Стертые грани реальности, снов -

разум обманом укушен!

Правда там, может – лишь несколько слов!

Может… но, Мир твой нарушен!

(с) автор

- У меня снова начались неспокойные сны… кошмары… до галлюцинаций пока дело не дошло, что хорошо… но… боюсь повторения старой ситуации. Снилось разное, в основном это какие-то двусмысленные загадочные сюжеты… я так и не смог разгадать их. Бег в лесу… как будто я, толи убегаю от кого-то, толи гонюсь за кем-то или просто стремлюсь в панике найти нужный путь, нужную дорогу. Странное плохо-освященное помещение с колючей проволокой. Снились какие – то картины, точнее некоторые эпизоды каких – то картин…

- Что это были за картины?

- Я не смог их запомнить. Но, кажется, это были картины, посвященные святым… может быть изображения Святого Писания?! Может быть, - на этих словах Макс глубоко задумался, видимо пытаясь, в своем сознании, что-то воскресить.

- Продолжайте – промолвил практикующий психолог, у которого в этот субботний вечер на приеме был Макс, – продолжайте – более императивно повторил психолог. Сделав глубокий и достаточно шумный вздох, Макс продолжил.

- Вот, совсем недавно, мне снилось будто бы кто-то сгорает в огне, в ужасном пламени, в мучительный агониях. Только в конце этого сна я, наконец, увидел, что жертва на костре – это я сам.

- Опишите мне, как это было?

- Хорошо. Я постараюсь.

Ночь. Темная ночь. Идет дождь, правда, не сильный, но от этого абсолютно не становится приятнее на душе, ведь он не способен будет потушить пламя костра, что уже предчувствует свое скорое насыщение. Грязные, в запекшейся крови руки, с длинными, нестриженными ногтями, под которыми еще виднелась недавно свежая, пропаханная пальцами земля, с силой и злобой, ржавой колючей проволокой, оставляя на них новые, кровоточащие раны – порезы и ссадины, привязывают к деревянным брусья, сколоченным ранее в форме креста - повторяя исторически - известную и трагически – печальную, жертвенную судьбу – дань Христа своему народу, и своей Земле, за чужие прегрешения. Несколько размытых силуэтов в балахонах, скрывающих лица, поднимают привязанного бедолагу над ухоженно – сложенной костровой пирамидой и в немом молчании начинают поджигать искусно приготовленную «участь». Крики предсмертной агонии, ужасные гримасы нечеловеческой боли, сжигание заживо… Страшно – эти кадры явились апогеем нормальности, и я, естественно, проснулся. Да, еще была бабочка на моих руках – хотя может, это был и не я вовсе, ибо лица я не видел… хотя, мне все же казалось, что это был я. Еще были резко – всплывающие кадры червей… да.. да.. да… я начинаю вспоминать, все больше и больше. Червей. Змей.

Макс замолчал.

- Что-то еще – прервал молчание Макса психолог, - я вижу, вас гложет что-то еще!?

- Да. Еще одно – Снег, видимо зима. Я совершенно нагой, лежа в снегу, пробуждаюсь ото сна. В шоковом состоянии, которое, видимо, не дает мне замерзнуть до смерти, я направляюсь по ранее протоптанной дорожке…

Направляюсь в неизвестность и непредсказуемость? Нет, это не так. Понимаю, что неизвестность пугает больше чем ожидание чего-то предопределенного, но думаю не в этом случае – ноги сами несли меня вперед, я не мог остановиться. Не мог я, так же, и подумать верно, и правильно, совершить нужный ход - остановить себя, не идти дальше, но, я не мог. Вскоре моему взору открылся ветхий, заброшенный дом, в который я, кстати говоря, безостановочно направлялся…

Приблизившись, не раздумывая, я направился внутрь него – потрепанные стены, изредка попадающие на светлые участки темноты, освещенные редкими и тусклыми лучами солнца, холод, какие-то странные звуки и скрипы то за спиной, то справа, то слева не давали мне даже задуматься о том, что бы остановиться и как следует оглядеться. Через некоторое время таинственный лабиринт этого темного, холодного и сквозящего дома привел меня в маленькую, по всем параметрам, комнату. Здесь, депрессивно, с одинаковой периодичностью, мигал тепло – красный свет, освещая единственный дальнейший путь, а так же некоторый ландшафт этого помещения. Я накинул на себя какое – то тряпье, ибо скрыть свою наготу и хоть как - то согреться и направился к возможному выходу – в противоположной от меня стороне, находилась какая то дверь, и я скорее поспешил узнать, что все же скрыто за ней. Каково же было мое удивление, распознав в этой двери ни что иное, как лифт. Этот лифт был весьма старинной сборки – его двери состояли из двух деревянных створок. Я зашел в него и нажал кнопку этажа, будто бы знав нужную, будто бы был здесь ранее. Некоторое время я спускался на лифте в неизведанную шахту – тишину нарушало постукивание и поскрипывание старого и ветхого, вертикально-ходящего, сооружения. Лифт привез меня на третий этаж, и…

Макс хотел, было продолжить, как психолог резко прервал его.

- Отведенный нам лимит времени истек. Мне пора.

От этих слов Макс впал в шок. Переспросил, наверное, в надежде, что ему это послышалось.

- Что?

- Мне пора – повторил психолог.

- Как же так? Я же вам душу изливаю… ааааа… я еще не закончил.

Но, видимо эти слова никак не задели психолога и уж тем более не повлияли на него. Он встал, и уже через несколько секунд звук громко захлопнутой двери заставил Макса выйти из шока.

Психолог направляется по длинному коридору к выходу из здания – ухоженно одетый – наполированные ботинки, классические брюки и пиджак. Выйдя из здания, он подходит к своей припаркованном машине, открывает дверцу, садится, и, только сейчас открывается взору то, что таинственный психолог и есть Макс. Медленно и вальяжно он включает в салоне, не громко, приятную симфоническую музыку. Закрывает, релаксируя, на несколько минут глаза, и делает глубокий вздох. Смотря в зеркало заднего вида, висящее наверху и посередине лобового стекла, он ловит свой взгляд, в глазах которого отражается совсем иное, ужасающее – Макс находился в какой-то изоляторной комнате с белыми стенами. На нем смирительная рубашка, которую он изо всех сил старается, резкими движениями то вправо, то влево, хоть как-то ослабить или развязать. Бранные крики полные отчаяния и душевного страха.

Оставив все признаки сна секундой раньше, Макс, в холодном поту, резко отодрал голову от подушки. Несколько минут, находясь в прострации, он не мог понять, что же это было – сон или явь. Явь или сон, все в эти минуты смешалось, и было единой пустой субстанцией. Начиная приходить в себя, пытаясь - словно птицу поймать за хвост, найти в себе нужные мысли Макс, уставившись покорно в одну точку, теребя растрепанные ото сна волосы и потирая мокрый лоб, тихо промолвил:

- Надо заканчивать с этой хренью.

Внезапно из-за его спины показалась полуголая девушка.

- Дорогой. Да ладно тебе. Все было классно. Не уж то ты забыл – улыбаясь, чуточку закусывая губу, промолвила рыженькая красотка.

- Отстань!

- Ну что ты?! Давай повторим – девушка направленной и целеустремленной рукой принялась ощупывать и поглаживать Макса. Но, как только она попыталась проникнуть под одеяло, Макс прервал ее:

- Слушай, я же сказал. Мне сейчас совершенно не до этого – не громко, но вполне серьезно заявил он. Но, неугомонная и жаждущая секса, барышня, проигнорировав его слова, принялась целовать и облизывать своего партнера. Сначала она провела языком от его подбородка до середины щеки, далее, еще раз, от места на котором остановилась, она продвинулась до мочки его уха, и слегка покусывая ее, она прошептала:

- Расслабься! Я все сделаю… страстно поцеловав мужские губы, глядя на Макса, видимо прослеживая его реакцию, она стала опускаться все ниже и ниже. Продолжая свои неповторимые оральные «заготовки», ненасытная постепенно приспускала наволочку «своего покорного мужчины», облегчая себе задачу. Еще пара сантиметров и «положение дел», с ее точки зрения, с легкостью изменились бы. Но… Макс с силой отшвырнул девчушку от себя - казалось что, то ли рукой, то ли головой, не важно, она чего-то задела на близ стоящей тумбочке – подкреплением этому стал его крик:

- Чертова блядь. Я же сказал тебе свалить отсюда… Ну какого хрена ты на меня уставилась? Давай, давай, сваливай… собирай свои манатки и вали отсюда! Девчушка заметалась по комнате собирая свои, хаотично разбросанные вещи.

- Ты за это ответишь. Тварь. Не захотелось ему, видетели, что бы у него отсосали… дибил хренов. Макс молча смотрел на нее, спокойно выслушивая ее недовольство. Она продолжила:

- Мразь. Дерьмо собачье, – она направилась к входной двери – счастливо оставаться… козлина, – хлопнув дверью, она наконец-то исчезла из жизни Макса.

Достав сигарету и прикурив ее, Макс со вкусом сделал глубокую затяжку. Выдохнув в сторону потолка серо – ядовитый смог, он на минуту замер - лишь его глаза, в поисках неизвестности, бегали то вправо, то влево, то вверх, то вниз. Он потер тыльной стороной ладони свою не бритую, правую, щеку и произнес:

- Коза тупая! - эта чудесная фраза стала финалом его задумчивого состояния. Он встал с дивана и направился прямиком в сортир, где параллельно с «изливанием души», благополучно докурил свою, заждавшуюся его сухих губ, сигарету. Докуренный бычок беззвучно упал в унитаз, где безприкословно и окончательно потух посредством «струи сверху». Закончив опорожнение мочевого пузыря, Макс опустошил бочонок – агрессивные потоки, водопадом, смыли ранее здесь находившиеся.

Часть 3