Виртуальная сущность творческого воображения

Категория «воображения» как априорно-трансцендентальной и спонтанно-син­тетической способности – детище Кантовского трансцендентального идеализма. Она является первоинтенцией для многих будущих философских построений, в том числе для «идеальной реальности» немецкого классического идеализма, «творческой силы» символизма, «трансцендентального метода» Гуссерля, «пресуществления чувственным» Хайдеггера и т.д. В русле кантовской традиции лежит и точка зрения С.Катречко: воображение – это срединная («буферная») способность, расположенная между чувственностью и рассудком.

Ничего не имею против этого. Однако моё осмысление феномена воображения все более и более убеждает меня в его более универсальном характере. Воображение занимает такую же промежуточную позицию между чувственностью и разумом, между рассудком и разумом. Да мало ли ещё между чем и чем. Говорят ведь не только об образе «дома», «стола» и прочего, а и об образе жизни, образе мышления, образе тела, образе Христа. Вообразить – значит придать чему-то образ, образовать – значит сделать что-то по образу. Образование – это ведь не только наполнение человеками образами культуры, это и творение человека по образу и подобию его.

Становится очевидным, что воображение не может быть всего лишь стволом познания, аналогичным чувственности и рассудку [Кант]. Я бы даже взял на себя смелость предположить, что оно и не способность вовсе, и воскликнуть в унисон Гегелю[45]: оно – Einbildungskraft – сила (Kraft – сила). Вся загадка в этом слове. Воображение – сила или, употребляя центральный термин виртуалистики[46], виртус (virtus – сила, активное начало, первопричина действия, доблесть), виртус, пронзающий любые статуарные стволы: и чувственность, и рассудок, и разум, и мышление, и познание, и сознание в целом, и т.д.

В русле этого подхода я и говорю о воображении разума {4b}, а Голосовкер учит о разуме воображения[47]. И в этом нет противоречия. Разум – не сила, а именно познавательная способность – Erkenntnisvermogen (Vermogen – способность). Воображение – сила разумной способности, а разум – способность силы воображения. Тут едва уловимый нюанс отличия «силы» от «способности»: способности более свойственно быть используемой по воле субъекта познания, в то время как сила – нечто более спонтанное, самопроизвольное, бесконечное. Об этом еще Гегель писал: «Способность есть, подобно силе, фиксированная определенность некоторого содержания, представленная как рефлексия-в-самое-себя. Правда, сила есть бесконечность формы…»[48]

Всеединая сила воображения вынуждает говорить об особой реальности, создаваемой воображением вообще и творческим воображением в частности. «…Творческое воображение сознательно ищет иной, совсем иной реальности»[49], – пишет Вышеславцев. Голосовкер называет эту реальность имагинативной, или Имагинативным Абсолютом. «Термин «имагинативный» означает не воображаемый как «выдуманный», как некий иллюзорный обман. Это есть, действительно, нечто созданное воображением и утвержденное им как «бытие», как нечто сотворенное навеки…»[50] Лангер именует эту реальность в современной ключе уже как виртуальную: «Мы можем вызывать в памяти образы и позволить им заполнить виртуальное пространство вúдения между нами и реальными объектами…».[51]

Воображение (как реализующаяся в субъектном времени и идеальном пространстве сила) есть особая виртуальная реальность, скрепляющая сознание в целом, в том числе чувственность, рассудок и разум. Чувства и образы рассудка в воображении виртуальны, а объекты и их чувственное переживание реальны. Категории и понятия рассудка в воображении реальны, а трансцендентальная синтезирующая их функция воображения виртуальна. Наконец, идеи разума, регулирующие это распределение «обязанностей», виртуальны (поскольку не сводятся ни к образам чувственности, ни к понятиям рассудка), но абсолютно реальны в своем практическом применении, на чем сам Кант настаивает[52].

Творческое воображение (в отличие от просто воображения) — это такай вид виртуальной реальности, в котором воображение осуществляет себя не только в качестве силы, но и в качестве способности, могущей управлять этой силой и порождать с её помощью уникальный, самобытный, окультуренный мир субъектов и объектов. Творческие добавки к чувствам, к понятиям рассудка, к идеям разума, к художественным образам и философским мыслям – виртуальной природы. Виртуальная реальность обладает свойством интерактивности, т.е. взаимодействия со всеми другими реальностями[53]. Поэтому виртуальная реальность творческого воображения и распространяет свое влияние не только на чувственность, рассудок и разум, но и на мышление, душу, познание, искусство, философию и тому подобные реалии.

Вот моё окончательное творческое приращение к теории творческого воображения.

Воображение вообще и творческое воображение в частности — это особая виртуальная реальность, в которой множество гносеологических реалий получает единое пространство для осуществления своих созидательных потенций.

Взять, к примеру, интернет-дискуссию «Как возможно творческое воображение?». Когда в неё входишь, она захватывает и увлекает в виртуальную реальность философского творчества. Конечно, базисной (константной) основой по отношению к ней являются те реальные познания, которыми живет каждый участник дискуссии за её пределами. Однако виртус дискуссии действует внутри неё самой, она движется по своим законам, в чем-то идентичным, а в чем-то отличным от познания и желаний отдельных участников. Единство дискуссии с частными познаниями, конечно, есть, но оно трансцендентального характера, требующего творчески вообразительного напряжения для его прояснения и схватывания. В то время как и единство дискуссии с коллективным самосознанием её участников тоже имеется, но оно ноэматического характера, требующего постоянного возвышения над непосредственным виртуальным образом дискуссии.

Итак, хотел я того или не хотел, но, определив в начале статьи предлагаемую картину творческого воображения как виртуальный образ – исключительно по месту его происхождения, я тем самым схватил и его виртуальную природу по сущности. Бытие места детерминирует сущность. Или, как писал Гегель: «Сущность, происходя из бытия, по видимости противостоит ему… Однако… эта видимость не есть нечто внешнее, иное по отношению к сущности, она собственная видимость сущности»[54].

Виртуальная видимость образа творческого воображения порождает реальное бытие философского творчества. В данном контексте, я бы перефразировал применительно к творческому воображению гениальнейшую характеристику воображения, данную Хайдеггером: «пресуществление чувственным»[55]. Творческое воображение – это пресуществление виртуальным, точнее, пресуществление виртуальным бытием, изливающим свое «пре» через край сознания бытием реальным (образуя горизонт реального бытия).

В заключение, в качестве финального аккорда вновь всплывает тема Пегаса как символа творческого (в том числе и философского) вдохновения. Голосовкер утверждает: «Это всё же лошадь как нелошадь. Это все же Пегас, крылья которого незримы, но они веют непрерывно нам в лицо. Пегас же – имагинативный реализм: он – миф»[56]. «Всё на свете есть миф»[57], – как бы вторит ему Лосев. «Всё на свете есть виртуальная реальность творческого воображения», – подхватываю я, окрыленный резонансом с ними. Однако опускаюсь на землю и ясно вижу: и другое тоже есть. Но четко слышу: всё другое от лукавого.