Глава 19. Спуск Освальда

Гектора Гримсби обнаружили именно там, где Уна и предполагала. Он стоял на мраморной лестнице отеля «Белладонна» на полпути от входа. Гостям отеля приходилось обходить калеку подальше, когда они спускались или поднимались. И Уна прекрасно их понимала. Гримсби выглядел довольно агрессивно, размахивая руками и споря с невидимым неприятелем. Повязка на голове со вчерашней ночи, видимо, не менялась и вся пропиталась потом.

Самое роскошное и богатое здание на всей Темной, где каждая оконная рама, перила и дверные ручки отливали позолотой, комплекс «Белладонна», высотой в четыре этажа, не был самым крупным здешним строением и вмещал не так много посетителей. Кроме того, бизнес Кровавого Мартина держался на плаву не столь за счет постояльцев гостиницы, а за счет азартных игр и другого рода делишек, которые происходили за золотыми дверями.

Оставив Самулигана на обочине вместе с коробкой, в которой сидел дядюшка Александр, Уна аккуратно начала подниматься по лестнице, держа Дьякона в полной изготовке на плече.

— Мистер Гримсби! — закричала она настолько громко, чтобы быть услышанной бормочущим актеришкой.

Калека замер и обернулся на Уну (по крайней мере, обернулся в ее сторону). Он втягивал ноздрями воздух, а белые глазницы засверкали:

— О-о-о! Бьюсь об заклад, это мисс Крейт с вонючей пеструшкой-болтушкой. Или правильнее говорить с болтушкой-пеструшкой?

— Чем это вы тут занимаетесь? — спросила Уна в ответ.

— Репетирую! — признался Гримсби. — В пятницу открытые слушания в Театре, в курсе? Я собираюсь блеснуть талантом.

— Я вижу, — сказала сыщица.

— А я нет! — огрызнулся Гримсби и залился смехом, как будто более смешную остроту в жизни не слыхивал.

— С чем будете выступать? — поинтересовалась девушка.

Нахал подкрутил пальцем усы:

— Покажу самую финальную сцену, где Освальд героически сражается с Королевой, посылая заклятие и отражая огонь, вспыхивающий с каждым шагом при приближении к Фее.

Гримсби ударил себя кулаком в грудь и драматично склонил голову.

— Хм... — произнесла Уна без энтузиазма. — Так я и подумала.

Актеришка продолжил:

— Не могу вспомнить, к несчастью, куда девал зонтик. Он заменял мне волшебную палочку Освальда. Мог оставить его по ошибке в Маятнике вчера ночью.

Уна вспомнила, как позавчера видела Гримсби на лестнице музея с красным зонтом. За этими воспоминаниями потянулись другие — об Исидоре, пинающей стойку в Маятнике, и красном зонте-трости, пролетевшем по коридору и чуть не воткнувшемся в ногу Адлеру. Все это Уна хотела поведать Гектору, но он перебил ее.

— Как только режиссер увидит мое выступление, — заявил Гримсби, — он будет вынужден отдать главную роль мне, и все мои фанаты стекутся в театр, став свидетелями триумфального возвращения!

— Вслепую репетировать на лестнице — весьма опасно, не находите?

— Чушь! — заорал Гримсби, заставив Уну подпрыгнуть от неожиданности. Очевидно, что все сказанное задевало грубияна. Уна поняла, что вот-вот выведет подозреваемого на нужную волну. Гримсби поправил лацкан пиджака, перейдя на сдержанный тон:

— Я в состоянии сыграть эту роль, как и любой зрячий. Даже лучше. Я один из выдающихся актеров, каких только видела сцена. И зачем мне пара глаз, если мой нюх меня с роду не подводил? Если какой-то чокнутый режиссер не способен это понять, тогда он такой же слепец, как и я, и заслуживает еще один мешок песка на тыкву.

Уна решила не комментировать последнее заявление:

— А вчера вы тоже готовились к выступлению, мистер Гримсби? Перед собеседованием в Маятнике?

— М-м-м, да! Но откуда вы знаете? — удивился актеришка.

Пытаясь скрыть свое волнение, Уна флегматично пожала плечами:

— Да это лишь рабочая гипотеза. Понимаете ли, мы с Дьяконом видели вас на музейных ступенях. И еще я думаю, что во время репетиции с вами случился несчастный случай. Ни я, ни Дьякон не были его очевидцами, потому что кое-что другое отвлекло наше внимание, когда в порыве игры вы оступились и несколько раз приложились головой о музейную лестницу, падая вниз.

Уши Гектора покраснели, а глаза, несмотря на слепоту, сощурились, будто он смотрел на Уну искоса. Брови слились, превратившись в сплошную черту на его лбу.

— Я... Ну... Так и было... — и сердитость вдруг как рукой сняло. Гримсби упал на колени, чуть не укатившись снова вниз, и, сцепив руки перед собой, начал умолять:

— Держите рот на замке. Это не моя вина. Ступени... Они такие старые, что рушатся под ногами. Поэтому я сюда и пришел, к отелю, чтобы сегодня репетировать. Я могу показать вам отрывок. Правда, могу. Но ничего не говорить режиссеру о падении, или мне конец!

— Так правильно ли я поняла — вы упали? — продолжила сыщица. — Скатились с лестницы, ударившись несколько раз головой, и приземлились на тротуар?

Костлявым пальцем Гримсби указал на свою повязку:

— Именно так...

Довольная Уна повернулась к ворону:

— Поэтому-то он так мгновенно исчез. Гектор не заходил в музей, Дьякон. Он упал с лестницы как раз в тот момент, когда мы услышали крик из бутика мадам Айри. Мы отвлеклись, Гектор упал, а когда повернулись обратно, не могли его обнаружить, потому что он лежал на тротуаре позади гигантского цилиндра.

— Это значит...— энциклопедист остановился на полуслове.

— Что Гримсби не мог похитить кинжалы! — закончила Уна.

Гектор недовольно выставил вперед нижнюю челюсть:

— Это же очевидно! Я был у доктора перед встречей в Маятнике. И знаете, что он сказал?

Уна и ворон отрицательно покачали головами.

— Он сказал, что мне повезло, что я бедро не сломал. Потому что нет боли более невыносимой.

Дьякон замотал головой:

— Надеюсь, люди перестанут говорить подобную ересь, — и обратился к Уне: — Если Гримсби не воровал кинжалы, то кто?

— Разве не понятно? — удивился Гектор. — Это маленькая ведьма. От нее несет темными делишками.

Уна уперла руки в боки и замотала головой:

— Нельзя почуять, что кто-то преступник. Кроме того, вы, вероятно, унюхали резкий запах ее крема для лица. У него сильный... Очень сильный... — Уна не договорила фразу, глубоко задумавшись, и лишь потом продолжила: — Сильный бальзамический запах.

— С отдушкой из корицы, — добавил Гримсби, поднимаясь с колен.

Уна утвердительно кивнула. Отдушка из корицы. Абсолютная правда. Но корицу перебивал какой-то бальзамических запах. И только теперь сыщица осознала, что он был ей весьма знаком. Отбросив мысли о корице, Уна стала вспоминать, где могла унюхать его.

— Ну, точно! — вспомнила сыщица, зеленые глаза расширились от возбуждения. — Пойдем, Дьякон. Нам нужно вернуться в Маятник.

— Для чего? — спросил Дьякон.

— Прогуляться по саду, — она почесала голову и, прежде чем Дьякон успел задать еще какие-то вопросы, добавила: — И еще кое-что, мистер Гримсби. Если вы грезите актерской карьерой, зачем вам должность помощника Волшебника?

Калека пожал плечами:

— Стоит отказаться, видимо. Но опять же, не вижу причин, почему не заняться и тем, и другим.

Признание заинтриговало Уну. «И тем, и другим». Такой вариант она раньше не рассматривала. Звук открывающихся золотых дверей отеля прервал ее размышления. Уна подняла глаза и увидела двух верзил в ярко-красных костюмах, спешащих вниз по лестнице. Они были близнецами с тем единственным различием, что один бугай был начисто выбрит, а по второму цирюльник плакал.

Они окружили Гримсби. На костюмах виднелась красноречивая надпись: «Охрана».

Калека неуверенно обнюхал мужчин.

Тот, что носил неопрятные усы, произнес хриплым глухим голосом:

— Мы получили несколько жалоб от постояльцев отеля, сэр, которые были напуганы. Мы вынуждены просить вас убраться отсюда.

— Но... — начал Гримсби.

— Извините, сэр, — перебил его безусый бугай, который говорил точно также, как брат-близнец, — никаких но.

Верзилы подхватили Гримсби под костлявые локти, двигаясь шустрее, чем Уна могла себе представить, и бросили его в сторону улицы. Гектор взвыл, столкнувшись на обочине с запряженной каретой.

Лошадь выразила свое неодобрение ржанием, а калека вскочил на ноги. Тем временем Уна продолжала глазеть на двух одинаковых верзил, которые возвышались над ней словно два бульдога из ночного кошмара. Груда мышц под их пиджаками и взгляды наводили на мысль, что Уна может стать следующей жертвой.

Даже когда Дьякон выпрямился во весь свой рост, охранников это не взволновало.

— И нам пора, — сказала Уна, осторожно пятясь назад, понимая, что ее присутствие возле отеля менее чем желательно. И когда она спускалась до тротуара, ее не покидало ощущение, что кто-то за ней следит, кроме двух грозных близнецов. И будто по наитию она подняла взгляд и заметила пару глаз в окне отеля, косившуюся на нее из-за красной занавески.

И тот простой факт, что находилась она у отеля «Белладонна», наводил лишь на одно подозрение по поводу личности наблюдателя. Уна поежилась от мысли, что пресловутый Кровавый Мартин следит за ней.

— Самулиган! — окликнула Уна слугу.

— Слушаю, — отозвался эльф, стоявший позади хозяйки с коробкой в руках.

— Полагаю, надо и честь знать, — сказала она.

Самулиган, также заметивший зловещий взгляд из-за штор, произнес:

— Весьма мудро.

Спустя двадцать минут Уну, добравшуюся до внутреннего сада в Маятнике, все еще не покидало ужасное ощущение от слежки.

— А что мы делаем во внутреннем дворике? — спросил Дьякон.

— Полагаемся на мое чутье, — ответила она.

Уна проследовала мимо разросшегося хрустальника, который отбрасывал солнечных зайчиков на стены дворика, и остановилась возле грядки, на которой давеча ночью копалась Исидора. Она плюхнулась на колени, не боясь испачкать платье.

Дьякон прочитал табличку, торчащую из земли:

— Корень турлока? — крайне удивился ворон. — Думал, он только в Чудоземье растет.

Дьякон во внутреннем саду был впервые. Уна только сейчас это поняла. Энциклопедиста подарили ей на одиннадцатилетие, и они вместе уже два года, но она ни разу не брала его с собой в сад. Сад всегда был для Уны местом уединения, и, конечно, Дьякон уважал правила пребывания в Доме и никогда не пытался совать свой нос, куда не следует.

— Не забывай, что Маятник построен на земле, привезенной из Волшебной страны, — напомнила хозяйка.

Дьякон кивнул.

— Ах, и правда. Это многое объясняет. Но я не был в курсе. И не понимаю, для чего мы здесь сейчас.

Уна поднесла к носу горсть земли. Уже знакомый запах, который она успела почуять еще прошлой ночью до того, как Исидора измазала ее лицо грязью. Но он был куда более знакомый... Она стала копаться в грядке, пока не нащупала нечто скользкое и гладкое. Потянула и через секунду достала на поверхность ярко зеленый корень. Уна сжала его слегка, и из корневища просочилась жижа, стекающая между пальцев. Запах был такой мощный, что сразу разбудил в памяти воспоминания о Саноре Крон, намазавшей лицо такой же зеленой слизью.

— Не желаете вытереть руки? — спросил Самулиган. Волшебный слуга стоял позади хозяйки, держа в одной руке коробку с жабой, а другой протянул платок.

Уна кинула корень на землю и взяла платок.

— Благодарю, Самулиган, — она обтерла руку от слизи и стала осматривать одежду, принюхиваясь. — Как я и думала. Это то же вещество, которым мазала лицо Санора вчера ночью. Определенно, это «Ведьмин свист»!

— О, да! — подтвердил Самулиган. — Мне тоже приходила мысль, что его запах мне знаком. Но той ночью я так и не догадался. Теперь понятно, что это было. Также ясно, что ведьма хотела перебить запах корицей.

Дьякон спорхнул на грядку рядом с корнем.

— Действительно, корень турлока. Но где Санора Крон раздобыла его? И как это связано с нападением на Александра?

У Уны уже были кое-какие соображения по этим вопросам. Турлок может расти только в волшебной земле. Кроме Маятника ее можно найти только в Чудоземье. И это очередная загадка!

— Не знаю, где она взяла турлок, — сказала Уна, — но, определенно, не здесь. А что касается последнего твоего вопроса — Санора Крон не та, за кого себя выдает. В действительности она старше, чем нам представилась.

— А зачем ей омолаживаться? Для какой надобности? — уточнил Дьякон.

Уна поднялась на ноги, бросив платок на землю:

— Чтобы ответить на этот вопрос, нам нужно спросить саму ведьму. Пойдемте, навестим Ведьмин Холм.

— Хм... Но вход на него спрятан, — напомнил Самулиган. — Даже мне, прожившему на Темной пять сотен лет, не ведомо, как попасть внутрь холма. Он заколдован.

Уна забрала коробку у Самулигана, приоткрыв крышку с хрустом. Заглянула внутрь. Жаба сидела в середине, глядя на сыщицу широко раскрытыми глазами. Чем дольше Уна глядела в изумрудные лягушачьи глаза, тем больше они напоминали ей дядюшкины. Такие мудрые... Это был тот самый грустный взгляд, которым смотрел Александр на свою племянницу, решившую покончить с ученичеством ради другой жизни. Ради карьеры детектива. И вот она получила то, что хотела, но на поверку все выглядело иначе, чем она себе фантазировала. Если честно, она не думала, что все может быть настолько волнительным.

И снова ужасные мысли вторглись в ее душу — то было болезненное сомнение. Что, если она лишь ищет сходство во взглядах дяди и жабы, потому что хочет верить в то, что оно есть? Что, если это обычная квакша, забравшаяся наверх башни? Может, там вообще лягушачье царство, а она об этом не знает. Черные мысли пытались отравить надежду девушки в то, что жаба и есть Волшебник. Что, если это был не он, а какой-нибудь всеми позабытый волшебный узник, как Самулиган, заключенный в башню еще со времен Великой войны фей? И все это сводится лишь к одному, на самом деле, — дядя мертв. Мертв...

Уна встряхнула головой, желая найти волшебные затычки для ушей, которые могли бы заглушить ее собственные мысли.

— ХВАТИТ! — шикнула она сама на себя. — Это дядя Александр. И только это имеет значение.

Она боялась вдалеке открывать крышку коробки на случай, если лягушка выпрыгнет. Они могут ее не найти, если она ускачет в сад. Поэтому Уна разговаривала с дядей через щель:

— Мы выясним, кто тебя заколдовал, дядя. Не волнуйся.

Но день клонился к вечеру, и если Волшебник не обретет человеческий облик, то Кровавый Мартин победит...

Уна надеялась, что новые сведения о Саноре станут переломным моментом в их деле. Ведьма использовала турлок, чтобы омолодиться. Сколько ей было лет на самом деле, и для чего этот маскарад?

— Самулиган прав, — заговорил Дьякон, — вход на Ведьмин Холм давно заколдован. И никто не видел, как ведьмы появляются из него или заходят обратно. Никто не знает, сколько их там обитает, что они делают, поэтому попасть туда практически невозможно.

Уна направилась на выход с коробкой в руках, пересекая внутренний сад:

— Определенно, нас это не остановит.