ВОЗНИКНОВЕНИЕ ОБЩИННО-РОДОВОГО СТРОЯ

Наступление верхнего палеолита ознаменовано крупными сдвигами в развитии производительных сил, Эти сдвиги повлекли за собой не менее крупные изменения в организации общества. Возросшая техническая вооруженность человека в его борьбе с природой сделала возможным существование относительно постоянных хозяйственных коллективов.

В то же время она требовала эффективного использования, преемственности и дальнейшего совершенствования усложнившихся орудий и навыков труда.

Праобщине с ее сравнительно аморфной неустойчивой структурой эта задача была не под силу. Поэтому праобщина неизбежно должна была уступить место более прочной форме общественной организации.
Характер новой общественной организации определялся несколькими основными обстоятельствами.

1, при очень низком уровне развития того общества, в условиях которого начала складываться новая организация, едва ли не единственной основой для упрочения социальных связей было осознание общности интересов в форме родства.

2, наиболее стабильной частью тогдашних коллективов были женщины, игравшие исключительную роль в заботе о потомстве и ведении домашнего хозяйства.

3, как при нестабильности гаремных семей, так и при неупорядоченности полового общения, а следовательно, неопределенности отцовства отношения родства, по-видимому, должны были начать осознаваться как родство между потомками одной матери, т. е. строиться по материнской, женской, линии.

В силу всего этого той упорядоченной формой организации общества, которая в конце концов сменила праобщину, вероятно, был коллектив сородичей, связанный общим происхождением по материнской линии, т.е. материнский род.

некоторые исследователи считают:

- первоначально счет родства (филиация *) велся по отцовской линии,

- или допускают параллельное зарождение материнского и отцовского счета родства.

При этом они ссылаются на существование последнего у многих из наиболее отсталых племен и на представления о так называемом социальном отцовстве, т. е. о признании отцовства определенного круга мужчин. Однако такой точке зрения противостоят многие фактические данные. Это прежде всего то подмеченное уже Э. Тайлором обстоятельство, что этнографии известно множество фактов перехода от материнского счета родства к отцовскому и почти ни одного обратного перехода. Соответственно этому в подавляющем большинстве отцовско-родовых обществ засвидетельствованы пережитки материнского рода, обратная же картина никогда не наблюдалась. Это также постепенное обнаружение во все новых и новых отцовско-родовых обществах остатков материнско-родового строя, позволяющее полагать, что в дальнейшем такие остатки будут найдены и у многих из тех племен, у которых они в настоящее время не зафиксированы.

Это, наконец, новейшие свидетельства приматологии о матрифокальности * уже в стадах высших обезьян, из чего следует, что представления о материнском родстве должны были намного опережать представления о родстве отцовском. Другое дело, что у ряда наиболее отсталых племен материнский счет родства вследствие тех или иных конкретных причин очень рано сменился отцовским; это сложный вопрос не следует смешивать с вопросом о первоначальной форме рода.
Возникновение на стадии перехода к верхнему палеолиту (или раньше) родового строя косвенно подтверждается некоторыми археологическими данными. На ориньякских стоянках СССР вскрыты остатки огромных, в несколько десятков, а иногда даже и сотен квадратных метров, коллективных жилищ, строительство и использование которых могло быть связано только с деятельностью прочно спаянных производственных коллективов. Некоторые из этих жилищ (Костенки-1, Костенки-IV) в деталях напоминают известные этнографии обиталища материнских родовых коллективов, в частности так называемые длинные дома ирокезов.

К этому же времени относятся многочисленные находки, дающие известные основания говорить о зарождении материнского счета родства. Это ориньяк-ские и солютрейские женские статуэтки с подчеркнутыми признаками пола, так называемые верхнепалеолитические Венеры. Многие археологи вслед за П. П. Ефименко рассматривают их как свидетельство появления культа матерей-прародительниц.

Другую трактовку дал им С. А. Токарев, видящий в них не прародительниц, а хозяек и охранительниц домашнего очага, олицетворяющих в себе это средоточие жизни родовой группы.

Вторая точка зрения подкреплена многочисленными этнографическими параллелями и, вероятно, ближе к истине. Позднепалеолит. фигурки говорят об особом месте женщины в жизни и мировоззрении общества и, возможно, действительно указывают на зарождение материнско-родового культа.

Наряду с однолинейным счетом родства другим важнейшим признаком рода был обычай экзогамии *, т. е. запрещение брачного общения внутри рода и предписание этого общения за его пределами. Происхождение этого обычая, а тем самым и конкретный механизм превращения праобщины в родовую общину, все еще остается неясным.