо и Чо Гван, жен их звали Моджон и Морян. Два десятка рабов несли за нею свертки золотой парчи, прозрачного шелка, нарядные платья, золотые и серебряные слитки, жемчуг и яшму, красный нефрит и рубины, а разных диковин и драгоценной утвари не счесть!

 

Вышел государь навстречу принцессе и повел ее к шатру. Сановники и простой люд, почтительно им поклонившись, удалились. Государь велел управителю убрать для каждого из принцессиной свиты особенный покой, а рабов поместить не более чем по пяти или шести человек вместе. Затем он велел принести ароматное вино из ятрышника и наилучшие яства, а в опочивальне положить расписные подушки и покрывала. Возле тканей, платьев и драгоценностей принцессы встала стража.

 

Когда государь с принцессою остались одни, она тихим голосом начала свой рассказ:

 

— Я — принцесса из далекой страны Аютха, из рода Хо, а зовут меня Хванок — Желтая Яшма. Мне исполнилось дважды по восемь лет. Как-то в нынешнем году, в пятой луне, родители мне сказали: «Этою ночью мы оба увидели сон. Владыка неба явился и говорит нам: «Основатель страны Карак государь Суро ниспослан Небом. Вряд ли среди живущих найдется такой же всесовершенный, такой же мудрый! Но по сию пору он не выбрал себе жены под стать. Скорее отправляйте к Суро свою дочь-принцессу, а с ней — и согласие на союз ее с ним!» Сказавши это, Владыка вознесся на небо. Но долго еще в наших ушах раздавался его голос. Простись же с нами и отправляйся к жениху, нареченному Небом». Я пустилась в путь, поплыла морем в далекие края за чудесными финиками. Потом небеса над моей головой сменились, ибо я отправилась за волшебными персиками, что в садах Закатной страны. И вот красавица с головкой цикады осмелилась возжелать, а драконовый лик — совсем рядом, пред нею!

 

Государь сказал:

 

— От самого рождения умудренный небом, я всегда знал, что принцесса прибудет из дальних стран. Вельможи сватали мне своих дочерей, но я не соглашался. И вот ты предо мной! Красивая и умная, приехала наконец, доставила неизреченную радость.

 

Тут они отдались чувствам, и дважды кончалась ясная ночь и однажды миновал белый день.

 

Приспело время снаряжать принцессин корабль в обратный путь. Государь одарил каждого из пятнадцати гребцов десятью мешками отборного белого риса и тридцатью свитками холста.

 

В первый день восьмой луны государь с государыней едут в колеснице во дворец. Рядом ликуя — знатнейшие сановники с женами. Потом — вереница повозок с заморским приданым. Поезд медленно вступает во дворец. Часы вот-вот отмерят полдень.

 

Государыне отвели обширные покои в глубине дворца. Сановников ее свиты и их жен поселили в двух особенных светлицах. Остальные спутники принцессы стали жить в гостином дворе, они заняли более двадцати комнат. Каждый день их кормили отменными яствами.

 

Приданое государыни сложено было в дворцовом хранилище, дабы она могла взять, что хотела, в любое из годовых времен. [...]

 

С тех пор и многие годы государь с государыней мудро управляли страной, блюли семейные устои и подданных своих любили, как собственных детей. Указы их были строги, но внушительны. Правленье было не жестоким, но в точности следовало законам.

 

Государь и государыня дополняли друг друга, как небо землю, как солнце луну, как начало Света начало Тьмы. Что до заслуг государыни, то их можно сравнить разве что с теми, что оказала урожденная Тушань первоправителю страны Ся или же дочери правителя Яо — государю Шуню.

 

В том же году государыня увидела во сне медведя. Сон оказался вещим: она родила наследника престола Кодын-гона.

 

В шестом году правления Чжун-пин — Обычного спокойствия — императора Лин-ди, то есть в год «змеи», в первый день третьей луны государыня скончалась в возрасте ста пятидесяти семи лет. Народ горевал так, словно бы обрушилась земля. Ее похоронили на холме к северо-востоку от Черепашьей горы. В память о ее благих деяниях селенье То-дучхон у переправы, где она впервые высадилась на берег, назвали Чупхочхон — Селением у переправы государыни; вершину горы, где сбросила она шелковые шаровары, стали именовать Нынхён — Шелковою горою, а морское побережье, куда подошел корабль с мареновым стягом, — Кичхульбён — Берегом, где впервые показался стяг.

 

У Син Бо — управляющего монетным двором, и Чо Гвана — главы ведомства государевой родни, за тридцать лет пребыванья в стране Карак родилось по две дочери. Спустя год или два Син Бо и Чо Гван и их супруги покинули сей мир. Все остальные — рабы и рабыни прожили после прибытия в Карак не более семи или восьми лет и умерли от тоски по дому, легши головою к родным холмам. Детей у них не было, поэтому гостиный двор опустел.

 

После кончины жены государь часто напевал песню о вдовце, спящем на одинокой подушке, и от того становилось ему все горше. Прошло дважды пять лет, и в двадцать третий день в третью луну четвертого года правления под девизом Цзянь-ань — Установление спокойствия — императора Сянь-ди, в год «зайца» государь скончался в возрасте ста пятидесяти восьми лет. Народ горевал еще больше, чем в день кончины государыни, горевал так, словно бы рухнуло небо. На ровной площадке к северо-востоку от дворца возвели гробницу высотою в рост человека и в триста шагов по окружности. Там его похоронили. Гробницу назвали «Усыпальницей государя Сурына».

 

Начиная с Кодына, старшего сына государя, и до Кухёна, потомка его в девятом поколении, в храме совершались государственные жертвоприношения. Это происходило ежегодно третьего и седьмого числа первой луны, пятого числа пятой луны, пятого и пятнадцатого числа восьмой луны [...]

 

Рождение и юность Кёнхвона (Перевод М. Никитиной)

 

[...] А кроме того, в древнем летописании сказано: «Жил некогда в деревне к северу от Кванджу богатый человек. У него была единственная дочь, отличавшаяся красотой и добронравием. Как-то она сказала отцу:

 

— Вот уж много ночей ко мне приходит какой-то мужчина в темно-лиловом платье.

 

Отец сказал:

 

— Вдень в иголку длинную нитку и воткни ему в платье.

 

Так она и сделала. Наутро пошли но нитке, смотрят, а игла в спине большого земляного червя под северною оградой.

 

Девица забеременела и разрешилась сыном, который пятнадцати лет взял себе имя Кёнхвон. В начальный год эры Цзин-фу, в год «крысы», он назвался государем, утвердил столицу в Вансане и правил сорок три года». [...]

 

* * *

[...] Когда Кёнхвон был еще младенцем, его отец распахивал целину, а мать носила отцу еду. Однажды она оставила ребенка под деревом. Пришла тигрица и накормила его своим молоком. Односельчане, узнав об этом, только диву дались.

 

Обликом и статью Кёнхвон вырос подлинным богатырем. Дух его был неукротим. Среди обычных людей он не ведал равных. Он сделался воином, пришел в столицу, и «го назначили оборонять юго-западное побережье. Кёнхвон всегда был настороже, неизменно готов к бою. Подобное постоянство духа сделало Кёнхвона выдающимся воином, и вскоре его произвели в чиновники особых поручений.

 

Из преданий о злодее Кунъе, ставшем правителем удельного царства Тхэбон (Перевод Л. Концевича)

 

Кунъе был выходцем из Силла и принадлежал к роду Кимов. Отцом его был сорок седьмой государь Силла Хонан, а матерью — вторая жена государя, имя которой забыто. Некоторые полагают, что Кунье был сыном Ыннёма.

 

Появился Кунъе на свет в материнском доме в пятый день пятой луны. В это время меж крышею дома и небом протянулся белый луч. Предсказатель событий изрек:

 

— Он родился в день «двойной лошади» и уже при рождении имеет зубы. Да еще это удивительное сияние. Не натворил бы он вреда государству, как войдет в возраст!

 

Тогда государь приказал своим евнухам пойти в дом матери и убить младенца. Евнухи схватили его, завернули в пеленки и положили возле башни. Служанка-кормилица тайком похитила младенца, однако дорогой нечаянно попала ему пальцем в глаз, и Кунъе окривел.

 

Много лишений пришлось претерпеть служанке, пока она вырастила и воспитала Кунъе. Мальчику исполнилось уже десять лет, а проказам его не было конца. Тогда слуяганка сказала Кунъе:

 

— Едва ты родился, как уж был отвергнут людьми. Я не могла этого вынести и вот до сих пор втайне хожу за тобой. Но если твои проказы станут известны, нам с тобой несдобровать!

 

Кунъе заплакал и сказал:

 

— Коли так, матушка, я уйду, и вам не надо будет бояться.

 

Он отправился в монастырь Седальса. Там он постригся в монахи и стал прозываться Сонджоном — Добрым предком. Достигнув совершеннолетия, он уже более не держался монашеского устава, сделался высокомерен и дерзок.

 

Однажды шел он через какой-то горный перевал, а мимо пролетала черная ворона, держа в клюве какую-то вещь. Вдруг что-то упало в его чашу для подаяний. Это была зубочистка, а на ней написано: «Государь». Кунъе спрятал ее и никому не сказал об этом, но в душе необычайно возгордился.

 

* * *

Сонджон величал себя Майтрейей — Буддой Грядущего. Он носил высокую шапку золотистого цвета и просторный плащ. Старшего сына он называл «бодхисаттвою Чистого Света», младшего — «бодхисаттвою Божественного Света».

 

Ездил Сонджон на белом коне, грива и хвост которого были заплетены узорчатой лентой, предшествуемый отроками и отроковицами. Умащенные благоуханиями, украшенные цветами, они несли флаги и балдахины. Позади Кунъе ехали двести с лишком монахинь и распевали буддийские гимны.

 

Сам он тоже сочинил двадцать с лишком сутр. Слова их, лживые и мерзкие, и рассказывается в них о делах, не совместимых с учением Будды. Иногда Сонджон, сидя в строгой позе, сам их и толковал. Как-то монах Сокчхон сказал ему:

 

— Непотребные ваши россказни и диковинные наставления не могут научить ничему хорошему!

 

Сонджон разгневался, ударил его железным молотком и убил. [...]

 

 

Богатырь священная кровь и дух горы Пхённасан

 

В давние времена жил человек по имени Хогён — Тигриный лик. Сам он себя называл Богатырь Священная Кровь. Переселившись с горы Прктусан в левое удолье горы Пусосан, он обрел жену и дом. Жили они в довольстве, но детей у них не было. Хогён превосходно стрелял из лука, а потому занимался охотой.

 

Однажды Хогён с девятью односельчанами отправился на гору Пхённасан ловить соколов. Стало смеркаться, и они вынуждены были заночевать в пещере. Неожиданно у входа в пещеру появился тигр и начал страшно рычать. Десятеро сказали друг другу:

 

— Тигр хочет всех нас сожрать. Но давайте бросим ему наши шапки. Чью шапку схватит тигр, тому и выходить первому с ним сражаться.

 

Так они и сделали. Тигр схватил шапку Хогёна.

 

Вышел Хогён из пещеры и уж собрался было вступить в бой с тигром, как тот внезапно исчез, а пещера обрушилась, и погибли в ней девять человек. Хогён вернулся домой и сообщил обо всем в управу уезда Пхённа. Затем он снова пошел к пещере, чтобы похоронить своих односельчан. Но сначала он совершил жертвоприношение горному духу, и дух предстал перед Хогёном и говорит:

 

— Я вдова и охраняю эту гору. К великому счастью, я встретила вас, Богатыря Священная Кровь, и хочу, чтобы мы соединились брачными узами. Давайте вместе править горой. Только станьте прежде ее главным владыкой.

 

С тем и Хогён, и горный дух бесследно исчезли. Жители уезда Пхённа назвали Хогёна Великим государем, возвели алтарь и стали совершать ему жертвоприношения. А так как на горе Пхённасан погибли девять человек, то ее переименовали в гору Курёнсан — гору Девяти драконов.

 

 

Канчхун и предсказание геоманта пхарвона

 

Хогён не забывал и прежнюю жену. По ночам он являлся к ней в сновидениях, и она родила сына, которому дала имя Канчхун. Обликом он был величав и строг, обладал многими талантами. Женившись на Кучхиый, дочери богача из деревни Ёнан-чхон, что на прибрежье Западной реки, он поселился на утесе Магагап горы Огвансан, что о пяти шапках.

 

В то время в Силла жил некий прославленный геомант — знаток ученья «ветра и воды» по имени Пхарвон. Как-то он прибыл в уезд Пусо, что к северу от горы Пусосан. Места эти показались Пхар-вону красивыми, но голыми, и он сказал Кан-чхуну:

 

— Перенесите уезд к югу от горы да засадите гору соснами, чтобы скрыть от взора отвесные скалы, ибо вскоре народится здесь предбудущий объединитель страны Трех Хан.

 

Тогда жители уезда переселились к югу от горы, засадили ее соснами, а уезду дали названье Сонак — Сосновая гора. Канчхун стал правителем этого уезда, однако жил он по-прежнему на старом месте, наведываясь оттуда в уезд. Он разбогател, имел несколько тысяч золотых дохода. У него родились двое детей, младшего звали Сонхосуль. Потом Сонхосуль поменял свое имя на Поюк. [...]

 

У Поюка родились две дочери. Младшую звали Чиный. Она была красива и блистала многими талантами и мудростью. [...]

 

О том, как чакчегон взял в жены дочь дракона

 

Чиный родила сына и нарекла его Чакчегоном. [...] Уже в юную пору он отличался ясным умом и необыкновенной храбростью. С годами совершенствуя свои дарованья, он овладел шестью искусствами, в особенности каллиграфией и стрельбой из лука.

 

Едва Чакчегону сравнялось шестнадцать лет, мать вручила ему лук и стрелы, оставшиеся от отца, когда тот покинул родные пределы. Чакчегон несказанно обрадовался подарку и столь изощрился в своем умении, что из ста стрел все сто посылал в цель. Его прозвали Сингуном — Владетелем чудесного лука.

 

Решив отыскать отца, Чакчегон взошел на чужеземный торговый корабль и пустился по морю в путь. Вскоре небо заволоклось тучами, пал туман. Сделалось до того темно, что корабль остановился, и так продолжалось три дня. Какой-то из плывших с Чакчегоном сказал:

 

— Надо принести в жертву этого корёсца, тогда мы спасемся.

 

Не дожидаясь решен<