Исполнение решений международных коммерческих арбитражей российскими судами: проблемы и перспективы

Исполнение решений международных коммерческих арбитражей в российской судебной системе является одной из наиболее сложных проблем отечественного правосудия. Для упрощения изложения материал настоящей аналитической записки делится на три части: (1) исторические аспекты исполнения решений международных арбитражей российскими судами; (2) коллизии между действующим российским процессуальным законодательством и законодательством о международном коммерческом арбитраже; и (3) субъективные проблемы российского правосудия в связи с исполнением решений международных коммерческих арбитражей. В заключении формулируются краткие выводы, отражающие частную точку зрения автора на поставленные вопросы.

1. Исторические аспекты исполнения решений международных арбитражей российскими судами

Законодательство о международном коммерческом арбитраже имеет давние традиции в нашей стране. Нью-Йоркская конвенция о признании и приведении в исполнение иностранных арбитражных решений 1958 года (далее – Конвенция или Нью-Йоркская конвенция) была подписана СССР уже 29 декабря 1958 года, ратифицирована СССР 24 августа 1960 года и вступила в силу для СССР 22 ноября 1960 года1. В 1964 году СССР присоединился к Европейской конвенции 1961 года "О внешнеторговом арбитраже" (далее – Европейская конвенция). Наконец, 7 июля 1993 года был принят Закон РФ № 5338-I "О международном коммерческом арбитраже" (далее – Закон о международном коммерческом арбитраже)2, основанный на Типовом законе ЮНСИТРАЛ "О международном коммерческом арбитраже", одобренном Комиссией ООН по праву международной торговли 21 июня 1985 года и рекомендованном Генеральной Ассамблеей ООН 11 декабря 1985 года резолюцией № 40/72 (далее – Типовой закон ЮНСИТРАЛ). Таким образом, можно констатировать, что с точки зрения следования современным стандартам законодательства об арбитраже, наша страна всегда числилась среди государств, приветствующих арбитражный метод урегулирования внешнеэкономических споров.

С другой стороны, разительным контрастом развитию советского и российского законодательства о международном коммерческом арбитраже являлось состояние отечественного процессуального законодательства, направленного на регулирование процедуры приведения в исполнение или оспаривания решений международных арбитражей. Только 21 июня 1988 года был принят Указ Президиума Верховного Совета СССР от № 9131-XI "О признании и исполнении в СССР решений иностранных судов и арбитражей" (далее – Указ 1988 г.)3, заложивший хотя бы минимальные процессуальные правила для признания иностранных арбитражных решений. Ни в ГПК РСФСР, ни в АПК РФ 1992 и 1995 гг. процессуальных норм, необходимых для успешного приведения в исполнение решений международных арбитражей, не было, а процессуальные правила, непосредственно закрепленные в Конвенции и Законе о международном коммерческом арбитраже, явно для этих целей недостаточны и рассчитаны на их дополнение специальным процессуальным законодательством на национальном уровне (см. ст. III Конвенции).

Причина такого "отставания" российского процессуального законодательства легко объясняется историческими предпосылками, связанными с осуществлением внешнеэкономической деятельности в нашей стране. В СССР существовала государственная монополия внешней торговли, вследствие которой доступ к контактам с иностранными партнерами (а такими партнерами являлись в первую очередь хозяйствующие субъекты стран-членов СЭВ) был предоставлен исключительно государственным внешнеэкономическим организациям. Эти организации подходили к оформлению своих договоров с иностранными фирмами весьма тщательно и скрупулезно соблюдали контрактные обязательства. Даже если возникали конфликты, они, как правило, разрешались путем переговоров или в ходе принудительного арбитража по Московской конвенции 1972 г. "О разрешении арбитражным путем гражданско-правовых споров, вытекающих из отношений экономического и научно-экономического сотрудничества", в императивном порядке предписывавшей арбитражный способ урегулирования споров между организациями стран-членов СЭВ4. Арбитражные решения исполнялись в добровольном порядке, как это принято среди бизнесменов, дорожащих своей репутацией, и поэтому вопрос о регламентации процедуры принудительного исполнения в отечественном законодательстве носил сугубо схоластический характер.

До самой отмены монополии внешней торговли Указом Президента РСФСР от 15 ноября 1991 г. № 213 "О либерализации внешнеэкономической деятельности на территории РСФСР"5 в литературе не было отражено ни единого случая обращения в российский (советский) суд за принудительным исполнением решения международного арбитража. Однако сразу после допуска российских частных предпринимателей к контактам с иностранными партнерами ситуация резко изменилась. На рынок внешнеэкономических контрактов пришли совершенно не подготовленные к этому предприниматели и мало сведущие в международном частном праве юристы. Следствием стал лавинообразный рост числа внешнеэкономических споров. В середине 1990-х годов в производстве МКАС при ТПП РФ, наиболее доступного для российских предпринимателей институционального международного коммерческого арбитража, на разных стадиях процесса одновременно находилось около двух тысяч дел6 – цифра, более чем в пять раз превышающая среднестатистическое значение для последних лет.

В соответствии с Указом 1988 г. компетенция по признанию и приведению в исполнение решений иностранных арбитражей принадлежала судам общей юрисдикции. На эту же ветвь российской судебной системы в соответствии с принятым в 1993 г. Законом о международном коммерческом арбитраже пала нагрузка по оспариванию и приведению в исполнение решений международных коммерческих арбитражей, принятых на территории России. Суды общей юрисдикции долго, можно сказать – по крупицам, собирали информацию о зарубежной практике применения Нью-Йоркской конвенции и Типового закона ЮНСИТРАЛ. Хотя ими было принято немало ошибочных решений, очевидно противоречащих судебной практике развитых государств в области международного арбитража, к 2000 году их судьи усвоили базисные истины, существующие в этой области, а именно: (1) обязательность соблюдения арбитражного соглашения, зафиксированного в письменной форме; (2) недопустимость пересмотра решения международного коммерческого арбитража по существу разрешенного арбитрами спора; и (3) необходимость консервативного толкования понятия публичный порядок как основания для отказа в приведении в исполнение международного арбитражного решения.

К концу прошлого века Верховному Суду РФ удалось сформировать достаточно устойчивую практику по взаимодействию судов общей юрисдикции с международными арбитражами. Хотя им не было выпущено ни одного Постановления Пленума или Информационного письма по указанным вопросам, координация деятельности нижестоящих судов осуществлялась Верховным Судом довольно эффективно. В значительной степени этому способствовала удачная норма Указа 1988 г., продублированная в п. 2 ст. 6 Закона о международном коммерческом арбитраже, в соответствии с которой исполнение и оспаривание международных арбитражных решений осуществлялось судами кассационной инстанции (на уровне судов субъектов Федерации), минуя суды первой инстанции. Судьи судов субъектов Федерации отличаются, с одной стороны, большим профессионализмом по сравнению с судами районных (городских) судов, и в то же время их загрузка, как правило, ниже, чем в судах первой инстанции. Все это способствовало тому, что в каждом из судов субъектов Федерации был назначен судья (в Мосгорсуде было даже двое судей, одна из которых – О.А. Егорова – стала впоследствии председателем Мосгорсуда), специализировавшийся на вопросах международного арбитража. Были такие специалисты и в составе судей Верховного суда, в первую очередь – зам. Председателя ВС проф. В.М. Жуйков, судьи ВС РФ Н.С. Романенков, А.М. Маслов, В.П. Кнышев.

Ярким контрастом практике судов общей юрисдикции в отношении решений международного коммерческого арбитража служила практика государственных арбитражных судов в отношении решений "внутренних" третейских судов. Еще в 1992 году в РФ был урегулирован процессуальный порядок приведения в исполнение и оспаривания актов "внутренних" арбитражей, в соответствии с которым допускалась возможность вмешательства государственных арбитражных судов в спор, вынесенный на рассмотрение "внутреннего" третейского суда, и даже пересмотр его решения по существу7. Впрочем, до некоторых пор государственные арбитражные суды официально отказывались от вмешательства в вопросы международного коммерческого арбитража, указывая, что реализация норм Нью-Йоркской конвенции и Закона о международном коммерческом арбитраже возложена на суды общей юрисдикции8.

Ситуация резко изменилась с приходом в ВАС РФ на должность заведующего сектором международного частного права Т.Н. Нешатаевой. С этого момента четко просматривается намерение ВАС РФ присвоить компетенцию по признанию и приведению в исполнение решений международных коммерческих арбитражей, причем даже без внесения каких-либо изменений в действующее законодательство. 1 марта 1996 г. издается Письмо Высшего Арбитражного Суда РФ от № ОМ-37, в котором намеренно смешиваются международные и "внутренние" третейские суды и не указывается, какой из ветвей российской судебной системы принадлежит компетенция по исполнению (и оспариванию) их решений9. Несмотря на то, что и нормами Указа 1988 г., и нормами Закона о международном коммерческом арбитраже эти функции были очевидно возложены на суды общей юрисдикции, появилось множество публикаций, настаивавших на том, что компетенция по приведению в исполнение и оспариванию международных арбитражных решений принадлежит именно государственным арбитражным судам10. В обоснование этого подхода Т.Н. Нешатаева и ее сотрудники из сектора международного частного права ВАС РФ ссылались на то, что международные арбитражи разрешают экономические споры, находящиеся в ведении государственных арбитражных судов, что АПК РФ 1995 г. относит исполнение иностранных арбитражных решений к категории международной правовой помощи, что исполнение иностранных арбитражных решений возложено на государственные арбитражные суды в силу Киевского соглашения 1992 г. "О порядке разрешения споров, связанных с осуществлением хозяйственной деятельности" (далее – Киевское соглашение). Хотя такой подход специалистов ВАС РФ к проблеме разграничения компетенции между судами общей юрисдикции и государственными арбитражными судами был подвергнут всесторонней и убедительной критике11, позиция ВАС РФ по данному вопросу никаких изменений не претерпела. Он только поощрял вторжение подчиненных ему судов в компетенцию судов общей юрисдикции. К 1999 г. сложилась абсолютно нетерпимая ситуация, когда исполнением международных арбитражных решений стали заниматься одновременно обе ветви судебной системы, причем опираясь на различные нормы законодательства (суды общей юрисдикции – на Указ 1988 г. и Закон о международном коммерческом арбитраже, а арбитражные суды – на Временное положение). Судьи региональных судов, сбитые с толку отсутствием четкой позиции по вопросу о разграничении подведомственности, оказались заложниками отсутствия в России четкой государственной политики, направленной на содействие международному арбитражу.

2. Коллизии между действующим российским процессуальным законодательством и законодательством о международном коммерческом арбитраже

2.1. Общие вопросы подведомственности и заполнение пробелов в законодательстве

После вступления в силу АПК РФ 2002 г., однозначно закрепившего за системой российских государственных арбитражных судов юрисдикцию по вопросам признания и приведения в исполнение иностранных арбитражных решений (а равно и решений международных арбитражей, выносимых на территории РФ на основании Закона о международном коммерческом арбитраже) по спорам, возникающим при осуществлении предпринимательской и иной экономической деятельности, дискуссию о "компетентном суде" можно считать завершенной12.

АПК РФ 2002 г. призван не только урегулировать досадные пробелы, существовавшие до его принятия в российском процессуальном законодательстве, например, такие как отсутствие четкой регламентации размера госпошлины, которой полагалось облагать ходатайства об отмене международных арбитражных решений, но и положить конец практике "двойных стандартов", когда решения "внутренних" третейских судов на основании Временного положения могли быть пересмотрены государственным арбитражным судом по существу, а решения международных арбитражей, вынесенные на территории РФ, могли быть оспорены только по юрисдикционным и процессуальным основаниям, предусмотренным п. 2 статьи 34 Закона РФ о международном коммерческом арбитраже. Такая практика была нелогична, и, более того, зачастую государственные арбитражные суды на самом высоком уровне "путали" источники подлежащего применению права и пересматривали по существу международные арбитражные решения со ссылкой на Временное положение13. Теперь основания и процедура оспаривания решений и "внутренних" третейских судов, и международных арбитражей, проводимых на территории РФ, опираются на единую законодательную базу (ст. 233 АПК РФ 2002 г.), и, что отрадно, эта база принята на основе Типового закона ЮНСИТРАЛ, закрепляющего принципы окончательности и обязательности решения, вынесенного третейским судом.

Хотя передача компетенции по признанию и приведению в исполнение решений международных арбитражей из системы судов общей юрисдикции в систему государственных арбитражных судов потребует от судей последних немалых усилий по ознакомлению с Конвенцией, Типовым законом ЮНСИТРАЛ и принятым на его основе Законом о международном коммерческом арбитраже, а также сложившейся практикой их применения, АПК РФ 2002 года в целом заложил необходимую основу для того, чтобы российская судебная система применяла указанные нормативные акты единообразно с иностранными судами.

В то же время, необходимо обратить особое внимание на те положения АПК РФ 2002 года, применение которых может привести к потенциальному отклонению от сложившейся в мире практики применения Конвенции и Типового закона ЮНСИТРАЛ. Рассмотрим подробно три наиболее важных противоречия, возникающих между этим Кодексом, с одной стороны, и законодательством о международном коммерческом арбитраже, с другой.

2.2. Вопрос об отмене российским судом иностранного арбитражного решения

Эта проблема затрагивается в части 5 ст. 230 АПК РФ 2002 года, допускающей теоретическую возможность оспаривания в российском государственном арбитражном суде иностранного арбитражного решения "в случаях, предусмотренных международным договором РФ". Что же это за случаи, о каких международных договорах думали авторы данной статьи АПК? По всей видимости, они имели в виду подп. е) п. 1 статьи V Конвенции, допускающий гипотетическую возможность отмены иностранного арбитражного решения судом страны, "закон которой применяется", т.к. никаких других международных договоров по этому вопросу у РФ не существует, как не существует их и в международно-правовой практике заключения договоров по вопросам коммерческого арбитража других государств.

Данное положение Конвенции применимо исключительно к гипотетическому случаю, когда стороны арбитражного разбирательства своим соглашением предусмотрели применение в ходе слушания процессуального права, отличного от процессуального права той страны, на чьей территории выносится решение международного коммерческого арбитража. Именно по такому пути идет международная практика толкования подп. е) п. 1 ст. V Конвенции как зарубежными судами14, так и зарубежными специалистами15; аналогичного подхода придерживаются и ведущие российские эксперты16. Другим доказательством правильности такого подхода является Типовой закон ЮНСИТРАЛ, разработанный в развитие норм Конвенции и одобренный Генеральной Ассамблеей ООН. Этот Типовой закон допускает возможность оспаривания международного арбитражного решения только в соответствии со статей 6, которая должна указать компетентный государственный суд того государства, на чьей территории был проведен международный арбитраж, и запрещает в статье 5 любое судебное вмешательство, непосредственно не предусмотренное данным Типовым законом. Аналогичные положения вошли и в статьи 5 и 6 российского Закона о международном коммерческом арбитраже.

Как следствие, часть 5 статьи 230 АПК РФ 2002 года применима лишь в том случае, если стороны арбитражного разбирательства, проведенного за рубежом, согласились о применении к данному арбитражу российского процессуального права. На практике автору никогда не доводилось сталкиваться с подобным стечением обстоятельств, нет описания подобных прецедентов и в литературе. Это неудивительно, так как такой выбор применимого процессуального права может привести к коллизии с lex arbitri (процессуальным правом, регулирующим правила проведения арбитража, которое зависит, в том числе, и от места его проведения), применяемым в императивном порядке, что может повлечь за собой отмену арбитражного решения государственным судом по месту его вынесения. Так как добросовестные и разумные стороны арбитражного разбирательства заинтересованы в том, чтобы арбитражное решение носило бы окончательный характер, они никогда не пользуются предоставленной Конвенцией возможностью выбора не только материального, но и процессуального права, применимого при проведении арбитража, отличного от lex arbitri.

Поэтому российский государственный арбитражный суд не вправе, сославшись на часть 5 ст. 230 АПК РФ 2002 года, рассматривать вопрос об отмене иностранного арбитражного решения, вынесенного по российскому материальному праву. Конвенция не может рассматриваться как международный договор РФ, допускающий соответствующую возможность. Более того, попытка такого вмешательства российского государственного арбитражного суда будет противоречить и статье 5 Закона РФ о международном коммерческом арбитраже. Здесь следует особо подчеркнуть, что вопрос о праве российского государственного арбитражного суда отменять иностранные арбитражные решения никак не может быть отнесен к категории чисто процессуальных норм, которые не вступают в коллизию с Конвенцией – это вопрос материального права, причем вопрос, достаточно четко урегулированный Конвенцией и Типовым законом ЮНСИТРАЛ, не допускающими оспаривание международного арбитражного решения за пределами страны, где оно было вынесено, если только стороны не предусмотрели в качестве применимого процессуального права право иного государства. Толкование российскими государственными арбитражными судами части 5 статьи 230 АПК должно осуществляться в соответствии с международными обязательствами РФ (Конвенция как норма международного права имеет преимущественную силу перед российским внутренним законодательством на основании ч. 4 статьи 15 Конституции РФ) и в соответствии с международными стандартами в этой области, предусмотренными Типовым законом ЮНСИТРАЛ и реализованными в Законе о международном коммерческом арбитраже.

Аналогичное толкование следует дать и части 4 статьи 233 АПК РФ 2002 года – как и часть 5 статьи 230 АПК РФ 2002 г., эта норма также ошибочно исходит из того, что у России есть какие-то международные договоры, допускающие возможность отмены решения международного арбитража по дополнительным основаниям, не перечисленным в ст. 34 Закона о международном коммерческом арбитраже и фактически повторенным в частях 1–3 ст. 233 АПК РФ 2002 г.

Итак, часть 5 статьи 230 и часть 4 статьи 233 АПК РФ сформулированы исходя из неверного толкования подп. е) п. 1 статьи V Конвенции таким образом, что предполагают наличие у Российской Федерации некоего международного договора и федерального закона, которые позволили бы российским государственным судам отменять решения иностранных арбитражей, вынесенные с применением норм российского материального права. Такого международного договора и федерального закона у России нет. В соответствии со сложившейся в мире практикой толкования Конвенции, недвусмысленно закрепленной в п. 2 статьи 34 Закона о международном коммерческом арбитраже, решение международного арбитража может оспариваться только в суде того государства, на чьей территории оно вынесено. Поэтому часть 5 статьи 230 и часть 4 статьи 233 АПК РФ на практике применяться не могут, так как содержащиеся в них отсылочные нормы не находят подкрепления ни в международных договорах, ни в национальном законодательстве РФ.

Следует отметить, что российская судебная система недавно столкнулась с попыткой добиться отмены российскими государственными судами иностранного арбитражного решения, вынесенного с применением российского материального права. Суды общей компетенции отказались рассматривать подобное ходатайство, указав, что они "не обладают компетенцией по отмене решения международного арбитражного суда (третейского суда) другого государства; они только вправе отказать в признании и приведении в исполнение на территории РФ таких решений"17 (это было до 1 сентября 2002 г., когда соответствующая компетенция была передана государственным арбитражным судам). Такое же ходатайство по тому же скандально известному делу (Liral v. Realbaza) поступило и в российские государственные арбитражные суды, которые первоначально со ссылкой на Временное положение отменили решение международного арбитража, вынесенное в Лондоне с применением норм российского материального права. Правда, насколько можно судить по доступным автору через прессу материалам этого дела, которые не были официально опубликованы, Высший Арбитражный Суд РФ впоследствии все-таки отменил такие судебные акты нижестоящих государственных арбитражных судов – при этом, к сожалению, осталось непонятным, чем он руководствовался: то ли неверным толкованием подп. е) п. 1 статьи V Конвенции нижестоящими судами, то ли отсутствием у российских государственных арбитражных судов в то время юрисдикции по рассмотрению заявлений по приведению в исполнение иностранных арбитражных решений. В любом случае, пока, несмотря на нормы части 5 статьи 230 и части 4 статьи 233 АПК РФ, Россия в этом вопросе не может быть поставлена на одну доску с Пакистаном.

2.3. Исполнение государственным судом активной роли в установлении содержания иностранного права

Следует отметить, что статьи 14 АПК РФ 2002 г. о применении норм иностранного права коренным образом отличается от ст. 12 АПК РФ 1995 года, которая предписывала арбитражному суду играть активную роль в установлении содержания иностранного права, подлежащему применению, т.е. самостоятельно устанавливать содержание этого права через обращения в компетентные органы и привлечение специалистов. Текст статьи 14 АПК РФ 2002 г. весьма близок тексту статьи 1191 ГК РФ, что свидетельствует о происходящем в настоящее время процессе сближения источников материального и процессуального законодательства в сфере международного частного права. Такие изменения в законодательстве следует признать весьма позитивными, т.к. в связи с рассмотрением заявлений о признании и приведении в исполнение решений иностранных арбитражей государственный арбитражный суд в соответствии с Конвенцией активной роли играть не может. Что же касается оспаривания решений международных коммерческих арбитражей, вынесенных на территории РФ, и выдачи по ним исполнительных листов, то специальные нормы части 2 статьи 233 и части 2 статьи 239 АПК РФ 2002 года также не допускают ни исполнения государственным арбитражным судом активной роли в установлении содержания иностранного права, ни применения российского права к юрисдикционным и процессуальным доводам, выдвигаемым заинтересованной стороной против решения международного арбитража, которые должны быть основаны на нормах иностранного права. В этом случае специальные нормы главы 30 АПК РФ должны применяться вместо общих норм статьи 14 АПК РФ 2002 года.

Необходимость изучения иностранного права, как правило, возникает у государственного суда при рассмотрении аргументов об отказе в признании и приведении в исполнение решений международных арбитражей или об отмене их решений, вынесенных на территории РФ, на основании подпунктов а), с) и d) п. 1 статьи V Конвенции или тех положений подпункта 1) п. 2 статьи 34 и подпункта 1) п. 1 статьи 36 Закона о международном коммерческом арбитраже, которые связаны с дефектом правоспособности одной из сторон арбитража по применимому к ней праву, недействительностью арбитражного соглашения по применимому к нему праву или нарушением арбитражем требований процессуального законодательства, которые должны были применяться, исходя из места проведения арбитража. Это связано с тем, что правоспособность юридического лица всегда определяется по его lex societatis (национальному статуту), а процедура арбитражного разбирательства всегда подчинена императивным нормам процессуального права той страны, на чьей территории проходит арбитраж. Как следствие, в случае, если ссылка на дефект правоспособности делается в отношении нероссийского юридического лица, или арбитражное соглашение18 и/или процедура арбитражного разбирательства были подчинены нероссийскому праву, при рассмотрении в российском государственном арбитражном суде заявлений об отказе в признании и приведении в исполнение решений таких международных арбитражей или об отмене таких решений, вынесенных на территории РФ, может возникнуть необходимость в установлении содержания соответствующих норм иностранного права. Подчеркнем, что в соответствии со спецификой процессуальных действий, предусмотренных главами 30 и 31 АПК РФ 2002 года в связи с решениями международных арбитражей, других поводов к установлению содержания иностранного права в рамках таких процессуальных действий у российских государственных арбитражных судов возникнуть не может.

Любые ссылки в соответствии с п. 1 статьи V Конвенции, подпунктом 1) п. 2 статьи 34 и подпунктом 1) п. 1 статьи 36 Закона о международном коммерческом арбитраже на дефект правоспособности одной из сторон арбитража по применимому к ней праву, недействительность арбитражного соглашения по применимому к нему праву, нарушение арбитражем требований процессуального законодательства, которые должны были к нему применяться, исходя из места проведения арбитража, могут делаться только стороной, возражающей против признания и приведения в исполнение международного арбитражного решения или же ходатайствующей об отмене такого решения. Более того, указанные нормы Конвенции и Закона о международном коммерческом арбитраже императивно возлагают на такую заинтересованную сторону обязанность представления доказательств факта соответствующего нарушения иностранного права – сам суд не может по собственной инициативе ни поднимать вопрос о возможном нарушении иностранного права, ни принимать меры к установлению его содержания.

Такая специфика норм Конвенции и Закона о международном коммерческом арбитраже вполне согласуется с нормами части 1 статьи 65 АПК РФ 2002 г., в соответствии с которыми "каждое лицо, участвующее в деле, должно доказывать обстоятельства, на которые оно ссылается как на основания своих требований и возражений". Действительно, ссылки на возможное нарушение иностранного права в связи с дефектом правоспособности одной из сторон арбитража по применимому к ней праву, недействительностью арбитражного соглашения по применимому к нему праву, нарушением арбитражем требований процессуального законодательства, которые должны были к нему применяться, исходя из места проведения арбитража, носят характер подлежащих доказыванию фактов, а не характер подлежащих установлению по инициативе суда норм иностранного права. Если сторона, которая ссылается на нарушение в ходе международного арбитража каких-либо норм иностранного права, не сумеет это самостоятельно доказать, то ее возражение против признания и приведения в исполнение решения международного арбитража (или заявление об отмене арбитражного решения по указанным основаниям) должно быть оставлено без удовлетворения государственным арбитражным судом. Государственный арбитражный суд не вправе принимать на себя бремя доказывания фактов, выгодных лишь одной из сторон спора, – это нарушило бы принцип равенства сторон, закрепленный в статьи 8 АПК РФ 2002 г.

Конструкции п. 1 ст. V Конвенции, подпункта 1) п. 2 статьи 34 и подпункта 1) п. 1 статьи 36 Закона о международном коммерческом арбитраже, в соответствии с которыми бремя доказывания содержания иностранного права может быть возложено только на сторону, возражающую против признания и приведения в исполнение международного арбитражного решения или же ходатайствующую об отмене такого решения, связаны со спецификой рассмотрения дел международными арбитражами, где вопросы применимого права, на которые ссылается заинтересованная сторона, подлежат доказыванию наряду с фактическими обстоятельствами дела. Такой подход к ведению процесса, до некоторых пор чуждый российской судебной системе, начал постепенно внедряться и в состав норм российского права. Именно на этот механизм опирается норма части 2 статьи 14 АПК РФ 2002 г., в соответствии с которой "по требованиям, связанным с осуществлением сторонами предпринимательской и иной экономической деятельности, обязанность доказывания содержания норм иностранного права может быть возложена судом на стороны". Так как решения международных арбитражей всегда связаны с предпринимательской деятельностью, правила п. 1 статьи V Конвенции, подпункта 1) п. 2 статьи 34 и подпункта 1) п. 1 статьи 36 Закона о международном коммерческом арбитраже достаточно логично сочетаются с нормами статей 14 и 65 АПК РФ 2002 г.

Особенно важно учитывать, что в случае, если сторона, возражающая против признания и приведения в исполнение международного арбитражного решения или подавшая заявление об отмене международного арбитражного решения, вынесенного на территории РФ, не сможет доказать факт нарушения в ходе арбитража норм иностранного права или не сможет доказать государственному арбитражному суду содержание этих норм, то государственный арбитражный суд в этом случае должен отказать в удовлетворении заявления такой стороны, не прибегая к нормам части 3 ст. 14 АПК РФ 2002 г. и п. 3 ст. 1191 ГК РФ о применении российского права. Применение российского права для рассмотрения аргументов, основанных на нарушении иностранного права, приведет к судебной ошибке, которая выразится в неправильном применении норм материального права – в данном случае ссылку придется делать на часть 2 статьи 288 АПК РФ 2002 г., причем как на ее п. 1 о неприменении закона, подлежавшего применению (этим законом будут нормы п. 1 статьи V Конвенции, подпункта 1) п. 2 статьи 34 и подпункта 1) п. 1 статьи 36 Закона о международном коммерческом арбитраже), так и на ее п. 2, трактующий о применении закона, не подлежащего применению (этим неверно использованным законом будут нормы части 3 статьи 14 АПК РФ 2002 г. и п. 3 статьи 1191 ГК РФ о применении российского права).

Если же аргументы стороны, заявляющей об отказе в признании и приведении в исполнение решения международного арбитража или об отмене его решения, вынесенного на территории РФ, основанные на подпунктах а), с) и d) п.1 статьи V Конвенции или тех положениях подпункта 1) п. 2 статьи 34 и подпункта 1) п. 1 статьи 36 Закона о международном коммерческом арбитраже, которые связаны с дефектом правоспособности одной из сторон арбитража по применимому к ней праву, недействительностью арбитражного соглашения по применимому к нему праву или нарушением арбитражем требований процессуального законодательства, которые должны были к нему применяться, исходя из места проведения арбитража, опираются на нормы российского права, то необходимости обращения к статье 14 АПК РФ 2002 г. о применении иностранного права просто не возникнет. Однако и в данном случае бремя доказывания нарушения соответствующих норм российского права будет лежать не на суде, а на стороне, заявляющей об отказе в признании и приведении в исполнение решения международного арбитража или об отмене его решения, вынесенного на территории РФ.

Что же касается возможных оснований для отказа в признании и приведении в исполнение решений международных арбитражей или отмены их решений, вынесенных на территории РФ, связанных с неарбитрабильностью объекта спора или нарушением публичного порядка (основополагающих принципов российского права19), то такие основания могут изучаться государственным арбитражным судом по собственной инициативе, но они никогда не будут связаны с необходимостью применения норм иностранного права. Этот вывод следует из того обстоятельства, что перечисленные в п. 2 статьи V Конвенции, подпункте 2) пункта 2 статьи 34 и подпункте 2) п. 1 статьи 36 Закона о международном коммерческом арбитраже, а равно в части 3 статьи 233 и части 3 статьи 239 АПК РФ 2002 года основания всегда исследуются российским государственным арбитражным судом по российскому праву, в связи с чем необходимость использования норм статьи 14 АПК РФ 2002 г. возникнуть не может.

2.4. Возможность обжалования определения государственного арбитражного суда по вопросу об отмене постановления третейского суда о наличии у него компетенции по рассмотрению спора

Включение в статью 235 АПК РФ 2002 года нормы о возможности обжалования компетенции международного арбитража еще до вынесения им окончательного решения по существу переданного на его рассмотрение спора очевидно связано с п. 3 статьи 16 Закона о международном коммерческом арбитраже и аналогичным положением Типового закона ЮНСИТРАЛ. Именно на данный российский закон и ссылается часть первая названной статьи АПК (постольку, поскольку речь идет о международном арбитраже) – в Конвенции об этом ничего не сказано. Зато в Европейской конвенции, которая, исходя из национального состава участников спора, также может быть применима в данном случае, тоже есть указание на возможность обжалования постановления арбитража о наличии у него компетенции по рассмотрению спора в государственный суд страны, на чьей территории проходит арбитраж (см. п. 3 статьи V).

Причина, по которой международные арбитражи иногда выносят постановления о своей компетенции до завершения рассмотрения существа исковых требований, состоит в том, что в значительной части международных арбитражных споров вопрос о компетенции арбитража является одним из основных, и в любом случае от ответа на него зависит, будет ли разрешен арбитрами по существу вынесенный на их рассмотрение спор. Поэтому нередко ответчик, видя слабость своей позиции по существу предъявленных исковых требований, сосредотачивает основные усилия на оспаривании компетенции арбитража, связанном с дефектами арбитражного соглашения, неарбитрабильным характером объекта спора, вовлечением в спор лиц, не являющихся стороной арбитражного соглашения, и т.п. В таких случаях арбитры иногда сначала разрешают вопрос о наличии у них компетенции, и лишь потом (в случае положительного ответа на данный вопрос) переходят к изучению существа заявленных исковых требований.

Очень важно, что в силу повсеместно признанного принципа "компетенции компетенции"20, закрепленного в п. 1 ст. 16 Закона о международном коммерческом арбитраже, международная арбитражная практика исходит из следующей последовательности принятия решений: сначала арбитры сами выносят постановление о своей компетенции, а лишь потом оно обжалуется в государственный суд. Возможности предрешения государственным судом вопроса о компетенции арбитров как таковой ни Конвенция, ни Евро